© Д. А. Глуховский, 2019
© О. Грач, 2019
© ООО «Издательство АСТ», 2019
* * *
Объяснительная записка Анастасии Калябиной. Тот в цирке не смеется…
Что представляет из себя цирк?
Посудите сами, цирк – это смешение странного, невозможного и смешного. Цирк удивляет, завораживает, а на многих наводит страх. Почему многие дети боятся клоунов? Явно не из-за книжки Стивена Кинга. Клоуны странные, а человеку свойственно бояться всего необычного.
«В нашем цирке вы встретите бородатую женщину, мальчика без костей и человека-амфибию! Силач поднимет лошадь над головой, а акробаты без страховки пройдут по канатам прямо под куполом цирка! Чародей загипнотизирует змею, а укротитель не испугается положить свою голову в распахнутую пасть льва. Под его руководством царь зверей прыгнет в пытающее кольцо и даже не подпалит гривы».
Цирк манит, притягивает и пугает. Цирк смешит только неискушенных зрителей, все остальные понимают, что там, под куполом, разворачивается настоящее волшебство. Супергерои не охраняют Готэм, они работают в цирке.
Герои романа Олега Грача – спасшиеся циркачи. Они сменили яркие костюмы на простую постъядерную одежду и, как и все в Метро, пытаются выжить. Только в цирке все необычно. Реальность и вымысел переплетутся в дикой пляске и утянут вас с собой в водоворот событий.
Вселенная Метро всегда проверяла людей на вшивость. Кто превратится в чудовище, а кто сохранит остатки человечности – бывший бухгалтер или бывший спецназовец? Кто будет нужен, а кто бесполезен – бывший врач или глава большой корпорации? Метро расставляет свои приоритеты, здесь новые технологии и модная одежда не важны. Здесь необходимы навыки выживания и борьбы. Теперь проверку проходит цирковая труппа. Что же будет с ними в Метро?..
I отделение
Глава 1. Желторотики
Ветер еле заметным дыханием перебирал волосы, прикасался к незакрытой респиратором части лица и летел дальше, чтобы запутаться высоко в кронах деревьев и заставить их звучать родным сердцу шелестом. Точно так же, как много лет назад, когда все за пределами наших метро-нор еще не пыталось нас убить.
Шелест листьев – это то, что я люблю больше всего на поверхности. Это то, за чем мое сердце каждый раз зовет меня наверх, в то время, как разум пытается прикрыться видимостью каких угодно дел, будь то добыча жизненно важных для станции ресурсов или, как сейчас, плановый выгул молодых сталкеров. Моим зеленым падаванам этого не понять, они родились намного позже.
Мы шли вчетвером, или, скорее, плыли в густом мраке сентябрьской ночи. Трое моих подопечных – остроносый красавец Щука, сутулый Гуль с вечными синяками под глазами, простецкий парень Леха. И я, Эдуард, в прошлой жизни цирковой артист, а теперь – сталкер, дядя Эдик для моих желторотиков и просто Циркач – для большей части жителей станции. Нам предстояло обогнуть квартал по знакомым тропам и вернуться на станцию.
Сова налетела внезапно. Мы все тут же упали на землю, как при бомбежке, а тварь пролетела над нами со свистом и громовым уханьем. Пока она не описала круг над цирком, мы живо расползлись по укрытиям и постарались максимально слиться с окружающими нас кусками бетона и с остовами брошенных автомобилей.
Прильнув к глазку ПНВ, я осмотрел позиции ребят. Молодцы, все как учил, сидят по укрытиям, молча и не двигаясь. Леха укрылся за обломком стены в десяти шагах к югу от меня, примерно на таком же расстоянии к северо-востоку Гуль устроился за уцелевшей машиной скорой помощи, чуть дальше него Щука залег среди поваленных деревьев. Резкий крик Лехи заставил меня перевести взгляд обратно на него, и тут же с ног до головы меня окатил поток воздуха, который здесь и сейчас мог быть создан только гигантской птицей на бреющем полете.
Сова поднялась выше, чтобы зайти на очередной круг, и я со всех ног рванул к раненому. Рефлексы не подвели, как и всегда, и в несколько бесшумных прыжков я оказался за бетонным блоком возле Лехи. И если кто-то в сытом трепе у станционного костра заикнется, что в свои сорок семь я уже старик, пусть выйдет со мной на поверхность, и мы еще посмотрим, кто кого.
За спиной ночь прорезала длинная автоматная очередь. Молодцы ребята. Они – молодцы, а вот ты, Леха – нет. Бегло осматриваю хрипящего парня. Левая рука разорвана в мясо. Твою мать, Леха! Замолчи, хотя бы замолчи!
Сейчас – жгут. Черт, как же скользят руки. Главное – не высунуться самому. Много, много крови. Повязки пропитываются слишком быстро. Затянуть жгут туже.
Подаю Гулю знак, что все плохо. Увидел, кивнул. Хорошо, будем выбираться.
Даже в темноте было заметно, что лицо Алексея побелело. Еще вчера этот живчик травил анекдоты у станционного костра, а теперь что? Раненый сталкер затих. В небе над нами раздалось пронзительное верещание, а над самой моей головой пролетело нечто грузное. Я инстинктивно пригнулся, почти уткнувшись лбом в залитое кровью плечо парня, и не двигался. Кажется, даже не дышал.
Сова плохо видит, несмотря на размеры своих глаз, напоминающих золотые блюда, поэтому, если замереть, она пролетит мимо.
И именно в тот момент, когда это чудовище, покрытое темными перьями, больше напоминающими сплошную местами отслаивающуюся коросту, пролетало над улицей, Леха зачем-то приподнялся. Чего же ты хотел, зеленый придурок? Посмотреть на нее поближе?
Сова круто развернулась по направлению к раненому. Мне ничего не оставалось, кроме как выскочить из укрытия и дать длинную очередь. И может, все на том бы и закончилось, если бы у сов не успел начаться стайный сезон.
Но нет, беда не приходит одна. На грохот стрельбы из-за ближайшего дома в воздух поднялось еще штук пять таких же тварей. Раненая птица, осмелев от присутствия сородичей, поддела Леху лапой, и бок его комбинезона быстро окрасился в красновато-черный цвет. Парень упал лицом вниз на покрытый трещинами асфальт.
А разъяренная подстреленная тварь кинулась ко мне. Справиться с совами непросто даже группе подготовленных ходоков. Со всех сторон слышалась пальба. Но группа из трех человек не может перебить целую стаю. Нужно отступать. Парни метрах в десяти от меня. Слишком далеко, слишком мало времени. Я взвалил бедолагу на себя и, не чувствуя тяжести, побежал к своим. И надо отдать ребятам должное – они прикрывали нас на совесть.
– В щели! – крикнул на бегу Щука, хотя все и так знали, что от сов следует прятаться в узкие места, куда эти громадины размером с фургон не смогут пролезть.
Мы бежали в темноте, между брошенных автомобилей, пригнувшись, спотыкаясь и стараясь держаться самых густых теней. А за спинами у нас, высоко в воздухе, кружили эти твари.
Несколько лет назад на моих глазах они подняли в воздух одиночку, который шел по направлению к площади. Парень, насаженный на когти-крюки, истошно кричал. Вряд ли мог что-то еще. И я выстрелил бы, но сова поднялась слишком высоко, чтобы у него были хоть какие-то шансы выжить.
Кажется, он умер еще в воздухе. Очень уж резко замолчал.
Тем временем, совы подлетали все ближе. Гуль и Щука огрызались короткими очередями, но было ясно, что надолго ребят не хватит. Нужно было срочно искать укрытие, о чем я и крикнул своим. Гуль побежал вперед, следом я, волоча Леху на себе, а замыкал нашу короткую цепь Щука.
Мы ворвались в разграбленное отделение банка как раз в тот момент, когда сова уже вытянула одну из своих лап, чтобы схватить добычу.
Тяжело дыша, я дал ребятам знак обследовать зал и боковые комнаты. Мало ли, что могло здесь поселиться. И когда парни вернулись, дав понять, что здесь никого, кроме нас, нет, я аккуратно опустил Леху на пол.
Отдышавшись, я обрисовал Гулю и Щуке план дальнейших действий.
Раненый захрипел и в полубреду схватил за руку наклонившегося над ним Щуку. Я выглянул в окно. Совы еще были здесь, они знали, где укрылась добыча, и раньше утра теперь не разлетятся. Но времени у нас не было, до утра Леха истечет кровью, и никакой врач ему уже не поможет. Придется рискнуть и понадеяться только на свою скорость. Если добежать до проулка, эти твари нас там не достанут. Но до него метров двести, никак не меньше. А в нашем случае это приличное расстояние. Леху, само собой, придется нести. Если понесут Щука или Гуль, то им конец. Даже моя скорость прилично упала, пока я его тащил. А вот если они поволокут Леху вдвоем, то есть шансы.
Я перевел взгляд на парней. Мне придется одному прикрывать их, но выбора нет. Мы выходим.
* * *
Совы не так-то легко оставляют своих жертв, и сейчас они, предвкушая добычу из четырех сталкеров, кружили над улицей, оглашая окрестности резкими отрывистыми криками.
В другой ситуации я бы решил ждать до утра и попробовать проскочить в рассветный час, пока еще не выползли из своих нор серые черти. Но до утра Алексей истечет кровью, и тогда его уже вряд ли можно будет спасти.
Ничего, мы пройдем тихо, нас не заметят. Ребята – молодцы, ребята справятся.
Подхватив раненого Алексея, Гуль и Щука медленно и осторожно лавировали между остовами машин.
Пешеходная зона слева от нас густо заросла чем-то, что раньше было обыкновенными тополями. Теперь гигантские деревья образовали густые и темные заросли.
В переплетениях ветвей время от времени что-то тускло блестело, и мне очень хотелось верить, что это не чьи-нибудь глаза.
Мы шли метр за метром – тише воды, ниже травы, прильнув к своим стареньким ПНВ – тяжелым неудобным кускам стекла и металла, которые были когда-то добыты из магазина товаров для охоты и рыбалки. Но любая вещь, которая может дать преимущество в схватке с одичавшей природой, должна быть использована, даже если ее приходится держать единственной свободной рукой, при том, что другой ты тащишь раненого товарища.
Улица перед нами, а точнее, кладбище автомобилей, в которое она превратилась двадцать лет назад, представляла собой настоящую полосу препятствий для несведущего человека. Мы же были здесь не первый раз и свою тропу знали хорошо.
Если пройти сквозь старый автобус с открытыми дверями, то можно без проблем миновать препятствие в виде блокирующего дорогу грузовика, который когда-то врезался в бок этого самого автобуса. Скелеты на полу между сиденьями меня совершенно не пугали, куда страшнее был тот факт, что крыша автобуса была изодрана и наполовину сорвана, а относительно неповрежденные стены лишали обзора. Но мы быстро миновали это место и вышли на более-менее свободный участок дороги, напоминающий извилистую просеку. На этом достаточно открытом отрезке мы могли стать легкой добычей для летучих тварей, если, конечно, нас угораздит привлечь их внимание громкими звуками или светом фонарей. Но мы знали свое дело и тихонько двигались дальше.
И вот, пройдя просеку до половины, когда до станции оставалось не больше ста метров, Щука споткнулся, матерясь сквозь зубы, резко присел на колено и невольно дернул Алексея за поврежденную руку так, что тот не смог сдержать крик. Внутри меня что-то оборвалось. Да чтоб тебя! Ну все. Тихо не вышло. Над нами послышался нарастающий шум крыльев. Услышали, твари. Заметили. От Проспекта, от спасения нас отделяли буквально два шага, но сейчас они были равны паре световых лет. Совы стремительно неслись на нас. Дьявол!
– Бегите к станции! – рявкнул я и сорвался с места, прямо в лапы к совам.
На бегу включил налобный фонарь, едва нащупав пальцами в толстых перчатках кнопку. Все, ребятки, теперь весь огонь – на меня.
Гулю и Щуке не надо было повторять дважды.
Они побежали как могли – рваным шагом, неслаженно огибали препятствия, переваливались, как хромое трехголовое чудище. Ладно, даст бог, дойдут, – думал я, – или кто там еще бережет наши души.
Алексей то и дело вскрикивал, и мне пришлось дать длинную очередь, чтобы заглушить его, и сразу рвануть через дорогу, петляя между проржавевших остовов автомобилей.
Трюк удался, совы летели за мной, забыв про парней. Прямо над моей головой прошуршали перья.
Почти рефлекторно я упал плашмя на дорогу и откатился под ближайший автомобиль. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, его биение передается по земле на несколько метров вокруг меня. Я уткнулся лбом в растрескавшийся асфальт и пытался отдышаться. Внезапно слух резанул истошный вопль.
Гуль!
Он кричал страшно, как будто его рвали на части. Через секунду прогремели выстрелы, а крик резко оборвался. Не успел я осознать, что произошло, как сверху, прямо на уцелевшую крышу машины, приземлилась сова. Вокруг заскрипел металл, посыпалась ржавчина.
«Как глупо», – успел подумать я за мгновение до того, как на меня навалилась страшная тяжесть, придавила меня к земле, и все исчезло.
Глава 2. Исход
Цирк просыпается на рассвете. Постепенно. Вместе с проникающими в него солнечными лучами. Первыми пробуждаются голуби на крыше, потом – дворовые кошки, свернувшиеся в пушистые клубки, следом – животные в вольерах, а уж затем – двуногий персонал. Уборщики, униформисты. Заступают на дневную смену пожарные и охрана, отпуская по домам отдыхать своих сонных полуночных коллег. Появляются и артисты. Кто-то приходит из гостиницы, кто-то – со съемных квартир, а другие – из своих гардеробных, в которых почему-то решили заночевать. Последними в цирке просыпаются телефоны. И тотчас начинают оглашать кабинеты и коридоры громким звоном.
Когда же все встряхнулись и размялись, начинаются репетиции. Цирк, все его комнаты, залы, закутки и коридоры наполняются шумом и голосами. Возобновляются разговоры и споры, длящиеся иногда годами. Кто-то кого-то зовет, бежит по коридорам, обсуждает номера, «дежурит» (прим. автора – выражение «дежурить» у цирковых означает «зря тратить время», «заниматься чем угодно, кроме работы»), рассказывая и слушая истории, кто-то кормит и чистит животных, репетирует на манеже, бежит к осветителям и звуковикам или делает еще тысячу разнообразных цирковых дел.
Мой коллектив прибыл на гастроли в Новосибирск не так давно, всего пару дней назад. И сейчас, когда все разместились, мы вовсю репетировали. Ведь через несколько дней премьера!
Джигиты Калинов, Тульский и Барисов, называвшие себя братьями Абате, а на деле вообще не приходящиеся друг другу родственниками, суетились вокруг своих лошадей.
Клоун по прозвищу Бом бормотал текст очередной репризы. Когда закончилась репетиция первого отделения, униформисты установили на манеже клетку, вышел я. Мои рычащие артисты – следом. Не скажу, что не боюсь их. Все-таки тигры есть тигры, и нельзя знать наперед, что им взбредет в головы. Не боюсь, но держусь настороже, готовый заметить малейшее изменение настроения моих полосатых актеров. Конечно, на подстраховке всегда стоит человек с брандспойтом, готовый в случае чего охладить пыл тигров мощной струей воды, но терять бдительность нельзя.
С утра, едва придя в цирк, я иду к своим подопечным, чтобы поздороваться с ними, и каждый раз искренне радуюсь, когда они сами тянутся ко мне. Подставляют уши сквозь прутья вольеров или тычутся носами в ладонь, словно рассказывая, как у них дела. Я люблю их. А они, выросшие рядом со мной с младых когтей, любят меня. Однако, как я уже сказал, любовь любовью, а зверь – зверем.
Шрам, тот тигр, что сидит на центральной тумбе, рассматривает своих более молодых соседей с видом умудренного опытом старожила. Его я приобрел раньше остальных, еще совсем крошечным тигренком, которого сам, как ребенка, кормил молоком из бутылочки и всюду таскал с собой.
Репетиции часто заканчиваются поздно вечером, а то и вовсе за полночь.
Теперь нам тяжелее работать – залы заполнены едва ли наполовину. Зрители напряжены, и мы, артисты, это чувствуем. И изо всех сил стараемся не зажиматься и не пугаться прохладного приема. Воздух заряжен тревожным ожиданием и надеждой. А может, все еще обойдется? Но мобилизация войск, боевые действия, учения и колонны бронетехники, проехавшей по улицам города, как на параде, не дают нам покоя.
Работаем в полупустом зале, хотя раньше наши представления проходили с аншлагами. За несколько дней до премьеры на окошке кассы цирка висело чуть хвастливое объявление «Билетов нет!». А теперь? Пачки ярких билетов с неоторванным контролем так и пылятся в кассе.
Непривычно тихие аплодисменты звуковой волной взмывают под своды зала и теряются где-то там. На высоте, ведомой лишь воздушным гимнастам. Тусклые овации дополняет музыка, никто не вызывает нас на бис.
В моей гримерной сидит, обнимая гитару, поющий Бом. Тут же – несколько артистов и двое униформистов, ожесточенно терзающих телефоны.
На грязноватом подоконнике одиноко стоит бутылка из зеленого стекла, почти до самого горлышка заполненная окурками. Этот мерзкий предмет целиком завладел моим вниманием, вытесняя собой и мерное шипение телевизора, и перепуганные голоса за дверью, и мертвый телефон в руке. Почему никто не отвечает? Почему нет связи? Почему не работает интернет? Почему не ловит радио? Почему здесь стоит эта бутылка? Почему все это происходит со мной? Сердце стучит так громко, что кажется, будто его стук заполнил собой всю комнату. Что-то произойдет. Скоро. Что-то будет, я чувствую. Что-то стоит на пороге. Мне страшно. Причем страшно настолько, что леденеют руки, а лихорадочное бурление мыслей в голове не дает сосредоточиться и понять, чего я, собственно, так боюсь, и что делать.
Кажется, я сплю. Мы все спим, просто спим, и нам снится кошмар. Скоро наступит утро и мы, проснувшись из-за ощупывающих лицо солнечных лучей, в панике подбежим к окну и вздохнем с облегчением. Ничего этого не было: ни танков, ни солдат, ни новостей. А все эти страшные кадры, летящие с экранов телевизоров, нам просто приснились. И все радиосводки нам послышались – сигнал плохой.
Еще раз набираю домашний номер. Вызов. Связь установлена. Условная переадресация. Ничего. Пустые гудки, писк, тишина. Методично, один за другим, обзваниваю друзей, коллег и знакомых. Глухо.
В голове стало вдруг пусто и гулко, все мысли улетучились, оставив после себя непривычную тишину. Стоя у клетки, я просто наблюдал за тигром, а тот – за мной. И на миг мне даже показалось, что все как обычно, все хорошо, и стоит мне выйти в коридоры, вокруг будет царить привычная суета, в учебном манеже будут репетировать артисты. Контролеры в ярко-красных пиджаках будут сновать между кресел и проветривать зал, в фойе их коллеги будут кричать «Не толпимся, уважаемые зрители, проходим!». Гардеробщицы будут предлагать бинокли, у каждой колонны начнут продавать программки, по всему фойе заблестят и замигают разные игрушки, на прилавок буфета выставят слишком сладкий попкорн. На первом этаже начнут фотографироваться с верблюдом, собаками, питоном и огромными облаками сахарной ваты. Конюхи засуетятся вокруг лошадей. И прозвенят звонки. Первый, второй, третий. И погаснет свет в зале, и…
Сирена взвыла так резко и громко, что тигр по кличке Шрам подскочил, прижал уши и зарычал, а я поймал себя на мысли, что и мне хочется сделать примерно то же самое. Просто от испуга. Рык донесся и из соседних клеток.
Сорвавшись с места, я помчался выяснять, в чем дело, растолкав по пути двух растерявшихся конюхов. Что случилось? Пожар? Потоп? Террористы? Сирена выла, и чем дольше это продолжалось, тем стремительней нарастала тревога. У самого манежа на меня буквально налетели Бом и Герман – его партнер по номерам. Говорили они оба сразу, сбивчиво, а вокруг стоял такой шум, что единственное, что мне удалось выяснить, – случилось нечто из ряда вон выходящее. Что-то, чего не учли на учебных тревогах и о чем не рассказывали сотрудники службы безопасности. Если бы произошел пожар, или землетрясение, или кто-то обнаружил бы подозрительную забытую коробку, все, как один, знали бы, что следует делать. Помчались бы за огнетушителями, эвакуировали бы из здания животных и персонал, вызвали пожарных, полицию, саперов, в конце концов! Выбегая в зал, подталкиваемый клоунами, я уже нарисовал в своем воображении каких-то головорезов в черных масках и с автоматами наперевес и поспешно вспоминал, что нужно делать при захвате здания.
Однако никаких террористов в здании не оказалось. Хотя, судя по неразберихе, проблема была не меньшего масштаба, но ее сути я понять никак не мог. Толкающие меня к выходу Бом и Герман все время твердили, что нет времени, все вопросы потом, что я сам пойму, что к чему, и все повторяли про какие-то четырнадцать минут. Краем глаза я успел заметить, что многие на предельной скорости рванули к вольерам, и хотел было присоединиться, но Бом с такой силой тянул меня за собой, что, как ни упирайся, бежать следом все равно пришлось.
– Бом, а как же Шрам и Мартин?..
Но на клички животных, которых надо было спасти во что бы то ни стало, ни он, ни Герман никак не отреагировали, только повторяли как заведенные: нет времени.
– Я не могу их там бросить!
Вцепившись в перила лестницы, ведущей в фойе второго этажа, я заставил клоунов остановиться.
– Нет, это я тебя не могу бросить! – крикнул Бом и, буквально схватив меня в охапку и пребольно ударив по пальцам, заставил отпустить перила.
– Но звери!..
– Им помогут! Быстрее, прошу тебя, быстрее, шевелись!
Нет, я все, конечно, понимаю, но…
– Кто тут, в конце концов, директор?!
– Захлопнись, директор! – заорал Бом и волоком вытащил меня на улицу.
* * *
Люди мечутся беспорядочно, кто-то выбегает на проезжую часть и тут же исчезает под колесами несущихся с бешеной скоростью автомобилей. Одна из машин теряет управление и врезается прямо в толпу, снося всех на своем пути.
Вокруг толпятся такие же, как я, плохо понимая, что происходит и куда деваться. Многие бегут к метро. Кажется, до входа всего ничего, но преодолеть эти пару сотен метров не так просто, когда тебя со всех сторон толкают, зажимают, хватают за одежду, а где-то в отдалении раздаются взрывы. И тебе тоже приходится отталкивать, оттеснять, пробиваться и при этом стараться не терять из виду своих. Кто-то отстал, но в такой толпе их уже не отыскать.
– Держаться вместе! – я пытаюсь перекричать многоголосый хор паники и отчаяния. – Не отставайте!
Споткнувшись об колесо припаркованной на стоянке машины, падаю и пребольно стукаюсь плечом о бампер, а коленями об асфальт, теряю из поля зрения рыжеволосую голову лучшего друга, машинально ищу его глазами, но тут же кто-то из своих поднимает меня и подталкивает, заставляя бежать дальше. Мимо Вознесенского собора, вниз по улице. Четырнадцать минут. Сколько из них уже прошло? В голове бьется только одна мысль – как можно скорее добраться до заветных дверей.
Гром обрушивается с неба на землю, и хочется зажать уши руками, но тогда нечем будет пробивать себе дорогу через толпу.
Бома я вижу всего несколько секунд, которые навсегда врежутся мне в память. Толпа обезумевших от страха людей оттесняет его от стеклянных дверей в подземку. Я резко поворачиваю назад, к нему. Помочь, спасти. Но через пару шагов я получаю от кого-то апперкот и падаю. Чудом не затоптанный толпой, поднимаюсь, но Бома уже нет. Меня ожесточенно пихают в спину, я кричу, срывая голос, зову друга, но разве тут услышишь? Даже особенный цирковой свист, которым мы всегда перебивали вокзальный гомон и подзывали к себе своего экспедитора, растворился в чудовищной какофонии паники.
У дверей метро образовалась давка. Никто не пропускал вперед женщин, детей и стариков, которых всегда полагается спасать в первую очередь. Кто уж успел. Извините. Все мы хотим жить.
Как мы проскочили через эти двери – не понимаю. Вниз, через разветвленный переход с сотней торговых киосков. Под потолком – светящаяся табличка: «К поездам метро».
Вниз.
– Не отставать! – кричу я, не жалея связок.
Командую скорее по привычке, чем по необходимости. Все равно меня вряд ли услышат в сплошном, разноголосом крике ужаса. Но я ведь директор, я отвечаю за своих артистов, что бы ни произошло.
Мимо касс и стеклянной будки дежурного, через отключенный турникет – вниз, на станцию. Едва я ступил на пол «Проспекта», как гермодверь начала закрываться, отрезая станцию от лестницы, от поверхности, от тех, кто остался там, не успел вовремя. Оглядываю артистов. Многих здесь нет.
Лозицкие, схватившие в охапку детей.
Алешин, нырнувший в свою машину.
Роза и Толя Величко, убежавшие в цирковой подвал. И сколько их еще там осталось? Сколько из них умрет в ближайшие дни? Кто придет к железным дверям и будет без толку стучать и проситься к нам?..
Это все происходит не с нами, нет. В нашей жизни никогда бы такого не случилось. Такие вещи происходят где-то далеко и с кем-то другим, а мы только слышим об этом из новостей.
Это не с нами.
- Муранча
- Свидетель
- Метро 2033. Последнее убежище (сборник)
- Слепящая пустота
- Метро 2033: Из глубин
- Слепцы
- Метро 2033. Белый барс
- Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (сборник)
- Метро 2033: Код зверя
- Сказка – ложь?
- Короче, все умерли
- Магия цифры
- О чем молчат женщины
- Очередное изобретение велосипеда
- Тридцать книг назад
- Свой среди своих
- Метро 2033: Гонка по кругу
- Метро 2033: Под-Московье (сборник)
- Метро 2033. Отступник
- Метро 2033. Выборг
- Метро 2033: Чужими глазами
- Метро 2033: Степной дракон
- Метро 2033: Перекрестки судьбы
- Метро 2033: Логово
- Метро 2033: О чем молчат выжившие (сборник)
- Метро 2033: Спящий Страж
- Метро 2033: Нити Ариадны
- Метро 2033: Холодное пламя жизни (сборник)
- Метро 2033: Парад-алле
- Метро 2033: Зима милосердия
- Метро 2033: Свора
- Метро 2033: Кочевник
- Метро 2033. Сетунь
- Метро 2033: Они не те, кем кажутся
- Метро 2033: Аркаим
- Метро 2033. Реактор
- Бритва Оккама
- Метро 2033: Высшая сила
- Метро 2033: Крысиный король
- Метро 2033. Свидетели Чистилища
- Метро 2033. Реактор-2. В круге втором
- Метро 2033. Цена свободы
- Метро 2033. Ладога