Бой не вечен

Виталию Сундакову посвящается, свидетелю и участнику многих событий, описанных в этой и других книгах и происходивших в реальности.

Пойми великое предназначенье

Славянством затаенного огня:

В нем брезжит солнце завтрашнего

дня!

Максимилиан Волошин

Сергиев Посад
ВОЛХВЫ

В 2002 году расположенный в семидесяти километрах от Москвы Сергиев Посад отметил свое двухсотдвадцатилетие. Однако первое поселение на месте города возникло еще в середине XIV века, когда, как гласит летописная легенда, братья Стефан и Варфоломей, принявший имя Сергия после пострижения в монахи, поставили на холме Маковец, у слияния рек Вондюга и Кочура, небольшой скит.

Через десять лет на этом месте был построен первый деревянный Троицкий монастырь, который быстро вырос и начал играть важную роль в жизни Древней Руси. Основатель монастыря и его первый игумен Сергий Радонежский был сторонником московских князей в их стремлении объединить русские княжества в единое государство во главе с Москвой и всячески им помогал, что отражалось и на известности монастыря. Именно в нем великий князь московский Дмитрий, прозванный впоследствии Донским, получил (по официальной версии истории) напутствие Сергия на битву с монголо-татарами, а победа на Куликовом поле (оставим в стороне настоящие координаты сражения) еще более способствовала авторитету монастыря. Вокруг него начали возводиться поселения и ремесленные слободы, которые прославились серебряных дел мастерами, резчиками по дереву, иконописцами и столярами.

Разросшийся Троице-Сергиев монастырь, обнесенный стенами, указом императрицы Елизаветы Петровны в 1744 году получил титул лавры, а в 1782 году по указу Екатерины II подмонастырские слободы объявлены городом – Сергиевым Посадом.

Однако лишь волхвы, хранители истинной истории Руси, знали, что на месте Сергиева Посада, точнее – Троицкого собора, в пси-экологически чистой зоне, еще три тысячи лет назад стояла церковь Трояна, а до нее – молельная часовня Свентовида-Белобога.

Монументальный пятиглавый Успенский собор лавры был заложен в 1559 году, по образцу одноименного собора Московского Кремля, но строительство его закончилось лишь через тридцать лет, в 1585 году, несколько раз он переделывался и достраивался, пока не приобрел свой неповторимый облик. К его реконструкции приложили руку и волхвы, окружив тонкую структуру храма ментальным свечением, не пробиваемым никакими магическими приемами. Они же внедрили в жизнь и план постройки ограды Троице-Сергиевой лавры, формирующей общее, не столько физическое, сколько духовное защитное поле обители.

Вначале ограда, как и все сооружения монастыря, была деревянной – простой тын, затем появилась рубленная из бревен стена. В 1408 году монастырь был сожжен, через три года вновь отстроен, однако лишь в 1513 году у деревянных стен поставили первые каменные ворота с надвратной церковью, а еще через тридцать с лишним лет все деревянные стены заменили каменными по образцу московского Китай-города.

При строительстве в основании стен и башен укладывали целые глыбы известняка, на них – большие плиты. Внизу стрельниц устраивались проходы, погреба, «вылази» и «слухи», в толщу стен заделывали аркады мощных «печур» с настилом, по которому шла вторая аркада, поддерживающая пушечные ряды. Стены лавры сориентировали неправильным четырехугольником длиной по периметру более тысячи ста метров, высотой от семи до пятнадцати и толщиной от трех до десяти метров. Таким образом, это сложнейшее сооружение с одиннадцатью башнями представляло собой особым образом организованное ментально-физическое пространство, защищавшее внутреннюю зону лавры, не доступную темным силам.

Волхв Сергий, иерофант Предиктора, с виду – молодой человек, юноша, невысокого роста, тонкий и хрупкий, но с мудрыми глазами ясновидца, в которых светилось величавое спокойствие, появился на территории лавры незаметно, прямо у стен Духовской церкви, возведенной еще в 1476 году, – первого кирпичного сооружения монастыря. Точнее, появление волхва не заметил ни один посетитель лавры, а также монахи, занимавшиеся повседневными делами. Но человек, в канун нового года вызвавший Сергия, знал, что он уже прибыл, и вышел к церкви спустя минуту после проявления молодого волхва. Этим человеком был архимандрит лавры отец Савватий.

Они встретились на четвертом ярусе (столпе) церкви, под маковкой, где когда-то висел «всполошный» колокол: Духовская церковь представляла собой редкий своеобразный памятник древнерусского зодчества, соединивший в себе одновременно храм и звонницу.

Оба могли общаться бесконтактно, телепатически, но предпочитали физические встречи и общение в звуковом диапазоне, тем более что местная пси-защита лавры позволяла это делать без опасения быть подслушанными.

Снаружи шел редкий снежок, но тучи вот-вот должны были разойтись, судя по светлеющему небосводу. Пятнадцатиградусный морозец пощипывал щеки и уши, но был вполне терпим, волхвы могли выдержать и вчетверо более жгучий холод.

– Здрав будь, отец, – поклонился Сергий, одетый в обычный дорожный костюм, который был распространен среди молодежи: зимняя куртка с капюшоном, который Сергий всегда носил откинутым, джинсы, ботинки.

– Со светом будь, отрок, – поклонился в ответ Савватий, худой, сгорбленный, с шапкой сизых волос и седоватой бородой. Одет он был в рясу, на груди висел тяжелый восьмиконечный крест.

– Слушаю, отец. Я понимаю так, что пришла пора переходить на более высокий уровень Сопротивления?

В тускловатых с виду серых глазах Савватия на мгновение полыхнул огонь силы. Между собою волхвы были равны, но Сергий, несмотря на молодость, мог решать самые сложные проблемы, был более подвижен, чем старики, и не зря стал иерофантом Предиктора, то есть координатором исполнения Замыслов.

Под Сопротивлением же оба понимали не армию, не организацию, а среду, созданную русским пространством и людьми, которая во все времена и формировала оперативную команду для исполнения того или иного Замысла.

– Сопротивление – всего лишь часть системы Катарсиса, – ответил Савватий. – Новый Замысел предполагает сформировать кольцо очищения из русских городов, а также разработать концепцию глобальной политической структуры – Балансового Контроля. То есть необходимо создать такие условия на Руси, чтобы силы Сатаны не могли существовать ни в физическом, ни в психоэнергетическом планах.

– Это сверхсложная задача, отец.

– Я знаю. Цель Сатаны – изменить мир по его программе. Внедрение идеологии Сатаны длится на Руси более двух тысяч лет, мы же только-только собираем силы. К тому же Сатана не жалеет своих слуг и ретрансляторов – черных магов, мы же обязаны беречь своих помощников. А главное, что у Сатаны появились новые проводники его программы. К Российскому легиону добавились теперь Братство Черного Лотоса, Академия национальной безопасности, лаборатории психотроники. Реввоенсовет расформирован благодаря нашим усилиям, зато создается система тотального криминального контроля на государственном уровне – СТОКК, объединяющая ФСБ, СВР, ГРУ и МВД.

– Замысел учитывает эти факторы. Мы тоже строим свои оборонительные системы и структуры и достигли некоторых успехов. Кроме Предиктора, мы имеем дружину витязей, Сопротивление, техническую службу Катарсиса, Вечевую контрразведку.

– К сожалению, Замысел основан на насилии. Насилие бесперспективно. Пришло время реализации идеи изменения порядка мира ненасильственным путем. Появились мыслящие и сильные люди, хотя их еще мало, творцы и лидеры, способные воплотить в жизнь новую стратегическую концепцию Катарсиса.

– На начальном этапе нам не обойтись без физического ограничения деятельности слуг Сатаны.

– Не все волхвы это понимают. – Я тоже на Сходе, вероятнее всего, буду возражать против конкретного воплощения наших идей с помощью прямых физических действий.

– Тогда мы проиграем эту кризисную фазу противостояния.

– Я не сказал, что буду препятствовать Замыслу. – Твоя задача, координатор, создать базу и команду, причем за очень короткое время, чтобы мы наконец вышли на прямую коррекцию программы Сатаны. При этом каждый твой ход должен быть прикрытием другого хода. Сатане нужна наша с и л а, наша энергия, наша кровь, наконец, без них он не сможет внедрить на Земле свой Замысел.

Сергий кивнул.

Войны, кровь, насилие и смерть питали Сатану, проявляли его на Земле, и Предиктор давно работал как регулятор напряженности в стране, хотя удавалось ему далеко не все. Давно было известно, что правоохранительная система государства должна работать иначе, другими методами, но продолжала действовать в том же духе, что и криминальная система, ограничивая ее деятельность насилием, жестокостью, террором, не подчиняясь законам и моральным нормам. Предупреждать преступления она не могла. Это должно было сделать Сопротивление.

– Главные задачи системы, – продолжал Савватий, – ты и сам знаешь, их шесть. Первая – перераспределение финансовых потоков в пользу государства, а не чиновников и частных лиц. Вторая – регуляция информационных потоков, воздействие на средства массовой информации. Третья – корректировка властных структур. Четвертая – упреждение террора и бандитизма. Пятая – выявление и ликвидация коррупции всех видов. И шестая…

– Формирование родового защитного поля, – подхватил Сергий.

– То есть создание светлого национального русского эгрегора, – закончил Савватий.

Сергий улыбнулся.

– Эти задачи не меняются уже в течение нескольких десятилетий, как и особенности русского характера: создать проблему, чтобы ее потом героически решать. Пример – успешно реализованный самими же русскими заговор против русской истории.

Глаза архимандрита снова сверкнули.

– Как сказал один путешественник по России в середине XIX века: «Общественная жизнь в этой стране – постоянный заговор против истины».

– Маркиз де Кюстин, – улыбнулся юный волхв. – У него еще есть такие строки о Руси: «Все там безгранично – страдания и воздаяния, и жертвы, и чаяния; их (то есть нас) могущество может стать громадным, но они купят его ценою счастья».

– Что ж, мы такие и есть, – усмехнулся в бороду Савватий. – Наше спасение в святой мечте о царстве справедливости, осуществить которую нам суждено чрез муки и слезы, боль и унижение, жертвы и страдания. Но все же наша мечта не сродни американской, выраженной в рекламе или в их киномечте о превращении киллера в ангела. Их зомбирующее навязывание стереотипов на Руси не пройдет – о том, что насильник, бандит, убийца может и должен стать героем. Нашему человеку это глубоко противно.

– Потому что других героев у них нет, – грустно согласился Сергий. – Я читал мемуары третьего американского президента Джефферсона, в которых он признался, что с ужасом думает о судьбе своей страны и о том, что Бог справедлив. Ибо не может Божья справедливость спать вечно.

– Не холодно ли тебе, отрок? – посмотрел на красные от мороза щеки собеседника архимандрит. – Может быть, пойдем в трапезную, попьем чайку с чабрецом?

– Не холодно, отче, но от чайку вашего не откажусь.

Они неторопливо спустились вниз, вышли из церкви и, никем не видимые, направились к трапезной, огромному зданию в стиле московского барокко, окруженному открытой галереей-гульбищем. Миновали небольшую Михеевскую церковь у западного входа и вошли в юго-западную часть здания, занятую служебными помещениями и малой трапезной, сели на лавки за деревянный стол в уголке. Через несколько минут служка принес поднос с сухарями, медом и вареньем, а также самовар.

– Я предвидел расширение Замысла, – сказал Сергий, наливая чай в большую глиняную кружку, – и давно начал сбор информации по интересующим нас темам. К сожалению, мы пока не в состоянии повлиять на самый большой и простой эгрегор – систему оперирования деньгами. Она в руках черного криминально-правительственного каганата.

– Поэтому частью Замысла и является проблема перераспределения финансовых потоков. Мы должны научиться владеть всеми концентрированными пси-полями: деньгами, парадигмами, рунами, идеями и даже компьютерами, – если хотим исправить положение. Российский легион, к примеру, финансируется не только нашими спецслужбами, но и Фондом озабоченных граждан мира, резиденции которого находятся в Брюсселе и Вашингтоне. Необходимо этот поток направить на наши нужды.

– Эксперты «двойки» Катарсиса уже рассчитали трафик, параллельно я сформировал группу влияния. Однако мне мешают. Черные в Москве понимают, что мы не сидим сложа руки, и принимают превентивные меры.

– Необходимо ослабить влияние конунгов на социум.

– Каким образом? Москва стала закрытой зоной черного беспредела, защищаемой семью конунгами, нам туда не пробиться.

– Нужно, во-первых, переманить на свою сторону кого-то из серых, во-вторых, найти подход к черному.

– Это проблема из проблем.

– Знаю, но ее надо решать. А в первую очередь нейтрализовать Братство Черного Лотоса, пустившее корни уже в десятках городков и сел по всей Руси. Пусть храмами Братства займутся Витязи.

– У нас их, к великому сожалению, немного.

– Ищите кандидатуры. Привлеките людей боя, участвовавших в ликвидации базы Легиона на Селигере.

– Мы присматриваемся к ним, но они еще не совсем готовы к ненасильственному деянию.

– Пусть поработают простыми исполнителями Катарсиса, быстрее войдут в нужную форму. Дай им задание привлечь лидеров криминальных образований, это им по силам. Моя сфера персональной ответственности – строительство школ на принципах живы, а твоя…

– Ликвидация лабораторий, занимающихся психотронным оружием второго поколения, – закончил Сергий. – Я имею в виду «анаконду» и «лунный свет». Придание гласности исследованиям в этом направлении скорее всего не поможет, как и физическое уничтожение лабораторий, нужен новый подход. А самое эффективное деяние в этом плане – создание ментального запрета на разработку на уровне физического закона.

– Это изменит всю картину мира, – покачал головой Савватий. – Вышень не одобрит нашей инициативы.

– И все же надо попытаться предложить ему идею. Приближается время, когда выход Сатаны в наш мир тоже станет физическим законом.

– Не знаю. – Старый волхв задумался. – Необходимо прежде всего добиться согласия Предиктора.

– Мне бы в моем поиске очень пригодилась помощь Спиридона.

– Он перешел в иное качество, просветленный. – Архимандрит монастыря вздохнул. – Мне его тоже не хватает. Кстати, с этого дня вводится пароль на ментальную связь.

Савватий дважды чиркнул пальцем по воздуху, и с шипящим посвистом перед ним вспыхнули две изогнутые линии, сложившиеся в символ, напоминающий летящего сокола.

Сергий внимательно посмотрел на архимандрита.

– С чем это связано?

– Боюсь, конунги научились пеленговать наши каналы связи.

– Это невозможно.

– Тем не менее стоит перестраховаться. Теперь общаться будем, только кодируя канал этой руной. Пойдем, пройдемся.

Они допили чай, вышли из трапезной, направляясь к митрополичьим покоям по хрустящему под ногами снегу.

Снегопад прекратился, в разрывы между расходящимися тучами выглянуло солнце.

– Насколько серьезна угроза со стороны СТОКК? – спросил Савватий. – Что нам предусматривать в ответ?

– СТОКК создается в рамках концепции национальной безопасности, с благими намерениями, однако в первую очередь будет использоваться черным эгрегором. Это очень серьезная сила, на мощной базе, в том числе научно-технической. По Москве уже устанавливаются телекамеры для контроля улиц, опять же – с благими замыслами «борьбы с терроризмом». Нам нужно работать на таком же техническом уровне, если не выше, для чего я ищу профессионалов во всех областях знаний. В первую голову математиков и компьютерщиков, специалистов по микроэлектронике и психическим исследованиям. Чтобы противостоять зомбирующим системам типа «анаконда» и «лунный свет», нам необходимо научиться декодировать психику человека с помощью не менее мощных технических систем.

Савватий задумчиво коснулся рукой камня внутренней стены лавры, вдоль которой вилась протоптанная в снегу дорожка. Камень засветился оранжевым светом, стал прозрачным, как расплавленное стекло, затем вернул прежний вид.

– Хорошо, что черные конкурируют меж собой, надеясь на абсолютную власть. Соберись они в один кулак, нам пришлось бы туго. Меж тем как сыны света живут в Боге и для Бога, пользуются миром, как не пользующиеся, сыны тьмы всегда остаются сынами мира сего.

– Они всецело живут в мире видимом и чувственном, – подхватил Сергий, – для материальных выгод и удовольствий, водятся животной жизнью.

Архимандрит не без удивления посмотрел на светящееся изнутри лицо молодого волхва, процитировавшего уложение Свято-Троицкой Сергиевой лавры «О последних событиях, имеющих совершиться в конце мира», которое было написано еще в 1905 году. Сергий никогда не был монахом лавры, но, как оказалось, знал ее священные писания.

Молодой человек прочитал мысль старого волхва.

– Это память родовой линии, отец. Я могу пользоваться ею как библиотекой.

– Иногда я забываю, – проворчал Савватий, – что ты близок к самореализации шестой ступени, просветленный. Поболе бы нам таких, как ты.

Сергий улыбнулся.

– Они грядут, сыны света. Русь не погибнет, и мы это знаем. Что же касается священных писаний, которых множество, я знаю и такие, которые начинаются словами «Во имя Бога милостивого и милосердного», но переделывают людей до такой степени, что приверженцы этого доброго бога в запале стремления обратить других в свою веру доходят до массового человекоубийства.

– Таковы все слуги Сатаны, отрок, независимо от их вероисповедания и национальности. Есть они, к несчастью, и среди православных славян. К слову, в Москве произошел дикий случай осквернения православных икон…

Сергий кивнул. Архимандрит говорил о происшествии в центральном выставочном зале московского Манежа. Некий «свободный художник» Авдей Тер-Оганесьян приобрел в иконной лавке Софрина наиболее почитаемые православными христианами освященные иконы Спаса Нерукотворного, Спаса Вседержителя и Владимирской Божией Матери, принес в Манеж и на глазах пораженных посетителей бросил на пол, стал топтать ногами, плевать, рисовать на них свастику, а затем топором изрубил святыни, представляя это как своеобразный «акт высокого искусства», приуроченный к выставке работ современных абстракционистов. «Художника» задержали… и вскоре отпустили, так как он оказался сыном бывшего вице-премьера. По сведениям разведки Сопротивления, он собирался повторить свой «акт» в Историческом музее.

– Я послал в Москву Георгия, – сказал Сергий. – Вандал должен понести наказание и перестать заниматься своим «художеством».

Савватий повернулся лицом к солнцу, широко открыв глаза, в которых плавились мудрость и печаль.

– Иди, просветленный, исполняй Замысел. И пусть душа наша, яко птица, избавится от сети ловящих…

Сергий поклонился старику и исчез.

Савватий остался стоять у стены лавры, глядя на солнце, не жмурясь и не прищуриваясь. Губы его двигались, будто он читал молитву. Впрочем, это и была молитва, так как последними словами в ней были:

– Благословен Вседержитель, иже не дади нас в ловитву зубом их…

Жуковка
КРУТОВ

Снег еще лежал кое-где на полях и в лесах, в садах и скверах, под заборами и стенами домов Жуковки, но в воздухе уже пахло весной. По утрам было холодно, однако стоило выглянуть солнцу, как сразу с крыш начиналась капель и по тротуарам и улицам провинциального городка открывали навигацию ручьи.

Крутов подставил лицо лучам солнца, всей грудью вдыхая свежий весенний воздух, прошелся вдоль стены школьного спортзала, обходя слежалые ноздреватые пласты снега, и вернулся ко входу в здание.

Жил он в Ковалях, где микроклимат был несколько иным, а снег до самого апреля оставался девственно-чистым и белым, в Жуковку же наведывался регулярно – четыре раза в неделю, устроившись тренером по русбою в местном спортсоюзе. Помог ему определиться с работой племянник дядьки Ивана Поликарповича Женя Хапилин, работавший учителем физкультуры в Жуковской средней школе и прознавший, что бывший полковник ФСБ – мастер рукопашного боя. Он же договорился с директором школы о выделении помещения для занятий новой секции, в которую с удовольствием ходили и ученики школы. До этого Крутов, переехавший с женой из Ветлуги на родину еще осенью прошлого года, два месяца ничем не занимался и с радостью согласился на предложение основать школу единоборств. Кроме всего прочего, надо было зарабатывать на жизнь, а спортклуб обязался платить хотя и небольшие деньги, но регулярно.

Впрочем, сказать, что Крутов ничего не делал, было бы несправедливо. Он помогал по хозяйству деду Осипу, теткам, двоюродным сестрам, ухаживал за Елизаветой, потерявшей интерес к жизни после преждевременных родов и потери ребенка, – сказалось дикое нервное напряжение, испытанное женщиной под Селигером во время боя команды Крутова с боевиками Российского легиона, – и каждое утро занимался психофизическим совершенствованием по системе деда Спиридона, которую он называл живой. Именно жива и помогла Егору выйти целым и невредимым из боя, а также вывести Лизу из глубокой депрессии после выкидыша. Хотя прийти в себя окончательно она не смогла до сих пор. Уже полгода Крутов не видел на ее похудевшем бледном лице улыбки и живого блеска в глазах, несмотря на все свои усилия. Складывалось впечатление, что Лиза сознательно закрыла все двери наглухо, отгородившись от мира толстыми стенами нежелания общаться. Жила она словно бы по инерции, не помогали ни беседы, ни врачи, ни колдовские приемы родственников Качалиных, сведущих в травном и наговорном лечении, и Егор уже начал бояться, что его берегиня потеряла свою волшебную жизненную силу, спасая мужа от гибели. Уезжая из Ветлуги, он не знал, каково истинное состояние здоровья Елизаветы, но, даже если бы и знал, решения своего не переменил бы. Дед Спиридон после боя на Городомле исчез, и никто из многочисленных родственников Качалиных в Ветлуге не мог сказать, куда он подевался. Не знала этого и Евдокия Филимоновна, жена и берегиня старого волхва, не проявлявшая между тем особого беспокойства. Муж частенько исчезал из дома по своим волхвовским делам и не появлялся иногда по месяцу, по два. Но поскольку он так и не объявился, Крутов и решил переехать на родину, надеясь, что там удастся вывести Лизу из ее сумеречного существования. Жить в Ветлуге после всего случившегося под постоянным давлением бандитов Быченко Крутов не хотел, тем более в отсутствие учителя.

Разъехались в разные стороны и его бывшие соратники.

Ираклий Федотов решил податься в Нижний Новгород, где жила и работала Мария, исполнившая свою миссию Ходока и берегини до конца. Егор знал, что бывший полковник военной контрразведки влюблен в Марию, но как относилась к нему сама женщина, никому было не ведомо. При расставании Егор пожелал удачи соратнику и другу, искренне желая ему счастья, и это было все, чем он мог ему помочь.

Панкрат Воробьев, год проживший в Осташкове, на берегу Селигера, с Лидой, сестрой Егора, и двумя ее детьми, уехал оттуда с семьей сразу после памятных событий начала октября прошлого года и устроился в Переславле-Залесском, небольшом провинциальном городишке Ярославской губернии, где у него жили родственники по отцовской линии. Егор изредка получал оттуда весточку: Лида не забывала брата, да и сам Панкрат позванивал, зная о происшедшей беде с женой Крутова. По тону разговоров было понятно, что он скучает по прежним временам, хотя, с другой стороны, открыто радовался своей семейной жизни. Он нашел свою женщину, дети которой стали звать его отцом.

Крутов и сам нередко вспоминал недавнюю боевую жизнь, однако все так же стремился к независимости и покою, обнаружив в глубине России колоссальный массив бытия, не зависящего ни от политических драк в высших эшелонах власти, ни от мафиозных разборок, ни от силовых структур, и собирался войти в этот глубинный массив, чтобы остаться в нем навсегда. Единственное, что требовалось для этого (как ему казалось), – было время. Хотя прошлое отпускало бывшего полковника безопасности неохотно, постоянно доказывая, что средний человек в России абсолютно не защищен, беспомощен как перед бандитами и жуликами всех мастей, так и перед властью, перед чиновниками, перед так называемыми правоохранительными органами и законами криминального государства, которым к этому времени стала Россия. Крутову и на родине изредка приходилось воевать – за честь и достоинство, за справедливость и правду, хотя и в меньших масштабах, отстаивая идеалы, впитанные с молоком матери, хотя большинство конфликтов он, к своему удивлению, научился разрешать мирным путем. Но не все. Еще дед Трофим Харлампиевич говорил: если не жить ради других, хотя бы своих родных и близких, то какой смысл жить вообще? Крутов хотел воплотить эту формулу, отражающую основы бытия рода, в реальность. Первой же его задачей на этом пути было восстановление здоровья и психики Лизы, пережившей жуткий страх за мужа и рождение мертвого ребенка.

А больше всего мировоззрение Крутова изменили занятия живой. Он стал замечать то, что не замечал раньше, понимать то, о чем вообще не задумывался, и видеть то, что было недоступно еще полгода назад. Потому что жива оказалась не просто системой защиты и организации пространства адекватного ответа (ПАО) или древнейшей славянской философией жизни и смерти, но образом жизни, и ее принципы исподволь изменяли человека, повышая его уровень самореализации даже в том случае, если он с виду ничего особенного не делал. Количество прожитых лет при этом на качестве реализации не сказывалось, хотя еще совсем недавно Егор считал, что единственное количество, которое не переходит в качество, есть именно количество прожитых лет.

Мысль, что его забыли, вычеркнули из списков Сопротивления как неперспективного, приходила в голову Егору все реже. Ему словно дали время на оценку и осмысление происходящего, проверяли его терпение и запасы независимости. Может быть, именно это соображение и заставляло Крутова избегать каких-либо контактов с теми, кто выводил его на путь Витязя.

Над предложением организовать школу единоборств Егор думал недолго, согласившись на третий день, но лишь потом понял, насколько это благодарный и интересный труд. После двух месяцев занятий мальчишки души не чаяли в своем наставнике, готовые заниматься день и ночь. Особенно произвело на них впечатление поведение тренера во время нападения на школу группы хулиганствующих молодчиков, которые, узнав о секции «рукопашки» в Жуковской школе, решили покуражиться и поиздеваться над учителем.

Их было двенадцать человек возрастом от пятнадцати до двадцати лет, руководил же бандой известный в Жуковке хулиган и вор Бузыкин по кличке «Буза», двадцатисемилетний, отсидевший в тюрьме три года за ограбление. Они ворвались в спортзал вечером одиннадцатого февраля во время тренировки, принялись кричать, свистеть, отпускать неприличные шуточки, хохотать, затем перешли к действию, ломая снаряды, вспарывая ножами маты, и Крутов пресек начавшийся разгром самым решительным образом.

Он вдруг рявкнул во всю мощь легких, так, что даже зазвенели стекла спортзала: «Стоять!» – в установившейся тишине бесшумно и быстро приблизился к Бузе, выявив в нем вожака стаи, и одним касанием пальца уложил его на пол, не обращая внимания на демонстративно вынутый нож.

В Жуковке уже существовали спортклубы под вывесками «секции кикбоксинга» и «школы восточных единоборств», Егор посетил их во время занятий, чтобы иметь представление об учебном цикле, но, когда увидел учеников – молодых людей устрашающей наружности и ознакомился с методикой преподавания, понял, что тренеры клубов готовят из своих подопечных кого угодно, только не мастеров с высоким духовным потенциалом.

Тренировка в этих школах включала в себя поистине «эксклюзивные» приемы: удары растопыренными пальцами в глаза, удары локтем в височную область, удары в пах, а то и вовсе захват половых органов соперника. Воспитывали из молодых парней не спортсменов и не адептов воинских искусств, а бойцов, способных надежно и быстро искалечить любого противника. Примерно таким же образом готовили боевиков инструкторы в Чечне и Таджикистане, да и в мафиозных кланах по всей территории России, не заботясь о здоровье учащихся, которые нередко получали травмы, вплоть до переломов костей и сотрясения мозга, а то и вовсе погибали во время «тренировочного процесса». Но то были засекреченные базы обучения террористов и киллеров, увидеть же подобные школы работающими легально в патриархальной глубинке, у себя на родине, Крутов не ожидал. Правда, тогда он еще не знал, что ему придется столкнуться с хозяевами «клубов», контролируемых, как оказалось впоследствии, Российским легионом через весьма интересную структуру, которая называлась Братством Черного Лотоса. Произошло это следующим образом.

В секцию Егора записалось поначалу всего двенадцать человек, в основном – ученики старших классов, но через месяц их число удвоилось, а к концу февраля в секции занималось уже более сорока ребят самого разного возраста – от шести до восемнадцати лет. Среди них оказался и Марат Катуев, сын известного жуковского коммерсанта, заканчивающий школу. Егор помнил, как вел себя этот молчаливый, сильный, но совершенно закомплексованный парень, покуривающий травку, у которого часто болела голова. Привел его в спортзал отец, и парень вряд ли остался бы в секции, если бы не предложение Крутова вылечить его. Марат отнесся к предложению с недоверием, скептически, но под строгим взглядом отца согласился. Тогда Егор велел парню раздеться, просмотрел его в поисках активных точек тела, и тремя ударами ребром ладони – в грудь, по шее и в спину – навсегда избавил от головных болей, что подействовало на него лучше всяких уговоров и демонстраций боевой техники.

Отец Марата, первое время контролирующий посещение сыном новой секции, как-то в разговоре с Крутовым признался, что у него трое детей, среди которых Марат – самый младший.

– Все мужики, – сказал со вздохом Катуев-старший с унылым видом, – и никакого сладу. Ни один не проявляет особого желания учиться и работать. Даешь им деньги – принимают как должное, не даешь – начинают пропадать в дурных компаниях. Вот и приходится кормить и содержать. А в ответ – полнейшее равнодушие! В жизни ни один не послушался совета или не взял с отца пример. Как будто не мои дети. Мать вся извелась…

– Может быть, вы чего-то не учли в воспитании? – осторожно посочувствовал Крутов, с любопытством поглядывая на плотного, кряжистого, лысого, с суровым бульдожьим лицом Катуева. – Характер человека складывается с детства.