000
ОтложитьЧитал
Потребности
«Ничего нет прекраснее смерти!»[67]
03:03
Как редко я расчёсывал волосы своей доченьке, да и сыночку тоже, только доченька после рождения сыночка могла решить, что от неё отвернулись, а это совсем не так. И вообще так мало их обнимал, целовал, качал на руках. Всё был занят какой-то ерундой – писал тексты, записывал песни. Фу! Никакого от них проку, а дети мучились, слушали всё это, рыдали и звали взять их на ручки. Брал, но ненадолго и снова за гитару, за компьютер, за «творчество»-дрочество.
И кормил их не так, мало фруктов и соков, мало живой еды. И даже трупами животных и птиц. Ужас. Так и меня кормили в детстве мертвечиной. Люди не всеядные, люди мертвоеды, если сознательно не перестали ими быть.
Позволял себе кричать на деточек своих и даже ударял в гневе за какие-то шалости и непослушание. Ничего не вернуть, ничего не изменить. Как жаль.
Сейчас они взрослые и не обнять их, ни поцеловать, отстраняются. Грустно. Деточки-деточки.
И всегда видел тщету всего, видел в уме своём взросление их, старение, умирание. Или передряги, конфликты, мучения жизненные, катастрофы, насильственную смерть или от старости, что ничем не лучше. Постоянно видел смерть их, но мало смягчал данную будущность неомрачённым детством. Хотя и старался хоть что-то дать. Всегда был рядом, но не всегда с ними. Жизнь мучительна, одно утешает – всё это и все мы, и деточки в том числе, игра моего неконтролируемого воображения. Но значит ли это, что всё будет хорошо в итоге? Не факт. ДА и в каком итоге, если итога нет, мир бесконечен.
Вместе надо было больше и чаще рисовать, петь, играть в куклы и машинки, танцевать, готовить живую еду или даже не живую, лишь бы вместе. Больше сочинять для них героические сказки и добрые мелодии. Ведь я же знаю, как дети в этом нуждаются. Мои же родители тоже мало уделяли мне времени. И когда я начал писать песни они не интересовались, что и как у меня получается на этом поприще, не вникали в тексты, не разбирали их вместе со мной. А мне уже и не надо было, я закрылся от них. Спрятался в раковину.
Вместо этого было даже, что подаренную мной доченьке игрушечную коляску, купленную на деньги от продажи мелодии популярному артисту за копейки, в гневе за какое-то непослушание разбил об пол. Или кричал, ругался, когда доченька не хотела стоять на молитве и слушать читаемое. Да хрен бы с этими молитвами, бред один, правильно делала, что не слушала и мне бы не слушать, вместо таких срывов. А то и шлёпал. Милая моя девочка, что же это я?! В молитвах, конечно, присутствует смягчающая реальность бытия суть, успокаивающая разум очередной иллюзорной ассоциацией, но надо иначе их подавать. По-разному подавал, но и не правильно тоже. Не ошибается тот, кто ничего не делает? Это меня оправдывает?
И на мать и на жену так же срывался. Как и на сына.
Но ведь это мой мир, мир больного сознания. И смерть убежала от меня, пока я её себе ни присудил.
Не смог я построить правильную большую семью, не смог создать дружное сообщество, как мечталось когда-то с первой моей любовью, не ставшей женой. Должно было быть так, чтобы мы вкушали только растительную пищу, пили свежевыжатые соки, бегали марафоны, катались на лыжах, а вечерами совместно пели хором, играли на инструментах ансамблем, читали вслух книжки, вместо того, чтобы уткнуться каждый в свой гаджет или комп.
Из-за похоти своей стал причиной гибели нерождённого ребёнка, наверное, дочери, даже имя казалось ей Зоя. Не знаю, почему Зоя. Может потому что в детстве был в пионерлагере имени Зои Космодемьянской. Или потому что стал трудиться сторожем и прислуживать в храме в честь Успения с одним из алтарей, третьим, в честь Космы и Дамиана.
Дети мои, рождённые и нерождённая, простите меня, что не смог стать тем, кем хотел – замечательным отцом и мужем. И сыном не стал достойным, простите меня мои папа и мама, намучились вы со мной.
И жена прости, не смог я стать с тобой тем, кем мечтал стать – любящим, верным, заботливым.
Жизнь не сложилась. Из десяти на двоечку. Так много ошибок! Так много грязи! Алкоголь, табак, мясомолочка, гурманство, беспорядочное обжорство, это как беспорядочный секс. Весь организм свой разрушил не видовым и бесконтрольным питанием. Запустил себя, распустил, разжирел, зубы не сохранил. Всё это взаимосвязано и необратимо. Многое необратимо. Но даже если почки отказали, то боржоми пить надо. Чтобы хоть что другое не отказало. Пусть и кажется, что живого места не осталось. Осталось. Хоть что-то и хоть как-то смогу восполнить. Ухаживать за стариками, обеспечивать детей и жену, при возможности обнимать всех и целовать. И пусть все они, мы, умрём и исчезнем, распадёмся на атомы, и никакого воскресения из мёртвых не произойдёт, всё равно надо ухаживать, заботится, обеспечивать, обнимать и целовать, ибо это такие же потребности как потребность дышать, пока организм функционирует. И когда этого нет или этого мало, то чувствуется гипоксия духа.
Не хватило тебе, доченька, моего внимания, вот и выкладываешь теперь свои фотки в инстаграмм, чтобы внимание привлечь чьё-либо. Но лайки это не показатель внимания, это показатель похоти от самцов и зависти от самок. Моя вина. И все так, кто выкладывает лицо и формы на всеобщее обозрение – не дополучили внимания и любви со стороны родителей в детстве. Ищут внимания на стороне. Бедные мы.
Недостаток кислорода, т. е. личного участия заботы и ласки, так же угнетает наш дух, как и недостаток азота, т. е. участие заботы и ласки к нам со стороны других. Любить (кислород) и быть любимым (азот) это всё, что нужно духу, чтобы он был крепким и святым. Это и есть Инь и Ян – любовь моя и любовь ко мне, кислород и азот, а не как думают слепые, мол, тёмное и светлое, добро и зло. Зло это отсутствие добра, тьма отсутствие света. И никакого баланса сил между добром и злом быть не может и не должно быть. Зло это отсутствие или Инь (кислорода) или Ян (азота) и без зла мы вполне проживём. А невежды пусть балансируют на дне ямы, если им так нравится. Инь и Ян – добро зело, благо обоюдное.
Если не достаёт азота, любви ко мне со стороны ближних, то восполнить её можно любовью Творца к своему творенью. А вот недостаток кислорода, мою любовь к ближним, уже ничем не восполнить. Так что надо как-то стараться любить начинать деятельно, участливо, заботливо.
Только ведь любить ближнего надо как самого себя. А я и себя не любил, если пачкал себя, осквернял, разрушал. Научиться себя любить, значит блюсти себя, следить за собой. Питаться правильно, плодами и соками; соблюдать пищевые паузы; заниматься гимнастикой, бегом, плаванием, лыжами, коньками; не вдыхать табачную и наркотическую мерзость; не вливать в себя ни грамма алкоголя; не осквернять глаз порнухой, слуха дерьмовыми песнями и звуками, претендующими на музыку. И так далее. Только навыкнув во всём этом, можно действительно любить ближнего как самого себя. При ином раскладе спаси, Господи, ближнего от такой любви. Такою скверною любовью я и любил, видимо, часто.
Хотелось быть чище, чтобы не замарать.
Доченька моя, наша, первенец… у примитивных народов первенцев, как лучший плод чрева посвящали Богу, убивали его. Мы не стали жадными, если не отдаём лучшее придуманным людьми существам, мы стали мудрыми – если лучшее убивать, то что останется?! Однако, лучше или хуже, это пустые сказки. Всем даётся возможность быть святыми, прекрасными, лучшими в сравнении с самими собой, когда мы худшие. И я хотел бы всех своих детей посвятить Высшему и Благому, и посвящал в меру своей чистоты или разумения.
Даже если всё это мне снится, и вы мне снитесь, всё равно я переживаю за вас и раскаиваюсь, что наделал множество ляпов и промахов. Таков уж этот сон, таково сознание моё во сне. Пока оно скорбит, что причинил всем вам боль и печаль.
И я не хочу просыпаться, ведь иначе вас не станет, как и меня.
Но далее будет как с матерью моей: не помнит, что была замужем и родила меня. Не помнит, что у неё есть сын. Своих отца, мать, братьев и сестёр помнит, себя помнит по имени отчеству и девичьей фамилии (замужнюю не помнит, у неё их было несколько), а ни меня, ни моих жену и детей не помнит. Так и я, уже начинаю привыкать, что нет у меня никого, есть только я, между прошлым и будущем, и то временно. И того скоро не станет, ибо иллюзия всё. Вхожу в очередную роль, забываю предыдущую, ибо возврата к ней уже не будет. Имеющий как не имеющий. Всё суета, ибо иллюзия.
Девочка и мальчик
«Полно цепляться за клей и картон —
Прыгай в огонь»[68]
03:30
Долго готовилась морально, чтобы шагнуть с балкона. Снимала квартиру на 12 этаже. И вот лечу и думаю: бля, нафига я прыгнула?! Сейчас же шмякнусь и костей не соберёшь, буду такая вся раскостанная лежать посередь тротуара. И назад не повернуть. Хотя назад, вверх, тоже не хочется. Даже больше не хочется, чем вниз. Вверху совсем делать нефиг, жопа сплошь. Какой только дебил придумал жизнь?! Эх, да никто её не придумывал, сама появилась и сама не рада, что так случилось, небось. А нам тут думай, как от неё избавиться, когда надоест думать, как её прожить. Как поле перейти? Или как прыгнуть с балкона?
После детдома мне выдали ключи от половины двухквартирного дома с одной комнатой, раздельным туалетом и ванной в посёлке городского типа, где, собственно и был детдом. Пожила с полгодика, продала дом и в город. Сняла квартиру на 12 этаже и стала деньги прожирать, то есть проживать. 800 тыщ мне как раз хватило впритык на три года, чтобы нормально так пожить-покутить, даже в Турцию слетать пару раз на пляже поваляться и настроиться на прыжок.
В детдоме, где все друг с другом перетрахались ещё лет с шести, уже знала, что после 18 покончу с собой. Кто-то из девок намечал после 18 замуж, а я в гроб. Ни целку, ни радость бытия назад не воротишь, если они вообще были, а не были удалены хирургическим вмешательством ещё в утробе био-матери.
Работать? Не, спасибочки, не пробовала и не собиралась. Насмотрелась на всех этих работников и работниц, рабов и рабочих. Заниматься всякой хренью, только для того, чтобы выживать в этом дурдом-бедламе, нахер.
Книги? Читала. Даже когда меня трахали во все щели мои одноклассники, лежала и читала, вернее, слушала аудиокниги всякие. Например, «Сто лет одиночества» Маркеса, не обращая внимания на очередь к моей киске. В той же позе и всего Достоевского прослушала и Гоголя, не говоря уж о Диккенсе с Бредбери. Туфта это всё, но отвлекает, когда тебя ебут все, кому не лень. Книги, как музыка и прочие «произведения искусств» лишь для того, чтобы зашуметь бессмысленность жизни. Хотя дебилы думают, чтобы смысл найти или денег заработать.
Моим самым любимым чтивом в связи со всем этим стали «Списки самоубийц» в основном известных и популярных с кратким описанием причин и способов. И не только в Википедии такого чтива предостаточно.
Читая их предсмертные записки, мне стало ясно, что не только мне одной понятно, что жизнь не в акциденциях, а в сути своей – дерьмо. А с дерьмом мы что делаем? Правильно, избавляемся от него, а не пытаемся облагородить, продавать или дарить. Поэтому была против рождения детей и до своих 18 сделал уже пять абортов. Лучше пусть сразу отмучаются, до рождения, чем после не знать, кем быть, как и на что, а главное, зачем жить. Не все ведь догадаются с 12 этажа сигануть, мозгов не хватит, а так и будут корпеть, роптать и смиренно копошиться в дерьме, пожирая его большими ложками с неуёмным аппетитом даже без аперитива.
В закрытых группах в соц. сетях состояла, где малолеток-лохов разводят покончить с собой на слабо. И ведь велись, пока ими ФСБ ни занялись, выловили зачинщиков, группы позакрывали. А в принципе без разницы, что сподвигнет кинуться, но для этого в группе быть, не, нафиг. Лучше самой по себе оставаться даже при выпиливании. Но состояла, был грешок.
Как же долго я лечу. Прям как Алиса в кроличью нору. Обо всём уже успела подумать по нескольку раз, а тротуара не предвидеться. Лететь-то всего 10–12 секунд, даже с учётом ускорения, а как долго-то. Тогда ещё чутка подумаю.
Вот, думаю: чем займусь в свои семь минут, пока мозг на асфальте умирает? Только не вздумал бы он мне тут мою дерьмовую жизнь заново показать, пусть это будет хорошая жизнь: с мамой, папой, мужем раз и навсегда, детьми, морской свинкой и аквариумными рыбками. Окей, мозг? И чтоб ни мудаков, ни военных, ни буржуев, ни коммуняк, ни мочи, ни блевотины, ни капли говна и бессмыслицы, ни трупов в тарелке, но жизнь безконечная. Договорились?
Шмяк.
Короче вкратце: за следующие семь минут я была мальчиком в хорошей вроде бы семье, с мамой, папой, дедушками-бабушками, собачками и в лыжную секцию ходила, ходил. На соревнования в Польшу ездил. По монастырям и храмам с родителями паломничал. Влюбился. Неудачно, она любила другого. Впал в депрессию, лечился в психушке. Но так и не оправился – повесился на нашем городском трамплине, где тренировался. Родителям записку оставил, чтобы родили себе другого ребёночка, нормального, просил прощения за совершённое. Жду следующие семь минут когда начнут отсчитываться, пока только 0,00001 секунды прошло, как я задохнулся и сердце перестало качать кровь.
Счастьице
«Сада хар чемо Сулико??!»[69]
04:04
– Где же ты, моё Счастьице?! – Вопросил Суетливый на распев мелодии «Сулико» Варинки Церетели, с нотками Джо Дассена и голосом Леонида Утёсова.
– Я здесь, – ответило Посмертное Существование, которое так же именуют Пост-Скриптум.
– Хм, – удивился Суетливый. – Там же никого и ничего нет, после смерти только Небытие. Какое же это Счастьице?!
– Вот именно, – ответило ПС. – Когда тебе надоест быть, зарабатывать, готовить и есть еду, как мясомолочную, так и бреторианскую, смотреть и слушать всякую дребедень, а другой тут нет; надоест двигаться, творить, созидать; когда ты сменишь имя с Суетливого на Угасающего, тогда Счастьице к тебе и придёт.
– То есть я умру?! – Неохотно догадался Суетливый.
– Ты умиротворишься, обезмятежишься. В обиходе да, приматы называют это умереть. И они очень бояться это сделать, потому что ещё не наигрались в движухи: в жить-поживать и добра наживать. Но в движухах Счастья нет, оно только в Покое, в полном отсутствие чего бы то ни было, а главное в отсутствии чувств и мыслей.
– И как же мне сменить имя, если я с рождения его ношу и так уже ним свыкся? – Озадачился Суетливый.
– Можно, конечно, заливать мировой пожар своего ума рюмкою аскетических практик, и это весьма результативно и показательно, и покажет тебе, прежде всего тщету подобных занятий, но так же и откроет суть прогорания вещества стремлений. Так что пренебрегать воздержанием и убеганием ото всех и всего не стоит, пусть будет. Но так или иначе заложенное вещество, горючий материал, в топку конкретной воплощённой мыслеформы, человека ли, животного, камня сгорит в свой срок и не останется камня на камне, обратиться всё в прах и пепел, а прах и пепел развеет ветер.
– Само собой?! – Раскрыл рот Суетливый.
– Так же как само собой ты вышел на свет из утробы матери, недоношеным ли, мёртвым или через кесарево сечение, так и бытие всех существ и веществ прекратиться. И не важно, от старости ли ты умер, болезни или сам себя порешил, бытие, то есть страдание, прекращается, когда существо или вещество нажилось и дало своё согласие на локальный конец света. Только те, кто смотрит на прекращенцев, то есть умерших, пока извне, не понимают этого, им кажется, что им бы ещё жить да жить, что они так любили жизнь и не хотели умирать, и даже повода не подавали, что склонны к суициду и т. д.
– А как же типа, неудачные попытки самоубийств?
– Им только кажется, что им пора, но на самом деле они ещё не нажились и не пресытились, поэтому их попытки и неудачны. – Ответило Посмертное Существование, оно же Олицетворение Небытия, ОН.
– Так может надо интенсивнее жить, гореть, двигаться, чтобы топливо поскорей прогорело? А то ведь, если тлеть едва-едва, то так и триста лет проживёшь.
– Размечтался, хе-хе-хе, – захохотало ОН. – Чтобы кто ни начал делать, всё прописано в Индивидуальной Карте Генома (ИКГ), где и указано сколько и какое топливо, на какой срок и на какое горение рассчитано.
– «Я могилу милой искал, но её найти не легко», – снова напел Суетливый слова грузинской песни. – А если тебя убили в подворотне или на войне?
– Значит, было на то твоё согласие, так же прописанное в ИКГ.
– То есть, свобода выбора не свободна всё-таки?
– Свобода это различия в горении каждого, а не изменение горения. Сгорят все, и пепел развеет ветер. Свобода это когда пепел каждого разлетится ни на кого не похоже, неповторимо, как неповторимы узоры снежинок. Поэтому невозможно принудить быть кого-либо идентичными друг другу. Это и есть Свобода, Непринуждённость. Кажущаяся похожесть, не есть равность, это всего лишь образ и подобие, а не равноценный оригиналу аналог. Карты Геномов могут пересекаться, но не совпадать. А Выбор это то, что каждый выбирает своё, а не чужое. Такова Собода и таков Выбор.
– «Вечным сном здесь спит Сулико», – пропели дуэтом собеседники.
– Тогда до встречи по ту сторону Бытия, – подвело черту ПС ОН.
– Если это можно назвать встречей в прямом смысле. – Обозначил точку в разговоре Суетливый.
Помогите склеить счастье,
Научите склеить дружбу[70].
– Ну, вот не можешь больше спать, выспался. Лежать уже тоже не лежится. Тянет в туалет. Под себя как-то… не охота мокрым быть. В старости это уже без разницы. Встаёшь, идёшь, испражняешься. Смысл – облегчение. Эвдемония. В процессе ходьбы до тубзика никакого ни смысла, ни удовольствия, лишь бы дойти побыстрей, сесть и сделать что надо. Сопротивляться неспанию и побуждению испражняться ни сил, ни желания. Поэтому делаешь по инерции. Потом ещё чего-то делаешь так же, ибо уже не лежится даже в выходной. Чистишь зубы, готовишь завтрак, ешь, кормишь и т. д. И так далее! Работа, творчество, семья, церковь, что угодно. Только потому, что не можешь иначе. Так и Бог творит Вселенную и по завершении шестоднева, устав в уматинушку, взглянув на всё это дело, оценив – «добро зело», т. е. получив сатисфакцию, удовлетворение. Для кого-то это и есть удовольствие, наслаждение, радость, эвдемония, для Него просто повод снова поспать, типа – и так сойдёт. Отправляется в Шеол Шаббат, редаться Яме[71], Танатасу – Ложе Смерти. Сон во упокоении немощи нашей. И не спать не можешь, ибо устал. Невозможно долго сопротивляться ни тому, ни другому. Ни покою, ни движению. Счастье в том, что следуешь этой невозможности сопротивляться. Несчастье тогда, когда пытаешься долго противится, т. е. быть сатаной[72].
– И где здесь во всём этом счастье смысл?
– Смысл придумали для того, чтобы, прикрывшись им, одни могли спокойно следовать непротивлению, назвав это исполнением своей миссии, другие подольше посопротивляться, назвав это потерей смысла и поэтому кончают с собой. Но счастье сопутствует только тем, кто в потоке чистых энергий.
– А чистыми они будут только если…
– Исполняешь правильные вещи, святые, в том числе правильно питаться и двигаться. Не пить, не курить, не употреблять животных, не соревноваться до срывов. Иначе энергии, побуждающие на движение или покой, загрязняются и побуждают на не верные решения и шаги, ведут к плачевным результатам, не к «добро зело», а к «как мне хуёво». Это взаимосвязано. Поэтому нужно научиться для начала от более опытного что делать, когда уже не можешь спать, не быть.
– Это ты про заповеди Моисея?
– Типа. Но лучше Будды и Иисуса. Остальные моралисты постольку поскольку.
– То есть вырваться из колеса сансары, генезиса, энтелехии, эволюции в нирвану – счастье? И наоборот, выйти из нирваны, небытия, покоя в сансару тоже счастье?
– Да. Угаснуть оттого, что догорел по полной – счастье. И вновь возродиться из пепла к горенью после достаточного Шаббата. Если Нирвана будет не достаточной для восстановления, то по воскрешении будет очень трудно творить, а не творить не сможешь и будешь лажать. Или в Сансаре не выложишься по полной, не положишь всего себя Делу Жизни и душу за други своя, то умрёшь с тревожной совестью. Это и есть Страшный Суд – мука бессонницы.
Главный вопрос
«смерть – приобретение»[73]
04:40
Самый главный вопрос философии: нахрена я здесь? Это потом уже можно задаваться вопросом, что первичнее – спрос или предложение, материя или дух, курица или яйцо, но они не так важны. Важнее понять – какого хрена, если всё сгинет?
Почему моё правое полушарие мозга синтезировало в своей угасающей активности именно такой мир, в котором я нынче обитаю? С такими людьми, событиями, окружением, работой…
Чему-то я должен научиться, что-то такое сделать, чтобы меня отпустило, прошло, и я был свободен от бытия, от видения этого мира.
Над этим думает моё левое полушарие, анализирует, и, кажется, уже находит ответы.
Я был бы рад попасть в иной мир, в мир без греха, религиозной брехни и ритуальщины, без алкоголя, наркотабачной дури, политических мракобесий, тупых баб и дебильных гоповидных мужиков… но, увы, моё правое полушарие не создало для меня такой мир. Пока?
Итак, ответ на воистину главный вопрос любомудрия мне был известен давно, если не всегда, как и большинству, если не всем, хотя кому всем, если здесь нет никого: чтобы научиться любить. Банально, но факт. Не банально это научиться.
И учёбе этой нет конца. Ежедневно одно и тоже, кольцо времени:
«Всё те же лица – всё так же пусто,
Всё та же злоба – всё та же сpача»,
поёт мне моё правое полушарие инкарнацией вечно усопшего Летова[74]. Пытаюсь любить деятельно, быть нежным и ласковым, обходительным, предупредительным, вежливым, любвеобильным, а не угодливым… но срываюсь постоянно на мат-перемат, грубость, гнев, рукоприкладство…
Поэтому всё таже срача, моя срача, мой грех. А лица те же, именно к этим лицам я должен проявлять свою любовь, а не к тем, кого или какими хотел бы их видеть.
Во сне лишь я с теми лицами с которыми хотел бы бить. Наяву есть тоже много таких лиц с которыми хочу и есть, но во сне это особый контингент, они уже умерли или очень не близко как в физическом так и в психолого-идеологическом планах. Во сне мы с ними близки во всём и даже рыдаем вместе, в обнимку, обо всём бытии нашем неудачливом, рушащемся.
Самая первая моя любовь мне снится… с чего вести отсчёт? Как понять, какая по счёту, первая или четвёртая? По ощущениям во сне всё же первая. Это наяву я могу мудрствуя насчитать с детсада кучу симпатишек, владеющими моими взглядами и мыслями какое-то время, долго ли, коротко. А во сне я точно знаю, кто моя первая любава. И вот мы с ней обнимаемся и плачем о прошедшей, странной жизни.
Отец снится живым, а мать при этом, которая наяву ещё жива, снится умершей. И там, во сне, я понимаю, что такова реальность. Но просыпаясь осознаю, что всё наоборот. Но ведь и там и тут – сон. И там и тут – порождение правого полушария мозга в момент угасания активности.
Я сплю везде, точнее умираю где-то, и всё это мне создаёт мой создатель – угасающий в активности мозг.
Снится умерший друг… много друзей умерло, но снится только он, о котором и во сне и наяву я понимаю, что очень он близкий мне друг, очень родной. О других это понимаю только наяву, точнее, во сне реальности.
Бывает, что снятся во сне те, что снятся наяву, т. е. в т. н. реальности живут со мной – жена, дети. Во сне снов мне их тоже страшно потерять так же как и во сне реальности. И вот с ними-то и с матерью часто наяву ссоры, срывы, вражда. Может потому что рядом? Даже когда живём порознь подолгу, легко могу воспламениться от пустяка: надень маску, не буду…
Одному вера не позволяет носить медицинские маски, другому вера не позволяет ходить без них – весёлые разновидности верований. И религиозные чувства одного могут быть оскорблены религиозными чувствами другого. И наоборот.
Ведь атеисты тоже вправе подать иск за оскорбление их чувств, например, словами гимна, где употреблён термин «Бог». С какой это стати, они обязаны признавать данную песню своим государственным флагом, если за словом «Бог» они не признают никакого существа, видят только выдумку, пустоту?!
Устойчивая иллюзия собственности. Ничего не принадлежит никому, на самом-то деле, но мы пытаемся цепляться за все соломинки и вот у нас в руках уже веник, пучок. Думаем, даже уверены, что это тело наше, эти жена или муж наши, дети, квартира, машина, родители, дом, дача, город, страна, мир. А они ничьи. Придёт вор или катастрофа и отнимет. И всё, нету. Где оно, наше? Иллюзия временной собственности. В вещах и находит временное пристанище помутившийся разум, а чистому разуму не нужно ничего, он не привязан к иллюзиям собственности, иллюзиями к собственности.
Жизнь не для того, чтобы быть серьёзным, это всего лишь игровая площадка для детей-идиотов, изображающих в том числе серьёзных людей. «Серьёзные люди испортили мир»[75] – т. е. его испортили дети-идиоты, играющие в серьёзных людей. Жизнь для того, чтобы дурачиться, не быть, но прикидываться.
Умирают не от голода, но от потери смысла. Для большинства смысл жизни в еде и, лишаясь его, человеку становится скучно и он умирает от скуки. Принято называть это «заморил себя голодом». Да, голодом смысла. Другие умирают от обжорства – смысла чересчур много, передоз смыслом, переизбыток. Чтобы жить вечно, нужно балансировать между обретённым смыслом и бессмыслицей, всегда быть в поиске смысла, будь то еда или спасение души, не важно, жизнь есть движение, то есть процесс.
Люди странные животные, которые придумали так много ненужных понятий. Например, смысл и поиски смысла. И очень расстраиваются, если не находят этот самый смысл или теряют. Этимологически «смысл» родствен «маслу», как выжимка из бытия. Некая внутренняя, сокровенная сущность, концентрат. Всё прочее – жмых, суета. Но чистым маслом питаться нелепо. Так же как и питаться одной солью. «Смысл» так же родствен «соли». Как и «слову» и «мысли». Везде слышится «сл». Без жмыха можно питаться соками, но не маслом. Поэтому жмых, обыденность, тоже нужны. Но если в них нет масла, то это тоже футбол ни в какие ворота. Суета без смысла приводит к депрессии и суициду. А если питаться только маслом, наверное, будет понос, отвращение от чрезмерной осознанности и тот же суицид.
Так и сползают с вершин философы в рутину обывательщины и спокойно себе существуют, наслаждаясь дорогой в шеол. Так мудрецы занимаются домашними делами и общественными заботами без напряженья, умело забивая на всё болт, а все думают, что это гвозди, потому что всем представляется, что болт вкрутили, как и положено. Хотя резьбы там давно уже нет, но всё держится. Мастер знает, что всё вокруг сон и просто смотрит его, будучи в потоке его частью.
Кто практикует т. н. «осознанные сны» сам ещё не осознан и занят мишурой, если не ещё не понял, что жизнь это и есть «сень и соние», тень и сон. И мы всего лишь тени, возомнившие себя личностями. Мы всего лишь образ и подобие, тень, Первоначала, Самого не Себя светящего и отбрасывающего нас, тени, на забор.
В сказке Андерсена и пьесе Шварца подробно рассказано, как Тень отпала от Источника, свобода воли и выбора, как-никак, и восстала на своего творца. А Тень всего лишь должна повторять движения, а не быть их инициатором. Так люди-тени должны быть святыми праведниками, как их Первообраз, только тогда будет гармония, свет и радость. Но мы – пахабные тени, растлевшие во грехах своих и пытаемся подчинить под себя живых, сделать их своими тенями, выстраиваем иерархии: ты моя дневная тень, ты моя вечерняя, а ты ночная, а я – князь мира сего, владыка-патриарх, пахан-батюшка, авторитетный вор-прыщ в законе. Пока и когда человек является тенью Бога до тех пор и тогда он счастлив. Кто умеет петь с хором и вообще способен красиво и гармонично быть членом команды без капитанов, вожаков и солистов, тот поймёт. В аккорде каждая нота важна.
Дети Бога это Его не отпавшие тени. Опавшие листья пойдут в перегной, а вовсе не в гербарий. И никто, кроме их самих, не виноват.
Главный ответ на главный вопрос будет таким: я должен научиться подстраиваться под чувства контактируемых лиц, стать хамелеоном в позитивном смысле, чтобы им было не так одиноко и страшно в этом мире, и тогда мир сей быстро закончится, и меня отпустит этот трип угасающей активности моего правого полушария. А то, глядишь, и левого тоже. А для этого нужно научиться не иметь своих чувств, особенно религиозных, уже стать пустым, угасшим. Не это ли цель аскетических практик? Вопрос риторический, уже являющийся ответом.
Так говорит мне моё левое аналитическое полушарие, а не примитивное корыстное побуждение делать всё, что угодно, лишь бы получить желаемое. Впрочем, не одно ли это и тоже?
И вот, когда я сделаю всё, что должен, мозг отпустит меня и начнётся другое. Лично я так думаю. Или так думает левое полушарие?
Примерно в таких же мирах пребывают писатели – мозг создаёт мир и они его переживают, записывая. Отработав тему, наступает конец этого света и может быть начинается мир иной, иная книга. Так и моя жизнь теперь должна закончиться хепиендом. Или трагедией. Что-то да будет, не может не быть. Я бы хотел, чтобы закончилось всё любовью, но все предпосылки, что я всех поубиваю своими соплями, перешибу, и сам повешусь на нитке или застрелюсь из пальца. Поглядим, посмотрим.