«Грехи некоторых людей явны и прямо ведут к осуждению, а некоторых открываются впоследствии. Равным образом и добрые дела явны; а если и не таковы, скрыться не могут»
(1 Тим. 5, 24–25)
«Насколько христианин должен осознавать свои грехи и скорбеть о них, настолько же он должен радоваться бесконечной милости и благодати Божией и никогда не сомневаться и не отчаиваться в своем жизненном подвиге».
Священномученик Иларион
Рекомендовано к публикации
Издательским советом Русской
Православной Церкви
ИС Р16-604-0133
© Горбачев А. А., 2016
© Сретенский монастырь, 2016
Предисловие
В подвиге мученичества выражается крайняя степень готовности следовать за Христом даже до смерти и смерти крестной (Фил. 2, 8), когда для мученика, по слову святителя Григория Богослова, «страдать со Христом и за Христа вожделеннее, нежели наслаждаться с другими»1. Но тот внутренний путь, которым идет мученик к своей Голгофе, у каждого свой, и связь между предыдущей жизнью святого и его подвигом не всегда явна.
Так, священномученик Игнатий Богоносец, носивший «Христа в своем сердце»2, всею жизнью стремившийся к мученическому подвигу, эта «пшеница Божия», желающая стать «чистым хлебом Христовым»3, горячо убеждал римских христиан не только не препятствовать, но и посодействовать его мученической кончине: «Лучше приласкайте этих зверей, чтобы они сделались гробом моим… Молюсь, чтобы они с жадностью бросились на меня. Я заманю их, чтобы они тотчас же пожрали меня… Если же добровольно не захотят, – я их принужу»4.
Если обратиться к личности священномученика Вениамина (Казанского), то, на первый взгляд, может показаться, что такого рода настроения не были ему близки. Не слишком заметный среди других современных ему иерархов, Петроградский митрополит любил совершать богослужения в храмах на окраинах российской столицы, проповедовать и читать воскресные лекции простому народу, был, «вероятно, самым аполитичным во всем российском епископате»5, и трудно было заметить в нем стремление к мученичеству. Но после того как Петроградский владыка по ложным обвинениям был приговорен к смертной казни, обнаружилось, что он еще «в детстве и отрочестве… зачитывался житиями святых и восхищался их героизмом… жалел душой, что времена не те и не придется переживать, что они переживали»… И вот, когда на его долю выпала смерть за Христа, он оказался в полной мере готов к исполнению своих детских желаний и при этом «радостен и покоен, как всегда», исповедуя мученический подвиг нормой христианской жизни: «Нам ли, христианам, да еще иереям, не проявлять подобного мужества даже до смерти, если есть сколько-нибудь веры во Христа, в жизнь будущего века!»6
Есть и мученики, добродетели которых до их подвига представляются совершенно сокрытыми. Наиболее известный пример – святой мученик Вонифатий. Пристрастный к винопитию, живущий со своей госпожой «в нечестивой связи», Вонифатий, увидев невинные страдания христиан, возгорелся огнем любви и веры Христовой, исповедал себя христианином и ценой жизни получил не только отпущение грехов, но и мученический венец. Но, несмотря на внешнюю неожиданность такого обращения, можно твердо сказать, что предпосылки его имелись ранее, и добродетели мученика Вонифатия, сделавшие бывшего грешника способным воспринять мученический венец, существовали до их проявления. Так, из жития святого нам известно, что он «был милостив к нищим и охотно принимал странников». Кроме того, «сознавая себя рабом греха, Вонифатий молил Бога, чтобы Он избавил его от сетей дьявольских и сделал бы его победителем над своими вожделениями и страстями»7.
В этом отношении (то есть в приготовлении к мученичеству добродетелями) не является исключением и священномученик Иларион (Троицкий). Конечно же, высокие нравственные качества владыки Илариона, приобретенные им Божией милостью в предшествующей жизни, помогли ему достойно вынести иcповеднический подвиг до самой мученической кончины. Но связь этого подвига и предшествующей жизни священномученика Илариона имеет свои особенности. Как богослов архиепископ Иларион был занят разработкой в основном одного из направлений богословской науки – учения о Церкви. Церковь – сфера особого интереса владыки Илариона «от младых ногтей», и то понимание Церкви, к которому он пришел, основываясь на внимательно изученных писаниях святых отцов и учителей Церкви, священномученик пронес неизменным через всю жизнь. Поэтому целью нашего скромного труда будет не только обзор основных работ и событий жизни архиепископа Илариона (Троицкого), но и, насколько это возможно, раскрытие связи учения о Церкви, которого придерживался священномученик, с его духовным обликом и исповедническим подвигом.
А. Горбачев
О предках и родственниках
Владимир Алексеевич Троицкий, будущий архиепископ и священномученик, родился 13 сентября 1886 года в семье Алексия Троицкого, приходского священника села Липицы Каширского уезда Тульской губернии. Липицы – «село большое, двухштатное»8, «в 5–6 км ниже Серпухова по течению Оки»9. В октябре 1923 года Каширский уезд вошел в состав Московской губерни10. Возможно, по этой причине некоторые жизнеописания ошибочно относят место рождения архиепископа Илариона (Троицкого) к Московской губернии11, что, впрочем, сам владыка Иларион вряд ли стал бы расценивать как ошибку: «Липицкие-то ведь московские, – писал он из ярославского тюремного изолятора в 1926 году, – значит, и я стал природный москвич!»12 Кроме старшего Владимира в семье отца Алексия Троицкого было еще четверо детей: Дмитрий, Алексей, Ольга и София.
Дмитрий (род. 6 октября 1887 г.) после окончания Санкт-Петербургской духовной академии принял монашество с именем Даниил. Впоследствии он стал викарием Орловской и Смоленской епархий, затем епископом Орловским и архиепископом Брянским. Так же как и его старший брат, архиепископ Даниил был активным борцом с обновленческим расколом и исповедником. Наследие тюрем и ссылок, тяжелый и изнурительный недуг стал причиной ранней смерти владыки Даниила 17 марта 1934 г. О дне своей кончины он был извещен явлением ангелов. Перед смертью соборовался и причастился Святых Таин13.
Алексей (род. 24 марта 1891 г.) стал священником, заняв место скончавшегося в 1917 году родителя. Позже, как и старшие братья, подвергся репрессиям (кроме прочего – и за борьбу с обновленческим расколом), а 23 сентября 1937 г. был расстрелян на подмосковном полигоне Бутово14.
О сестрах владыки Илариона известно следующее.
София (род. 17 марта 1889 г.) в 1914 г. преподавала в одной из московских школ, не закончив до конца женские курсы15. В 1915 году мы находим ее состоящей «в замужестве за преподавателем Симферопольской Духовной Семинарии»16. Но вскоре, в феврале 1916 года, в неполные 27 лет17 она скончалась, по некоторым источникам – во время родов.
Ольга (род. 27 мая 1897 г.) в 1915 г. служила «учительницей М.[инистерства] Н.[ародного] Пр.[освещения] школы сельца Шепилова»18, что в 2–3 километрах от Липиц, а в 1920–22 годах жила в Москве19 и трудилась «где-то на легком месте, конечно задаром, как и все совработники»20. В дальнейшем Ольга Алексеевна также проживала в столице, работала бухгалтером. Скончалась 25 октября 1967 года21.
О предках владыки Илариона нам известно, что прапрадед его по отцовской линии Иоанн был диаконом, а прадед Иван Иванович носил фамилию Рождественский (1795–?) и исполнял должности дьячка и пономаря в тульских селах Дураково – «Ушаково тож»22 Каширскаго уезда, Архангельское – «Стародубки тож» Тульского уезда, Банино23. 27 марта 1818 года он был переведен на должность пономаря к Спасской церкви24 села Квашнино Тульского уезда25.
Из троих детей Ивана Ивановича дед священномученика Илариона, Петр Иванович (1820? – 08.06.189226), был старшим. В 1840 году в селе Квашнино был построен и освящен27 новый каменный храм во имя Святой Живоночальной Троицы28. По этой причине Петр Иванович, учившийся в это время в первом классе высшего отделения Тульской духовной семинарии, получил фамилию Троицкий29. Если бы не это обстоятельство, то и его прославленный внук мог бы оказаться не Троицким, а по фамилии прадеда – Рождественским или, по месту его же служения, Спасским, как, к примеру, дьячок квашнинской церкви Анастасий Иванович Спасский30.
Петр Иванович Троицкий, окончивший в 1842 году семинарию по 1 разряду, был рукоположен в сан священника к Благовещенской церкви села Липицы Каширского уезда Тульской губернии 21 ноября 1846 г.31 Жена отца Петра Марья Григорьевна (1829–?)32, бабушка будущего архиепископа Илариона, была дочерью местного священника Григория Александровича Ляпидевского. Вдова его Марья Романовна жила «в доме и на пропитании зятя своего священника 1-го штата Петра Троицкого по обязательству»33. Это означает, что ко времени рукоположения Петра Ивановича отец Григорий Ляпидевский скончался, не имея сыновей, способных заместить его в священнослужении. Поэтому, по устоявшейся практике того времени, Петр Троицкий взял супругу, что называется, «с местом», приняв на себя обязательства по обеспечению тещи.
По данным клировых ведомостей села Липицы за 1880 год видно, что дедушка владыки Илариона был деятельным и добросовестным священником. Отец Петр кроме священнического нес и ряд дополнительных видов служения: духовный депутат, наблюдатель приходских школ, духовник благочиния, помощник благочинного, цензор проповедей и катехизических поучений, законоучитель, председатель церковно-приходского попечительства. Также он был награжден наперсным бронзовым крестом в память Крымской войны 1853–1856 годов34. «Прихожане сохранили память о нем как о человеке необыкновенном. Когда он умирал, все жители села пришли проститься с ним и получить от него последнее благословение»35. Видимо, добрые качества отца Петра передались и младшему из его пяти сыновей Алексею.
Алексей Петрович Троицкий (17 февраля 1863 г.36 – 25 февраля 1917 г.37) в июне 1884 года окончил Тульскую духовную семинарию, а 19 января 1886 года был рукоположен в священники села Липицы38. Он являлся инициатором создания двух церковно-приходских школ и исполнял должности учителя в земском училище, «законоучителя в… одноклассном М.[инистерства] Н.[ародного] П.[росвещения] училище», заведующего и законоучителя нескольких школ39, уездного наблюдателя церковных школ, следователя по первому и второму Каширским округам, члена Каширского уездного отделения Тульского епархиального училищного совета40. В 1896 г. отец Алексий был награжден серебряной медалью «в память Императора Александра III»41, в последующие годы – бронзовой медалью за народную перепись (1897), серебряной медалью в память 25-летия церковных школ (1909), нагрудным знаком и светло-бронзовой медалью в память 300-летия Дома Романовых (1913)42.
Священник Петр Троицкий, дед священномученика Илариона
По воспоминаниям современников, «отец Алексий <…> был очень любим и чтим прихожанами и сам был крайне привлекательным человеком. Высокого роста, дородный, с длинными русыми волосами, всегда оживленный и красноречивый…»43
Дополнить его портрет мы можем по некоторым косвенным источникам. «Скажи мне, кто твой друг, – и я скажу, кто ты», – гласит народная мудрость. В дневниках тульского протоиерея Капитона Виноградова мы часто встречаем имена членов семьи отца Алексия Троицкого. Отец Капитон с 1887 по 1899 годы служил в селе Спас-Тешилово, располагавшемся в пяти с небольшим километрах от Липиц, и с тех пор их семьи поддерживали дружеские отношения, которые не прервались с переходом отца Капитона в Александро-Невский храм г. Тулы. «Общение наших семей было частое и очень дружественное»44, – вспоминал сын отца Капитона Виктор. Они ездили друг к другу в гости, переписывались, отмечали праздники и памятные даты, присутствовали на крещении детей. Со временем эта дружба естественным образом переросла в кумовство. Нам известны по крайней мере два таких случая. Отец Петр Троицкий в 1888 году совершил крещение и стал восприемником сына отца Капитона Виктора, а отец Алексий Петрович в 1898 году также крестил и воспринял от святой купели дочь Виноградовых Марию45.
Некоторые дневниковые записи протоиерея Капитона Виноградова по общему настроению и тону напоминают дневники праведного Иоанна Кронштадского: «После исповеди как легко-усладительно совершается служение. В четверг после утрени исповедывался. Иерею надлежит первее всех самому исповедываться, чтобы потом испов-ть46 других. Как разрешить других связанному? Какое обличение и наставление можно преподать от сердца, отягченного греховностию! Опыт показал, что при чистоте совести научение льется благодатною рекою и внушительно для слушающего. А то и от слова Божия говоришь, но недейственно. О, как бы всесильно было слово иерея, его молитва и дела, если бы он сам с благоговейным настроением и сердечным умилением, и горением любви приступал и совершал Бож. Литургии. Мы тяготимся тем, в чем наша сила, честь и слава. Быть приближенным архиерея почитаем за счастие, а Архиерея, прошедшего небеса, божественную трапезу, обожествляющую нас, почитать бременем: не крайнее ли лишение себя «возблагодати», неведомой и ангелами! Не оттого ли безплодно и пастырское наше служение!»47
Покаяние, чувство собственного недостоинства и упование на Божественную помощь красной нитью проходят через многолетние записи: «Был после ранней у о. духовного протоиерея Василия Павловича Боженова. Глубокое сознание своей греховности – да будет началом новой жизни! Доселе все не исправился! Боже, сохрани прочее время жизни для благоугождения Тебе»48. Получив на двадцать седьмом году служения наперсный крест, отец Капитон пишет: «Благодарение Богу и слава! Не по заслугам»49.
Те же чувства остаются неизменными и с наступлением старости: «День моего ангела. Уже минуло 60 лет. Увы мне! Ничего доброго в жизни своей доселе не укрепил. Остаюсь доселе игралищем страстей. Не положил еще начала благочестию. На Тя, Господи, уповаю, спаси мя!»50
Даже архиерейские благословение и присутствие при участии в некоторых несвоевременных мероприятиях не заглушают укоров его совести: «…был в дворянском собрании на лекции Попечит. округа „Жизнь доисторического человека“, причем были исполнены музыкальные пьесы и хоровые – от всех учебных заведений. Посетили собрание оба архиерея. Но потом осудил себя: быть во время св. Четыредесятницы на веселой музыке и пении нашему брату позорно. Так изменились наши нравы!»51
При тесных дружеских отношениях священников Капитона Виноградова и Алексия Троицкого естественно предположить, что подобного рода благочестивые мысли и настроения были присущи и отцу Алексию. Поэтому не выглядит случайным, что священство для его детей стало осознанным выбором, а не вынужденной мерой, обусловленной сословной принадлежностью. Видимо, исходя из опыта своей семьи, на Поместном соборе 1917–18 годов архимандрит Иларион говорил о том, «что пастыри Церкви и детей своих готовили к дорогому для них пастырству»52.
Судьбы Алексея Петровича, его отца Петра Ивановича и его деда Ивана Ивановича объединяло одно печальное жизненное обстоятельство – все они рано овдовели.
Священник Алексий Троицкий с женой и сыновьями ладимиром (справа) и Дмитрием
Так, Алексей Петрович остался без супруги уже в 35 лет. «Первое горе этой семьи осталось в памяти своей неожиданной великой скорбью – матушка Варвара Васильевна, совсем еще молодая, цветущая, живая женщина, – трагически скончалась, утонув, купаясь в Оке, оставив пять сирот»53. Произошло это в 1898 году54. Варваре Васильевне было 32 года55. Володе шел тогда 12 год, а его младшей сестренке Ольге – немногим больше года. «Отец Алексий мужественно нес свой крест»56. С этого времени в заботе об оставшихся без матери детях отцу Алексию стала помогать незамужняя сестра покойной, Надежда Васильевна, преподавательница церковно-приходской школы.