000
ОтложитьЧитал
– Ты первый. Кроме того, впервые кто-то искажает пространство так по-свински прямо у меня на глазах!
– Понравилось?
Ирь помедлил. Томми знал, о чем он сейчас думает, и знал, что для того значит это искажение пространства. Не простая ловкость, не магия, но вторжение в другие реальности и миры. Почти друидское колдовство. Чистый яд.
Ответ наконец нашелся.
– Это глупость. Как будто сбегать.
– Нереальные возможности.
– Игла.
– Больше никаких границ.
– Ты будто пьян.
– А ты боишься.
Эти слова слетели с языка трикстера легко, сами собой, и он понял, насколько был прав, только когда увидел, как дрогнуло нечеловеческое лицо возле его лица. Как рябь по воде.
– Ты и сам так можешь, но боишься, – продолжал он, продумывая ровно одно слово наперед и ни капли больше. – Забудь. Если ты сдашься на мгновение и побежишь, не обязательно умрешь. – Томми перелег на спину и закинул руки под голову. Над ними был туман, вокруг – туман, догорал огонь, а поотдаль плясали, смеялись, гладили лошадей и пытались заставить Лакса петь веселые пэйви, будто сошедшие с картинки и оставшиеся здесь, украшать собой этот мир. Снова вокруг была словно вата. Объятия. – Ты тоже можешь ходить сквозь реальность, Айбер. Стоит только попробовать.
И Томми, щуря свои безжалостные глаза, ненадолго расставшись со своим презрением и азартом боя, но заразившись азартом пути, кивнул:
– Как?
Они не знали этого тогда (может быть, только Рэйчи знала), но в то мгновение один куст вспыхнул и обрел свою судьбу, разбился девятый вал девятого по счету цикла на девятый день, такой гигантский, что накрыл с головой дремлющую на сухих камнях чаячью пару и взорвался голубой сверхгигант в далекой неправильной галактике. Мир изменился.
– Для начала, – рыжий взъерошенный парень посмотрел на Хаос старыми-старыми глазами и засунул кончик травинки в рот, принялся ее грызть, – для начала запомни кое-что: твой дом там, где у тебя есть друзья. А не то место, или прямая противоположность существованию какого-либо места, откуда ты пришел.
Ирьиллину было легко слушать и верить этому страннику, так что он действительно понял его слова. И ухмыльнулся, освобождаясь.
– Тайные тропы сами хотят, чтобы ты по ним пошел. Смотри…
☘ ☘ ☘
Занимался вечер, когда воин и жрец, собрав свои нехитрые пожитки, ушли, не прощаясь. Пэйви вообще научили их не прощаться: тогда при встрече будет казаться, словно ты и не расставался никогда. Тысячи встреч в тысячах миров.
Воин и жрец ушли, а рыжий потрепанный парень проводил их взглядом, щурясь вслед и думая о чем-то своем. Светлая половина года начиналась с удачи – для тех двух друзей, для него самого, для самой Фортуны, возможно? Он точно знал, куда они идут, если еще хоть что-нибудь понимал в этом мире.
Они шли к оракулу. Шли на звук, напоминающий фанфары Карнавала, который подсмотрел Брэдбери, к цирковым шатрам на окраине Дублина. Это был, конечно, не Черный Парад, не то самое шествие, но алыми всполохами красно-золотые тряпки полыхали издалека, и там пахло попкорном, сладкой ватой, пушнем – не таким, как у пэйви, а своим особенным цирковым пуншем – и резиной, должно быть, от надувных шаров.
Посетители ходили как будто бы немного задумчиво, глазели на удивительно яркую, словно цветные стеклышки в море, россыпь шатров и аттракционов. Должно быть, и им, и самому цирку даже было странно оказаться здесь туманным днем и завести свою праздничную шарманку. Как будто аппликация на реальность, но аппликация неплохая, так что, может быть, почему бы и нет, в самом-то деле, да?..
Может быть, поэтому Лакс и Ирьиллин Айбер, понюхав воздух, единогласно решили, что им нужен оракул. Оракул – не тот, над чьим шатром гордо значилось звание прорицателя, а около входа к кому – та очередь из парочек и ребятни. Он в самом сердце Карнавала, тих и одновременно оглушителен, разом хмурится и смеется. Оракул Шредингера.
Так, в гомоне цирка, раскинувшегося на влажной траве и теперь соблазняющего толпу (впрочем, куда более скромную, чем он привык соблазнять), фигуры двух друзей как будто бы растворились, стали одними из сотен теней, очерчивающих сияние веселья. И к своей цели они пробрались незамеченными, не поймав на себе ни одного взгляда, ни доброго, ни злого.
Самые простые решение всегда самые верные.
Ирь наклонился и юркнул под тяжелый занавес, выпустив наружу запах старого крашеного дерева, пыли и словно бы восточных сладостей, слегка засохших на верхней полке шкафа. Изнутри не раздалось ни звука, и Лакс не торопясь откинул одну из половинок портьеры и вошел тоже, щурясь в темноте необитаемого шатра.
Оракул поблескивал на них своими пыльными глазами, еще не подмигивая, но уже давая знать, что он-то может. Айбер замер перед его стеклянной башней, перед старым автоматом с предсказаниями и восковой фигурой гадалки внутри. Оракул замер перед ним, будто готовясь к прыжку.
Стояла вязкая тишина.
Цыганка, никак не напоминающая пэйви, черноволосая и в пестром платке, с картами под восковыми руками, явно помолодела с их прошлой встречи. Ирьиллин с трудом припоминал, когда же они виделись, и удавалось вспомнить только, что Лакса тогда с ним рядом не было и Оракул отказалась говорить, но это все было давно, так давно…
Пыль осела на стекле автомата, и кто-то детской ладошкой водил по нему на уровне своих глаз, чтобы получше рассмотреть фигуру гадалки. Интересно, получил ли он предсказание? Каким оно было, плохим, хорошим?
– Ну привет, дорогая, – ухмыльнулся Ирьиллин беззлобно.
Этим он сломал ловушку безмолвия, и Лакс, шумно выдохнув, принялся рыться в карманах, отыскивая для них с Айбером пару монет. Нашел, шагнул к щели-копилке.
Ирь похлопал его по плечу, пропуская первым, хотя и сам сгорал от нетерпения.
– Будь осторожен с цыганскими красотками, – нараспев, пожалуй, даже в четверть голоса проворковал он.
Лакс без труда расколол его неловкую заботу.
– Цыганские красотки – мое призвание.
– А как же все эти друидские штуки?!
– Работа, – отрезал Лакс и засунул монетку в паз.
Она покатилась с отчетливым вкрадчивым шелестом, звякнула обо что-то – и гадалка ожила вместе с хриплой старой музыкой. Провела восковой рукой над картами, подняла голову, медленно подмигнула, снова провела рукой над колодой, сделала какую-то невнятную манипуляцию – на ее руки друзья не очень-то обращали внимание, потому что были зачарованы ей самой, матовым блеском пожелтевшего воска, ее тяжелым взглядом и всезнающим подмигиванием, как будто капкан.
Из автомата в ячейку выскочила карточка на такой же старой желтой бумаге, плотной, как похоронные бланки.
Лакс ловко сложил ее пополам и мгновенно опустил в карман, подобно фокуснику, не желающему, чтобы кто-то успел за его руками и раскрыл секрет. Ирь понимающе кивнул и сам опустил монетку.
Оракул на этот раз не подмигнула, а рука ее словно быстрее касалась карт.
Карточку выплюнуло с последней нотой мелодии, плачущей и одинокой. Воин взял свое предсказание, не отрывая от Оракула пристального взгляда, но цыганка, видимо, посчитала ответы на его заигрывания чем-то ниже своего достоинства. Автомат замер, словно вновь обращаясь в камень.
А снаружи туман рассеивался, расползаясь по оврагам и теням, и небо стало значительно светлее. Его по крайней мере стало видно.
Ирьиллин и Лакс шагали по траве плечом к плечу. Они спускались с холма, и идти было легко, словно лететь. Куда – им было решительно все равно. Каждый сжимал в руке карточку с предсказанием – и думал, думал, думал.
– Дай взглянуть, – обронил наконец мистер Айбер и выхватил карточку у друга, едва тот сделал движение, чтобы ее протянуть.
Бумажка уже истерлась по линии сгиба, старые чернила не выдержали и поблекли там, где их перегибали, но строчки читались без помех, и Ирьиллин вслух прочитал, торопливо, проглатывая окончания, резко чеканя звуки:
Но как попасть в Граалево братство?
Надпись на камне сумей прочитать!
Она появляется время от времени,
С указанием имени, рода, племени,
А также пола того лица,
Что призван Граалю служить до конца.[17]
– О, я примерно знаю, откуда это!
Жрец хмыкнул
– Спасибо, капитан. А что у тебя?.. Что, не покажешь? Я так и знал.
Ирьиллин прикусил губу острым клыком, задумчиво рассматривая и перечитывая раз за разом стишок. Но как попасть в Граалево братство? Надпись на камне сумей прочитать… Каждый из вопросов, который вертелся у него на языке, был очевиден и не приближал смысл послания Оракула ни на один проклятый шаг.
Лакс пощелкал перед его носом пальцами, приводя в чувство и напоминая о реальном мире.
– К черту Дублин, идем на компас сердца? – жрец ухитрился произнести эту строчку словно свой любимый сортирный анекдот, и против воли Ирь фыркнул от внезапно нахлынувшего смеха.
А потом он почти побежал вперед, и смеялся, и так хорошо было в море трав смыть мешанину цирковых запахов и звуков. В заднем кармане у воина лежала карточка с двумя словами – “Ultima Thule”.[18] Дублин остался за спиной. Дороги манили, звали и уговаривали шагнуть вперед – а он что было сил поддавался и тянул друга за собой.
И вряд ли они вслушивались, но где-то далеко, почти на грани возможностей человеческого слуха, старинная дудочка играла незамысловатую мелодию.
Уже потом, сидя в пабе примерно неделю спустя, Ирьиллин облизнулся и опустил пустую пинту на барную стойку.
– Ultima Thule, – пробормотал он. – Ultima Thule, Лакс.
Жрец поскреб недавно подстриженную, аккуратную бороду. От предсказания воина веяло солью и фьордами, скрипящими корабельными снастями и холодным блеском вороненой стали. Древними богами, Рагнарёком и чем-то, что действительно подходило Ирьиллину – будто он и сам оттуда, просто позабыл.
– Ну, возможно, там есть нужный нам камень, – жрец зевнул. Он не выспался: снова всю ночь то ли с кем-то развлекался, то ли по-друидски балансировал на грани миров. Черт его знает.
Ирьиллин кивнул и демонстративно звякнул кинжалами в ножнах, но снова забыл выглядеть, как человек.
Лакс куда-то ушел, растворившись в полутьме паба, а Ирь вслушивался в оставшееся от его чувств эхо. Соль холодного моря, сталь и ветер. Прически, как у того рыжего засранца, шторма и старые сказки?
– Просчитываешь пути побега? Попутного ветра!
Ирьиллин не дернулся только потому, что насквозь состоял из материи Хаоса. Тот самый трикстер висел прямо перед ним в воздухе полупрозрачной фигурой и выглядел так, словно вот-вот рассмеется.
– Тебе в… – вырвалось у него, и Томми все-таки хихикнул. Айбер быстро все понял. – Кто из нас двоих наяву?
На этот вопрос трикстер заметно замешкался, но, прикинув, честно ответил:
– Ты.
– Хорошо.
– Будь похмелье тебе знакомо, ты бы так не думал (Томми сверкнул глазами и уселся на стол, закинув ногу на ногу). Слушай, ну, я явился поглумиться и передать привет от Рэйчи. Она подумала и решила, что на твоей стороне больше, чем ты думаешь.
Ирь кивнул, понимая и благодаря.
– А почему ты не пришел своими тропами?
– А не надо лишний раз их пересекать, – и Томми, подмигнув, совершенно по-настоящему откинул полу доломана воина, и, пока тот шипел на него, засунул что-то во внутренний карман. Одернул, расправил – и похлопал по его груди.
Тогда Лакс гоготнул, наконец возникая из-за спины какого-то путника, и хулигански брякнул пивной бокал на стол перед другом прямо сквозь Томми, примерно через правое легкое.
Ирь показал ему средний палец от самого плеча, они чокнулись и выпили. Томми тоже невозмутимо поднял за них воображаемый бокал.
– За ваш путь, парни! – провозгласил он, а потом щелкнул пальцами и так же невозмутимо исчез.
Выждав с полминуты, как бы дав занавесу опуститься, жрец демонстративно вынул амулет от призраков, который обычно носил, и надел его. И заметил, что трикстер-то ушел, а его затаившийся в глазах лукавый смех теперь остался, разве что немного переместился.
☘ ☘ ☘
Это был вечер всех вечеров. Такой, когда кажется, будто бы настал последний час вселенной, в наказание или в подарок. Небо, все в малиново-алых с золотым разводах, земля, окрашенная всеми цветами от изумрудного до угольно-черного. Воздух пахнет так, как пах бы последний глоток жизни в мечтах отъявленного романтика. Такой, что после уже ничего не нужно.
И в этот вечер, космически прекрасный, происходило еще кое-что из ряда вон выходящее. Лакс, кельтский жрец, был зол. Чертовски зол, полон бешенства и негодования до глубины души. Из его ладоней ускользали нити ветра, которые он так упорно собирал, с той стороны никто не отзывался, а молитвенный напев, который он скорее мурлыкал себе под нос, чем пел, все время сползал в мелодию из музыкального автомата в – да что ж такое, черт побери!
Кстати о черте – как говорится, помяни лихо… Ирьиллин появился словно из ниоткуда, как всегда появлялся. Ввалился на задний двор паба с двумя руками, занятыми пивом, глянул на жреца с изумлением и мстительным любопытством.
– Что, не колдуется? – он ровным рядком принялся сгружать бутылки на землю шагах в пяти от друга, но больше смотрел на него самого, чем на свою выпивку. – У потусторонних сил перерыв на обед?
Тогда Лакс окончательно прервался, вытер струйки крови, бежавшие по ладоням, и глянул на него так, словно собирался ударить. А на бутылки – с интересом.
– Еще одно слово, и у них будет перерыв на обед тобой.
В ответ на его колкость воин просто плюхнулся на землю тут же. И Лакс смотрел на него пристально-пристально, щурясь и явно о чем-то раздумывая. Подождал немного – и кашлянул:
– Ирь, слушай…
– Че?
– Не подашь сигарету? – он беспомощно кивнул на свои ладони, перепачканные кровью, землей и еще непонятно чем. Ему было тяжело не отвести взгляд и не выдать свою внезапную задумку раньше времени, но он пока вроде бы справлялся. Должен был справиться ради чистоты эксперимента.
Ирьиллин поднялся, не оперевшись руками для равновесия, и сделал шаг к другу. Потом еще один, на ходу вытащил из кармана пачку – и Лакс затаил дыхание. Что-то зеленоватое сверкнуло под ногами, Ирь сделал еще шаг и, не моргнув и глазом, протянул ему сигареты…
Секунд пять понадобилось жрецу, чтобы осмыслить происходящее и под ехидные смешки воина вынуть себе одну. Это было невероятно – как всегда. Давно пора было привыкнуть, но…
И только закурив, он объяснил другу:
– Ты только что перешел айрбе друад[19] и потенциально мертв, дорогой. Но за помощь спасибо.
Ирь красиво, как порой рисуют в любимых комиксах Рэйчел, подавился пивом.
– Кхе, кхе, кхкхкх, бл*ть!.. Халтурил?
– Напротив, так старался, – настал черед Лакса ухмыляться. – Тебя ж хрен убьешь, шельмец, а мне нужна была энергия смерти, ну я и…
– Ты че, в D&D играешь тут?! – мгновенно взвился воин, да так, что заискрил воздух вокруг. – Или в дебильную старую “Алхимию”! Че, смерть плюс земля равно пиво, которое само приходит из холодильника?! (У Лакса дрожали уголки губ от рвущегося наружу смеха.) Аааа, ты чего ржешь! (Он и правда не выдержал и захрюкал.) Да я тебя сейчас!..
И мистер Айбер, хорошо размахнувшись, со всей дури выплеснул на жреца последний глоток из бутылки – метко, мокро, предельно мстительно.
– Вы открыли новый элемент – злой мертвец! Будешь знать, как убивать меня!
И только тогда, вытерев рукавом лицо и все еще стараясь не прикасаться ни к чему грязными ладонями, Лакс разогнулся и успокоил душивший его последнюю минуту хохот.
– Новый.. элемент добавлен в к-коллекцию, – простонал он, силясь вытереть выступившие от такой встряски слезы. – Повезло же, что ты бессмертный – и вообще, чего таланту пропадать? – он все-таки вытер и пиво, и слезы, пусть и с горем пополам, но все еще посмеивался, наблюдая за другом. – Как по мне, вот теперь все сработало. Наконец-то, а то я колупался битый час, и все без толку.
– Тебе придется придумать очень убедительное оправдание. Ну, давай же, а?
– Это вроде эмейла безголовой ведьме, – Лакс вдруг посерьезнел. – Пока мы гостили у нее в замке, она присматривалась к нам, и вот твой друг передал, что таки присмотрелась в нашу пользу.
– Почему бы не написать реальный эмейл?
– Она же дуллахан, ведьма-всадница и вестник смерти. Мне кажется, так у нас больше шансов попасть в спам.
Ирь сходил за новой бутылкой и содрал с нее крышечку, протянул жрецу, сопроводив жест оскалом с демонстрацией острых мелких клыков. Тот торопливо отхлебнул сразу несколько глотков:
– Да-да, спасибо… О, холодненькое, хорошо!
И, хотя воину было не привыкать, он не мог не поморщиться от могильного привкуса во рту, который – вот спасибо, Лакс – будет держаться до следующего вечера, не меньше. Радовало только, что борода жреца скоро слипнется от пива – да кровавый закат в золотых разводах.
Это был вечер вечеров.
А потом над друзьями вышла алая, совершенно круглая луна.
– О, надо же, сработало, – обронил Ирь, да и только.
Кроме луны, еще кое-что появилось из ночной темноты: блуждающие огоньки, аккуратные, дразняще дрожащие в воздухе, один за другим возникли перед воином и жрецом. Вереницей, явно указывающей путь. Точно того зеленоватого оттенка, как огонь дуллаханов, горящий из самого их сердца. Сперва один, самый яркий, чуть подальше – второй, и третий за ним, почти прозрачный.
Лукавые блуждающие огни любят играть с людьми, любят ту самую тонкую призрачную грань, а после – медленную мучительную смерть. Они одни из самых опасных существ, что можно повстречать в холмах, среди дольменов, скал, руин и трав, но только если их не послал твой друг.
– Передай миледи Рэйчел спасибо при случае, – Лакс выглядел довольным, как объевшийся рыбы кот. – И только попробуй те твои саркастические интонации…
Ирьиллин тут же вскинул руки, сдаваясь, хотя это и не вязалось с его ухмылкой:
– Понял-понял!
Разговор заглох. Поглядывая на лунный блин в небе, друзья молча шли от огонька к огоньку, как по дороге, и луна отражалась в их блестящих глазах.
Потом была дорога по блуждающим огням ночами, чуткий сон днем в ирландском пряном тумане и истории у костра в наступающих сумерках. И снова дорога. Лакс нигде не чувствовал себя настолько дома, как в этих странствиях. Теперь, когда Рэйчел помогала им, и ее колдовская улыбка мерещилась им в сердце бирюзовых огоньков, он даже проникся как-то ее вечностью, жизнью без обозримого конца. Может быть, даже поверил.
В очередной раз разведя огонь и растянувшись возле него прямо на земле, Ирьиллин потянулся с хищной сытой ухмылкой и перекатился на спину. Вытащил из нагрудного кармана три карты Таро – и стал смотреть сквозь них на свет.
– Что думаешь о гаданиях? – зевнул он.
Лакс попытался поскрести подбородок сквозь бороду. (Не получалось).
– После того, как наш путь зависит от ведьмы смерти и предсказаний Оракула, ты решил спросить об этом?
– Ага.
– Ну ты и задница.
– Это я-я-я.
Они одинаково многозначительно помолчали.
– Я хочу идти по картам, – пробормотал Ирьиллин. – Только куда ж мне их засунуть, а?..
Лакс гоготнул, а потом вдруг замер. В его голове всплыл образ, достаточно скандинавский, чтобы оказаться им по пути. Покатал мысль на языке, обдумывая и облекая ее в слова.
– Сирены, – сказал.
– Те рыбины?.. – с его губ едва не слетело дерзкое «к пиву».
– Они самые, Ирь, они самые. Эти девчонки, говорят, отличные тарологи.
– Жаль с хвостами, – воин облизнул клыки.
Он не любил сирен – прямо-таки не переваривал. Может быть, потому, что они отказывались ему петь, чувствуя сбивающую с ног ауру Хаоса и бесчеловечность? Такого не завлечешь к себе и не схарчишь его на завтрак, скорее уж сама останешься без плавников.
– Тебе все равно ничего не светит, – подлил масла в огонь жрец. – А вот с картами они могут и подсобить. А?
Ирьиллин что-то мурлыкнул, заталкивая Повешенного, Мир и Жреца обратно в карман доломана. Возможно, все-таки думал о рыбах…
Они дошли до моря за следующую ночь, и море на рассвете встретило их ласково, почти так, как Ирь встречал наглецов. И были и соль, и ветер, и голоса волн, и хохот взбешенных морских глубин, брошенный прямо им в лица.
Едва друзья отдышались, осмотрелись и отмерли после хлынувшего в их души духа морского простора, появились и сирены. Повыныривали, выскользнули на камни упругими скользкими телами, и принялись переговариваться на гортанном наречии из далеких вод. Лакс не понимал ни слова, Ирь – одно или два из десяти. Их сильные хвосты плескались в волнах, крылья растянулись, подставляясь порывам ветра. Глаза, черные злые бусинки, даже отдаленно не напоминали человеческие.
– Привет, девчонки, – оскалился воин. – Как настроение?
Одна из сирен вскрикнула и соскользнула обратно в воду, кое-кто зашипел, показывая мелкие острые клыки. Ирьиллин зашипел на них тоже, и только тогда старшая снизошла до разговора.
– Нас ощипали, как каких-то куриц[20], – выплюнула она ненавидяще, – а теперь являешься ты и спрашиваешь, как у меня настроение!
Лакс скривился, про себя удивляясь: он не ожидал ни такой феноменальной злопамятности от “девчонок”, ни того, что о той истории будут говорить, будто она случилась только вчера.
– А уж не твоих ли рук это было дело, паршивец?! – подала голос, визгливый и слишком тонкий, другая сирена. – Чертовски похож!
– О, уверяю, он совсем не то! – Лакс мяукнул это надломленно, потому что его вдруг стал душить смех. Ирьиллин Айбер как греческая муза – хотел бы он на это посмотреть!
– Точно?
– Клянусь, девочки, клянусь.
Сирены переглянулись, главная ударила по воде хвостом и окатила Лакса с головы до ног – а Ирь, стоявший до того на полшага ближе жреца, отлетел назад на безопасное расстояние, и теперь подмигивал противной девчонке. Из кармана он жестом фокусника достал три карты трикстера. Раскрыл их веером, держа рубашками к себе.
– Не подскажешь, рыбонька моя?
Она сложила руки на груди, сощурила свои бездушные глазки.
– Тяжелое настоящее, удачное будущее. Легко войти, но вот одна карта не предполагает, что ты будешь из нее выходить. Ты устал, ловкач, о, как устал. Каким богам ты молишься?.. О, не отвечай, – она махнула рукой. – Вообще-то, мне плевать. И, может быть, Жрец – это просто жрец, да хоть твой. Висельников не встречал в последнее время?
Ирь неопределенно дернул плечом, потому что что-то царапнуло его сознание, и он увидел, будто краем глаза, что-то… вроде как… кончик раскачивающейся веревки. Как будто его видел кто-то другой. На фоне веревки – бело-синюю башню маяка, снова море, блестящее и тихое в противовес нынешнему, и солнце высоко в небе…
– В общем, карты говорят тебе: беги, беги, надейся, что богам не плевать на тебя, беги до самого их обиталища и сгинь. Слушай, а этот, – сирена кивнула на Лакса, – тебе очень нужен? Выглядит вкусно.
На это Айбер снова оскалился, яростно, с дикой холодной ненавистью, охотно демонстрируя ей еще больше зубов:
– Очень нужен. И не надейся.
– Жаль.
– Как есть.
И сирена, поведя плечиками, соскочила в пенящуюся соленую воду, не попрощавшись и даже не кивнув воину. Ее подружки последовали за ней, потеряв всякий интерес к путникам, едва растаял их шанс поживиться. Вскоре камни стали просто пустыми мокрыми камнями, и о девчонках уже ничего не напоминало – только ошметки водорослей и пара блеклых чешуек.
– Что, вкуснятинка, пойдем? – Ирь подтолкнул жреца в спину, другой рукой пряча карты и оглядываясь на место, где горизонт сливался с морем и где каждый вечер тонуло солнце.
Лакс рванул его кинжал из ножен, и Айбер позволил вытащить клинок и приставить к своей шее; и когда сталь коснулась кожи, он поймал себя на мысли, что он рад, действительно рад скорости и ловкости Лакса – не таким, как у него самого, но отличной для человека. Не пострадавшим от того чертова кельтского проклятья. Это было действительно здорово, и Ирьиллин неожиданно искренне улыбнулся.