Рассказы из жизни

Три дня вместе

Выйдя из ресторана, Вика и Жора сели в машину Жоры и поехали. Вы спросите, куда Жора повёз Вику? Он повёз её на природу. Природа… что может быть лучшим лекарством от всех болезней? Природа наш дом, она наша жизнь. Что человек без природы? Он пустой человек. Больной страшной и неизлечимой болезнью. Она называется пустота. В человеке поселяется отчаяние, все краски жизни уходят, мир становится безликим и пустым. Все видно в серых тонах. Грусть и тоска – вот что такое эта болезнь. Болезнь без какой-либо надежды на выздоровление. Кто не ценит красоту зелёного дома, тот не живёт. Он просто существует на этом свете. Никто не задумывается, что будет, если природа исчезнет? Мы её уничтожаем и не задумываемся о последствиях. Что станет с планетой, когда на земле останется один песок? Не будет ни деревца, ни травинки? Что будет с нами, когда всё это исчезнет. Когда не будет чистого кислорода, а вместо него останутся лишь одни страшные трубы заводов, выбрасывающие в атмосферу углекислый газ. Всё умрёт. Не останется ничего. Ничего, кроме заводов и фабрик.

Мы, конечно, ценим природу, заботимся о ней, каждый по-своему. Кто-то помогает материально, кто-то претворяет задуманное в реальность. Этих людей мы называем волонтёры. Они бескорыстно помогают природе, животным, людям. Все помогают как могут.

Сейчас, сидя на участке на даче Жоры, глядя на костёр, в котором пеклась картошка, и рядом стоящий мангал, у которого стоял Жора, Вика была спокойной. За всё то время, когда она была в браке, она никогда не была на природе. Её муж, разъезжающий по заграницам и бывающий на разных приёмах, никогда не был с ней на природе. Ему это было чуждо. Он променял её на зеленые банкноты иного достоинства. Разве так можно? Он забыл обо всём и умер. Умер в роскоши и богатстве. Но был ли он счастлив, был ли богат? Может, да, а может, нет. Кто знает?

Вика не была с ним счастливой. Она поняла это только сейчас. Глядя на огонь костра с пекущейся в нём картошкой.

Вот тихо подошел к ней Жора. Он только что поменял на мангале шампуры. Он подошёл к Вике и поинтересовался, как она предпочитает есть шашлык, с тарелки или с шампура?

– Я, конечно, всегда питалась в ресторанах, – сказала Вика, – а там блюдо подают на тарелке. – Тут она добавила: – Я никогда не ела шашлык с шампура.

Жора тотчас же подал Вике шашлык на шампуре и кетчуп с чёрным хлебом на тарелке и, сев подле неё, спросил:

– Вы когда последний раз были на природе?

Вика задумалась?

– Пожалуй… – она сделала долгую паузу. Ей было нечего ответить? Что сказать? – Пожалуй, никогда.

Жора удивился.

– Вы не были на природе всю жизнь? Да как это возможно?

– Да вот так, – ответила Вика, она ела шашлык. – Мой покойный муж был бизнесменом, – объяснила она. – Мы ездили с ним по всяким приёмам за границей. Короче, дела были важней.

– Сочувствую вашей утрате, – вежливо сказал Жора, услышав из её уст о её горе.

– Ничего, – безразлично ответила Вика. – Он был слеп. Слеп и жаден до золота, – высказывалась Вика. – У меня с ним не было никаких супружеских отношений, только бизнес, и ничего, кроме бизнеса.

Жора долго молчал. Он понимал: кем она была для него? Только любовницей. Она не была его женой. Жёны так не говорят о своих мужьях. А Вика? Казалось, что она ненавидела его. Она говорила о нём очень холодно и безразлично. Как будто он для неё вовсе не существовал. Жора видел, как на её лице появились слёзы, и она в отчаянии добавила:

– Он считал меня кем угодно, но женщиной – никогда.

Жора не знал что сказать. Он смотрел на Вику, и ему было не по себе. Он не мог поверить, что кто-то способен на такое. Жениться, чтобы сделать из своей жены публичную женщину?

– Вы, наверное, были рады, когда он умер?

Вика, посмотрев на Жору, ответила:

– Я испытала облегчение. Моим мукам наступил конец. Я теперь свободна от всяких там обязательств, – тут она воскликнула, будто что-то вырвалось из её груди: – Вы не представляете, какое это облегчение! – она откусила ещё с шампура шашлык и, окунув хлеб в кетчуп, откусила кусок.

Жора тяжело вздохнул. Он понимал её. Ведь и он когда-то был женат.

– Я вас отлично понимаю, – сказал он, – ведь и я был женат.

Вика удивилась.

– Вы? – она сделала паузу, а затем добавила: – Никогда бы не подумала. – Затем она попросила из чистого любопытства: – Расскажите.

Жора, собрав мысли воедино, начал свой рассказ.

– Что я могу рассказать? – он сделал паузу. Ему трудно было говорить, он даже не знал, с чего начать свой рассказ.

Видя, что Жоре трудно начать рассказ, Вика спросила:

– Вам трудно об этом вспоминать?

– Нет, – ответил он. Но он солгал. Он никогда не касался этой темы. Он всегда старался обходить её стороной. Но прошлое всегда преследует нас. Мы с ним живём и никогда не позволяем себе его забыть. – Я просто не знаю, с чего начать.

– Начните с того, как вы познакомились.

– Я познакомился с ней давно, я был на премьере мюзикла «Зорро». Она была поклонницей опер, посещала Большой театр. Особенно ей нравилась опера «Иван Сусанин» и балет «Жизель». Но вернёмся к знакомству. Мы во время антракта оба зашли в буфет…

Тем временем, когда Жора рассказывал о ней, о своей жене, его любимой Софи, Вика подумала: – Он её любил, действительно он её любил. Только любящий человек может так рассказывать о ней. Он говорил о ней нежно, с любовью. Не пропуская деталей их знакомства. Он рассказал, что она первая с ним заговорила. Она интересовалась, как он относится к филармонии. Он, конечно, относился к классической – филармонической – музыке хорошо, он любил её и старался не пропускать ни одного концерта. У него даже был абонемент в зал Чайковского. Завтра там давали концерт Франца Листа. Одна из композиций Les préludes. («Прелюдия») Она знала это произведение Листа, Les préludes, наизусть. Да и многие другие произведения Франца Листа, Иоганна Штрауса и многих других композиторов наизусть. Дело в том, что она была первой скрипкой в одном из оркестров французской филармонии и приехала в Москву на гастроли.

Вика перебила Жору. Она уточнила.

– Она была француженкой?

Жора подтвердил.

– Да, она из Франции. – Затем он продолжил свой рассказ.

Он рассказал, что Софи попросила Жору показать ей Москву, и тот согласился. Они гуляли по улицам Москвы, были в историческом музее, Оружейной палате, в Кремле. Софи видела Царь-пушку и Царь-колокол. Видя эту историческую красоту, которую она изучала только по книгам, она не переставала восхищаться их величием. Казалось, что вот-вот, и Царь-пушка произведёт свой выстрел, а Царь-колокол зазвонит. К сожалению, никто из них не произвёл ни единого выстрела, и не произвёл ни единого удара. Они молчали, как будто ждали своего времени. Затем они перешли через дорогу и попали в небольшой парк, где, сев на скамейку, о чем-то разговорились. Жора рассказывал, что это за страна – Россия! Он о ней говорил так, что, кто бы ни услышал его рассказ, поверил бы, что тот, кому он рассказывает, сам поверил, что он всегда знал эту страну. Страну с её необъятными просторами, с её обширной и прекрасной природой. Да, умел человек рассказывать. Софи рассказала о Франции. О её культуре. О том, как прекрасна её архитектура, и отдельно о Лувре. Она там бывала часто и знала всё расположение картин наизусть. Когда она не занималась музыкой, она приходила сюда, в Лувр, и смотрела на картины. Она изучала их и черпала в них вдохновение. Придя домой, она садилась за стол и, разложив перед собой нотную бумагу, писала музыку. Да, она именно её писала, а не сочиняла. Да и сочинять было особо нечего, музыка была в ней само́й, в её сердце. Да, прекрасное свидание, больше никак не назовёшь. Солнце заходило за горизонт, озаряя последними лучами крыши домов, заглядывая в окна их жильцов. Покой и тишина. Пора. Кремль закрывается.

Следующим вечером я был в зале имени Чайковского. Там я увидел во второй раз её, Софи. Она сидела в передних рядах оркестра, смотрела в ноты своей музыкальной партии и на стоящего напротив дирижёра. Он дирижировал дирижерской палочкой, глядя на оркестрантов, внимательно вслушиваясь в каждую скрипку и другой музыкальный инструмент. Вот оркестр затих, и зал услышал стоящий на сцене рояль. За фортепьяно сидел мужчина. Ему было на вид около сорока, может, немного больше. Он тихо, будто трепеща перед музыкой и инструментом, нажав несколько клавиш, начав играть свою партию и забыв обо всём на свете, ушёл в музыку исполняющейся партии. Казалось, что он играет так, что, кроме музыки, ему ничего не надо. Он был погружён в музыку, играя на фортепиано так, что казалось, что это не он играет свою партию, а сама музыка – вот она. Взяла за руки этого человека и сама его ведёт по своим нотам. Она лилась из этого музыкального инструмента, словно соловей пел свою песнь. Но вот снова вступил оркестр, влившись в музыкальную композицию партии фортепиано. Прекрасная музыка! Жора сидел в шестом ряду, и у него не было слов. Он за свою жизнь никогда не слышал такой красивого исполнения.

Музыкальная композиция закончилась, и присутствующие в зале зрители, встав, зааплодировали. Они аплодировали довольно долго, а артисты на сцене готовились к следующей партии.

Что ни говори, профессионалы. Виртуозы классической музыки. В России учат музыкальному искусству, но, глядя на этот оркестр, понимаешь, что везде учат хоть так же, но по-разному. Душа музыки – вот что главное в её исполнении. Неправ тот, кто говорит, что человек играет музыку, нет, это музыка играет, а мы, люди, только даём ей звук. Согласитесь, если человек её не исполнял, то её не было. Разные это вещи – исполнение и рождение, но в то же время – это понятие едино. Музыка без человека не может существовать, как и человек без музыки. Ведь человеческая душа всегда поёт! Поёт дивную песнь музыки-души человеческого счастья.

После концерта они встретились. Жора прошёл за кулисы с букетом цветов и, зайдя в её гримерку, подарил их ей – букет красных маков. Он подарил их ей и поинтересовался, сколько времени продлятся их гастроли? Точнее, сколько времени она пробудет в Москве? Гастроли заканчивались через три дня, и Софи сказала, что эти три дня она готова провести в его компании. Жора был абсолютно счастлив. У него было ещё три дня, три дня, которые он мог провести с ней, с Софи.

Так они провели три прекрасных дня. Им было хорошо друг с другом. Они были вместе, и Жора познакомил Софи со своей бабушкой. Её звали Ева Соломоновна. Ей было около восьмидесяти лет. В меру упитанная женщина, она всегда поддерживала своего внука. Ведь он был у неё один. Его родители давно умерли, оставив своего ребёнка одного. С тех самых пор, как они погибли в авиакатастрофе, Ева Соломоновна старалась заботиться о нём. О своём внуке.

Они жили в трёхкомнатной квартире в городе Люберцы, на улице Смирновская.

Войдя в трёхкомнатную квартиру, гость сразу понимал, что попал в другую реальность. Здесь жили непростые люди, люди с совершенно иной культурой.

Начнём с того, что чистота в этой квартире была идеальной. В ней не было ни единой пылинки. Чистота в этой квартире была на уровне. Входя в квартиру, Ева Соломоновна тотчас подавала тапочки, и, пока гости не переоденутся, они дальше не пройдут. Как-то раз, рассказывал Жора, кто-то вошёл к ним на кухню, не сменив обувь. Так у Евы Соломоновны чуть сердечный приступ не случился. С тех пор тот человек больше не был их желанным гостем. Пока он не извинится, и с тех пор, он больше никогда, не входил в квартиру к Еве Соломоновне, не сменив обувь. Да, Ева Соломоновна была строга ко всем. Она воспитывала своего внука, держа его в ежовых рукавицах.

Кто бывал в музеях, знает, что там пахнет стариной. Дух древности пронизывает стены. Они словно сами рассказывают о своей истории. Так было и в квартире, где жили Ева Соломоновна и Жора. В ней пахло стариной. Книжные полки, на которых стояли книги авторов девятнадцатого, восемнадцатого веков. Несколько книг семнадцатого века. Все в подлиннике. В одной из комнат находился аквариум. Он занимал всю стену, а в высоту был около трёх метров. Какие рыбы там плавали? Наверное, легче сказать, какие рыбы там не плавали. Разделён на две половины, в нём были и обычные рыбы, и пара хищных рыб. Когда Софи поинтересовалась, как он приобрёл их, тот незамедлительно ответил, что он приобрёл это чудо по блату. Кто-то хотел приобрести это чудо, но, по сложившимся обстоятельствам, он не смог оплатить пошлину. Жора же воспользовался ситуацией и приобрёл этот аквариум и рыб.

Спальня была похожа на место, где можно было действительно отдохнуть, переносясь в древность. Старинная кровать восемнадцатого века. Мягкая и удобная. Лёжа в ней, забываешь обо всём. Все тревоги и печали уходили в прошлое. Сон, мирный сон. Сон – и ничего более. Сейчас, когда Жора был с Софи, он забыл обо всём. Для него существовала лишь она, и никто, кроме неё. Он влюбился в неё. Влюбился до беспамятства. Он хотел быть с ней, и он был с ней, а она была с ним.

Софи с Евой Соломоновной подружились. У них нашлась общая тема для разговора, и они говорили. Они говорили об искусстве, о разных художниках и композиторах. Спорили, кто заказал Моцарту его последний реквием? Был ли он масон или нет? Все эти споры и рассуждения привели к тому, что Ева Соломоновна поинтересовалась, какие планы у Софи по поводу её внука. Он пригласил её в эту квартиру, а ведь никого он сюда до сих пор не приглашал. Софи не знала, что ответить. Она была к нему неравнодушна. Сама того не подозревая, она влюбилась в него. Но, может, она ошибалась? Может, это было мимолётное влечение? Кто знает? Её мучили сомнения. Она не знала, что ответить, не причинив никому боли. Ведь она жила в Париже. Столицы высокой моды. Ах, Париж, Париж! Что за город! Прекрасен он и красив. Кто же покинет Париж и Францию без особых причин? Софи честно призналась. Она сказала, что любит Жору, но не может расторгнуть контракт с оркестром, а если она его расторгнет, то вряд ли приедет жить в Россию. Ведь она из Европы и не сможет адаптироваться к жизни в стране, откуда люди уезжают. Уезжают в поисках лучшей жизни. Что ни говори, так оно и есть на самом деле. Ева Соломоновна тяжело вздохнула. Ей было горько это слышать, и не потому, что она была солидарна с Софи, а потому что Софи, сказала, что работа для неё превыше всего. Что ж, возможно, она была права. Работа имеет существенное значение в жизни людей, и ей, Еве Соломоновне, это было известно. Её внук Жора, пока не устроился на работу, два года перебивался как мог. Трудные были времена, нечего сказать, поверьте. Она, конечно, могла остаться в Париже, и Жора поехал вместе с ней, но будет ли там ему хорошо? Обретёт ли он там счастье или нет? Ведь всё новое, всё надо начинать сначала. Это страшило Еву Соломоновну. Истинную еврейку. Если б они с Жорой уехали к себе на родину, в Израиль, то она не волновалась ни за него, ни за себя. Но Франция? Там много сбежавших от революции офицеров и их внуков. Во Франции и так относятся к людям, носящим традиционную восточную одежду, как к террористам, а что будет с её внуком? Что будет с ней? Там, за границей, во Франции? Это её пугало пуще всего. Но надо было жить. Ева Соломоновна была не вечная, и, как все люди, она когда-нибудь умрёт. Это неизбежно. Все мы смертны, и это факт. Ева Соломоновна сказала, что Жора у неё один, и она хочет для него лучшего. Если он захочет уехать из России, она возражать не станет. Главное, чтобы он был счастлив, остальное неважно.

Вечером, Жора поинтересовался, о чём они разговаривали с его бабушкой? Софи спросила.

– Вы любите меня?

Жора поцеловал её в губы и сказал:

– Конечно, люблю. Я не привел бы вас знакомиться с моей бабушкой, если б не любил.

– Хотите на мне жениться?

– Конечно, что за вопрос?

– Но вы меня не знаете?

– А вы меня.

Она обняла Жору и сказала:

– Но я завтра уезжаю.

Жора погладил рукой волосы Софи и сказал.

– Я приеду к вам, во Францию, там мы и поженимся.

Они уснули, им снился один и тот же сон. Они шли по улицам Франции, они радовались жизни. Им было хорошо и радостно. Они были счастливы. Да, они были счастливы. Они видели только себя. Никто не мешал их счастью, для них вокруг них никого не было. Только они двое. Двое в этой большой стране, в этом красивом городе, в Париже.

На следующее утро Софи и Жора вышли из дома рано. В двенадцать часов пополудни должен был вылететь самолет из аэропорта «Шереметьево – два», компании «Эйр Франс», «Москва – Париж». За оставшееся время Софи должна была заехать в гостиницу «Интурист». Да, это были последние часы их прекрасного трёхдневного общения. Они ни о чём не жалели. Время, проведённое вместе, казалось им чудесным. Они радовались жизни и были абсолютно счастливы. Сейчас, когда они ехали в гостиницу, Жора думал, что так было мало времени, чтобы пообщаться. Но что им мешает сейчас? Их общению? Ничего. Жора, посмотрев на Софи, спросил:

– Вы ещё приедете?

Софи посмотрела на Жору. Тот смотрел на неё, и на её лице была видна любовь и добрый ласковый взгляд. Она хотела что-то сказать и не смогла. Она не хотела лгать. Она хотела быть с ним. Не отпускать его. Но это было невозможно. Софи должна была вернуться в Париж, домой. Она хотела взять его с собой, но это было в данный момент невозможно. Она посмотрела на Жору и заверила его, что вернётся или вышлет ему приглашение. Да, приглашение. Это выход. Жора уехал бы во Францию, осел бы там, пустил корни. Всё было б своим чередом. Он жил бы во Франции, растил своих детей. Вот и гостиница. Весь оркестр в сборе. Они сидели в холле гостиной, ждали Софи. Увидев вошедшую в холл Софи, импресарио тотчас подошёл к ней и на французском языке поинтересовался, где она была. До отлёта осталось два с половиной часа, а она где-то гуляет? Софи объяснила, что её в гостинице не было. Она провела время в другом месте и не жалеет об этом. Что касается отлёта, то она об этом помнит. Поэтому она здесь. Она представила импресарио своего нового знакомого и добавила, что хотела бы, чтобы и он поехал с ними в аэропорт. Импресарио не возражал, хоть и был зол. Зол на Софи. Он требовал порядка. Порядка, каков бы он ни был. Все должны были быть там, где он должен был быть, и лишь в тех случаях, когда оркестр отдыхал, каждый выбирал, где ему и с кем провести своё время. Они ехали в аэропорт. Им было хорошо друг с другом. Они говорили обо всём. Об их дальнейших планах, о том, когда Жора приедет в Париж, о родителях Софи, добрых и милых людях. Они подъехали к Белорусскому вокзалу, сели в электричку – экспресс. Часы пробили десять часов пополудни, и электричка-экспресс поехала до конечной остановки «АЭРОПОРТ ШЕРЕМЕТЬЕВО». Вы спросите, почему артистов не подвезли на машине? Просто в связи с пробкой на дороге было решено поехать в электричке. Вот и аэропорт. Пора прощаться.