© Головня И. А., 2015
© ООО «Издательство «Вече», 2015
* * *
Александру Грину посвящается
Книга первая
Заклятие начинает действовать
До скорой встречи!
28 июня 1685 года в порту Гаваны царило редкое по тем временам оживление. С раннего утра Набережную заполнила большая пестрая толпа горожан. В ней можно было увидеть старавшегося быть осанистым офицера в сверкавшем золотыми позументами мундире и ссутулившегося от беспрерывной работы ремесленника, оставившего на час свою тесную и душную мастерскую, разнаряженную кокетливую даму в сопровождении черного слуги и всему удивлявшуюся судомойку из портовой харчевни в засаленном переднике, с красными, оголенными до локтей руками.
Событием, собравшим столь многочисленную и разношерстную публику, было отплытие в далекую Испанию так называемого Серебряного флота. Предстояло впечатляющее зрелище, которое можно было увидеть раз в году и которое никого не могло оставить безучастным.
Флот теснился в напоминавшей мешок гавани. Он насчитывал до четырех десятков судов. Большей частью это были громадные, неуклюжие и богато отделанные галеоны, похожие не то на причудливые плавающие крепости, не то на роскошные дворцы. Их мачты украшали безжизненно повисшие из-за отсутствия ветра пестрые флаги. Вместительные трюмы галеонов были набиты золотом, серебром, изумрудами, пряностями, кошенилью, отборным красным деревом и прочими редкими и ценными товарами, которые на протяжении года свозились в Гавану со всех уголков Нового Света и вот теперь отправлялись в метрополию. То есть в Испанию.
Между судами беспрерывно сновали шлюпки с дюжими гребцами. На шлюпках переправляли на галеоны отъезжавших на родину пассажиров, развозили пакеты с приказами и устные распоряжения.
Часам к десяти с едва видневшихся на юго-западе гор Сьерра-де-лос-Органос подул свежий ветерок. Поверхность воды в гавани покрылась мелкой рябью, флаги на мачтах ожили, зашевелились, на Набережной осторожно зашелестели листья пальм.
На флагманском судне был поднят сигнал, и тотчас на палубах галеонов засуетились матросы. Понукаемые офицерами, они выбирали якоря и ставили паруса. Вскоре одно за другим суда начали медленно вытягиваться из гавани через длинный и узкий, похожий на горлышко бутылки из-под рома проход на внешний рейд.
И только на галеоне «Сан Антонио» не спешили ставить паруса. Судно стояло неподалеку от Набережной, задрав к небу высокую корму, обильно отделанную искусной резьбой с позолотой. На баке, заложив руки за спину, прохаживался взад-вперед капитан «Сан Антонио» Мигель де ла Кордова – сухопарый мужчина лет пятидесяти. Его худое аскетическое лицо украшали тонкий горбатый нос, похожие на наконечники копий усы и короткая с проседью эспаньолка. Внешне дон Мигель выглядел совершенно спокойным. Лишь изредка бросал он озабоченные взгляды в сторону Набережной.
Там, в стороне от начавшей уже редеть толпы, стояла, нервно покусывая яркие, слегка припухлые губы, одна из пассажирок «Сан Антонио» – молоденькая хрупкая девушка в черном дорожном платье и накинутой на голову легкой, как пушинка, белой мантилье. На слегка загорелом овальном лице девушки выделялись большие, широко поставленные темные глаза и изящный, словно выточенный искусным мастером носик. Это была Лусия де Реаль – дочь коменданта крепости Ла-Пунта полковника Алонсо де Реаля и всеобщая любимица Гаваны.
Трудно сказать, за что больше горожане обожали и уважали сеньориту Лусию: за ее дивную красоту, за редкую среди местной знати скромность или за трудную судьбу – со дня своего рождения девушка росла без матери, которая умерла во время родов Лусии восемнадцать лет тому назад. Думается, любили ее за то, что не любить такую чудную девушку было просто невозможно.
Лусия не случайно оказалась пассажиркой «Сан Антонио». Ее отец и капитан галеона были старыми приятелями – в далекой юности оба служили в одном полку и даже приходились друг другу дальними родственниками. И когда при встрече дон Алонсо поведал другу, что его дочь собирается в Испанию, дон Мигель поспешил сказать, что он рад будет видеть Лусию на борту своего «Сан Антонио», чем немало обрадовал приятеля.
Лусия отправлялась в Испанию с намерением навестить там свою бабушку по матери, почтенную донью Долорес. Бабушка Лусии была в том возрасте, когда любой день ее жизни мог стать последним, и страстно желала поцеловать перед смертью свою единственную внучку, а в ее лице и свою так рано умершую дочь.
А ещё Лусии предстояло познакомиться в Испании с родителями своего возлюбленного Эмилио Рамоса, с недавних пор – ее жениха. Его-то и ожидала с таким нетерпением Лусия. Он давно уже должен был быть на Набережной.
Наконец с высоты своего капитанского мостика дон Мигель заметил краем глаза какое-то движение в глубине выходившей на Набережную улицы. Он поднес к глазам подзорную трубу и увидел там скачущего на лошади всадника.
– Слава богу, наконец он явился! – облегченно проговорил начавший уже терять терпение дон Мигель и, повернувшись к своему помощнику Еугенио Эскудеро, велел поднимать якорь и ставить паруса.
Оказавшись на Набережной, всадник резко осадил разгоряченную лошадь, накинул поводья на сук акации и подбежал к Лусии.
Это был высокий стройный брюнет с живыми выразительными глазами и элегантными усиками на умном открытом лице. Под ладно сидевшем на нем офицерском мундире угадывалось сильное мускулистое тело.
Эмилио Рамос нес службу в гарнизоне крепости Ла-Пунта под началом отца Лусии – полковника Алонсо де Реаля. Он слыл толковым офицером, подавал большие надежды и, несмотря на свою молодость – ему недавно исполнилось двадцать шесть лет, – уже имел чин капитана и командовал крепостной артиллерией. Дон Алонсо души не чаял в своем подчиненном, хотя и старался этого не выказывать. Во всяком случае, на людях.
– Эмилио! – прошептала девушка, и в этом единственном произнесенном Лусией слове Рамос услышал тревогу и сомнение, укор и радость – все то, что пришлось пережить его возлюбленной в течение этого получаса томительного ожидания.
– Лусия, милая, я здесь! Я с тобой! Я всегда с тобой! – горячо заговорил Рамос, сжимая протянутые руки девушки и заглядывая в ее казавшиеся бездонными глаза. – Прости, что заставил так долго ждать! Я сам весь извелся за это время.
– Все хорошо, Эмилио! Я увидела тебя и снова спокойна. Все страхи как рукой сняло. Ты, Эмилио, для меня словно чудодейственный эликсир – достаточно увидеть тебя, и я все забываю, – улыбаясь, проговорила Лусия голосом, который показался Рамосу чарующей музыкой. – И все же… что случилось? Неужели отец задержал?
– Ну что ты! Отец тут ни при чем. И ничего особенного не случилось. Впрочем… сейчас ты сама увидишь причину моей задержки, – загадочно произнес Рамос. – Закрой-ка на минуту глаза.
Капитан достал из кармана своего мундира обклеенную черным бархатом коробочку, вынул из нее сверкнувший на солнце предмет и надел его на руку Лусии.
– Теперь можешь смотреть.
Девушка открыла глаза, поднесла к ним руку и опять зажмурилась. На руке десятками крошечных солнышек ослепительно сиял золотой браслет в виде свернувшейся кольцами змейки с рубинами вместо глаз удивительно тонкой работы: мельчайшая чешуя на спинке змеи и та была отчетливо видна.
– Какая прелесть! Какое чудо! – восхищенно прошептала девушка. – Эмилио, откуда это у тебя?
– Это мой подарок тебе, Лусия. Из-за него-то я и опоздал. Ювелир обещал закончить вчера, да вот… не успел. Пришлось с самого утра стоять над его головой. А он уперся: пока не сделаю как следует, из рук не выпущу, хоть убей меня! Пришлось ждать… И как я сдержался, чтобы не огреть этого ювелира чем-нибудь по башке, не пойму.
– Ну, зачем так, Эмилио! – усмехнулась девушка. – Он же хотел, чтобы было как лучше. Ты посмотри, какая красота получилась!
– Лусия, ты не представляешь, как я рад, что мой подарок понравился тебе! Я ведь боялся, что может быть наоборот…
– Ну, что ты, Эмилио… Как ты мог такое подумать! – лицо Лусии сияло неподдельным счастьем. Но вдруг оно помрачнело, а голос девушки стал тревожным: – Но, Эмилио! Ведь эта прелесть стоит больших денег. Ты наверняка истратил все свои сбережения.
– Пустое, Лусия! Об этом не думай, деньги для того и существуют, чтобы их тратить. Тем более если это доставляет кому-то удовольствие.
– Благодарю, Эмилио! Этот браслет я никогда не буду снимать с руки. Он будет постоянно напоминать мне о тебе.
– Спасибо, Лусия. Пусть хранят тебя в дороге Бог и этот браслет от всяческих напастей. Возьми футляр.
С палубы «Сан Антонио» донесся усиленный рупором умоляющий голос дона Мигеля:
– Сеньорита Лусия! Нам пора!
– Ну, вот… – упавшим голосом произнесла Лусия. Она прикипела взглядом к Эмилио, словно хотела запомнить его навсегда. – Меня уже зовут. Как жаль, что мы так мало были сегодня вместе…
– Лусия, в своих мыслях и мечтах я всегда с тобой.
– Я тоже, дорогой. Но, Эмилио… – голос девушки сорвался, и, чтобы не выдавать волнения, она перешла на шепот: – Не знаю почему, но у меня такое предчувствие, что мы больше не увидимся с тобой. Наверное, я просто глупая девчонка… И все же я боюсь.
– Ну, что ты выдумываешь, Лусия? Это оттого, что впервые отправляешься в столь далекий путь. А ты возьми да выбрось эти мысли из головы, и все будет хорошо, – стараясь успокоить девушку, как можно убедительнее произнес Рамос. – «Сан Антонио» – судно надежное, дон Мигель – капитан опытный. А главное, флотилия большая – как-никак тридцать шесть судов! Кто посмеет напасть на такую армаду? Так что не думай об этом и знай, что я буду каждый день молиться за тебя. Бог услышит мои молитвы. Должен услышать.
– Спасибо, Эмилио! Прощай…
– Лусия, не «прощай», а до скорой встречи! – ободряюще усмехнулся Рамос, заглядывая в затуманенные слезами глаза девушки.
– До скорой встречи, Эмилио! – попробовала усмехнуться и Лусия. Однако улыбка получилась растерянной, жалкой.
У Рамоса сжалось сердце, и ему пришлось взять себя в руки, чтобы казаться беспечным.
– Не забудь же поцеловать за меня моих стариков, – бодро проговорил он. – Скажешь, что мы обязательно приедем к ним погостить вдвоем. А возможно даже, втроем. То есть с внуком.
– Каким внуком? – захлопала ресницами девушка.
– Как каким? Нашим сыном, разумеется.
Зардевшись и опустив глаза, Лусия тихо сказала:
– Обязательно поцелую, Эмилио. Только вот о внуке… вряд ли у меня хватит смелости сказать.
Рамос нежно сжал руки Лусии, поцеловал их и сдавленным голосом вымолвил:
– Иди, Лусия, любовь моя. Не надо больше испытывать терпение сеньора Мигеля. Да не оставит тебя пресвятая дева Мария! Иди! А я поскачу в крепость и оттуда пошлю тебе еще привет.
Лусия повернулась и, с трудом переставляя ставшие вдруг непослушными ноги, направилась к причалу, где ее давно уже поджидала шлюпка с «Сан Антонио». Перед тем как спуститься в шлюпку, девушка оглянулась. Помахав ей рукой, Рамос вскочил на коня и с места в карьер понесся в сторону Ла-Пунты.
Миновав узкий проход между фортами Ла-Пунта и Эль-Морро, галеон вышел в открытое море. Лусия, не спускавшая глаз с могучих стен Ла-Пунты, увидела, как над крепостью вспорхнул белый клубок дыма, и вслед за этим ее слуха достиг гром пушечного выстрела.
– Надо полагать, сеньорита Лусия, что этот салют прозвучал в вашу честь, – сказал стоявший рядом помощник капитана дон Эскудеро и, протягивая девушке подзорную трубу, добавил: – А вот и тот, кто вам салютует. Взгляните-ка!
На крепостной стене стоял, размахивая шляпой, Эмилио Рамос. Лусия сняла с головы мантилью и подняла ее кверху. Под порывом ветра мантилья вытянулась и стала похожа на белое знамя. Губы девушки шевелились, она что-то шептала…
Когда за горизонтом скрылись серо-розовые стены Ла-Пунты и Эль-Морро, а затем пропало из виду и самое высокое строение на кубинском берегу – возвышающаяся над Эль-Морро наблюдательная башня, – в сознание Лусии вновь закралось тревожное предчувствие. Ей казалось, что попрощалась она со всеми навсегда, что она никогда больше не увидит Гаваны, не обнимет отца, не поцелует своего возлюбленного…
С этими невеселыми мыслями Лусия покинула палубу и спустилась в свою каюту.
Всю команду – наверх!
Капитан пиратской шнявы «Блэк стар»[1] Говард Хейвуд проснулся от внезапного грохота. Что грохотало и где грохотало, капитан не понял. И тем не менее он в тот же миг вскочил, будто подкинутый пружиной, со своей узкой, напоминавшей крышку гроба койки. Впопыхах Хейвуд так ударился головой о висевшую над койкой полку, что из глаз брызнули разноцветные искры. Сжав от боли до хруста зубы, капитан схватил лежавшие наготове на крошечном столике пистолет и короткую саблю и, замерев у двери, прислушался.
За дверью было тихо. Зато за переборкой, разделявшей каюты капитана и его штурмана Уильяма Киттинга, послышались какая-то возня и недовольное чертыханье.
– Что там у вас стряслось, Киттинг? – выждав минуту, громко спросил Хейвуд.
– Чертов секстант упал с полки, – послышался из-за переборки виноватый голос штурмана. – Извините, капитан, если разбудил.
Хейвуд успокоился, однако недовольно буркнул:
– Вечно у вас что-нибудь падает…
Он тихо выругался и так, чтобы не было слышно Киттингу, положил оружие на прежнее место. Затем выглянул в крошечный иллюминатор. На черно-синем небе ярко полыхали крупные звезды. Да еще смутно угадывались очертания недалекого берега. Разглядеть что-либо еще Хейвуду не удалось. «Пожалуй, нет еще и трех», – подумал капитан и снова лег на койку. Он долго ворочался, но сон больше не приходил. На душе было муторно, в голову, теснясь и опережая друг друга, лезли невеселые мысли.
Думать капитану было о чем. И прежде всего о том, что в последнее время ему изменила удача. Она отвернулась от него. Да что там отвернулась – она стала к нему спиной! И надолго. Вот уже скоро три месяца, как не попадалась никакая добыча. Совершенно никакая! Даже самая захудалая вроде корыта, перевозящего ром или мануфактуру. Просто какая-то чертовщина! Можно было подумать, что шняву и ее команду прокляли боги.
Как в таких случаях бывает, в команде начало зреть недовольство. Хейвуд то и дело замечал, как матросы, сбившись в укромном месте в тесный кружок, о чем-то шепчутся, озираясь по сторонам. Чаще других до его слуха долетали слова «капитан» и «трус». И то и другое произносилось с презрением. Завидев приближающегося Хейвуда, матросы тотчас начинали, безбожно фальшивя, петь или неестественно весело хохотать, хотя еще секунду назад их лица были хмурыми, как на похоронах повешенного на рее товарища. О недовольстве команды доносили капитану Киттинг и верный, как собака, здоровила-матрос Боулс, которого Хейвуд спас когда-то от этой самой реи.
Все это могло кончиться либо низложением, либо бунтом. Низложение еще куда ни шло – разжалуют в матросы или прогонят с корабля. Бунт – дело другое. Когда команда взвинчена и неуправляема, когда страсти накалены до предела, от нее можно ожидать чего угодно. Достаточно брошенных кем-нибудь слов: «Долой капитана!» – и тогда… В лучшем случае его высадят на необитаемый остров или оставят одного в шлюпке посреди открытого океана. В худшем влепят пулю в лоб или выбросят за борт на корм акулам.
Хейвуд к робкому десятку не принадлежал. В поединке один на один он готов был принять вызов любого члена своего экипажа. И даже двух-трех одновременно. Но бунт! Бунта Хейвуд боялся. Он сам был когда-то участником, точнее будет сказать, вдохновителем и организатором бунта и потому хорошо знал, что это такое. Бунт на судне можно сравнить со свирепым ураганом, сметающим на своем пути все и вся.
Прошло не так уж много времени, каких-нибудь полтора года, с того памятного дня, как подняла бунт подстрекаемая Хейвудом команда торговой шнявы «Своллоу»[2]. Это уже потом, после бунта, судно получило более приличествующее ее новому предназначению название «Блэк стар»… Хейвуд тогда вовсе не желал смерти ни капитану «Своллоу» Джону Рибли, ни его помощнику Питу Хоббарту. Людьми они были в общем-то неплохими и к Хейвуду, которой служил на «Своллоу» квартирмейстером, не имели никаких претензий. Смерть этих людей не входила в планы Хейвуда. Он хотел всего лишь завладеть судном, стать его капитаном и заняться более прибыльным пиратским промыслом. Ему надоело перевозить красное дерево, ткани, муку и получать за это гроши. Рибли и Хоббарта он намеревался высадить на каком-нибудь из многочисленных Антильских островов. И только. Однако, когда начался бунт, оказалось, что совладать с разбушевавшейся командой нет никакой возможности. Попробуй тогда Хейвуд вступиться за капитана и его помощника, могло так статься, что следом за ними за борт полетел бы и он. А ведь тогда команда в большинстве своем состояла из добропорядочных христиан… Теперь же, когда от прежней команды не осталось и половины, а пополнение состояло сплошь из темных личностей, предпочитавших помалкивать о своем прошлом, страшно было подумать, чем мог кончиться бунт.
Чтобы успокоить команду, предотвратить бунт и поднять пошатнувшийся авторитет капитана, необходима была богатая добыча. Но добыча-то как раз и не шла в руки…
Вся надежда была на Серебряный флот испанцев. Судя по всему, он должен был со дня на день выйти из Гаваны. Вот почему уже шестые сутки «Черная звезда» пряталась между островов Норт-Кат-Ки, что на западе Багамского архипелага, у самого Флоридского пролива.
Вот такие невеселые мысли одолевали, не давая уснуть, капитана Говарда Хейвуда в его тесной каюте на борту пиратской шнявы «Блэк стар» ранним утром 29 июня 1685 года…
Спустя два часа, когда каюта капитана стала наполняться серым утренним светом, по трапу, ведущему вниз, а затем и в коридоре послышались торопливые тяжелые шаги. В дверь каюты требовательно постучали.
В этот раз стук не испугал капитана: вряд ли заговорщики стали бы поднимать такой шум, однако пистолет на всякий случай он взял и заткнул за пояс.
– Кого там еще принесло? – не особо церемонясь, грубо спросил Хейвуд.
– Это я, сэр, Дагл, – послышался за дверью вкрадчивый голос второго помощника Питера Дагла, несшего утреннюю вахту. – Мортон и Фиппс подают какие-то сигналы. Похоже, они что-то заметили.
– Хорошо, Дагл! – враз повеселевшим голосом крикнул через дверь Хейвуд. – Велите спустить шлюпку. Через две минуты я буду готов. Я сам поплыву на остров. С собой беру Боулса. Разбудите его.
Наскоро одевшись, Хейвуд прицепил к поясу саблю и сунул за пояс еще один пистолет. Он резонно полагал, что оружие никогда не бывает лишним. Тем более если тебе предстоит встреча с таким прохвостом, как судовой плотник Билл Фиппс. Этот проходимец с лицом простачка, которого трудно было понять, когда он говорит всерьез, а когда валяет дурака, без всякого сомнения, был самым опасным типом на «Блэк старе». Он был способен на любую, самую дикую выходку. Наконец, это был именно тот человек, который в случае бунта мог бросить роковой для Хейвуда клич: «Смерть капитану!» И, что самое опасное, большая часть команды открыто симпатизировала Фиппсу. Он имел над ними какую-то необъяснимую власть.
Выйдя из каюты, капитан аккуратно запер дверь на замок и поднялся наверх. За ночь ветер переменился с юго-западного на юго-восточный. Он дохнул в лицо Хейвуда свежестью и запахом моря. Капитан несколько раз глубоко вдохнул воздух, показавшийся после душной каюты целебным, и осмотрелся. Над судном, будто жалуясь на свою неприкаянную судьбу, жалобно вскрикивала одинокая чайка.
Шлюпка уже покачивалась на мелкой зыби у борта шнявы. В ней сидел, нахохлившись, не успевший еще толком проснуться Боулс – немногословный геркулес в тесном камзоле с чужого плеча. На банке рядом с ним лежал мушкет.
Хейвуд проворно спустился по веревочному трапу в шлюпку, и Боулс, оттолкнув шлюпку от борта судна, взмахнул веслами.
Когда шлюпка была футах в десяти от берега, капитан сказал:
– Боулс, будь там повнимательнее… Понимаешь, о чем я?
– Понимаю, сэр, – кивнул большой головой матрос. – На меня можете положиться.
Шлюпка мягко ткнулась в песчаный берег, и Хейвуд с Боулсом, вытянув ее наполовину из воды, поспешили к находившейся ярдах в пятидесяти возвышенности.
– Капитан, скорее сюда! – завидев карабкающихся наверх Хейвуда и Боулса, замахал рукой Мортон. Силуэт его сутулой высокой фигуры с большой треуголкой на голове резко выделялся на фоне светлеющего утреннего неба.
Тощий как жердь Фиппс стоял рядом, прижав к глазу подзорную трубу в медной оправе, и всматривался вдаль.
– Ну, что там вам еще померещилось? – нарочито грубо спросил Хейвуд. Здесь, когда он с Фиппсом были, в сущности, один на один, он был бы даже рад, если б его недруг обиделся и затеял ссору. В равном поединке Хейвуду ничего не стоило разделаться с этим Фиппсом. А если бы понадобилось, то заодно и с его дружком Мортоном. Тем более имея в резерве Боулса.
Однако ни Фиппс, ни тем более Мортон вызова не приняли.
– Замечательная картина! – не обратив внимания на грубый тон капитана, с подчеркнутой учтивостью сказал, указывая в сторону Флориды, Фиппс. – Посмотрите, сэр, вон туда.
В иной раз Хейвуд, возможно, и полюбовался бы столь чудесной картиной, которая открывалась перед его взором, но не сейчас. Сегодня ему было не до красот природы. У него даже мелькнула мысль, не насмехаются ли над ним Фиппс и Мортон. Но, присмотревшись получше, он увидел то, на что указывал Фиппс.
Там вдали, где море сливалось с небом, с юга на север двигалась, растянувшись на несколько миль, длинная вереница судов. С парусами, туго надутыми свежим ветром и выкрашенными утренним солнцем в нежный розовый цвет, корабли казались игрушечными. Поэт сравнил бы их с опустившимся на воду журавлиным клином.
Но Хейвуд не был поэтом. Хейвуд был пиратом. Больше того, он был предводителем пиратов. И потому при виде этих красивых кораблей на его лице вместо умильного выражения появился хищный оскал. Даже его ноздри, как у учуявшей добычу гончей, расширились и задрожали. Хейвуд поднес к глазу протянутую Фиппсом подзорную трубу и замер, прикипев взглядом к горизонту.
– Тридцать пять галеонов! – прошептал, ни к кому не обращаясь, капитан. – И на каждом наверняка есть золото и серебро. Много золота и серебра!
Возбуждение Хейвуда можно было понять: достаточно было захватить любой из этих галеонов, и все члены команды «Блэк стара» тотчас превратились бы в богатых людей, которым до конца своих дней не пришлось бы думать о том, где раздобыть кусок хлеба.
Но испанские корабли шли плотным строем, и о том, чтобы захватить хотя бы один из них, нечего было и думать. Такая попытка была бы равнозначна самоубийству. Тридцать пять отлично вооруженных галеонов – страшная сила. Против нее не устояли бы все пираты Карибского моря, вместе взятые.
Впрочем, Хейвуд и не думал нападать на флотилию испанцев. На сей раз он задумал применить волчью тактику. Он намеревался преследовать издали флотилию до тех пор, пока какой-нибудь из кораблей не отстанет от остальных, и уж тогда…
И тут, случайно поведя трубой к югу, откуда плыл Серебряный флот, Хейвуд увидел еще один, едва различимый в утренней дымке галеон. Он двигался в полном одиночестве, на добрых две мили отстав от флотилии.
– Возвращаемся на судно! – крикнул Хейвуд и первым бросился вниз к шлюпке. «Сегодня или никогда! – лихорадочно думал он, с внезапной легкостью прыгая с камня на камень. – Сейчас я покажу этим оборванцам, на что способен Хейвуд! Недоумки… Они вздумали бунтовать против своего капитана!»
Едва поднявшись на борт шнявы, капитан скомандовал своему помощнику:
– Киттинг! Всю команду – наверх! Мы выходим в море!
Хейвуда невозможно было узнать – куда только девались его апатия и медлительность. Пираты вновь увидели перед собой прежнего капитана: энергичного и решительного.
- Трое из навигацкой школы
- Канцлер
- Закон парности
- Свидание в Санкт-Петербурге
- Белая рабыня
- Паруса смерти
- Сказание о граде Ново-Китеже
- Последний часовой
- Таинственный двойник
- Воевода Дикого поля
- Камеи для императрицы
- Русский легион Царьграда
- Гибель Царьграда
- Дуэль на троих
- На край света
- Чекан для воеводы (сборник)
- Меч Вайу
- Окаянная сила
- Слепой секундант
- Аляска, сэр!
- Вайделот
- Звенья разорванной цепи
- Заклятие Лусии де Реаль (сборник)
- Батареи Магнусхольма
- Шпионские игры царя Бориса
- Царское дело
- Чернокнижник
- Холод южных морей
- Тайна могильного креста
- Карнавал обреченных
- Курьер из Гамбурга
- Кладоискатели
- Наследник поручика гвардии
- Курляндский бес
- Наследник Тавриды
- Однажды в Париже
- Ниндзя в тени креста
- Повелители волков
- Посох волхва
- Приключения поручика гвардии
- Последний поход «Новика»
- Офицерская честь
- Принцесса крови
- Приключение ваганта
- Полет орлицы
- Операция «Аврора»
- Проклятие красной стены
- Агент из Версаля
- Блудное чадо
- Забытый князь
- Завещание лейтенанта
- Изгои Рюрикова рода
- Карта царя Алексея
- Корсары Мейна
- Грозное дело
- Месть Аскольда
- Имперский раб
- Двести тысяч золотом
- Наблюдательный отряд
- Олимпионик из Ольвии. «Привидения» острова Кермек (сборник)
- Через Западный океан
- Игра с Годуновым
- Пятый крестовый поход
- Жонглёр
- Русский с «Титаника»
- Дьявол против кардинала
- Четвертый бастион
- Тайна розенкрейцеров
- Персидское дело