1
После благополучного возвращения Тимура в бригаду – как ни странно, к нему ни на вокзале, ни в поезде не подошел армейский патруль с проверкой документов – друзья решили отметить его приезд в "Бегемоте". Впрочем, это старинное питейное заведение, еще со времен Красного Октября пользующееся большой популярностью в армейских и студенческих кругах, теперь, когда стало совместным предприятием, получило другое имя. Но завсегдатаи упорно не замечали яркой, высвеченной рекламными огнями, вы-вески "Lion " и по-прежнему говорили "А не прошвырнуться ли нам до "Бегемота"?
Когда-то здесь подавали великолепных раков и отличное пиво местного производства. Новые хозяева, приспосабливаясь к вкусам более денежных клиентов, полностью изменили меню – в нем теперь были изысканные и дорогие блюда, в основном европейской кухни. Но внутренний дизайн оставили прежним – с потолка свисали "сталактитовые" сосульки и полипы, создавая иллюзия грота или пещеры. Это впечатление усиливалось еще тем обстоятельством, что "Lion" находился под землей, в подвальном помещении.
Тимур, Сеня и Хасан заняли свободный столик. Посетителей было не много: – то ли они пришли слишком рано, то ли это было обычным явлением – цены в "Lion", да и в других подобных заведениях, кусались, а большинство населения жило лишь на государственное пособие, которого едва хватало на хлеб с маслом.
Музыканты тихонько наигрывали негритянский блюз, мягко горели электрические свечки. Уютный полумрак настраивал на откровенное общение. Тимур понимал, что ему не избежать расспросов друзей, хотя он вкратце уже рассказал им о результатах своей поездки. Тимур принял решение и поэтому решил быть кратким.
К столику подошел официант и услужливо подал меню в красиво оформленной папке. Сеня заграбастал ее своими длинными разболтанными руками – сенины передние конечности, как perpetuum mobile, были в постоянном движении и время от времени угрожающи приближались на опасное для носов собеседников расстояние.
– Слушай, шеф, – обратился Сеня к официанту, не открывая меню, – говорят, здесь раньше раки с пивом были, мне батя рассказывал. Сделаешь, шеф?
Официант в безупречно отглаженном красном костюме (когда-то красный цвет был символом крутости и больших денег, но с развитием вкуса у нуворишей эта мода перешла к обслуживающему персоналу) вытянулся в профессиональную стойку, на его бесстрастном, покрытом маской холодной вежливости лице, не появилось ни малейших признаков замешательства.
– Извините, господа, раков нет, но могу предложить пиво, чешское, свежее, только завезли.
– Да пошел ты в задницу со своим пивом! – Сеня всегда заводился с полуоборота, но сегодня был особенно взвинчен – вечерок обещал выдаться веселым. – А пельмени есть?
– Извините, не готовим – не пользуются спросом.
– Эх, махнуть бы сейчас в деревню – моя маманя такие пельмени варганит, м-м, пальчики оближешь. Да со сметаной, да с водочкой, – размечтался Сеня. – А выпить что по-крепче у тебя найдется, только не это вонючее виски?
– Что ты пристал к человеку, – опередил ответ официанта Хасан. – Виски – вполне достойный напиток, по крайней мере не так по башке пинает, как твоя хваленная водяра. А потом "Lion" – это не третьеразрядная забегаловка, а солидное заведение и здесь вполне приличное меню.
Хасан был яростным поклонником американского образа жизни, на этой почве у них с Сеней продолжалась перманентная дискуссия. Но на сей раз Сеня от нее воздержался, у него возникла какая-то идея.
– Слушай, шеф, – обратился он к официанту, – у тебя брат есть?
– Извините, не понял.
– Я говорю, брат, родной брат у тебя есть?
– Нет.
– Хорошо, ну а друг?
– Извините, господа, меня ждут клиенты, вы будете делать заказ? – невозмутимо произнес заученную фразу официант, терпению которого мог позавидовать даже муж-подкаблучник.
– Подожди, братка, не торопись, – не унимался Сеня: если ему что втемяшится, покуда своего не добьется, не угомонится. – Прикинь, у тебя, не у нас, а у тебя, – уточнил Сеня, – случилась ситуация. Ну, я к примеру говорю. К тебе, к примеру, приехал твой лучший кореш, которого ты сильно уважаешь и которого ты давно не видел.
– С зоны откинулся что ли? – в голосе официанта впервые появились человеческие нотки.
– Допустим. Так вот, ты здесь – шеф, ты знаешь, что к чему, какое вино с каким блюдом подавать, какой повар, что лучше готовит. Короче, если бы ты, хотел устроить своему другу праздник, какой бы стол, как специалист, ты ему накрыл? Такой и нам сделай, в обиде не будешь. Усек?
– O'keu, заказ принят, господа.
После того, как понятливый официант удалился исполнять поставленную перед ним задачу, Хасан набросился на Сеню:
– Ты знаешь, что он нам сейчас принесет? Ананасы в шампанском. Антрекот по-сигайски. Икру красную, икру черную. Месячного жалованья не хватит, чтобы за все это расплатиться, фраер вербованный!
– Не боись, Хасан, солдат ребенка не обидит. А, может, мне наследство обломилось, а? Не ной, за все заплачено.
Тимур бросил взгляд на Сеню, рассеянным оком опытного донжуана вычисляющего симпатичных дам, сидящих за соседними столиками, и подумал, что они сегодня точно вляпаются в очередную авантюрную историю, по части которых Сеня был большой дока.
– Смотри, живут же люди! – кивнул Сеня на соседний столик, за которым отдыхала кампания из трех парней и одной девушки. – Они каждый день так жрут и пьют, а мы не можем один раз оторваться?
– То что позволено Юпитеру, не позволено быку. Это деловые ребята, у них котелок на месте, не то что у тебя, охломона.
– Э, не скажи, мы тоже кое-чего кумекаем. Но как ты не поймешь, Хасик, они жируют за наш с тобой счет, на деньги наших родителей и других простых работяг, – затеял Сеня давнишний спор.
– Не пойман – не вор.
– Да, тут как в той пословице получается: кто крадет деньги, тот вор, кто похитит царство, тот царь… Ничего, придет времечко – их царству наступит конец, поймаем, всех поймаем до единого, ворюг, и – к стенке, как в старину деды ставили, – когда разговор заходил о богатых людях, которых раньше кто уважительно, кто презрительно называл "новыми русскими", "новыми армянами", " новыми татарами" и т.д., но потом общий бизнес стер национальные различия и всех их под одну гребенку стали именовать "нуворишами"; когда разговор касался этой больной в нищей стране темы, злость так и перла из всего большого и нескладного сениного тела и не было ей исхода.
– Ненавижу, гадов! И янки этих хвастливых – тоже перестрелял бы как паршивых сук. Какого хрена они к нам приперлись, все переиначили на свой лад, даже пожрать нормально негде, все какие-то гамбургеры, чисбургеры, пиццы, а я пельменей хочу! А город во что превратили – везде БТРы, через каждые сто метров – блок-посты…
– Да не ори ты, не дай Бог, патруль нагрянет, – озираясь по сторонам, громким шепотом остановил разошедшегося приятеля благоразумный Хасан. – Зря ты кипятишься, я тебе могу все объяснить просто и популярно. Нервы, Сеня, надо беречь – Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать. Давно и не нами сказано, что Россией можно управлять только кнутом. Основываясь именно на этой, не раз подтвержденной историей доктрине, Объединенный Совет Мира (ОСМ) и осуществляет свой курс в нашей стране, понял, лапоть? Американцы же, которых ты так не любишь, играют лишь роль военного кулака. Причем, в Объединенной Армии могут служить и россияне, что мы с вами, родимые, не щадя живота своего, и делаем. Так что, ничего нам янки не навязывали – это у тебя какие-то патриархально-националистические взгляды, осужденные еще на второй сессии ОСМ. Зарубежную помощь мы приняли сами, добровольно. Знаешь, Сеня, силой ничего нельзя навязать, побеждает та система, которая на данном этапе является более прогрессивной. И я считаю, мы правильно поступили, что пошли на военный альянс с дядюшкой Сэмом. Американцы смогли сделать то, что не под силу было прежнему режиму – они включили Кавказ и Среднюю Азию в единое стратегическое поле с Россией, создав там южные и восточные зоны. Ты ведь не можешь отрицать, что в стране устанавливается порядок, не уличный, братовский, а законный, государственный – преступный беспредел заметно поутих. Каждый гражданин может свободно обратиться в отдел работы с населением Объединенной Армии и быть уверенным, что его жалобу не выбросят на помойку, а тщательно рассмотрят и примут меры. Это ты сидел там в своем медвежьем углу и не видел, что здесь творилось… Пусть пока нет для всех работы, но каждый получает пособие, а на него, если экономить, вполне сносно можно жить – не то, что раньше. Как говорили древние, Ubi bene, ibi patria – где хорошо, там и Родина. Если ты такой патриот, Сеня, сам-то зачем контракт подписал?
– А куда было деваться? В поселке три предприятия, и все стоят, другой работы нет. На пособие нормально не проживешь, дают ровно столько, чтобы не сдох. Я тебе о другом толкую, на хрена мне твои законность и порядок, если я пельмени хочу. Вот ты в университете учился, философию изучал, растолкуй мне лаптю деревенскому, почему в этой жизни одним – всё, а другим – ничего. Вон, смотри, – Сеня снова кивнул на соседний столик, – баб самых смазливых, и тех под себе подгребли. А если б она за меня пошла, может, я ее всю жизнь на руках носил. Но чтобы не за деньги пошла, а по любви…
Хасан по обыкновению хотел что-то возразить, но тут появился официант и стал быстро заполнять стол напитками и фруктами. Хотя икры и не было, но насчет всего остального Хасан оказался провидцем.
– Что будете пить, господа? – предупредительно спросил официант.
– Начнем, пожалуй, с шампанского, – по-хозяйски распорядился Сеня и полез в ведерко со льдом. – Ну-ка, что ты нам припас? Ага, "Uves Roche", – прочитал этикетку на бутылке Сеня.– Наверняка, какая-нибудь гадость.
– Что ты в этом понимаешь, деревня! – поддел приятеля Хасан. – Конечно, сделано не в Шампани, но вполне известная немецкая фирма.
– Не знаю, что там делают в Шампани, но мой батя говорил, что самое вкусное шампанское – полусладкое советское. Этот умник, – Сеня кивнул на Хасана, – опять скажет, что шампанское полусладким не бывает, но ведь было. А вот сейчас его нет, поют каким-то иноземным дерьмом, прости меня Господи. Да ладно, наливай.
Официант аккуратно, обмотав бутылку полотенцем, отвернул пробку и наполнил фужеры, не проронив ни капли. Шампанское зашипело – веселье началось.
2
– То, что ты, Тим, решил эту су…, – Сеня осекся на полуслове, натолкнувшись на колючий и гневный взгляд Тимура. – Ну я.., то есть.., я хотел сказать, в общем, ты правильно сделал, что решил сразу все забыть. Все бабы одинаковы. Если не веришь мне, поверь моему бате. А он дело говорил. Знаешь, что он говорил: девушка, дождавшаяся солдата из армии – музейная редкость. Это в их времена так было, а в наше – они, сучки, это я не о твоей девушке, извини, Тимур, я вообще о бабах, – поспешил поправиться Сеня, – их кроме толстого кошелька, б…й, вообще ничего не интересует.
Сеня успел уже порядком поднабраться, да и его приятели не отставали. Гулянка достигла той стадии, когда все обычно заканчивается либо крупной дракой, либо пьяными дружескими признаниями. Сеня, кажется, был настроен на лирический лад:
– За что я тебя, Тимур, уважаю, за то, что ты мужик. Она тебя обманула, да? Но когда ей в одном месте припекло, ты же на все наплевал и дернул в самоход. Не знаю, поступил бы я на твоем месте также, но вот этот, – Сеня указал на Хасана, расправлявшегося с остатками ананаса, – точно бы – нет. Он же пока в своей умной башке все не просчитает, ни шагу не ступит.
– Что ты вообще про меня знаешь, – с явной обидой в голосе протянул Хасан и даже на какое-то время забыл про заморское лакомство.
– Знаю, Хасик, я все знаю. Ты меня прости, но ты жмот, ты же за копейку удавишься.
– Мне надоели твои глупые намеки! – Хасан резко соскочил со стула и упер в своего приятеля пьяный ненавидящий взгляд. – Ты же не знаешь, зачем мне нужны деньги, у меня есть идея… Да не собираюсь я перед тобою оправдываться, лапоть неотесанный!
– Это я лапоть? – как будто удивился Сеня и тоже медленно стал приподниматься над столом, но Тимур усадил его обратно:
– Кончай базар, ребята, не хватало нам еще между собой разборки устраивать. И ты, Хасан, сядь! Сядь, я тебе сказал! Атас, патруль!
Последние слова отрезвили Хасана лучше, чем ведро холодной воды, и он тут же опустился на стул, как дрессированный пес послушно залезает в конуру после знакомой команды. Сеня осторожно повернул голову к входной двери бара и увидев, что там никого нет, громко захохотал:
–Ха-ха-ха, ну он тебя и купил, Хасик, ха-ха-ха, ой , не могу, мамочки мои…
– Хорош ржать, ты же на самом деле ничего не знаешь. У Хасана действительно есть идея: у нас все вузы позакрывали, а он дальше хочет учиться, в Штатах. Он и армейский контракт подписал, чтобы баксы на учебу заработать. Да и так легче будет визу на въезд получить.
– Ну что ж, учеба – дело серьезное, только многие уезжают, а кто возвращается? – стал остывать и Сеня. – А ученые люди нам во как нужны! Да, ладно, я ведь не об этом, мужики, совсем меня с панталыку сбили. О чем я давеча говорил? Такой полет мысли был. Да, я говорю… Нет, сбился. Нужно допинг принять, чтоб снова просветление в мозгах наступило.
Тимур плеснул в сенину рюмку водки, налил и себе.
– А ты что будешь, Хасан?
– А-а, давай мне тоже водяры.
– Не мешай, Хасик, завтра головка бо-бо будет, – посоветовал Сеня.
– Если у меня и бывают головные боли, то только от твоей болтовни, – съязвил Хасан.
– Ну-ну, шутник, завтра посмотрим. – не обиделся Сеня. – Давай, мужики, поехали. За дружбу и … – Сеня сделал паузу, во время которой одним махом опрокинул рюмку себе в пасть, – … за любовь. Ух, хорошо пошла, зараза!
Захватив вилкой салат, Сеня продолжил свою речь:
– Так вот, мужики, об чем я гутарю. Ну, хорошо, Тим, ты съездил посмотрел на ее хахаля, что он из себя хоть представляет? Точно, какой-нибудь задохлик, но при деньгах и хате. Вот бабы, вот народ, она же счастья своего не понимает, потом всю жизнь локти кусать будет. А может и не будет – их, баб, не поймешь, ты к ним всей душой и сердцем, ну и телом, конечно, тоже, а они тебе обязательно подляну какую сотворят. Хотя на-стоящая баба в мужике силу больше, чем деньги ценит. Вот человек, все бросил, все отдал, душу положил на алтарь любви, как в старых романах писали, а что получил?…
– Завязывай, Сеня, я же сказал, тема закрыта.
– Yes, сэр. Я, Тим, просто высказаться хочу. Ну обидно же, блин, ты же рисковал, дернув в этот самый самоход в Северную зону. Если б попался, могли не только контракт расторгнуть, точно бы срок вкатали – законы нынче суровые. Слушай, Тим, – по тому, как возбужденно заблестели глаза друга, Тимур понял, что его осенила очередная идея, – давай мы с Хасаном… Хасик, ты спишь что ли?
– Говори, говори, я слушаю, – уже совсем нетрезвым голосом промямлил Хасан, все еще не теряющий надежды добраться до нетронутой мякоти в скорлупе ананаса.
– Я предлагаю написать ей письмо. Хасик – грамотный, он поможет. Так мол и так, дорогая подруга, вашему знакомому Тимуру за его благородный порыв души, так сказать, светят тюремные нары, а пока он сидит на гарнизонной гауптвахте…
– Накаркаешь, черт!
– Да это ж мы понарошку, чтоб совесть пробудить. Посмотрим, как она тогда запляшет! А не приедет, поедем сами ее хахалю морду бить. Хасан, ты поедешь?
– Я? П-по-едуу. Хоть на край … ик … света.
– Все, ребята, все! Больше к этой теме не возвращаемся. Табу. Запрет. Вассалам.
