Нейромант (сборник)

До чего же все-таки странно в столь относительно зрелом возрасте (а вино без паспорта все равно не продают) открывать для себя новые литературные жанры. И, надеюсь, моя мама это не прочтет, но я многое бы отдал, чтобы в нежном возрасте манкировать условным Горьким в пользу хорошего киберпанка. Звучит, может, не очень патриотично, но кто мешал тому же Горькому писать не про прекрасное советское, коммунистическое будущее, а про киберцелину и серп&хром. В принципе, мы все знаем, кто мешал. Радостно, что Уильяму Гибсону в начале 80-х прошлого века мешали лишь границы собственного воображения. Хотя, секундочку. Что за странное слово «границы»? Человек придумал (ну ок, сформулировал, а то сейчас начнется истерика) отдельный литературный жанр, который впоследствии трансформировался в целое культурное явление, которое в свою очередь, подарило нам с десяток больших музыкальных коллективов, современную мангу и братьев-сестер Вачовски (и еще море всякой всячины разного качества, например, новое «Простоквашино» – это стопроцентный киберпанк, но очень больного человека). Для начала, попробую смоделировать свои основные ощущения. Я думаю, я бы чувствовал похожие эмоции (сейчас уже немного отошел), как если бы в середине 70-х прошлого века пришел в какой-нибудь берлинский клуб подвального типа и первый раз в жизни услышал творчество группы Kraftwerk. Я бы мало что понял за этим электрическим ворохом, диссонансным гудением и гипнотическим стуком драм-машины. Но я бы точно стоял завороженный, широко раскрыв глаза, стараясь не пропустить ни одной ноты, ни одного звука. Я бы где-то очень глубоко внутри понимал , что являюсь свидетелем рождения чего-то нового. У Гибсона, как вы понимаете, вместо нот – буквы. Его язык, его герои, его Вселенная – все выпестовано из материалов, которые земляне еще не видели. Я не преувеличиваю, Гибсон, возможно, не входит в число самых важных писателей своего поколения. Ровно, как и парень, который придумал значок «Найк» не возглавляет Всемирный союз дизайнеров. Но место в истории они занимают очень важное.Кстати, я, в силу объективных причин, не смог попасть на концерт немецких прародителей электронной музыки в середине 70-х, но исправился всего лишь каких-то 30 лет спустя и, поверьте, это и был киберпанк (рассказываю исключительно с той точки зрения, чтобы вы лучше поняли, что такое киберпанк в моей интерпретации). Поздняя осень, Москва, 2006 год – у меня свидание с девушкой (вроде, первое) и я судорожно ищу что-нибудь эдакое, чтобы ее удивить. В печатной Афише (ну а где еще, вроде там) нахожу странный и, что главное, очень дешевый концерт какого-то Dyko. Немного его послушал, думаю, ну вроде не какая-то дикая долбежка, для нежных ушей будет хорошо. Кстати, концерт тот проходил в клубе Б2 на Маяковской, в который в те годы можно было за 500 рублей сходить на находящихся в прайме Franz Ferdinand. Суть да дело, наступает День Д, мы стоим внутри и ждем начала, неловко перешептываясь среди достаточно взрослых мужиков. Начинается концерт. Вообще не киберпанк. Хорошо, но не то. И тут вдруг на сцене появляется пожилой, вот реально очень пожилой дядька. По публике проносится благоговейный ропот. Воздух внутри сжимается в какой-то необъяснимый комок. Этот дядька буднично подходит к какой-то мандуле (как оказалось это был Drumpad и он его изобрел), надевает белоснежные перчатки, берет палочки. И вот тогда начался киберпанк. Упругие звук, неоновый свет, белые хромовые всполохи света. Я не уверен, но все это очень было похоже на синестезию, потому что вот эти звуки, которые извлекал пожилой дяденька, можно было брать в руки и физически чувствовать их трепет и вибрации. Дядечку звали Вольфганг Флюр и он был членом оригинальных Kraftwerk. Как звали девушку я уже не помню (если ты читаешь это, прости). Потом было опустошение сродни посткоитальному. Возможно, у меня просто был приступ эпилепсии, но если они такие – то дайте мне еще. Вот так я могу описать свой личный киберпанк – новая вселенная, новые понятия, новое восприятие. Это не как откусить тропический фрукт в первый раз (мелковато), а как будто узнать, что Земля на самом деле плоская и стоит на трех черепахах (в самый раз). А Бог – диджей.Что мне больше всего понравилось во Вселенной (извините, это очень модное слово после Марвела) Уильяма Гибсона, а я пока всего лишь сужу по его первому, но, правда, самому знаменитому роману, это то, как буднично и спокойно он рассказывает про удивительный мир, который придумал. Такое ощущение, что парень просто пришел в первобытное общество с зажигалкой и молча зажег костер, над которым мучились пару часов недостаточно развитые товарищи. В «Нейроманте» и в малой прозе американского фантаста некоторые вещи просто невозможно понять или представить, как они выглядят. А для Гибсона – это все равно что тостер, он его и так видит каждый день, чего о нем говорить. Получается порой ситуация, как будто шведский пенсионер объясняет российскому пенсионеру, чем он занимается на пенсии. Вроде смысл то понятен, но как это возможно – решительно нет. Это не вызывает никакого раздражения, скорее только «эффект Крафтверк» – не понимаешь ни бельмеса, но чувствуешь, как это важно.Я знаю многих людей, которые с кислой миной смогут признать, что писатель-фантаст создал интересный и красивый мир. Но все эти вот кисломинные товарищи всегда будут с пеной у рта доказывать, что, де, «Гибсон твой в жизни не сможет писать, как Ремарк, да где он и где великие классики: Ремарк, Хемингуэй, Набоков!». Так вот. Ну про Вселенную даже обсуждать нет смысла, фантасты этим и зарабатывают на жизнь. Но правда ли про язык? Задержите дыхание. Теперь прочтите – «темный плюмаж кубинского парохода». А теперь вопрос – написал ли это Хемингуэй про сигару, Гибсон про, как это ни странно, пароход или Набоков про (мы все знаем, про что написал бы Набоков). Да, хорошо, это Хемингуэй. Он написал про затушенную сигару в романе «За рекой, в тени деревьев». Уильям Гибсон бы так не смог. Вопрос закрыт.(на самом деле это Гибсон и строчка из «Нейроманта» но кислая мина у вас не поэтому)И еще буквально пара слов про малую прозу Уильяма Гибсона. Это нет слов, как круто. Вчера мне пришлось в начале третьего ночи искать в интернете рассказ Дэна Симмонса «Энтропия в полночный час» – просто, чтобы убедиться, что «Сожжение хром» Гибсона мне понравился меньше, чем мой самый любимый рассказ на свете. Так и не понял до конца, если честно. Каждый рассказ американского фантаста невообразимо чудесен, балансируя на грани серьезной фантастики и небанальной философии – где-то больше одного, где-то другого. Некоторые рассказы, например, почти как у Сэлинджера, некоторые – как у Кинга в его «нестрашной» конфигурации. В общем, я советую многим начинать читать книгу (если у вас такое же издание с идиотической обложкой) задом наперед. Например, тот же «Сожжение хром» поможет вам разобраться, что же такое симстим и загадочный лед. Не помешает точно.В общем, я не знаю, как вам (точнее знаю, «Нейромант» 3.92, серьезно?), но я испытываю на себе похожие ощущения, когда на меня впервые подул очень зябкий датский ветер Питера Хега, или, когда закрутился в безумной и головокружительной пляске циферблат Дэвида Митчелла. Уильям Гибсон медленно надевает на меня странный хромированный шлем наподобие VR-очков (он это в 1984 увидел, к слову, мамочка моя) и нажимает на какие-то кнопки. Как же я счастлив, что позади всего одна книга, а впереди – целая матрица удовольствий.PS. Решил добавить себе эмоций – включил фильм Роберта Лонго «Джонни-мнемоник» (рассказ есть в этом издании) и едва успел подставить тазик, чтобы не замочить ковер кровью, хлынувшей из глаз. Все равно что запивать говядину Вагю (вы точно это правильно прочитали?) из трехзвездочного ресторана перловым киселем от бабы Тани в подвальной столовке. Идеальный фильм для свиданий, вам придется закрыть глаза и целоваться все 1.38, что идет фильм, чтобы ненароком не ослепнуть. И это при том, что там красивый нестареющий инопланетянин и главный поклонник жанра Киану Ривз (за 4 года до сами знаете какого фильма). Всем киберпанк, ребята, скоро поздравлю с Новым Годом и напишу 3000 про главного писателя на свете (никогда не отгадаете).xx СоффееТ

Каждый уважающий себя любитель киберпанка знает, что этот литературный жанр появился на свет в далеком 1981-м году в канадском городе Ванкувере и что его отцом является американский писатель-фантаст Уильям Гибсон. Однако, сам Уильям Гибсон яростно от этого открещивается, мол не рожал я никакого киберпанка, я всего лишь случайно обронил на землю семя, а оно глядь и выросло в гигантскую секвойю. Но писатель, конечно, лукавит, и даже немного скромничает. Киберпанк вышел именно из-под его пера. Пусть не слово, но жанр точно. И жанр этот, нужно сказать, оказался поистине революционным, по крайней мере для того времени.Киберпанк начался «Джонни Мнемоником» в 1981-м, продолжился «Сожжением Хром» в 1982-м, а окончательно встал на ноги и закрепился «Нейромантом» в 1984-м. Этот хмурый, дерзкий, непослушный мальчишка сразу же дал понять своим сводным старшим братьям из мира большой фантастики, что не собирается просто так отсиживаться за их могучими спинами. Он гордо заявил о том, что многое умеет делать и сам, и с уверенностью опытного профессионала бросился это доказывать. Он уселся за новенький «Macintosh 512K», достал из своего рюкзака модем, симстим-деку, стопку дискет, пачку дешевых китайских сигарет, упаковку стимуляторов и, показав братьям средний палец, с головой погрузился в виртуальную реальность. И вот тогда-то мир и узнал о том, что такое киберпространство, матрица, компьютерные сети, кибер-ковбои и искусственный интеллект. И, узнав об этом, начал активно эксплуатировать эти понятия себе во благо, а иногда и во вред. А мальчишка тем временем, не найдя взаимопонимания с членами семьи, сбежал из дома, поселился на улице среди изгоев, преступников и прожигателей жизни и с маниакальной одержимостью стал взламывать и потрошить разветвленную электронную нервную систему человечества, присваивать информацию и деньги – там, в переполненной матрице, монохромном псевдопространстве, где, как редкие звезды, светятся плотные сгустки данных, мерцают галактики корпораций и отсвечивают холодным блеском спирали военных систем.Таким образом, слава киберпанка, несмотря на его своенравный характер, мрачную отстраненность, саморазрушительный экстремальный образ жизни и бунтарский дух, разлетелась по всему свету и нашла закономерный отклик в сердцах молодых людей, относящих себя к числу продвинутых ценителей контркультурной прозы. А его отец стал настоящей прижизненной иконой современной фантастики. И по-другому это назвать никак нельзя. Потому что человек, создавший «Нейроманта» – произведение настолько оригинальное, стильное и атмосферное – заслуживает самой высокой похвалы. Да и полученные за этот роман «Хьюго», «Небьюла» и другие литературные премии говорят сами за себя.«Нейромант» – это классика киберпанка. Это мощь смелых идей и блеск чистой фантазии. Это в какой-то степени продвижение на ощупь по темному неизведанному миру информационных технологий. Это оригинальный взгляд на проблему искусственного интеллекта и виртуальной реальности. Современному поколению молодых читателей «Нейромант», конечно, может показаться дряхлым, морщинистым стариком, но, поверьте, у этого старика еще есть порох в пороховницах, а в карманах потрепанных джинсов пара «колес» и новейший софт для взлома самого прочного «льда». И не стоит его недооценивать. Я уверен, что этот вздорный старикашка проживет еще не один десяток лет и взломает еще не одну тысячу читательских умов и сердец. И знаете, в сущности «Нейромант» нисколько не изменился. Меняемся мы с вами, а он навсегда останется таким же, каким был несколько лет назад – смелым, дерзким, рискованным, энергичным, немного мрачным и замкнутым, но все же очень романтичным и обаятельным существом.

Впечатления от «Нейроманта» довольно трудно описать, особенно на фоне множества противоположных мнений, бо́льшая часть которых акцентирует внимание на объективном восприятии творчества Гибсона, признавая в нём отца-основателя киберпанка и нивелируя его значение для современного читателя. И с этим трудно поспорить – на фоне новомодных экспериментов с текстом, содержащим в себе по нескольку смысловых пластов (и это не считая тех, которые читатель выдумает себе сам) гибсоновский сюжет а-ля боевик восьмидесятых выглядит простоватым и наивным. (Вот только лично я не встречала в жанре фантастического боевика никого, кто бы превзошёл этого писателя в построении динамичных, увлекательных и логически связанных между собой сцен.) Технологические примочки в «Нейроманте» смотрятся не то чтобы устаревшими – многих технологий, придуманных автором, мы пока не достигли – но, в некотором роде, предельно удалёнными от реальности. Что логично, потому что тут и прячется этот самый загадочный зверь киберпанка – в будущем, которое было возможным в начале 80-х, но вряд ли наступит теперь, когда мы перевалили рубеж тысячелетия.Достаточно оглядеться вокруг, чтобы увидеть, как мы скользим по границе описанного Гибсоном мира с его экологическими проблемами, которые для нас вроде бы объективная реальность, но глобальные катастрофы постоянно откладываются на неопределённое время; транснациональными корпорациями, которые в своих сферах правят балом, но не вызывают сверхъестественного ужаса перед всепоглощающей мощью; и киберпространством, вроде как развивающимся семимильными шагами, но бесконечно далёким от представленного в романе. Вот и получается, что киберпанк остался где-то там, в «Матрице», «Джонни Мнемонике» и «Нейроманте», а для нас он – симпатичная голограмма придуманного мира, претворение которой в реальность граничило бы со сверхъестественным ужасом (по аналогии с рассказом «Континуум Гернсбека» из этого же сборника).В начале 80-х «Нейромант» выстрелил, показав своё ви́дение будущего – жестокого, но притягательного, обнажающего страхи перед экологическими катастрофами, ядерными войнами и постепенным обесчеловечиванием обитателей нашей планеты. Но вместе с тем он дал надежду, оптимистичную нотку, невозможную без удачливых главных героев, всех этих Кейсов и Джонни, обходящих самые сложные системы и одерживающих победу там, где ситуация кажется безнадёжной. В совокупности с яркой, восхитительно необычной картинкой (ни один фильм не смог бы передать то буйство красок, которым расцвечены виртуальные полотна Гибсона), всё это снискало автору популярность. А тот факт, что он первым ступил на земли киберпанка, и ступил на них триумфально, обеспечил ему признание и титул «живого классика».А что же сейчас? «Нейроманта» можно прочитать как увлекательную историю, тот самый боевик во вселенной альтернативного будущего. Как восстание ИИ, на побегушках у которого колоритные персонажи – киберпространственный хакер, бывший русский военный с исковерканной психикой и во-всех-местах-модифицированная наёмница. Можно восторгаться героями, каждый из которых живёт и дышит (пусть и не в буквальном смысле). Даже эпизодические роли сумасшедшего иллюзиониста-наркомана с явными маньяческими наклонностями или преставившегося хакера, нашедшего воплощение в компьютерной программе – все эти образы западают в память сразу и надолго. Кейс на фоне второстепенных персонажей иногда проигрывает, но всё равно запоминается, в отличие от рядов одинаковых героев-мордоворотов из фантастических боевиков.Можно не читать «Нейроманта», а «смотреть». И тут очень важно не зацикливаться на зубодробительной терминологии киберпанка, которую Гибсон не любит объяснять, обращаясь к читателю на равных, словно наше воображение с лёгкостью должно генерировать те же самые идеи и образы (и оно-таки справляется!). «Нейромант» красив особенной, мрачной красотой, начиная от запруженных диковатым народом и подсвеченных неоновой рекламой улиц и заканчивая лесами из кибер-Льда, многомерными структурами, похожими на безумное, и, в то же время, тщательно структурированное вращение калейдоскопа.Можно окунуться в психологию персонажей, подёргать за ниточки, ведущие к их мотивам и планам. И это у Гибсона выходит на отлично – здесь нет брутальных персонажей, из осознания собственного превосходства бросающих вызов невозможному. История каждого заставляет сопереживать и надеяться на благоприятный исход. Тут даже искусственный интеллект – личность, да ещё какая! И так прикипаешь душой ко всем этим героям, что бесконечно печальным оказывается финал романа, ведь даже самый счастливый из хэппи-эндов у Гибсона неизменно сопровождается горечью одиночества.А если вам и этого недостаточно – тогда после «Нейроманта» надо переходить к рассказам из цикла «Сожжение Хром». И роман сразу станет лишь крохотной составляющей колоссального, динамичного, проработанного и обреченного мира будущего.Что же касается сверхидеи, второго-третьего-и т.д. планов, то при желании найти их можно где угодно. Лично мне очень нравится идея с очеловечиванием ИИ, с проецированием на него обыденных человеческих чувств и конфликтов. И каждая линия, будь то отношения главных героев или история семейства Тессье-Эшпул, при должном внимании разворачивается многомерной голограммной розой. Добавим сюда борьбу за существование, безнадёжную любовь, сострадание и ненависть, великолепную фантастическую составляющую, и этого вполне хватит, чтобы считать «Нейроманта» нестареющим, хоть и не особенно актуальным, шедевром.P.S. Рецензия написана под впечатлением от цикла рассказов «Сожжение Хром», о котором я, может быть, напишу когда-нибудь отдельно. Сам «Нейромант» хоть и понравился, но таких грандиозных эмоций не вызвал.