Пошёл к Н. К. Михайловскому, – он встретил меня ласково и весело:
– Вот вы какой! А кто-то говорил мне, что вы похожи на Степана Разина, и, кажется, Тан написал вам письмо стихами, предлагая разделить Стенькину участь, – написал?
– Написал.
– Он хороший человек, много лучше его стихов. Вы не хотите, вероятно, чтоб вас четвертовали? Но – кажется, уже начали растягивать по партиям? Марксист?
Я сказал:
– Нет, не марксист, но, по натуре моей, склоняюсь в ту сторону, где чувствую больше активного отношения к жизни.
– Гм? А у народников вы не чувствуете этой активности?
До этой встречи я знал Николая Константиновича только по портретам. Теперь он показался мне не похожим и на портреты и вообще на русского человека. В его небольшом, ладном теле, в нервных, но мягких и красивых движениях чувствовалась нерусская живость духа и гармоничность его. Он измерял меня ласковым взглядом немножко насмешливых глаз, как боец, его манера говорить выдавала в нём человека, привычного к словесным дуэлям. Иногда его взгляд как бы ослеплял блеском какой-то острой, невесёлой мысли. От него веяло нервной силой, возбуждавшей меня.