Птичье молоко

«Каждому свои сопли солоны»

(моя бабушка Евдокия Ивановна о превратностях любви)

Действующие лица

Бабушка, 75 лет

Зоя, 80 лет

Люда, 40 лет

Юра Грыжев, 50 лет

Телевизор, почти новый

Сцена 1

Редакция районной газеты. За письменным столом сидит журналист Люда, напротив нее Грыжев.

Грыжев (раздельно, диктуя). … Потом мы проводили различные наградительные мероприятия по награждению спортсменов.

Люда (записывает). Чем награждали?

Грыжев. Грамотами от экспертов.

Люда. Каких экспертов?

Грыжев. Из экспертного совета. И от меня лично – каждому по авторучке. Можно у вас на принтере фотографии для стенда распечатать?

Люда. У меня чёрно-белый.

Грыжев. Нормально.

Печатают. Грыжев смотрит на Люду. Люда смотрит в окно.

Грыжев. Я вам не нравлюсь?

Люда. Нравитесь.

Грыжев. Не нравлюсь, значит. Это из-за фамилии?

Люда. Какая разница, какая у вас фамилия…

Грыжев. Всё гораздо хуже. Вам на меня наплевать. Потому что если женщину не интересует фамилия мужчины, значит, она её на себя не примеряла.

Люда. Новая мысль. Зачем мне ваша, Грыжев? Мне и моя не жмёт.

Грыжев. Люда-Люда… знаю я таких женщин. И ничего-то вам не нравится… Что вам нравится, Люда?

Люда. Мне нравится кашпо.

Грыжев. Что?

Люда. Кашпо. В киосках продаётся такой журнал «Собери дом мечты». Кукольный в смысле. К каждому выпуску журнала прилагается то маленький пуфик, то маленький столик… Даже ложки, вилки, унитаз…

Грыжев. Унитаз?

Люда. Да, крохотный. Размером с ластик, но совершенно действующий. Всё в английском стиле. Очень красиво. Я почти всё собрала. В сегодняшнем выпуске – кашпо.

Грыжев. Какое-то кашпо… Слово-то какое противное… как пшёнка недоварённая.

Люда (смеется). Я больше всего люблю пшённую кашу с изюмом. Мне мама такую варила. Пока гоняешься за изюминками по тарелке, глядишь, и кашу прихватишь и поешь.

Грыжев. А я не люблю пшённую. Вот в детстве она была жёлтая, зёрнышко к зёрнышку. А сейчас… белая, вязкая… чёрт-те что.

Люда. Это не каша побелела… Дети же все цвета ярче видят.

Грыжев. А старики что ли как чёрно-белый телевизор?

Люда. Просто чем ты старше, тем меньше ты вообще думаешь о цвете. В садике же вечно спрашивают: какого цвета мандарин? Принеси красную машинку. Старше всё это уже неважно. А если уж о чём-то перестаёшь думать, то это перестает существовать…

Грыжев. Наверно, старики поэтому как попало одеваются.

Люда. «Как попало» у нас от бедности одеваются. Всё, допечаталось. Забирайте.

Грыжев. И, так понимать, идите вон. Ладно-ладно. Мы люди не гордые, можем и вон сходить…

В двери стучат. Входит Бабушка.

Бабушка. Можно к тебе, девочка?

Люда. Здравствуйте. Присаживайтесь. Вы свои стихи печатать принесли?

Бабушка (косится на Грыжева). Я не мешаю?

Люда. Вы помогаете.

Грыжев. Я посижу… (открывает окно по-хозяйски, садится в стороне курить).

Бабушка. Я сегодня по другому делу, по важному. Люда… я всё ваши статьи про хороших людей читаю… И знаете, по правде говоря, зачем…

Люда (улыбается). Зачем?

Бабушка. Я выбираю себе дочь.

Люда. Как же?.. Зачем?

Бабушка. Видите ли, мне ведь уже семьдесят пять лет. И жизнь прошла так, что у меня не осталось близких. То есть та семья, которая даётся человеку при рождении, к большому горю, не вечна. А свою семью я не успела завести… Хотела всё, да жизнь такая оказалась стремительная. Вот я и подумала, читая вас, столько хороших и добрых женщин… Вы не подумайте, что я хочу к кому-то крестягой на шею навязаться. Я наоборот хочу помогать, силы ещё есть. Я с детками маленькими сидеть могу, обед могу сготовить – первый сорт… Я вообще человек весёлый до невозможности (вздыхает).