Вещи и ущи

Хороший, беглый слог (как говаривал в таких случаях Абдулла: – Что ещё нужно, чтобы встретить…).В том смысле, что читается легко, хотя по сути, конечно же всё это «хрень» (это, за одно, и одно из названий одного из рассказов этого сборника).То есть здесь можно в любом месте открывать (эту книжицу) и окунаться в более-менее стандартизированный текстово-бытовой абсурдизм в перемешку с (вполне) реалистичными сценками (а это уже само по себе в принципе неплохо, если конечно без критически-количественных переборов и со скользящими философскими добавлениями, что иногда здесь и присутствует и, таким образом, как-то оправдывает появление этого сборника).На самом деле много, конечно, на свете интересных текстов, просто не все (эти интересные) тексты печатаются, не все доходят до (своего) читателя, а большинство из них так никогда и не дойдёт ни до кого.То, что не доходит сейчас, потом тем более не дойдет, не надо здесь строить никаких пафосно-глупых иллюзий (в стиле «рукописи не горят», – ещё как горят, и как раз именно на этих-то кострах и греют руки все остальные «сопричастные», кто-то зная, кто-то не зная об этом).Вот и всё.

«Бунша. Нет, вы объясните. Я передовой человек. Вчера была лекция для управдомов, и я колоссальную пользу получил. Почти все понял. Про стратосферу. Вообще наша жизнь очень интересная и полезная, но у нас в доме этого не понимают.Тимофеев. Когда вы говорите, Иван Васильевич, впечатление такое, что вы бредите!» (М.С.Булгаков, «Иван Васильевич»)Крупный шрифт, короткие тексты, стёб и ёрничающий скоморошечий язык… – всё это совсем не моё, и полюбить это «таким, какое оно есть», у меня вряд ли получилось бы даже при очень большом старании – у этого издания изначально не было никаких шансов. Мне не было интересно ни разу, видимо, творчество автора рассчитано на кого-то другого, с кем она «одной крови» и на одной волне. Прочитала чисто из любопытства, верная добровольному обету знакомиться хоть с чем-нибудь современно-отечественным, удивляясь на каждой странице, что у этого таланта могут быть свои поклонники.И… «ну что сказать, ну что сказать, устроены так люди…» – мне показалось, что это был вылитый на голову читателя бесконтрольно-резонерский поток современного [видимо, авторского?] сознания, в котором биографически нарративное перемешано со всем остальным, что под руку попало, и в котором не очень органично сосуществует всякая всячина – от селективного ингибитора обратного захвата серотонина и моноаминоксидазы до «я пришел в г**** пьяный» и гендерквинов. Каждый текст – это не рассказ, не притча, как можно подумать, а коротенькая зарисовка, смутное видéние сознания, желающего максимально необычно продемонстрировать всем свои высоты и глубины и соединяющее высокое и низкое, умное и дурацкое, сакральное и мирское, обсценное и глубокомысленное. Поначалу даже кажется оригинально (первая часть творения), но кажимость быстро рассеивается, и стилистика «Be like Bill» выцветает, облезает клочьями и перестает вызывать любопытство даже своей формой.В этой прозе плещется современный городской фольклор повседневности, творят который принцы-каннибалы, сделанные из несчастных мужиков счастливые чернокожие женщины из республики Конго, попсовая певичка, заблудившаяся в своих идентификациях, некто Василий со своими случайными удовольствиями, бухгалтер Терентий, беседующий со своим чувством вины – скопище маргиналов, что-то бормочущих на своей скороговорке, хочешь – вникай, приписывай значения сказанному ими, хочешь – просто пропускай мимо ушей ввиду незначимости основной сентенции. Философское образование, конечно, не засунешь туда, куда посылают засунуть много всякого другого, но оно здесь не спасает, даже будучи отчетливо продемонстрированным.По большей части мне было скучно. Весь этот бытовой прекарный сюр даже каких-то эмоций не вызывал, так, хихикнулось пару раз, да в конце подумалось «из какого сора, не ведая стыда», растет современная отечественная литература. Я не возьму на себя окаянство ни рекомендовать, ни вообще как-то оценивать этот художественный свист. Для меня это сродни мьюингу или сигма-фейсу, рассчитанному на постаревших подростков, по самые ущи увязших в Тик-Токе. Наверное, назвать свой опус «Сказки для чокнутых» было бы честнее.

Ущи какие-то коварные. Такие байки почитываешь в ленте между делом, улыбаешься мимолетному гротеску, и вдруг раз – действительность морщит и корежится, и то ли тошнить, то ли смеяться. Сначала идут истории попроще, но к середине начинается такая отборная хтонь в обертке из бытовых деталей, что собственная жизнь начинает казаться не меньшим абсурдом.