Ещё один шанс
Передающий Приказы не был человеком, хотя и родился на планете Земля, принадлежащей четырехзначной числореальности под номером 1634. Люди, постигающие математические законы Мироздания, назвали это число числом Армстронга[6].
Планета Передающего Приказы в этой числореальности имела название Майпхья и по сравнению с ближайшими реальностями являлась вполне материальным образованием, несмотря на «удалённость» от базовых форм Мироздания, подчиняющихся первоцифрам от единицы до девятки. Физические законы, реализованные в данном формофайле – если пользоваться современным языком, ненамного отличались от законов того Космоса, который породил планету Земля, и позволяли космическим телам – планетам и звёздам флюктуировать, циклически менять массу и размеры, однако они всё равно сохраняли свои формы и служили источниками света и энергии в виде звёзд либо источниками жизни в виде планет.
Передающий Приказы, получивший от подчинённых прозвище Глыба, между тем был потомком гигантских термитов и представлял собой разумный кластер этих насекомых, способный мыслить и манипулировать физическими процессами как единый организм. При этом на планете существовали и другие разумные виды, в том числе люди, создавшие системы крепостей и террариумов для поддержки тех же насекомых. И для управления ими. Хотя на самом деле и те, и другие управлялись извне – из глубин числоформных миров, уходящих в бесконечные математические Бездны.
В Пункт пограничного контроля, созданный в числомире под номером 142857 (сформированном законами так называемого циклического числа), его вызвали иерархи второго уровня, в то время как сам он являлся иерархом контроля третьей ступени.
Появившись в зале контроля и проверив работу служб: под его началом служили шесть с лишним тысяч агентов Бездн, рыщущих по другим числомирам в целях пресечения распространения Знаний Бездн, знаний о сути Бытия, в том числе Охотники (по терминологии людей), сексоты наблюдения, подслушивающие и подсматривающие, агенты влияния, провокаторы и предатели, формирующие с помощью средств массовой информации мнения обывательской среды, – он стал ждать появления начальства, играющего роль Администрации при Владыках.
Администраторов он знал, Владык – нет.
Начальство появилось после двенадцати пьенли, что соответствовало двум минутам земного времени почти во всех числореальностях вплоть до тысячи пятисотой.
Администраторами Владык были люди.
Точнее, это были люди из какой-то матричной первореальности, «задающей» программу развития всем остальным «нижним» мирам. Но физически путешествовать по слоям «матрёшки» Вселенной не могли и они, поэтому каждый раз вселяли своих проводников власти в конкретных носителей данного слоя. Поскольку в настоящий момент в зале контроля ППК Передающий Приказы был один, Администраторы и выбрали его слушателем и одновременно выразителем воли Владык.
«Мы здесь, Исполняющий», – заговорил в клон-сознании Передающего Приказы мысленный голос, эхом повторивший то же самое несколько раз, постепенно стихая.
«Слушаю, Обладающие Силой», – отозвался он так же мысленно, будто разговаривал сам с собой.
Впрочем, примерно так всё это и происходило.
«Докладывай о проникшем в тайны Бездн».
«Идёт поиск выхода на его психику».
«Вынуждены признать, что поиск затянулся. Ты занимаешься этим уже семьсот двадцать хронго».
«Мы можем уничтожить его физически в течение двух-трёх хронго, но приказ был – блокировать и доставить пси-файл проникшего Владыкам».
«Разрешаются все приёмы, кроме ликвидации. Нам он нужен живой. Однако если он перейдёт Правь-барьер, изменится вся система связей Мироздания! Этого допустить нельзя! Не справляешься – мы назначим другого Передающего Приказы».
«Справлюсь. Есть шанс просочиться в Суздаль одиннадцатого формата и устроить засаду».
«Не сможешь уговорить его работать с нами – уничтожь модуль перехода, созданный им. Если и это не поможет…»
«Я понял, Обладающие. Будет исполнено».
«Владыки требуют найти решение не позднее половины природного цикла».
«Я принял».
Грохочущий отголосками странного эха мыслеголос Администраторов уплыл в океан тишины.
Передающий Приказы вскипел фонтанчиками термитов, расслабляясь, потом снова собрал себя в форме закованного в латы воина.
Посреди зала выросли две прозрачные колонны, соединяя пол и потолок. В них зашевелились смутные тени, сформировались в фигуры «очеловеченных» ящериц.
– Докладывайте, – проскрипел Передающий Приказы.
– Он ушёл из района перехвата, – нехотя сказала одна из ящериц, более крупная.
– Как?
– Ему помогли. Наши агенты не смогли задержать монаду помощи вследствие отсутствия необходимых полномочий.
– Вы обещали…
– Мы помним, – поспешно склонила уродливую голову ящерица. – Дайте нам все выходы на Суздаль, объект чрезвычайно динамичен и быстр. Мы перехватывали его три раза, и каждый раз он непонятным образом ускользал от нас.
– Вас умножали дюжину раз…
– Данная цель не требует экономии средств, – поддержал коллегу второй Охотник. – Если Владыкам нужен объект, не считайте потраченные усилия, все средства хороши.
– Вы становитесь наглыми, как люди! – проявил нечто вроде удивления Передающий Приказы.
– С волками жить – по-волчьи жить.
– Что?
– Это земная поговорка.
– Да, вы меняетесь. Мне придётся доложить об этом наверх.
– Боюсь, вы не найдёте исполнителей лучше, – флегматично заметил первый Охотник. – Мы доставили в Узилище уже пятьдесят четырех формонавтов, это пятьдесят пятый, и знаем обстановку в числореальностях лучше всех. Нам нужны дополнительные силы, Охотники нужны связи, системы наблюдения – переключите их с политиков на наше обслуживание, усильте программное обеспечение.
– Вы требуете слишком много!
– В таком случае отстраняйте нас от работы.
Передающий Приказы снова вскипел, превращаясь в угловатую шевелящуюся кучу насекомых, некоторое время «думал», потом собрал себя в фигуру рыцаря. Человеческих эмоций он не испытывал, однако негативные переживания были свойственны и ему.
– Даю вам двадцать хронго. Не справитесь – будете перемодулированы. Нужные структуры перейдут в ваше подчинение через полсотни пьенли. Разрешаются все средства и методы. Примите указание: создать стационарные засады в экзотических узлах Мироздания! Проникающего надо загнать в один из них.
– Указание принято, – поклонились ящерицы.
Колонны погасли, растаяли в воздухе.
Передающий Приказы ещё какое-то время сидел глыбой металла, потом начал рассыпаться ручьями насекомых и таять. Зал ППК опустел.
Побег
Не зря говорят, что если кошка перебежала перед тобой дорогу, надо возвращаться назад, толку не будет.
Прохор не послушался, и Юстины дома не оказалось. Не отвечала она и на вызовы по мобильному, что уж совсем казалось обидным. Тогда он позвонил Саблину, выслушал ругань: какого дьявола ты вышел один из дома, жить расхотелось?! – и пообещал дождаться его в парке, на лавочке у входа.
Утро выдалось тёплым, кожу лица холодил свежий ветерок, но температура поднялась уже под двадцать градусов, весенний день 24 мая обещал быть ласковым.
Прохор сел на лавочку, рассеянно поглядывая на прохожих, мелькавших мимо центральных ворот парка со стороны улицы Ленина.
Парк официально назывался «Имени 950-летия Суздаля», но все звали его Вспольным, по названию северной улочки – бульвара Всполье.
Нахлынули воспоминания.
Из Плесецка удалось вырваться без особой суеты и экстрима.
Доехали на машине Роберта до Архангельска, сели в самолёт и поздним вечером высадились в аэропорту Шереметьево, терминал В.
Саблин довёз друга до дому: жил Прохор на улице Ярунова гора, в двухэтажной развалюхе номер сорок пять «А» сталинских времён, давно ожидавшей сноса, – и уехал, проинструктировав, что нужно делать в случае, если Прохор заметит признаки слежки. Прохор пообещал и потащился в ванную, собираясь принять душ и лечь спать.
На ум пришли строки Есенина:
Кого позвать мне? С кем мне поделиться
Той грустной радостью, что я остался жив?
Звать никого не хотелось, делиться своими переживаниями тоже, а Юстина просто не стала бы его слушать, потому что не переносила хныкающих и рефлексирующих мужчин. И хотя Прохор таковым себя не считал, намекать ей на свои опасения и страхи никогда не решился бы. К тому же она ничего не знала о его путешествиях по числомирам «матрёшечной» Вселенной, пронизывающих друг друга.
Мысль позвонить начлабу, сказать, что он уже в Суздале и у него всё нормально, мелькнула и пропала. Звонить Чудинову не хотелось тоже, несмотря на его расположение к талантливому сотруднику.
Мимо пробежал парень в красном спортивном костюме, вернулся, постоял рядом со скамейкой, делая наклоны и махи руками, бросил взгляд на Прохора и неторопливо удалился по дорожке к озерку.
Прохор встал, оценивая взгляд, сел обратно.
Парень был не опасен. К тому же Охотники не знали, куда поедет их подопечный и с кем намерен встретиться. Для этого они должны были жить в Суздале на физическом плане, а не засылать свои злобные пси-файлы, зомбируя живущих здесь людей.
Рука невольно потянулась к карману летней безрукавки, где лежал эргион.
Однако искусно сработанный энергоинформационный модуль не являлся средством физического перемещения, он лишь помогал погружаться в транс и нырять сознанию в «прорубь» между числомирами. Тело при этом оставалось в точке перехода, и его мог обнаружить любой человек. Хорошо, если формонавта сочтут потерявшим сознание от сердечного приступа и отправят в больницу. Но Прохора могли заметить и Охотники, а какую задачу поставили им Владыки, можно было догадаться.
С визгом шин перед воротами затормозил спортивный «Киа», в парке появился Данимир Саблин. Белая рубашка и белые брюки подчёркивали загар, полученный им в Италии в начала мая. Чёрные глаза друга смотрели строго и недружелюбно.
– Какого рожна тебя сюда понесло?
– Садись, подыши чистым воздухом, – шлёпнул Прохор ладонью по скамейке. – День больно хорош.
Саблин сел.
– Мне не нравится, что ты гуляешь один.
– Можно подумать, если я буду гулять не один, что-то изменится. Меня всё равно догонят.
– Ерунда, отобьёмся! Я кое-кому позвонил из органов, там готовы выделить нам группу для постоянной охраны.
– Это не поможет, Охотники могут выйти на кого угодно, в том числе и на охранников, и если вселятся в них, мне кирдык. Чем меньше людей знает обо мне, тем лучше.
– Можешь взять отпуск?
Прохор помолчал.
– Официальный отпуск у меня в сентябре. Я уехал из Плесецка вроде бы как из-за сердечного приступа, Чудинов может дать неделю на лечение за свой счёт или в счёт отпуска. Зачем это тебе?
– Не мне – тебе, дружище. Поедем в глубинку России, поживёшь какое-то время у моего друга. Потом придумаем что-нибудь. К Юстине заходил?
– Нет её дома, – нехотя сказал Прохор. – И телефон почему-то не отвечает.
– Значит, уехала по вызову, ты же знаешь её работу.
Прохор знал: Юстина работала в отряде полиции особого назначения, занималась боевыми искусствами и часто исчезала по причинам, которые никогда не объясняла.
Вспомнилась Устя, знакомая Прохора-2 из Ф-превалитета номер два. Она так походила на свою «родственницу» Юстину из одиннадцатой числореальности, что сжималось сердце. Захотелось увидеть её снова.
– Поехали к тебе, – решительно встал Саблин. – Соберёшься, успокоишься, и двинемся в Клирово.
– Где это?
– Егорьевский район Рязанской губернии, северная Мещёра. Лет десять назад туда переехал мой дружбан Михаил, бывший бизнесмен, да так и остался.
Сели в серебристую, растопырчатую, великолепного дизайна класса «жидкая скульптура» «Киа-Вейр».
– С чего это твоего дружбана понесло в глушь?
– Болел сильно, жить захотелось. Два года лечился травами, пил чистейшую воду, теперь здоров как бык, обустроил подворье, захиревшую больницу в селе отремонтировал, лесопосадками занимается, пожары почвенные тушит. Короче, сам увидишь.
– Уговорил, – слабо улыбнулся Прохор, оживая. Подумал, что с девушкой Прохора-2 он сможет познакомиться в любой момент, находясь где угодно, хоть в глуши, хоть на Луне.
Оставили машину во дворе дома номер сорок пять, так как двухэтажные «хоромы» Прохора были обнесены забором; дом готовился к сносу. Саблин подозрительно оглядел чёрный джип «Магнум» с московскими номерами.
– Откуда тут такие тачки? Погоди-ка, я первый пойду.
Домофон в подъезде отсутствовал по той же причине: жильцы не стали тратиться на его покупку.
Прохор глянул на облупленные стены дома, на трещины, избороздившие фасад, и ему захотелось уехать отсюда навсегда.
Поднялись по лестнице на второй этаж.
Саблин покрутил носом, разглядывая грязный пол лестничной площадки, толкнул дверь квартиры рукой.
Дверь приоткрылась.
Друзья переглянулись.
– Сюрприз, – пробормотал Саблин. – Ты закрыл дверь, когда уходил?
– Аск.
– Стой здесь. – Саблин осмотрел замок, бесшумно юркнул за дверь.
Прохор прислушался к себе.
По его ощущениям в квартире чужих не было, но полевой фон был потревожен: гости ушли отсюда совсем недавно. Он бы мог встретиться с ними, если бы не отправился в гости к Юстине.
– Заходи, – объявился Саблин. – Посмотри повнимательней, что пропало. Кто-то был здесь однозначно.
Прохор вошёл, обратил внимание на сброшенную с вешалки в прихожей одежду, прошёл в гостиную, увидел разбросанные по полу вещи.
– Чёрт!
– Вряд ли, – серьёзно возразил Саблин. – Чертовщиной не пахнет.
Прохор заглянул в свою спальню, превращённую им в рабочий кабинет. Здесь на полках, в зеркальном шкафчике, на комоде всегда стояли собранные им собственноручно многогранники, играющие роль энергоинформационных модулей. Музей геометрии, как говорил Саблин, в котором насчитывалось не менее полусотни модулей. Теперь все они были разбиты, разломаны, многие исчезли, особенно маленькие, сложенные из стеклянных палочек и кусочков минералов.
Прохор сглотнул.
– За этим приходили? – спросил ему в спину Саблин.
Он покачал головой, достал из кармана эргион.
– За этим.
– Зачем он обыкновенным ворам?
– Это не воры, судя по разгрому, скорее всего Охотники.
– В рот чих-пых горячий пончик! Значит, они всё-таки добрались до Суздаля? Придётся заниматься ими по-серьёзному.
– Я не знаю, как их можно остановить.
– А я вообще не понимаю, чем ты им не угодил. Может, стал свидетелем какой-то махинации? И они теперь устраняют свидетелей?
– По моим сведениям, Охотники нейтрализовали уже не один десяток формонавтов.
– Откуда сведения?
Прохор нагнулся, начал перебирать на полу осколки разбитых многогранников.
– От одного из них.
Саблин озадаченно потёр ладонью шею.
– Ты не говорил, что встречался с формонавтами. Где?
– Далеко отсюда, в одном из числомиров Армстронга.
– Когда?
– Давно, ещё когда только учился ходить по «матрёшке». Он меня предупредил, да я понял только сейчас.
Саблин присел на корточки рядом, наблюдая за действиями Прохора. Сказал осторожно:
– С чего ты взял, что Охотники хотят тебя замочить?
– Я не уверен, что они будут мочить, – усмехнулся Прохор. – В их арсенале физическое убийство – последнее средство. Но если я потеряю личность, чем это будет лучше смерти?
Саблин помолчал.
– Это верно. – Он с силой провёл себя ладонью по лицу, поднялся. – Помочь?
– Справлюсь. Чай поставь.
Прохор убрал мусор, расставил по полкам кучки стеклянных палочек и пластинки минералов, разбитые срезы агата, сердолика и яшмы. Включил компьютер, просмотрел записи на дисках.
– Всё в порядке? – зашёл в спальню Саблин. – Ничего не пропало? Я имею в виду деньги, сувениры, медали, ценные вещи.
– Ничего ценного, если не считать, что стёрты все записи по формологии, числонавтике и математике. Но это восстановимо, ничего секретного я в компе не держал.
– А где держишь?
Прохор постучал пальцем по лбу:
– Тут.
– Мы поставим квартиру под охрану.
– Не стоит, вряд ли они сунутся сюда ещё раз.
– Но открыли они её профессионально, не сломав замка, из чего можно сделать вывод, что им помогает либо медвежатник, вор-домушник, либо…
– Спецслужба.
– Точно. Они вышли на кого-то из местных спецслужб, причём это может быть не обязательно силовая контора, а структура МЧС, к примеру.
– Чего гадать? Дело сделано.
– Если эргион у тебя, они за ним ещё придут, так что мы правильно делаем, что уезжаем. Идём пить чай. Будешь звонить начальству?
– Вообще-то мне работать надо, – с сожалением проговорил Прохор.
– Ну да, есть примета такая: ходить на работу – к деньгам, – пошутил Саблин.
– Я серьёзно, мне дали задание рассчитать характеристики суперрезины из нанотрубок.
– Ничего, посчитаешь позже.
Прохор скрылся в ванной комнате, вышел умытый и посвежевший.
Сели на кухне за стол, выпили по кружке чаю с бутербродами.
Прохор собрал сумку с вещами, оглядел гостиную.
– Такое впечатление, что я сюда больше не вернусь.
– Нездоровое ощущение. Успокаивать и обещать ничего не буду, сам знаешь, в каком непредсказуемом мире мы живём.
– Одиннадцатый Ф-превалитет, реальность «второго отрицания Единого».
– Я не об этом, твоя эзотерика цифр и вложенный в них смысл меня волнуют мало. Чем больше я встречаюсь с людьми, тем меньше мне хочется с ними общаться. Исключения не в счёт. Неужели в будущем ничего не изменится? Ты же там бродишь, должен знать.
– Я не путешественник по времени, я проникаю в то же самое настоящее, что пронизывает всю «матрёшку» Вселенной и существует здесь и сейчас, только каждый слой «матрёшки» живёт чуть иначе. Каждая цифра…
– Формирует пространство, создаёт матрицу форм, ты это уже говорил.
– Просто в числомирах, базой которых служат большие числа, реальность становится изменчивой, плывущей, тающей. Там легко стать колдуном, как говорится, управляющим объектами и силами с помощью мысленноволевых усилий. Но всё равно это не будущее в том смысле, в каком ты это понимаешь. Это… – Прохор поискал термин, – Бездна, вернее, Бездны.
– Где и живут Владыки?
– Вроде того. Хотя я не уверен, что они там живут.
– Если они Владыки Бездн, где они могут жить?
– У меня была мысль поискать их. Ладно, пошли.
Они закрыли квартиру, спустились к машине.
Прохор оглянулся на свой дом, в котором прожил больше двадцати лет, в котором жили родители, а до них деды, в душе шевельнулась тоска.
– Не переживай, – сказал Саблин. – Всё изменится.
– Жаль, если изменится к худшему.
– Есть хорошая поговорка в тему: пессимист считает, что всё плохо и хуже быть не может, оптимист уверен – может!
Прохор улыбнулся. Отлегло от сердца. Саблин как никто понимал его и всегда готов был помочь.
«Киа-Вейр» рванула с места.
* * *
Клирово оказалось довольно большим современным селом, связанным с трассой на Рязань неплохой асфальтовой дорогой.
Прохор насчитал около сотни дворов, пока они ехали на край села, и Саблин сообщил:
– Больше двухсот хозяйств, живёт почти тысяча человек, есть четыре магазина, школа, больница, спортклуб и даже свой кинотеатр с 3D-залом. Поэтому молодёжь уезжать отсюда не спешит. Когда Михась переехал сюда, деревня была на грани похорон, а потом поднялась, когда он больницу восстановил.
– Асфальт тоже он положил?
– Нет, договорился с администрацией района, пообещал турбазу в Мещёре восстановить, на реке Пре, они и засуетились.
Свернули в переулочек, ведущий к лесу, остановились у последнего дома, вполне современного, сложенного из цельных красиво обработанных брёвен, двухэтажного, но не производящего особенного впечатления. Да и забор у усадьбы был условный, из обыкновенной металлической сетки – рабицы.
– Здесь, – сказал Саблин, припарковывая свой спорткар впритирку с забором.
– Не богато, – заметил скептически настроенный Прохор. – А ты говорил, он человек с деньгами. На нормальный коттедж средств не хватило?
– Так ведь смотря как этими средствами распорядиться, – пожал плечами Саблин. – Михась на этот счёт говорит: счастлив не тот, у кого много, а тот, кому хватает. Ему на жизнь хватает.
Ни в саду, ни во дворе, ни в огороде никого не было видно, однако стоило гостям выйти из машины, как дверь в дом отворилась, и на крыльцо выбрался грузноватый кряжистый молодой мужик в бело-красной футболке и таких же штанах. У него была короткая седоватая бородка, соломенные усы с проседью, такого же цвета волосы, прикрытые белой бейсболкой, нос картошечкой и улыбчивые тёмно-жёлтые глаза.
– Я его предупредил, – сказал Саблин, открывая калитку и направляясь к дому по усыпанной мелкой галькой дорожке. – Здорово, Михась.
– Здоров, Дан.
Они обнялись. Потом хозяин отстранил приятеля, посмотрел на Прохора.
– Проходи, чего остановился? Я Михась, ну, или Михаил, ежели привычней. А ты Прохор, насколько я понимаю. Дан объяснил на пальцах ситуацию. Ничо, будешь тут как у Христа за пазухой.
Прохор протянул руку и словно попал в клещи: ладонь у бывшего бизнесмена была мясистая, твёрдая и очень крепкая.
Через несколько минут гостю показали его комнату на втором этаже, с видом на лес, Михась провёл прибывших по дому, показывая, где что располагается, и все трое уселись на открытой веранде, пристроенной к основному строению под прямым углом к улице.
Стол на веранде был уже накрыт.
– Решил устроить себе сегодня разгуляй, – признался Михась рокочущим баском. – С полудня дома, жена на работе, она врач-педиатр в больнице, дети – у меня трое – в Рязани, бабуля в цирк повезла, к вечеру приедут.
– Старшему Глебу шесть, младшей Наденьке – четыре, – вставил слово Саблин, накладывая салат.
– И Тимурчику пять, – добавил гордо Михась. – Алкоголь употребляете?
Прохор обратил внимание на отсутствие на столе бутылок с вином, и Михась объяснил:
– Дан не пьёт, я уже десять лет в рот не беру, но для гостя могу открыть что-нибудь приличное, винцо есть грузинское, «Саперави», водочка смоленская, коньячок армянский.
– Спасибо, не балуюсь, – отказался Прохор с лёгким сердцем. – Я тоже только на праздники бокал шампанского себе позволяю.
– Это правильно, мозги лучше работать будут. Все эти разговоры о пользе вина – сволочная реклама для продавцов, не верьте. На себе испытал, знаю, о чём говорю. А сейчас вот этой самой рукой быка могу свалить одним ударом!
Михась сжал кулак, мышцы руки вздулись буграми.
Саблин косо посмотрел на Прохора. Мышцы противника для тренера рукопашки почти ничего не значили, он и сам мог свалить быка, не прилагая особых усилий, но говорить об этом другу не стал.
– Ешьте, что понравится, – повёл рукой Михась. – Салаты, грибы бочковые, сам собирал и сам солил, правда, прошлогодние, нынешних ещё нету, овощи тоже сами на огороде выращиваем. А я объясню, что к чему в здешней епархии.
По словам Михаила выходило, что выжил он только благодаря коренной ломке уклада жизни. Деньги у него были, поскольку после института он занялся бизнесом – производством российских комплектующих для компьютеров и военной аппаратуры, но здоровья на «выращивание» денег уходило столько, что никакое лечение не помогало. Да и к алкоголю пристрастился.
– Спасибо, жена поняла. Рванули вместе с ней сюда из города, когда осознал: ещё полгода такой гонки – и кранты!
Переехав в Клирово, Михаил Шулепов обжился, за год справился со страшным диагнозом – рак предстательной железы, вложил деньги в больницу и начал строить в селе то самое гражданское общество, о котором вспоминал каждый новый президент. Правда, основой этого общества он избрал не демократию, а здравый смысл.
– Демократия, по моему глубокому убеждению, – одурачивание народа с помощью народа для блага этого же самого народа. Скажете, не так?
– Согласен, – кивнул Саблин, наливая себе вторую кружку клюквенного киселя. – Хотя есть другая формулировка: демократия – это когда народ может смело посылать власть туда, где находится сам.
– Если бы всё было так просто, – фыркнул Михаил. – Посылай власть не посылай, счастливей не станешь.
– Почему же? Вверху давно действует классное правило: чтобы сделать человека счастливей, надо у него всё отнять, а потом немножко дать. Что и происходит.
– С этим и я соглашусь.
– Надо жить по закону, – пробормотал Прохор, не ожидая, что его втянут в политический коллоквиум.
– Да я бы не против, дружище, закон справедлив, но всех посадить, к сожалению, нельзя.
В ходе дальнейшей беседы выяснилось, что имел в виду Михаил под строительством нового общества «по здравому смыслу» в отдельно взятой деревне.
– Сначала я часто сорил деньгами, – говорил он. – Давал в долг, ссужал под крохотный процент, тратил на благотворительность. Однако благотворительность, как оказалось, больше рождает потребностей, чем устраняет проблем. Просители начали строить очереди, а дело не сдвигалось с места. К тому же нормального разговора с чиновниками у меня никогда не получалось, так как они смотрели на мои предложения с точки зрения личной выгоды, и если выгоды не было – никто с места не сдвигался. И тогда я предложил иной подход: не собирать справки для разрешения совершить то или иное деяние, а показывать конкретный результат, полученный втихаря.
– Это как ты лес сажал? – усмехнулся Саблин.
Михаил хохотнул.
– Было дело. – Он кивнул на окна веранды. – Лес видишь? Ему от силы девять лет, а вымахал как пятнадцатилетний. Это лесопосадка, там край болота был и торфяники горели.
– Не может быть! – не поверил Прохор.
– Год назад после очередного пожара собрал в Лесхозе министр коллегию, человек тридцать. Стали обсуждать, что лесоохрана у нас мощная, а новые посадки загибаются. Я встал и сказал, что они свои посадки по чиновничьему плану сажали, в День леса – 14 мая, когда сушь пошла, а я свои – до 4 мая посадил, когда почва ещё влажная была. Да ещё сажал по дедовскому методу.
– Это как? – поинтересовался Саблин. – Ты меня не просвещал.
– Деды «по часам» сажали. На том месте, где стрелки крепятся, дуб сажаешь, на двенадцать и на шесть часов – по сосенке, на три и на девять – ёлки. В промежутках – клён, липу, берёзу, ясень. Вот и получается такой лес. – Михаил кивнул на лесной мыс, начинавшийся от границ усадьбы.
– А чиновники как восприняли твою инициативу, не в штыки?
– Сначала презрительно репу чесали, сидят наглые молодые морды, так и двинул бы! А иногда хотелось сунуть голову в песок, как страус, и подождать, пока жизнь на Земле кончится. В общем, когда я им показал свой участок, начали соображать. Теперь у нас лучшее по России лесоразводное хозяйство.
Поговорили о больнице, открытой ещё в 1870 году, которую признали нерентабельной. Михаил просил в районе и области отдать её ему, не отдали, разворовали оборудование, хотели продать территорию площадью в семь гектаров частным застройщикам. Но он провёл местный сход, подключил журналистов и больницу восстановил.
– Я его спрашиваю, – заметил Саблин, – зачем тебе этот геморрой с развалинами? Он ведь не только больницу отремонтировал, ещё и пионерлагерь раздолбанный восстановил. Одни растраты. Жил бы спокойно, деревья для олигархических усадеб выращивал. Так знаешь, что он ответил?
Прохор посмотрел на Михаила, вытиравшего пот со лба.
Михась подмигнул ему.
– Люблю, когда меня хвалят. А насчёт затрат… это же такое счастье – что-то конкретное после себя оставить! Бесплатная больница для стариков, оздоровительный лагерь для детишек, турбаза, фермерское хозяйство, леспромхоз – двадцать гектаров лесопосадок. Вот живу и радуюсь жизни!
Прохор хотел сказать, что местная чиновничья рать наверняка имеет со всего этого свой навар. Но энтузиазм бывшего бизнесмена потрясал, и об издержках его деятельности вспоминать не хотелось.
– Да и помогать мне стали, – закончил Михаил, вставая из-за стола. – Кто деньгами, кто материалами. Добрых людей, у которых есть кое-какие свободные деньжата, в стране хватает, им просто надо показать, во что и как их вложить. Сейчас самовар принесу, у меня ещё прадедовский.
Он вышел.
Саблин отставил кружку.
– Царский кисель! Как он тебе?
– Кисель?
– Михась.
Прохор молча поднял большой палец.
– Останешься здесь на пару недель?
– На пару не останусь, максимум на неделю.
– Я уеду завтра. Ты обещал мне показать, как можно выходить из башки и бродить по «матрёшке».
Прохор покатал по столу шарик из хлеба.
– Это опасно, Дан.
– Вот тебе на! – удивился Саблин. – Сам ходишь, тебе не опасно? Если я научусь выбираться в числомиры, то смогу сопровождать тебя везде, где можно.
Прохор помолчал, посматривая на приносящий умиротворение пейзаж, прислушиваясь к далёкому пению петухов.
– Хорошо, завтра.
– Сегодня!
Прохор покачал головой, честно признался:
– Отдохнуть хочется. Сердце покоя просит.
– Как говорил один известный политический деятель, – развеселился Саблин, – сроду такого не было – и опять то же самое. Покой нам только снится.
На веранду вышел Михаил, неся двумя руками сверкающий начищенной медью самовар.
– Чаёк поспел.
– Я кисельку, – отказался Саблин.
Прохор понял, что, если откажется и он, хозяин обидится, и подвинул к самовару кружку.
* * *
До вечера они с Данимиром отдыхали, обошли окрестности села в том месте, где стояла усадьба Михаила Шулепова, и Прохор наконец посвятил Саблина в тайны «перехода души в соседние измерения».
– Помни главное, – закончил он, удовлетворённый тем вниманием, с каким Данимир прислушивался к его словам. – Алгоритм перехода передаётся элементарно, достаточно уметь концентрировать внимание и входить в трансовое состояние.
– Это часть боевых практик, – отмахнулся Саблин, – нет ничего проще.
– Начинаешь с представления геометрических фигур, входящих в композицию эргиона, создаёшь число-формо-семантическую структуру…
– Не повторяйся, я уже понял. Что главное?
– Надо научиться делать это очень быстро, как говорится – «пакетом», импульсом. Во-первых, это общее условие перехода. Во-вторых, чтобы достичь определённой числоформной композиции, соответствующей нужной числореальности, надо уметь «перелистывать» слои «матрёшки» со скоростью…
– Пулемёта!
– Не ехидничай, именно так, и даже быстрее. Повторим ещё раз?
Саблин подхватился со стула, – он сидел рядом с кроватью в комнате Прохора, на которой лежал сам Прохор, – походил под его взглядом туда-сюда, сел совершенно спокойный.
– Я всё помню, но повторю. Процесс формирования перехода состоит из пяти фаз. Первая: организация события на доречевом уровне.
– Воля.
– Фаза два: уровень мыслеформы.
– Воля – мысль.
– Третья фаза: уровень ментального моделирования.
– Абстрактно-символический.
– Четвёртая фаза: образно-символический синтез, связь цифр и форм. И пятая – выход сознания в состояние потока, проникающего в суть формы.
– Садитесь, студент, пять. По сути, это комбинация замысел – воля – мысль – объединение – решение. Подробности придётся повторять не раз. И ещё надо научиться не только погружаться в спектр числоформ, но и вовремя возвращаться обратно в тело. Оно, конечно, способно функционировать на рефлексах, но время от времени требует опорожнения от шлаков и пополнения энергоресурсов.