Наука логики

От Канта к Гегелю и обратноПределом критической философии Канта являются априорные представления пространства и времени. Априорные представления делают возможным опыт, данный посредством созерцания. Любое понятие либо согласуется с этими представлениями и поэтому может быть найдено в опыте, либо не согласуется с ними и представляет пустое порождение мысли. Отсюда следует тщета попыток выйти за пределы опыта. Казалось бы, на этом можно закончить, если не считаться с одной небольшой проблемой, являющейся краеугольным камнем всей критической философии. Речь идет о проблематике вещи самой по себе (Ding an Sich), которую нельзя познать никакими известными средствами, кроме как, быть может, недоступным для нас интеллектуальным созерцанием. Как только речь заходит о вещи самой по себе, критическая философия натыкается на противоречия, а именно противоречит своей главной установке – не выходить за пределы опыта и использовать разум только лишь в регулятивном смысле. Но если только мы признаем истинность априорных представлений, то одновременно с предметом опыта как явлением мы должны необходимо мыслить вещь саму по себе, «ведь в противном случае мы пришли бы к бессмысленному утверждению, будто явление существует без того, что является». При этом – и это важно отметить – Кант замечает, что сам акт мышления еще не делает возможность предмета реальной. Если проследить внимательнее за тем, как появляются т.н. априорные представления в мышлении, то получается следующее: «Отбрасывая постепенно от вашего эмпирического понятия тела все, что есть в нем эмпирического (…) все же останется пространство, которое тело (теперь уже совершенно исчезнувшее) занимало и которое вы не можете отбросить». Стремясь избавиться от вещи самой по себе, «этой абстрактной, оторванной от всякого содержания тени», Гегель просто продолжил эту логическую цепочку чуть дальше, то есть он отбросил и предмет, и пространство. Нетрудно догадаться, что после этого осталось ничто. Впрочем, здесь ничто и бытие еще противоположны, поскольку остается еще время, которое является в «одном случае наполненным, а в другом случае пустым». И с этого места начинается «Наука логики» Гегеля, и первое же спорное утверждение. Допустим, мы получили ничто, о котором мы лишь и можем сказать, следуя элеатам, что его «вовсе нет». Если у Канта ничто выступало только в роли nihil negativum, причем такого, что ex nihilo nihil fit, то у Гегеля ничто выполняет ровно ту же роль, что и бытие. Как только мы начали с ничто, оно уже есть. Стало быть, ничто перешло в бытие. Все дальнейшее построение диалектики строится исключительно на этом утверждении. Совершенно ясный вывод отсюда: «что действительно, то разумно; что разумно, то действительно». Но решил ли Гегель проблемы критической философии? Фактически, вместо одной вещи в себе и предметов опыта, мы получили вовне-себя-бытие, бытие-для-иного, в-себе-бытие, для-себя-бытие, и прочее, в то время как реальности указанным понятиям это не прибавляет. Эти понятия остаются исключительно интеллектуальными, а значит, никакого основания к их объективному существованию нет, или, вернее сказать, все это имеет место лишь в том случае, если мышление есть общий принцип существования, то есть лишь тогда, когда понятие в смысле Гегеля переходит в понятие в смысле Канта. Увы, Гегель так и не представил доказательств, что такой переход возможен. Стремление «почувствовать» означенные интеллектуальные понятия гонит обратно к эмпирической достоверности существования. Здесь, следуя Канту, замечаем, что «безусловная необходимость суждения не есть абсолютная необходимость вещи». Все это жонглирование предикатами, которое производит Гегель, есть только «полагание вещей», причем такое, что существование вещи является аналитическим суждением, а значит, не присоединяет к уже имеющемуся понятию ничего нового. Но если суждение аналитично, то согласно Канту, утверждение о том, что ничто есть бытие, возможно лишь в том случае, если существование содержится в понятии вместе с его возможностью (если было бы иначе, то понятие не соответствовало бы предмету). Тогда утверждение «нечто есть» оказывается не более, чем тавтологией, так как словечко «есть» здесь лишнее.Вопрос существования непосредственно связан с определением понятия, реальности и истины. В случае, если мы опять замыкаемся на априорных представлениях, то реальностью могут обладать лишь предметы, данные посредством чувств, все же остальное – идеально. Сама реальность представляется как величина, поскольку она есть «то, понятие чего указывает на бытие (во времени)». Следовательно, если какой-то предмет был дан посредством чувств (в какой-то момент времени), то он остается еще реальным даже тогда, когда его нет поблизости. И это отнюдь не противоречит принципам трансцендентальной эстетики и не требует существования никакой всеобъемлющей субстанции, как у Беркли, чего, к сожалению, многие не могут понять даже сейчас. Лишним также оказывается акт «отрыва самости» Фихте.Когда Гегель рассуждает о «для себя сущих» определениях, он почему-то полагает, будто бы противопоставление реальности и понятия тождественно противопоставлению мышления и бытия. На деле, ничего подобного из критической философии не следует. Напротив, мышление только потому и возможно, что есть бытие, а понятия «делают опыт возможным» (т.н. система эпигенезиса чистого разума). Поэтому, надо полагать, замечание Гегеля о том, что «истинны не вещи в своей непосредственности, а лишь вещи, возведенные в форму мышления» (хотя как чистое мышление, так и чистое бытие не делают вещь действительной), нисколько не ставит под удар критическую философию.

Не советую читать эту книгу никому, кроме историков философии. Гегель так и не смог доказать существование противоречия на первом же шаге своей логики. Разницу между чистым бытием и ничто. Несмотря на то, что именно тождество чистого бытия и ничто является одним из главных достижений Гегеля. Но Гегель выдал желаемое за действительное, создав песочный замок на самом берегу моря. Противоречие, снятие, становление – всё это миф, который придумал Гегель и мало того, что придумал, но сделал чистосердечное признание в этом. Поэтому читать эту книгу можно лишь тому, кто сам уже сложил для себя определенное и твердое мнение о бытии и о ничто. В противном случае вас ждет чудовищный пинг-понг от мастера этого дела. И этот пинг-понг войдет в вас, вызовет резонанс и разрушит всё, в чем еще вчера вы нисколько не сомневались. Эта книга, из которой нет выхода. Это лабиринт Минотавра. И этот Минотавр готов вас сожрать без всяких приправ. Задумайтесь, стоит ли входить в эту дверь? Не имея нити Ариадны… Но в этой книге такой нити нет. Ее надо принести с собой…

Дочитала и молодец.Читается сложно. И врать не буду, что всё поняла и усвоила.Впервые читала эту книгу ещё в университете на курсе философии 10 лет назад.Но даже тогда закладывались сомнения, что преподаватель понимает что-то из того, что преподаёт.А если всё же понимает, то почему не может объяснить, ЧТО он понимает)))Прошло больше 10 лет. Прочла книгу снова.Не помогло)))Каждую фразу приходится перечитывать много раз. Конечно, сбивают именно личные термины/понятия Гегеля. Когда и так суть предложения не всегда сразу ясна, а нужно ещё его смыслы помнить.Но это интересно.Немецкая философия – это в принципе труд не для слабаков.Если бы философия была моей целью и смыслом жизни, то я бы перечитывала такие труды несколько раз, пока окончательно не уложатся.Но я читаю эту литературу больше для разнообразия.Читать стоит. Но нужно понимать, что это не литература для развлечения. Это труд. Сложный и многогранный. С целым миром смыслов и оттенков.Я живу сейчас в Индии. И именно здесь философия впитывается легче и интереснее.