Через сотую долю минуты

Серия «Невыразимое»

Премия им. Василия Андреевича Жуковского

Составитель серии Елена Кувшинова

© Татьяна Георгиева, 2023

© Интернациональный Союз писателей, 2023

* * *

Несколько слов о поэзии Татьяны Георгиевой

Татьяна Георгиева – свежее имя в российской поэзии. Как говорится в таких случаях, у неё всё впереди. Хотя можно констатировать, что первая победа молодого поэта уже состоялась. На международном конкурсе поэзии в рамках большого литературного фестиваля «Поэт года», организованном Интернациональным Союзом писателей, Татьяна получила первое профессиональное признание, став лауреатом второй премии этого престижного мероприятия. Прекрасное начало!

Недавно ознакомившись с поэзией Татьяны, я сразу отметил для себя оригинальность образного строя, мастеровитость, изысканность и эмоциональность её творчества. Да, её поэзия для читателей мыслящих, утончённых, но кто сказал, что поэзия не может быть именно такой?

Для меня это свидетельство взыскательности, оригинальности подхода к творчеству вообще и к поэтическому поиску в частности. Татьяна Георгиева в силу профессиональной потребности и молодости ищет новые средства выразительности, расширяя формы и границы высказывания, тематической проблематики, и делает это умело и органично.

Кажется, она уже давно переросла некоторых своих современных кумиров, но если эти увлечения приносят ей профессиональную пользу, то здесь нет ничего зазорного.

Татьяна имеет серьёзное музыкальное образование, является регентом (руководителем церковного хора), и это очень чувствуется в её стихах. Они необычайно музыкальны, в том числе благодаря аллитерационным связям, и порой напоминают каскады музыкальных фонтанов, струящихся как по волшебству.

В то же время в «военных» и социальных стихах посыл меняется кардинально, и здесь мы уже чувствуем то боль, то пронзительность, то здоровую долю гражданственности звучания.

Нежна и трепетна любовная лирика, выходящая за рамки личных переживаний, тем самым она эмоционально объединяет людей, переживших сходные чувства. Суметь найти нужные слова и образы, созвучные многим, при этом оставаясь собой, – это дар штучный.

Как-то раз поймал себя на мысли, что если читать стихи Татьяны с широкими строками в быстром темпе, то они начинают напоминать рэп. Но интеллигентность высказывания, лишённая выспренности и открытой эстрадности, а также высота образного строя её стихов всё же далеки от массовости и попсовости, свойственных рэповским композициям.

В творчестве Татьяны есть свои берега и обереги от «крутизны» и попсовости, а наличие особого душевного настроя, прочувствованности, прожитости поднимает её стихи на совершенно иной уровень. У нового поэтического дарования есть серьёзный потенциал, и я уверен, что это имя в ближайшее время станет знакомо широкому кругу любителей поэзии и, кто знает, возможно, и прозы. Итак, ждём…

Валерий Грунер,

поэт, писатель, композитор, президент автономной некоммерческой организации «Пермское международное продюсерское агентство «ТРЕТИЙ БЕРЕГ», член Союза композиторов России, Российского союза писателей, Интернационального Союза писателей, лауреат всесоюзных и международных конкурсов композиторов и исполнителей, премий Пермского края в сфере культуры и искусства, финалист национальных премий «Писатель года», «Поэт года», национального конкурса имени Сергея Есенина «Русь моя», лауреат I Международного литературного конкурса имени Марины Цветаевой

Медленно

Знаешь, если прощаться, то лучше бы не всерьёз,

хоть бы видимость сохранять наброска, черновика.

Не впечатывать в душу рассыпанный стук колёс,

а мерцать до последней доли смычка.

Это после пойду, исторгнута и слаба,

слушать, как виски́ раздробляет немолчный бит.

В каждом новом заглавии боли искать тебя,

узел памяти силясь перерубить.

Прежде чем обнулимся в разломах и хрипоте,

оставляй просвет, чтобы снова ко мне прийти.

Я запомню тебя развёрнутым в полноте,

замыкающим с фронта и тыла мои пути,

прорастающим в звуки, растопленным в благодать,

истончающим строки до бликов, лазурных слëз…

Знаешь, если прощаться, то лучше бы не всерьёз,

сердцу надобно медленно умирать.

Гольфстрим

Я под смуглым крылом печали, но

пой как прежде, не хорони.

Столько счастья необычайного

мне даровано в эти дни:

берега безусловной лёгкости,

рифы-рифмы и маяки.

И Гольфстрим в исступлëнной сонности

вшит в сплочëнность моей строки.

Сердце, ты же небес превыспренней,

неотступней и горячей!

А лежишь на мощëной пристани

средь сценариев и вещей.

Величавый в своей огромности

мне в артерии хлещет страх.

Горизонт затопляя полностью,

бриг идëт о семи парусах.

Мчит как шквал вопреки безвестности,

рассекая и быль, и явь.

В этом чистом аккорде мы вместе, ты

хотя бы представь.

Путь

К Тебе не приблизиться даже на йоту,

высокий и истинный Отче.

А горе стирает с лица позолоту

и контуры делает чётче.

Мне солнце из оникса, небо из фетра,

туман пряным маревом выстлан.

Но слово вмещает в себя кубометры

и тонны пронзительных смыслов.

Во мне очень острая память на лица,

свежа и обширна, как сага.

Мне страшно иссякнуть и больно молиться,

но путь начинается с шага.

Срослись

Из каких расщелин, ветвей аорт

хлещут медным крошевом брызги слов?

Мы срослись с тобой, как скала и фьорд,

как тайга и зверь, как земля и кровь.

Мы бледны, как древние письмена,

в каждом знаке – памяти силуэт.

Мы созвучны, спаяны, только нас

обовьëт литой и упругий свет.

Он исторгнет звук и расплавит высь.

Безоружны, сумрачны и нежны,

мы срослись. Как истово мы срослись!

Не испив ни боли, ни глубины…

Бег по острию

Я не помню, как оказался здесь,

как я вырос в насмешки, вину и спесь,

и теперь по мне причитай иль грезь,

я не буду светел.

Я люблю слушать дождь или соул-джаз

и умею быть искренним напоказ,

но, лишаясь сиянья твоих глаз,

я – земля и пепел.

Я не верю в ад, мне не быть в раю,

день подобен бегу по острию,

мне желанен риск и за боль свою

не даю и эре.

Жизнь летит, карнавальным шитьëм рябя,

я дышу, сочувствие истребя,

но в стремлении защитить тебя

мне не будет меры.

А мою цитадель распахнула ночь,

ты прими меня, высвети, обесточь,

без тебя будет время меня толочь,

словно воду в ступе.

У меня есть слово и есть аркан,

я вхожу в любую резню не зван,

но превыше гнева, острее ран,

если ты отступишь.

Не надо

Под январским огненным небосводом,

на ознобной взвеянной белизне

отдаляемся на световые годы,

состоим из больших и малых «не».

Я не очень верю в огромность жизни,

мне оставлено лишь согревать и петь

о тебе. Высоком, сквозном и ближнем,

если хватит дыхания на куплет.

Если крайне боязно ошибаться

и нет силы плавиться до конца,

то не надо, прошу, обжигать пальцы

и тем более перегревать сердца.

Без ключа

Если встретимся, знаю, не всë поручим словам.

На изнанке сердца пульсирует тонкий шрам,

я умею читать по дыханию и губам,

даже если молчишь ты.

Ждëт гранения камень, а рукопись – переплёт,

так во мне полыхают беззвучно полынь и мëд,

если горечь над сладостью верх возьмëт,

это будет слишком.

Было время, застывшее как янтарь,

не желалось ни блага, ни горьких кар,

не хотелось слов ни взаймы, ни в дар,

только ритм и числа.

А теперь мои рифмы отточены, как клинок,

ты не князь, не рыцарь и не пророк,

но сегодня ступаешь по глади строк,

в них вливая смыслы.

Я ровна и замедленна, как свеча,

только ты открываешь меня без ключа,

лишь коснëшься лбом моего плеча,

и взрывает вены.

Это алая песня с резной каймой,

и она о том, что с одним тобой

ощущаю себя горячо живой

средь золы и тлена.

«Белая ночь»