000
ОтложитьЧитал
Глава 1.
Автобус опаздывал. Инга нервно взглянула на часы – десять вечера. Скоро закроется общежитие, и, если она не успеет, то ночевать, похоже, придется на улице.
Она прошлась, меря шагами остановку. Стоять было холодно. Тонкая ветровка не спасала от промозглого ветра начала осени. Капроновые колготки тоже тепла не добавляли. Ну и зачем она сегодня так вырядилась? Олег все равно не оценил ее короткую кожаную юбку и новые туфли. Он даже не заметил ее новую одежду, купленную на остатки стипендии и присланных мамой денег.
Ах, Олег! Первый красавец их группы, отличник и … бабник. Инга с первого курса влюбилась в него без памяти, а он не обращал на нее никакого внимания. Зачем ему скромная девочка из деревни, когда вокруг него полно столичных штучек, что вешаются ему на шею?
Инга обхватила себя руками, пытаясь хоть чуток согреться. Нелепая мысль пойти пешком была на время отметена, как несостоятельная. Пешком? На другой конец города? На шпильках? Нет, уж лучше еще немного померзнуть. Поймать попутку? Страшно. Да и лишних денег нет, а бесплатно никто не повезет. А если повезет, то…
Размышления прервал звук подъехавшего автобуса.
– Ну, наконец-то! – возмущенно произнесла Инга и поскорее залезла в теплое нутро транспорта.
Расположившись на заднем сиденье, она блаженно прикрыла глаза, отогреваясь. В салоне негромко звучала музыка, убаюкивая замерзшую девушку. Пытаясь сесть поудобнее, она почувствовала, как зацепилась за что-то колготками.
– Черт! – выругалась она, глядя на ползущую по ноге стрелку. Не мудрено порвать колготки, когда на сиденье такая старая потрескавшаяся обивка, то и дело цепляющаяся за одежду. Это ж надо было сесть так неудачно!
Она встала, желая пересесть, благо в салоне кроме нее больше никого не было. И тут же плюхнулась обратно. Выбирать было не из чего – все сиденья этого чуда отечественного автопрома имели жалкий вид.
«Этот вечер именно так и должен был закончиться», – уныло подумала Инга, глядя в окно. «В конце концов, порванные колготки – еще не самое страшное».
На удивление, на улицах, по которым ехал автобус, не горело ни одного фонаря. Инга всматривалась в темные силуэты зданий, силясь понять, где она находится. И не узнавала ничего. Хотя, переживать рано – остановка ей нужна конечная, автобус дальше все равно не идет.
Неожиданно пришло осознание, что она не посмотрела номер маршрута. А если она села не в тот автобус? Вскочив, она бросилась к кабине водителя, чтобы уточнить, туда ли она едет.
Кабина водителя оказалась отделена от салона непрозрачной черной пластиковой перегородкой, без малейшего намека на окошко или дверь.
«Как же он принимает оплату?» – подумала Инга и постучала.
– Простите, – закричала она, перекрикивая шум мотора. – Это какой маршрут?
Но ответа не было. Как и вообще какого-либо намека, что ее услышали. Из-за черного пластика не видно было, есть ли в кабине вообще хоть кто-то.
– Эй! Есть там кто? – в голосе Инги прорезались истерические нотки. – Остановите! Слышите? Я хочу выйти!
Но автобус лишь прибавил скорость. Инга забарабанила кулаками по пластику, но только лишь отбила руки. Поняв, что кричать и стучать бесполезно, она бросилась в конец автобуса.
«Нужно разбить окно! И выпрыгнуть наружу!» – она металась в панике по автобусу, пытаясь найти что-нибудь тяжелое. Как назло, ничего не находилось.
«Телефон! Нужно позвонить в полицию!» – подумала она, поражаясь тому, как эта мысль не пришла ей в голову раньше. Но телефон оказался разряжен. В отчаянье она запустила им в оконное стекло, но повредила лишь сам аппарат, который разлетелся на части и упал куда-то за сиденья.
«Что же делать? Что же делать?» – повторяла она про себя, но решения не находилось. Автобус все так же ехал в неведомую даль, она все так же не могла из него выбраться.
Через некоторое время транспорт начал снижать скорость, а затем и вовсе остановился. Двери распахнулись, и Инга, не теряя ни минуты, бросилась наружу. Неудачно зацепившись каблуком за ступеньку, она рухнула на дорогу. По счастью, дорога была не асфальтированная, а кое-где и вовсе заросшая травой, так что падение можно было считать удачным.
Кое-как поднявшись и отряхнувшись, Инга обернулась и открыла рот в изумлении. Автобус исчез! Вот только что стоял сзади, фырчал негромко двигателем, и все! Пропал!
Пребывая в шоке, она медленно огляделась, пытаясь понять, куда же ее занесло. А вокруг был лес. Самый настоящий! Хвойные деревья стояли стройными вечнозелеными рядами, между их стволами вилась тропинка, в начале которой и оказалась Инга.
Она обошла место, где еще недавно стоял автобус. Ни следа, ни намека, на то, что он только что ее привез, не было. Даже трава не примята.
– Так, будем рассуждать логически, – сказала она вслух, чтобы не сойти с ума от страха. – Назад идти – смысла нет, там даже дороги не видно. Как я сюда добралась? Ведь ощущение было, что еду по асфальту. Впрочем, это пока не важно. Если назад дороги нет, пойду вперед. Вот и тропинка какая-никакая имеется.
Сзади раздался шорох и скрипучий старческий голос произнес:
– Заблудилась, детка?
– Ааа! – от неожиданности заорала Инга, неловко повернулась, каблук поехал по траве, и она со всего маха плюхнулась на землю. – Ааа! – закричала она уже от боли.
– Да не ори ты! Ишь, голосистая какая! Весь лес мне сейчас перебудишь!
– Ты кто? – заикаясь, спросила Инга, все еще сидя на земле. – Не подходи!
– Да больно мне нужно! – хмыкнул голос. – Сиди себе, раз простуды не боишься! Чай не месяц май все же.
Инга решила, что и впрямь в сидении на холодной земле полезного для здоровья мало, и предприняла попытку встать. Но тут же застонала и села обратно. Резкая боль пронзила ногу, которую она, кажется, подвернула.
– Чегой ты там? Ушиблась, что ли? – вдруг насторожился голос.
– Ага, – грустно подтвердила Инга, потирая больную конечность.
– Ох, ты мне! Погоди, сейчас помогу.
Из кустов показалась скрюченная тень. Пока она медленно двигалась к Инге, девушка так же медленно отползала назад. Выглянувшая из-за облаков неожиданно яркая луна осветила приближающееся существо, и Инга облегченно выдохнула. Старик. Всего-то на всего. Не чудовище из кошмаров и даже не маньяк. Идет, на сучковатую палку опирается.
Остановившись у замершей Инги, старик нагнулся и цапнул на удивление сильной рукой ее ногу. Пощупал, что-то пошептал себе под нос.
– Не сломала ничего, и то хорошо, – удовлетворенно произнес старик в лохматую бороду. – Давай, подмогну тебе встать, да и пойдем.
– Куда? – испуганно спросила девушка, не делая попытки подняться.
– Ко мне, куда же еще? Дом тут у меня недалече, компресс надо на ногу положить, да мазь намазать лечебную. А то раздует ногу-то к утру, совсем ходить не сможешь. Аль испужалась чего?
Инга не стала уточнять, что боится она именно его. Старик уже протянул ей свою палку, чтобы она за нее уцепилась. Что девушка и сделала, с трудом поднявшись.
– Обувка-то где твоя? Или ты босиком по лесу шастать удумала?
– Да вот же! – она протянула деду слетевшую с ноги туфлю.
– Это чегой такое? – с интересом произнес старик, рассматривая обувь.
– Туфля.
– Не мудрено с такой обувкой ноги-то переломать. Сымай-ка ты этакое непотребство, да пошли, небось не успеешь околеть. До дому близехонько.
Послушавшись старика, Инга сняла вторую туфлю, и, опираясь на услужливо подставленное плечо, похромала по тропинке.
Глава 2.
Дом старика и впрямь оказался недалеко. Только вот эта короткая прогулка по лесу показалась Инге вечностью. Мало того, что она окончательно дорвала свои многострадальные колготки, которыми как назло цепляла ветки кустов, так еще и подошвами ног она умудрилась прочувствовать каждую шишку, каждый выступающий из земли корень, каждый камушек.
Когда они, наконец, вышли к дому, девушка совсем выбилась из сил. Покалеченная нога сильно разболелась, и последние метры до крыльца Инга преодолевала на морально-волевых, практически повиснув на оказавшемся удивительно сильным для своего возраста старике.
Дверь домика была не заперта, так что дед, не останавливаясь, втащил девушку в дом и усадил на лавку у печи.
– Посиди-ка пока здесь, а я пойду баньку подтоплю.
Инга расслабленно облокотилась на теплую печку и прикрыла глаза. В доме пахло травами, легким дымком от растопки и отчего-то парным молоком. Такие запахи она ощущала только в родной деревне, да и то, пока жива была бабушка. Воспоминания о доме всколыхнули тоску по родителям, которых она не видела уже полгода из-за учебы и нежелания упускать из вида Олега.
Непрошеные слезы хлынули из глаз, и Инга зло вытерла их кулаком. Если она выберется отсюда живой, то непременно бросит все и поедет домой.
Вошедший старик заметил ее покрасневшие глаза:
– Ты чегой-то плакать удумала? Али я тебя обидел ненароком? Так ты прости старика, ежели чего.
– Да вы не при чем, – смутилась Инга. – Я просто по родителям соскучилась.
– А вот это нехорошо. Нет, нехорошо. Родителей почитать надобно и навещать почаще. Что за молодежь нынче пошла? – продолжая что-то бурчать себе под нос о нынешних нравах, он закопался в один из сундуков и вытащил из него серую холщовую рубаху.
– Вот, держи-ка, – протянул он одеяние девушке. – После баньки в чистое обрядиться надобно.
В немом изумлении разглядывая выданный наряд, Инга даже не нашлась с ответом.
– Пошли, провожу тебя, – протянул он девушке сухую мозолистую ладонь. – Смотри, осторожнее там, не обожгись. Париться-то любишь, а?
Инга встала и помотала головой. В их деревенском доме уже был благоустроенный санузел с ванной, так что надобность в бане давно отпала. Затем отец и вовсе превратил некогда добротную баню в кладовку.
– Ох, ты ж мне! – возмутился старик. – Да что же это деется? Ничего, смоешь с себя все плохое. Хорошая банька завсегда радость телу и духу дарит!
Заведя Ингу в предбанник, старик показал ей, где полотенца, мыло и веник. Сам же остался ждать ее на крыльце.
Девушка быстро, насколько позволяла больная нога, разделась. Колготки, на которых не было живого места, полетели в печку. Остальное она аккуратно сложила на лавку и скользнула в парную.
Давно забытый банный дух, жар от печки-каменки, на которую Инга периодически плескала пахучий отвар трав, заботливо приготовленный стариком, свежий березовый веник – все это и правда действовало на нее благотворно. Даже нога стала болеть чуть меньше.
Напарившись и опрокинув на себя пару ковшей студеной воды, Инга принялась намыливать волосы. Мыльная пена застила глаза, и девушка не сразу поняла, что в бане кроме нее кто-то есть. А когда услышала шорох за спиной, повернулась и увидела мелькнувшую сбоку мохнатую ручку, которая звонко шлепнула девушку пониже спины.
От неожиданности она заорала, наскоро промывая глаза, заслезившиеся от мыла. На крик прибежал старик.
– Случилось чего? – он заскочил в парную, нимало не смущаясь голой девицы. Инга немедленно прикрылась веником и покраснела.
– Чаво молчишь? Язык проглотила? Кричала-то почто?
– Меня ударил кто-то, мне страшно стало, – пролепетала Инга, отводя взгляд.
– Да энто банник шалит! Ух, я тебе! – погрозил старик в воздух. Из-за печки послышался сдавленный хриплый смешок.
– Какой еще банник? – заикаясь, переспросила девушка.
– Тот, кто в бане живет! – наставительно проговорил старик и немедленно сменил тему: – Ты давай, дела свои тут заканчивай, да в дом иди. Там тебя кормить и лечить буду. А ты не пугай мне девку! – снова обратился дед к баннику, но ответа не дождался.
Инга наскоро прополоскала волосы и надела рубаху. Взяв свои вещи в охапку, она поспешила к дому, хромая и ойкая при каждом шаге.
Войдя в дом, она положила свою одежду на скамью, а сама села за накрытый стариком стол. Он придвинул ей чугунок со щами, приправленными сметаной, и протянул деревянную ложку.
– На вот, поешь, чем Бог послал.
Почувствовавшая еще в бане зверский голод, Инга с радостью набросилась на еду. Расправившись со щами, она сыто откинулась на стену дома и уставилась на старика, который все это время за ней наблюдал.
– Наелась? – спросил он и, дождавшись согласного кивка, продолжил: – Давай сюда свою ногу.
Инга положила конечность на подставленный табурет. Пока старик осматривал ее ногу, ей вдруг подумалось, что они так и не познакомились.
– А как вас зовут? – нерешительно спросила она.
– Зови дед Панкрат. Леса здешнего Хранитель, – ответил старик, не отвлекаясь от ощупывания ноги.
– А меня Инга зовут.
– Странное у тебя имя. Нездешнее, – заметил дед Панкрат. – Ты не наших что ли будешь?
– Каких ваших? – обиделась Инга. – Я русская!
– Поименовали тебя странно, ну да ладно. Не моего ума это дело.
– Дед Панкрат, а где мы?
– В лесу, где же еще? Аль ты не заметила? – его глаза хитро прищурились.
– А лес этот где? Ну, область там или страна? – настаивала Инга.
– Чудные вещи говоришь. Лес он и есть Лес. Где он испокон веков стоял, там и стоит, – пожал плечами старик.
– А как я сюда попала? – решила она зайти с другого конца.
– Уж не пила ли ты, девица, зелена вина? – нахмурился дед Панкрат. – У таких завсегда память пропадает, уж скольких я повидал.
– Да не пила я ничего! – возмутилась Инга. – Я приехала на автобусе, но он пропал! А я не понимаю, где я и что здесь делаю!
– А, ты про это! Железная самоходная повозка тебя привезла, это верно. От смерти тебя неминучей спасла, как Жива-матушка заповедовала. В ком дар Живы есть, тот завсегда перед смертью в Лес мой попадает. Сперва телега с лошадью таких как ты привозила, потом карета, теперь вот тарантас энтот.
– Так я что, умру? – охрипшим от ужаса голосом спросила Инга.
– Дура-девка, как есть дура! Сказал же – спасли тебя! Осталась бы там, где была – смерть бы тебя и настигла. Но Дар позвал – и ты здесь.
– Какой еще дар? – опешила Инга.
– Откель мне знать? – отмахнулся старик. – Мое дело встретить да приветить! В баньке попарить да попотчевать. Остальное живица сделает. Дай только сперва с ногой закончу.
Старик принялся споро растирать ногу какой-то пряно пахнущей мазью. Инга же задумалась. Пока что она не понимала ничего. Место, куда она попала, вызывало больше вопросов, чем ответов. Пропавший автобус, потом банник, теперь вот неведомый Дар…
– Вот и все! – объявил дед Панкрат, прерывая ее размышления. Он замотал ногу чистой тряпицей и встал. – Завтра как новая будет.
– Спасибо!
– На здоровье! А теперь на-ка, испей. – старик протянул девушке невесть откуда взявшийся хрустальный кубок с прозрачной жидкостью. Заметив нерешительность Инги, добавил:
– Пей, не бойся! Живица зла не причинит, только на пользу все будет.
Инга осторожно пригубила питье, и сама не заметила, как выпила все до капли. Прохладная вода из самого чистого в мире родника, чуть сладковатая, впитавшая в себя запахи травы и солнца, материнскую ласку, объятия отца и соль земли – вот что почувствовала девушка, сделав последний глоток.
Сама не ожидавшая от себя такого шквала ощущений, Инга ошарашенно открыла глаза, которые она, оказывается, закрыла, когда пила.
– Вижу, проняло тебя. Осмыслить надобно тебе Дар, Живой даденый. Так что лезь-ка ты на печку, да спи-отдыхай.
Инга не стала спорить. Глаза сами собой начали закрываться, едва она влезла на теплую печку и уронила голову на кусок ткани, набитый душистым сеном. Сверху навалилось что-то теплое, и девушка крепко уснула.
Глава 3.
Дед Панкрат разбудил Ингу еще до зари. Она откинула теплый овечий полушубок, заменявший этой ночью одеяло, и сладко потянулась. Нога больше не болела, а сама девушка чувствовала себя отдохнувшей и полной сил.
Старик суетился у стола, раскочегаривая старый самовар. Инге даже показалось, что самовар подмигивает ей блестящим медным боком.
– Садись, почаевничаем. Только пойди, умойся сперва, там за дверью бочка стоит.
Инга вышла за порог и поежилась. Утро выдалось прохладным и туманным. Дальше крыльца ничего не было видно. Зачерпнув ладонями ледяную воду, она наскоро умыла лицо, вытерла висящим тут же полотенцем и вернулась в дом.
На столе перед ней уже стояла чашка с чаем и тарелка с горкой пышных оладий. Рядом в небольших плошках два вида варенья – малиновое и клубничное.
Дед Панкрат перелил чай в блюдце и подул на горячий напиток. Затем отхлебнул и зажмурился. Инга последовала его примеру. Чай оказался удивительно вкусным – со смородиной, мятой и чабрецом.
Когда завтрак подошел к концу, дед Панкрат ушел в небольшую комнатушку за печкой, служившей ему спальней, и вернулся оттуда, держа в руках тяжелую на вид резную шкатулку.
Поставив ее на стол, старик откинул крышку и вытащил круглый каменный шар, размером с кулак. Он был необычного сиреневого цвета с серебристыми прожилками, которые переливались на свету.
– Этот камень не простой. Матерью-Живой даденый людям. Камень мудрости, что укажет, какой дар в тебе проснулся. Держи его крепче, да гляди внимательней.
Дед Панкрат осторожно вложил в сложенные лодочкой ладони девушки отполированный до зеркальной гладкости шар и замер напротив.
Инга вгляделась в сиреневую поверхность камня, наблюдая за переливами прожилок. Они меняли свой цвет от серебристого к голубому, от голубого до светло-желтого, потом опять к серебристому. Затем прожилки камня окрасились в темно-синий, а затем и вовсе почернели. Они будто разрезали поверхность камня острыми черными молниями.
Инге отчего-то стало страшно, и она чуть не выронила драгоценный шар. Дед Панкрат успел подхватить его, и, перекатывая из ладони в ладонь, будто вынутую из костра печеную картофелину, осторожно вложил обратно в шкатулку и закрыл крышку.
– Дела… – произнес он, вытирая рукавом рубахи выступивший на лбу пот. – Давненько такого не было…
– Дед Панкрат… – осторожно начала Инга. – А что это было? Почему он такой страшный стал?
– Это, девка, Дар твой так себя проявил, понимаешь? Черный Дар он таков, что ни тебе, ни другим добра не принесет.
– Что это за Дар такой? – Инга уже чуть не плакала от страха и разочарования.
– Да ты не реви раньше времени. Дар у тебя хоть и страшный, но жить с ним можно. Ежели языком не молоть и об том никому не рассказывать.
– Да объясните вы толком, что мне делать-то? – воскликнула Инга, но осеклась под серьезным взглядом Хранителя Леса.
– Отчего же не объяснить, – протянул дед Панкрат. – Слушай же: Дар твой – видеть смерть людскую. И, если захочешь, смерть ту отвести. Но, не просто так, а ценой своей жизни, ибо Смерть не любит, когда ее жертву уводят из-под носа! Однако же помни, что чем страшнее ждет человека погибель, тем больше ты жизни своей отдашь, да в придачу всю боль, тому человеку предназначенную, на себе прочувствуешь. С умом спасаемых выбирай, ибо жизнь твоя не бесконечна!
Замолчав, старик отвел взгляд и насупился. Инга же сидела как громом пораженная и молча переваривала услышанное. Ну и достался же ей подарочек! Нет, чтоб лечить там, или красиво бросать файерболы…
– Да уж, повезло так повезло! – проговорила она наконец. – А можно как-то от этого Дара отказаться?
– Да ты что! С ума сошла? Слезы Живы обратно не выплюнешь! Коли решила матушка тебя таким Даром наградить – так радоваться надобно! Этот Дар – редкость большая, кому попало не дается. Значит душа у тебя чистая, грехами не запятнанная. Коли ты грамотно Даром своим распорядишься, да на пустых людей не потратишь – тогда и тебе благо выйдет! Главное – не корысти ради спасать, а по совести.
– Совсем ты меня запутал, дедушка. То ли благо, то ли проклятие – ничего не понятно.
– Ты не кручинься раньше времени, – попытался успокоить Ингу дед Панкрат. – Пока в силу полную войдешь, с которой новые грани Дара открываются, пока научишься свой Дар с толком использовать – много воды утечет. Авось и не успеешь жизнь-то до капельки истратить, – добавил он едва слышно.
– Так, хватит! Не нужно меня хоронить раньше времени! Может, я этим вашим Даром вообще пользоваться не буду! Ну, есть, и Бог с ним! – вскочила на ноги Инга, в порыве эмоций всплескивая руками.
– А вот и правильно! – дед Панкрат тоже поднялся, опираясь на свою палку. – Мабуть так и лучше! Да вот еще что – сходи-ка ты в баню, там банник перед тобой повиниться желает за вчерашнее.
– Ой, а он мне точно ничего не сделает? – испугалась девушка.
– Точно, не пужайся. Он смирный, озорной токмо.
Инга вошла в уже знакомую баню, по утренней поре еще не топленную, а оттого сырую и холодную.
– Прощенья просим, – проскрипел голос из-за печки. – Не серчай уж, девица!
– А ты покажись, может, и прощу тебя! – смело заявила Инга и тут же сама испугалась своей смелости. А вдруг он опять какую пакость сделает?
Из-за печи показалось человекоподобное существо небольшого росточка, полностью заросшее курчавой черной шерсткой.
– Я ведь не просто так тебя ударил вчерась, – смущенно заявил банник. – Я тебе жениха тем самым привадил.
– Какого еще жениха? – нахмурилась Инга. – У меня уже есть!
– То разве жених? – удивился банник. – Так себе мужичонка, гулящий. Я тебе лучше нашел. Он пока тебя не увидит, про любовь-то и не прознает. Как, хорошо я придумал?
– Не надо мне ничего, – простонала Инга, закрывая руками глаза. – Сначала Дар непонятный, смертью пахнущий, теперь еще мужик какой-то, заочно в меня влюбленный. За что?
– Эй, ты чего это? – опешил мохнатик. – Я ведь как лучше хотел…
– Ладно, пойду я. Пора мне уже, что-то загостилась я, – Инга пошла к выходу, когда банник ее окликнул:
– Не бойся, девка, все у тебя хорошо будет. У меня хоть не дар – так искорка, да вижу я душу чистую, к ней завсегда зло не липнет.
– Спасибо на добром слове и прощай! – она вдруг отвесила ему глубокий поясной поклон, и банник ответил ей тем же.
"Однако!" – подумала Инга, идя к дому. "Сроду за мной тяги к поклонам не наблюдалось. Антуражем, что ли, так прониклась?"
– Хорошо, что быстро обернулась, – с этими словами дед Панкрат вручил ее пожитки и жестом отправил в спаленку переодеваться. – За тобой уже приехали.
Дед Панкрат привел Ингу на уже знакомую поляну, где стоял красно-желтый автобус, помаргивающий фарами в густом тумане.
– Ну, вот и все. Пора тебе, – старик неловко приобнял Ингу и погладил по спине. – Не держи зла, ежели что не по нраву пришлось.
– Мы ведь не увидимся больше, да? – спросила Инга, смаргивая набегающие слезы.
Старик покачал головой.
– Не трать слезки понапрасну. Вспоминай старика, да и я тебя не забуду. Прощевай, – он отвернулся и пошагал обратно в Лес.
Инга запрыгнула в загудевший мотором транспорт и села на заднее сиденье. Что ж, пора возвращаться в реальность.
Глава 4.
Утренний город встретил Ингу вездесущим туманом. Он проникал сквозь тонкую куртку, вызывая мурашки, и холодил голые ноги. Выйдя с автобуса, который остановился за остановку от общежития, девушка осторожно пошла, практически наощупь выбирая дорогу.
Город потихоньку оживал. Навстречу попадались немногочисленные прохожие так же, как Инга, почти вслепую идущие по своим утренним делам.
Спешащий куда-то мужчина не заметил шедшую ему навстречу девушку и неловко толкнул ее плечом. Инга оступилась и чуть не упала, но мужчина схватил ее за руку и придержал, помогая восстановить равновесие. Короткого касания его руки к запястью Инги хватило, чтобы перед ее мысленным взором пронеслась череда ужасающих картинок.
Она увидела этого мужчину изнутри. В его легких расползается темное пятно, смотреть на которое Инге неприятно. От него к солнечному сплетению девушки тянется толстая черная нить, которую так и хочется разорвать. Нить пульсирует, пятно расползается, стараясь захватить как можно больше пространства. Инга, словно по наитию, протянула руку, чтобы оборвать эту нить, но мужчина уже прошел дальше, бормоча извинения. Наваждение спало, и тяжело дышащая девушка замерла на тротуаре, приходя в себя.
Так вот как это работает! Неужели она теперь всегда будет это видеть и чувствовать? При любом прикосновении? Какой кошмар!
Ингу затрясло. Она поплотнее запахнул куртку, стараясь согреться и унять нервную дрожь. Могла ли она спасти этого незнакомца? Инга чувствовала, что могла. Должна ли? Не об этом ли предупреждал дед Панкрат? На всех людей ее жизни не хватит, говорил он. Выбирай с умом. Сможет ли она пройти мимо следующего умирающего? Сможет ли остаться равнодушной? Этот мужчина все решил за нее, но что делать, если следующим кандидатом на спасение станет близкий ей человек?
Так и не придя к однозначному ответу, Инга решила положиться на волю случая. А то, что вскоре случай представится, она теперь не сомневалась.
За размышлениями о нравственном выборе, она не заметила, как дошла до общежития. Дверь уже была не заперта. Инга проскользнула мимо дремавшей за конторкой дежурной и поднялась в свою комнату.
Соседка еще не вернулась со вчерашней вечеринки, так что девушка быстренько разделась и скользнула в постель. До занятий еще можно было подремать пару часов.
Сквозь сон Инга услышала знакомый голос, зовущий ее по имени. Затем ее потрясли за плечо, пытаясь разбудить. Еще толком не проснувшись и щуря глаза от яркого солнца, бьющего в не зашторенное окно, она села на кровати.
– Ну, ты и спать! – весело произнесла Ирка, соседка по комнате. – Я вот всю ночь танцевала, и то чувствую себя как огурчик!
– Сколько времени? – сонно спросила Инга.
– Уже восемь! До занятий час, еще нужно душ занять, а ты все дрыхнешь!
– Сейчас встану, иди пока первая в душевую, я тебя догоню.
– Как знаешь! – Ирина бодрой ланью унеслась принимать водные процедуры, а Инга, кое-как встав, поплелась за ней.
Душевая на удивление пустовала. Одну из кабинок, судя по доносящемуся сквозь шум воды фальшивому пению, уже заняла подруга. Инга вошла в соседнюю и включила воду. Стоя под тугими горячими струями, она ощущала, как напряжение последних суток медленно покидает ее тело.
Выйдя из кабинки и накинув полотенце, она принялась сушить волосы. Ирка встала рядом, ожидая своей очереди к фену.
– Слушай! Я тут хотела… – соседка коснулась обнаженного плеча девушки, желая привлечь ее внимание. Но Инга так и не услышала, что хотела сказать Ирка. Череда неприятных видений вновь навалилась на нее.
Сердце подруги, стучащее ровно и размеренно, вдруг пропустило удар. Потом еще и еще. Замерло. Застучало вновь. Картинка сменяется, и теперь девушка видит идущую Ирину, которая внезапно замирает на месте и медленно заваливается на пол. Перед мысленным взором Инги вновь появляется сердце, от которого к ее телу тянется знакомая черная нить. Она натягивается как струна, заставляя сердце Ирины сбоить чаще. Не думая, Инга протягивает руку и рвет ее.
А потом пришла боль. Нет, не так. БОЛЬ! В груди как будто разгорелся пожар, сметающий все на своем пути. Инга почувствовала, как отнимается ее левая рука, повисает безжизненной плетью. Она хочет закричать, но не может издать ни звука. Легкие сдавливает, девушка силится вдохнуть в грудь воздуха, но темнота наваливается, и сознание гаснет.
Сначала она почувствовала под собой мокрый холодный пол. Она приоткрыла глаза, и поняла, что все еще лежит в душевой, а голова ее покоится на коленях подруги.
– Господи, ты очнулась! – воскликнула Ирка, вытирая лицо от слез. – Прости, я не знала, что делать! Я испугалась. Ты упала, я пыталась привести тебя в чувство… Я звала на помощь, но никто не шел, а я боялась оставить тебя одну.
– Сколько… времени… – прохрипела пересохшим горлом Инга. Она хотела спросить «сколько времени я тебе подарила?», но поняла, что Ирка не поймет вопроса и испугается еще больше.
– Не знаю, ты лежала минут десять, не больше, – по-своему поняла вопрос Ирина.
На удивление, Инга чувствовала себя хорошо. За исключением ноющего затылка, которым она, похоже, хорошенько приложилась о кафель. Только сильно хотелось пить. Она попыталась встать, и, по привычке, оперлась на подставленную Иркой ладонь. Тут же отдернув руку, она запоздало приготовилась к новой порции боли или видений. Но ничего не произошло. Вновь прикоснувшись к смотрящей на нее озадаченно подруге, она прислушалась к себе. Ни-че-го! Какое счастье!
– Ты в порядке? – спросила подруга, осторожно косясь на улыбающуюся Ингу. – Может скорую вызвать?
– Все хорошо! Голова, правда, немного болит…
– Ты точно хорошо себя чувствуешь? – не сдавалась Ирка.
– Точно-точно! Не переживай, – как можно беспечнее произнесла Инга.
– Тогда пошли скорей, не опоздать бы на занятия. Ты уверена, что хочешь пойти на учебу? Может тебе полежать?
– Нет, завтра зачет, я планирую получить автомат, так что прогуливать нельзя! Пошли!
Пока они собирались и бежали на пары, Инге некогда было осмыслить произошедшее. Ее накрыло какое-то нервное возбуждение, она была вся словно наэлектризована. То ли это побочный эффект от Дара, то ли так сказывался стресс, но всю первую пару она просидела как на иголках, так что даже преподаватель заметил ее состояние.
Оставив Ингу после занятий, Николай Станиславович, профессор, ведущий у ее группы макроэкономику, осторожно поинтересовался:
– Инга, вы сегодня сама не своя. У вас все хорошо?
– Да, все прекрасно! – лучезарно улыбнулась девушка.
– У вас странно расширены зрачки, вы, часом, ничего такого не употребляли? – нахмурился профессор, пристально разглядывая студентку.
– Конечно, нет! – возмутилась Инга, почувствовав, как похолодели ладони. Еще не хватало, чтобы про нее пошла дурная слава! – Я просто сегодня упала и ударилась головой. Она немного побаливает. Но я даже обезболивающее не пила!
– Инга, вы хорошая девушка и прилежная студентка. Я бы очень не хотел, чтобы вы… – он оборвал себя на полуслове. – Сходите в медпункт, пусть вас посмотрят. Сотрясение – очень неприятная штука.
– Хорошо, Николай Станиславович. Я схожу, обязательно.
Выйдя из аудитории, Инга направилась в кабинет врачебной помощи, находящийся в соседнем крыле. Разговор с профессором оставил на душе неприятный осадок. Было ощущение, что она его не убедила. Может ей выдадут какую-нибудь справку, чтобы она показала ее Николаю Станиславовичу на следующем занятии?
Остановившись у медпункта, Инга уже хотела постучать, как вдруг дверь распахнулась, больно стукнув ее по лбу.
– Ай! – воскликнула Инга, прикладывая ладонь к тут же зашумевшей голове.
– Прости, я тебя не заметил, – в голосе вышедшего из кабинета парня не было раскаяния, а по его глазам и кривой ухмылке девушка поняла, что тот еле сдерживает смешок. – Дай, посмотрю.
– Не надо! – отшатнулась Инга, но он уже протянул к ней руку, легонько коснулся лба, и девушка зажмурилась, ожидая новый поток видений.
Глава 5.
– Ну вот, даже синяка не будет, – весело произнес парень, убирая руку.
Инга открыла глаза, но незнакомец уже удалялся по коридору. Она осторожно ощупала лоб. Ничего не болело, и даже голова перестала шуметь. Странно, ведь дверью ее приложило знатно.