© Валентина Гасс, 2023
ISBN 978-5-0060-5067-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1. КУРСОВАЯ РАБОТА
Огонь. Огонь…
Элеонора смотрела на каминные сполохи и думала о том, что не зря говорят: на языки пламени можно смотреть вечно. Наверное, от того, что огонь воскрешает воспоминания? Да, он уничтожает пышущим жаром вещественное, сжигая в своей адской топке дрова, но и одновременно парадоксальным образом воскрешает нематериальное: наши потаённые думы, желания, надежды.
«Надежды, – мысленно усмехнулась Элеонора. – Когда тебе под семьдесят, размышлять о надеждах несколько самонадеянно…»
Но эта мимолётная ремарка нисколько не испортила ей настроения. Сейчас женщине было уютно и покойно. Будто камин своим теплом создал обволакивающую ауру умиротворения.
Скорее всего, она бы просидела так целый час, не меньше; в конце концов, при её нынешнем положении, она могла себе позволить заниматься тем, чем хочется.
Но её неторопливые мысли прервал наружный звонок.
Кто-то бренчал колокольчиком у входной двери виллы. Макс, незаменимый помощник и управляющий всеми хозяйственными делами, сегодня уже уехал и открыть дверь гостю, разумеется, никак не мог.
Элеонора довольно энергично поднялась с кресла; несмотря на свой внушительный возраст она продолжала заниматься физкультурой и, слава богу, пока чувствовала себя в тонусе.
Колокольчик затрепыхался снова, оглашая холл мелодичным звоном.
– Да иду! – высоким и поставленным голосом отозвалась хозяйка, следуя к двери. – Кто это там такой нетерпеливый? – чуть тише проговорила она.
На пороге стояла внучка.
Стоило Элеоноре распахнуть дверь, Мэри вихрем влетела внутрь, успев дружески похлопать женщину по плечу.
– Бабуленция, приветики! – прощебетала она, уже исчезая в коридоре, ведущем в помещение для приготовления пищи. – Кофе хочу, умираю. Где у тебя тут что? – крикнула она откуда-то из недр.
Элеонора осуждающе покачала головой, прикрыла аккуратно дверь и пошла «на зов».
– Почему не позвонила? – спросила она, когда добралась до кухонного помещения. – Вдруг бы меня дома не оказалось.
– Да ерунда, – отмахнулась Мэри. – Оказалась же.
Внучка включила зачем-то сразу два чайника и ждала пока закипит вода.
– А где этот твой «фу ты, ну ты»? – спросила Марианна после небольшой паузы. Девушка имела в виду Макса, конечно, которого откровенно недолюбливала.
– А ты чего такая всклокоченная? – поинтересовалась Элеонора, игнорируя вопрос. Внучка и вправду выглядела слегка растрёпанной: подол блузки выбился из-под пояса, пара прядок блондинистой причёски торчали как попало.
– А что? – Мэри глянула на бабушку весело и дерзко. – Надеюсь, ты под науськивания мистера чопорность ещё не ввела в своём поместье дресс-код?
– Балаболишь всякую несуразицу, – нахмурилась Элеонора.
– Ну прости, ба… – Мэри клятвенно приложила руки к груди. – Больше не бу. О, вскипело! Тебе налить?
***
– Короче говоря, у меня к тебе деловое предложение, – сообщила Мэри чуть позже, когда, отведав кофе, устроилась «с ногами» на вычурном большом кресле в гостиной.
– Даже так? – подняла бровь Элеонора. На её аристократическом лице даже эта эмоция выглядела величественно. Бабушка устроилась неподалеку, на диванчике.
– Ну… Да. Мне нужна твоя помощь. Но немного необычного свойства.
– Ты, Маруська, меня даже заинтриговала, – хозяйка улыбнулась краешками губ. Хотя полное имя внучки значилось как Марианна, большинство из её окружения называли её Мэри. И только бабушке было позволено иногда нарекать её Марусей.
– Сейчас я тебя разочарую, – вздохнула «Маруська», – вопрос на удивление скучный и прозаический.
– А именно?
– А именно, я хочу, чтобы ты помогла мне с курсовой работой. Нам в универе задали на семестр.
– Так я же тебе вроде постоянно с этим помогаю.
– Это да. Но тут немного по-другому. Короче, надо развёрнутое интервью на общую тему «Роль неординарной личности в жизни». И уточняющий подзаголовок «Препарируем достижение успеха».
– О! – на этот раз вверх поползла другая бровь Элеоноры. – И ты полагаешь, что я…
– Так конечно! – Мэри с энтузиазмом сверкнула глазами и даже подалась немного вперёд в кресле. – Всё сходится. Ты и личность неординарная и вон какого успеха в обществе достигла, – девушка сделала обводящий жест рукой, будто демонстрация успеха заключалось в обстановке гостиной.
– И ты решила меня препарировать? – засмеялась Элеонора.
– Ну ба! Я же как никогда серьёзно!
– Я, разумеется, не против, только если ты это самое слово «препарировать» изымешь из подзаголовка. Звучит по-дурацки. Кто вам только такие темы придумывает, а ещё журналистский факультет!
– Мне кажется, ты придираешься, но без проблем. Подзаголовок – прерогатива автора работы.
– Прерогатива, – снова недовольно буркнула Элеонора. – Существует столько простых и красивых слов, нет, зачем-то надо совать туда и сюда корявый новояз.
– Какая же ты вредная! – с восторгом сказала Мэри, ещё раз сверкнув глазами. – За это я тебя и обожаю!
– Я всё-таки какая-никакая писательница в том числе, – всё ещё хмуро заметила хозяйка.
– Вот только ни «какая-никакая», а великолепная писательница, блестящая, талантливая, лучшая в мире, лауреат…
– Хватит, хватит, – Элеонора прервала внучку жестом, но всё же улыбнулась. – Кукушка хвалит петуха…
– …За то, что тот петух прекрасен, – подхватила Мэри, перефразировав известные строки и захихикав. – Я ж не лести ради.
– Ладно, проехали, как постоянно говорит твоя мать, – Элеонора вернулась к деловому тону. – И каковы технические детали означенного процесса? Мы можем запланировать пару вечеров в конце недели. Ты бы подготовила к этому времени вопросы, а я бы потом надиктовала ответы… Что? – от бабушки не укрылось, что внучка как-то словно бы замялась.
– Нет-нет, ничего, – поспешно отозвалась Мэри. – Только это не разовая работа. В том смысле, что она на весь семестр. То есть нам поставили задачу провести творческое исследование на заданную тему в течении существенного временного промежутка. Якобы, сиюминутные мысли иногда трансформируются со временем, а тут будет, так сказать, более зрелое и выверенное произведение.
– Мало что поняла, – призналась Элеонора. – Но не могу не отметить некую странность подхода к учебному процессу.
– Да что тут понимать-то? – слегка виновато улыбнулась Мэри. – Интервью надо будет растянуть на три месяца.
– Ничего себе. Так это целый роман можно написать.
– Пусть будет роман. Не страшно. Ограничений по количеству знаков нет.
– Да уж… – протянула Элеонора. – Не простое оно нынче – журналистское высшее образование-то…
– Да может всё ещё не так и страшно на самом деле, – заверила бабушку внучка. – Быстренько состряпаем повестушку и адьё!
– Повестушку! Эх, молодёжь, молодёжь…
***
После того как Маруся ушла, Элеонора вернулась к камину.
Поленья уже прогорели, оставив после себя подёрнутые мраморным пеплом чёрные остовы головешек. Женщина не стала разжигать огонь заново.
Она склонилась к журнальному столику, плеснула себе в высокий бокал немного мартини.
«Неординарная личность» – мысленно хмыкнула она. Отсалютовала невидимому собеседнику бокалом и сделала глоток, пытаясь распознать все оттенки вкуса.
И сразу же пришло воспоминание. Она, тогда ещё никакая ни Элеонора, а Элька, даже моложе нынешней Маруси. Стоит на деревенской ярмарке и хлопает глупо глазами.
– А ну, позолоти ручку, что скажу, – обращается к ней цыганка, вся в разноцветных пышных юбках и с бусами на шее. Её ярко накрашенные красным губы извиваются как два толстых червяка, но почему-то притягивают внимание.
– У меня денег нет, – испуганно бормочет Элька, пытаясь вырвать ладонь из цепких пальцев.
– Ээ-эх, – разочаровано качает головой цыганка. – Ладно уж, так и быть, расскажу забесплатно!
Она разворачивает руку девочки к себе и подносит чуть ближе к лицу. А потом переводит взгляд на саму Эльку.
И та замечает в глазах ярмарочной провидицы какое-то новое выражение.
– Что? – перепугавшись, спрашивает Элька еле слышно, одними губами.
Но цыганка так ничего и не говорит, а только продолжает тяжко смотреть на девочку влажным и сочувствующим взглядом.
Глава 2. БЫЛОЕ И ДУМЫ
Не то, чтобы Элеонора – тогда ещё Элька – поверила той, случайно встреченной цыганке. Когда тебе шестнадцать лет, любые предсказания и предзнаменования кажутся нелепыми и несбыточными. И чаще всего забываются на следующий же день. Но именно те слова ярмарочной прорицательницы Элька почему-то запомнила. Причём, на всю жизнь. Впрочем, ничего такого уж страшного цыганка не напророчила. За обтекаемыми витиеватыми формулировками скрывались нехитрые обобщения, мол, хоть и станешь ты, девочка, когда-нибудь богатой, но не принесёт тебе то счастья и спокойствия, а самое главное – не случится у тебя настоящей любви.
С первого взгляда кажется, что да, суровый и жестокий приговор для любой женщины. К чему запас звонкой монеты, если не приносит он жизненной гармонии? Но есть, как говорится, нюанс. Услышь Элька такое лет в тридцать, или, например, сразу после развода с первым мужем Патриком (не Элька, конечно, тут уже – Элла), вот тогда бы она, возможно, крепко задумалась и загрустила бы. Но тут то! Эльке от роду шестнадцать годков! В голове не то что ветер, в голове – звенящая и восторженная пустота! Какие там ещё предсказания отсутствия любви, когда на неё десятиклассники в деревенской школе заглядываются? А по субботам на дискотеку и городские приезжают!
«Вот сейчас сяду на диету, чтобы талия просматривалась получше, а задница стала потвёрже… – думает Элька – …и все вообще станут штабелями предо мной укладываться!»
«Уж с любовью-то я как-нибудь сама разберусь!» – самонадеянно добавляет она.
Вернувшись с района в родную деревню, вечером Элька встречается со своей закадычной подружкой Танькой и хвастается:
– Мне цыганка богатство несметное нагадала! – говорит она значительным тоном, опуская дополнительные подробности.
– Врёшь! – ревниво вскидывается Таня. – Да и верить им нельзя, они всё ради денег говорят.
– А вот и нет! – радостно хихикает Элька. – Она-то мне забесплатно сказала! Значит – правда!
– Ну и где ты это богатство откопаешь-то? – кривит губы Танька. – Клад, что ли найдёшь? Или коров своих, может, продадите?
– Пока точно сказать не могу, – говорит Элька. – Но что-то такое обязательно случится.
Элеонора улыбнулась, вспоминая тот разговор, состоявшийся в незапамятные времена. И трогательно, и грустно.
Рассказывать об этом Маруське? С чего, в принципе, начинать наш роман на заданную тему? Получается, что как раз с цыганки!
Вся ирония в том, что сказанное тогда на ярмарке осталось далеко не единственным предсказанием в жизни Элеоноры. Случались времена, когда женщина в самом расцвете сил серьёзно увлекалась и эзотерикой, и «тонкими» энергиями, и даже астрологией. Не то, чтобы Элеонора безоглядно верила в подобные эфемерные материи, скажем так – относилась к ним с осторожностью. Потому как, что ни говорите, существует в нашем подлунном мире нечто такое, что невозможно объяснять рационально. Нет-нет, но кто-то невидимый вмешивается в нашу судьбу, натягивает незримые ниточки, подчиняя своей воле. Не зря же говорят – чёрт его дёрнул. Что за чёрт? Откуда взялся? Но ведь дёрнул же! Заставил сделать то, что человек в обычном своём состоянии никогда делать не станет. И р-раз – повернулась судьба, сменила вектор, направила с твёрдого сухого шоссе на окольную размокшую тропинку. Или напротив. Сохранил и уберёг некто от совсем уж бесславного и печального конца. Задержал какой-нибудь пустяковиной на пять минут, а за это время с крыши на пути героя упал кирпич. И не задержись он, наш герой, на пару минут, аккурат бы тот кирпич приложил его прямо по макушке. Согласитесь, если хорошенько подумать, и первых и вторых случаев у каждого человека не один десяток наберётся за сознательную жизнь. Так как же после этого относиться ко всему метафизическому без должного уважения? Получается, себе дороже.
Элеонора подошла к большому панорамному окну в гостиной второго этажа. Ей нравилось отсюда любоваться закатом. За стеклом разворачивалась красивая пасторальная панорама: зелёный луг, тянущийся до тоненькой синей полоски речки-канала; а за блестящими бликами воды островки небольших рощиц. А ещё дальше медленно-медленно опускающийся малиновый диск солнца. Окно выходило точно на запад, поэтому, если небо не застилали тучи, закат представал по вечерам перед взором наблюдателя в полном своём природном великолепии.
Элеонора любила наблюдать за заходящим солнцем ещё и потому, что в этот час, как правило, уже не требовалось никуда торопиться. День угасал, отчаянно цепляясь за прошлое последними отблесками, но остановить стихию было невозможно. День погибал, но на самом деле, это ведь не настоящая смерть – просто солнце зашло за горизонт, чтобы где-то, на другом конце нашего голубого шарика, наоборот, взойти рассветом.
Такое неторопливое угасание оказывало на Элеонору завораживающее действие.
Нельзя сказать, что в течении дня Элеонора куда-то постоянно торопилась. Нет, она могла себе позволить в какие-то дни не работать вовсе. Но, как правило, не позволяла. Опять же, из-за того, что валяться в постели или залипать в планшете целый день неимоверно скучно. Несмотря на свой возраст, она продолжала любить движение. Под лежачий камень вода не течёт. Поэтому часто общалась с разными деловыми партнёрами, выступая в роли консультанта. За свою насыщенную жизнь она успела разобраться в тонкостях разных сфер бизнеса и к её мнению прислушивались. А иногда она работал «на себя». То есть – писала книги: рассказы, повести и даже романы. Тяга к литераторству проснулась у неё уже в довольно сознательном, мягко говоря, возрасте – первую книгу в соавторстве со своей хорошей приятельницей-филологиней она написала, после своего тридцать пятого дня рождения. И ей так приглянулся этот процесс, что вскоре она решилась и на «сольный» проект. К некоторой своей же неожиданности, её авторская книга, можно сказать, «выстрелила», Элеонора получила лауреатство в престижном литературном конкурсе и благосклонные отзывы критики. И стала, время от времени, пописывать, что называется. Ей очень нравилась магия сочинительства: когда лишь благодаря исключительно твоим способностям из ничего возникает нечто. Герои, города, иногда целые вселенные. Это ведь, и вправду, магия. Вот только что перед тобой лежал чистый белый лист. А через какое-то время в нём зарождается жизнь, оживают персонажи, наделённые своей исключительной судьбой. Порой Элеоноре казалось, что её герои автономны. После того, как она их придумала, те начинают совершать самостоятельные поступки и даже она – автор! – не всегда знает, чего от них ожидать! Это было поистине волшебно и увлекательно! Но писала Элеонора не часто, по настроению, никогда не заставляя себя «через силу».
И ведь надо случиться такой штуке – Маруська тоже пошла сейчас по журналистской стезе. Удивление Элеоноры, когда она узнала о намерении внучки, основывалось на том, что мать Марианны, Анна, никогда не проявляла каких-то художественных способностей. Признаться, свою дочь Элеонора воспитывала с одной стороны в строгости, а с другой – немного безалаберно. В том смысле, что в те годы Элла «шарахалась», если так можно выразиться, от «одного берега к другому». Чем только она не занималась – и инвестиционными проектами, и строительством, и страхованием. Даже организовала однажды с компаньоншей бюро знакомств! Разумеется, такие начинания требовали времени, постоянных разъездов и так далее. В таком режиме о классическом воспитании подрастающей дочери приходилось только мечтать. Ситуацию усугубил и развод с отцом Ани. Девочка часто оставалась предоставленной самой себе, но, как ни странно, это не сыграло с ней злую шутку. Напротив, закалило и приучило с ответственностью подходить к своим поступкам. Но, тем не менее, когда деятельная мама, нагрянув после очередной командировки, принималась учить уму-разуму дочь, мало не казалось никому. В итоге Анна выросла очень ответственной и правильной домохозяйкой: она довольно быстро вышла замуж за порядочного и подающего надежды адвоката, родила Марианну и жила себе потихоньку, не зная особых забот. Да, не хватала звёзд с неба, но и не нуждалась в необходимом. Муж Ани головокружительной юридической карьеры в итоге не сделал, но на каком-то определённом уровне остался, так что обеспечивать семью вполне себе мог. Так они и жили, хоть и с мелкими неурядицами – куда же без них – но без больших неприятных потрясений. Какое уж им при таком укладе творчество!
А вот – Маруся – нет! Маруся пошла скорее в бабушку, чем в маму. С самых ранних лет она оставляла впечатление исключительно энергичного ребёнка. И чем взрослее становилась, тем сильнее расширялся спектр её увлечений. А творческие жилки проявлялись всё более отчётливо. Марианна неплохо рисовала, играла на гитаре и трубе, одно время ходила на архитектурные курсы, но больше всего любила сочинять нечто литературное: писала стихи, юмористические сценарии, короткие рассказики и так далее. Анна долго ворчала, полагая увлечения дочери несерьёзными, но бабушка всегда выступала на стороне Маруси и дочь свою, в конце концов, убедила. Когда Мэри объявила о поступлении на журналистский факультет, родная мать не стала её отговаривать или «совать палки в колёса».
И вот теперь намечалось уже совместное творчество бабушки и внучки. Пусть пока в рамках студенческого задания – ну и что! Зато такая работа, как надеялась Элеонора, ещё сильнее сблизит их с Марусей.
Бабушка часто любовалась внучкой, но одновременно и переживала. Стоило вспомнить, сколько ужасных событий случилось в жизни самой Элеоноры в период бурной молодости из-за такого же неуёмного нрава, и становилось тревожно. Как Мэри сможет справиться с этим периодом? Не уведет ли её взрывной темперамент на ту самую пресловутую кривую дорожку?
«Надо держать ужо востро! – предупредила сама себя Элеонора, но мысленно осеклась: – Не о том ты думаешь, это и так само собой разумеется! Ты лучше начни прикидывать, о чём ты сможешь внучке поведать, чтобы её курсовая работа оказалась самой лучшей на всем потоке!..»
Солнце почти полностью скрылось за воображаемой чертой, небо ещё окрашивалось снизу розовым, но и этот цвет постепенно рассеивался, замещаясь пепельно-серым. Сумерки надвигались величественно и неумолимо.
Элеонора постояла ещё с минуту, наслаждаясь затухающей палитрой, вздохнула чему-то своему, глубоко потаённому, и пошла в свою спальню готовиться ко сну и одновременно – к очередному новому дню.
Глава 3. КУСОЧЕК ПАЗЗЛА
– Техническая запись, – сказала Мэри, немного наклонив голову к смартфону. – Первое мая. Тема – введение… – а потом положила девайс на журнальный столик, ровно между собой и интервьюируемой.
– Я так понимаю, это необходимый атрибут? – скосила взгляд на «машинку» Элеонора.
Внучка легко дотронулась до экрана, поставив запись на паузу.
– Ба, ну кончено! Ты думаешь, я смогу всё запомнить? Так ведь и пишутся такие интервью, ты наговариваешь на диктофон, а потом я разбираю твои ответы, переношу их в текст, редактирую, монтирую и так далее. Не думала, что тебя напугает обычный диктофон! – Мэри задорно засмеялась.
– Напугает? Вот ещё! – слегка картинно возмутилась Элеонора. – Мне просто надо привыкнуть.
– Да ты говори так, будто диктофона вовсе нет! – посоветовала Мэри. – Это ведь вспомогательная, чисто техническая деталь. И, разумеется, ты можешь не переживать о конфиденциальности. Ничего без твоего ведома «опубликовано» не будет.
– Да я и не переживаю, – бабушка улыбнулась. – Но всё же, Марусь, давай договоримся. Интервью пусть будет классическим, но иногда я попрошу тебя выключать запись. Это ни в коем случае не означает, что я тебе не доверяю. Это – женская психология. Я хочу донести до тебя какие-то важные вещи, которые предназначены только тебе, понимаешь? Они не будут касаться впрямую темы интервью, поэтому и не надо их мешать с основным текстом, тебе же буде проще. Просто послушаешь в очередной раз сумасбродную старуху, – Элеонора рассмеялась. – Без всяких на то технологических последствий.
– Вообще без проблем! Давай примем какой-то условный знак, например, ты подмигнёшь левым глазом, и я сразу жму на кнопку «выкл».
– Шуточки тебе бы! – беззлобно посетовала Элеонора. – Подмигивать ещё.
– Бабуль, просто скажи «стоп», если потребуется.
– Договорились.
– Тогда, поехали, – Марианна, теперь уже сама подмигнула и прикоснулась к экрану смартфона. – Давайте, познакомимся… – «официальным» тоном заявила она. – Передо мной моя родная бабушка. Человек, несомненно, необыкновенный, личность – неординарная. И, скажу вам по секрету – она ещё и настоящая писательница. Кому же, если не ей, рассказать о своём пути к своеобразной вершине? И кому же, как ни нам, устроиться поудобнее, чтобы услышать занимательную, а главное поучительную историю одной конкретно взятой жизни?
***
– Наверное, стоит немного прояснить для читателя, что я чувствовала в мой самый первый переломный момент в судьбе. А он пришёл, надо сказать, в довольно кардинальном виде. Любой переезд, когда тебе шестнадцать лет, воспринимается болезненно. Потому что тебе не с чем сравнивать. Ты ещё никогда никуда не переезжала. Пусть твоя жизнь на нынешнем месте не сахар. Да что там говорить, даже не сахарин! На тебе, как на старшей дочери в семье – почти всё хозяйство, родители ведь с утра до ночи на работе. А ты ещё уроки должна успевать делать и в школе от сверстников не отставать. Причём, когда ты возишься с «мелкими», ты считаешься взрослой, но если пойти вечером «на лавочку», то почему-то только «до десяти». И переубеждать мать бесполезно. Можешь и тумака схлопотать, не будет, она, мать, с тобой церемониться. Вот и получается, жизнь в шестнадцать штука очень несправедливая, но зато привычная. «Мелкие», в конце концов, потихоньку подрастают и иногда уже сами на улицу собраться могут, а маму порой можно обмануть и просидеть «на лавочке» до полуночи.
Идём дальше. У меня, может быть, уже любовь! Пока ещё немного тайная, но себе-то я уже всего-всего напридумывала. А что? После школы в городское училище. Из дома, понятно, уйду в общагу, так почему бы и не выйти замуж, если мы друг друга любим? Конечно, я ещё не была уверена на сто процентов в своём избраннике. И то, что Коля проводил меня два раза после дискотеки, возможно, расценивалось им в несколько других категориях. Но я не сомневалась, что в глубине души он уже мною очарован. И развить это чувство до максимальных проявлений – дело техники. Тем более, пацаны на меня часто смотрят. Вот что, кстати, странно. Например, Ирка Букреева, одноклассница, тут всё понятно – конечно, на неё все пацаны будут пялиться. А у меня что? Ничего такого уж замечательного ведь нет. И каланча я, выше остальных девчонок, и толстая даже в некоторых местах. Но почему-то чувствую я на себе мужское внимание. Так что училище и жизнь в городе от меня никуда не уйдут. Вот так я приблизительно на тот момент думала.
Но гром грянул, как всегда, внезапно.
В один прекрасный день – хотя, не знаю, уместно ли нарекать тот день прекрасным – мама безапелляционно заявила, что мы переезжаем. Да не просто в другой город, а в другую страну. Я в первые минуты даже не осознала всей необратимости ситуации. Мне показалось это заявление чем-то абстрактным, то есть не имеющим ко мне никакого специального отношения.
Но я всё же по инерции начала «спорить». «А как же школа? – зацепилась я. – Мне ведь школу нужно закончить». «Скажите, пожалуйста, – всплеснула руками мать. – Откуда такая сознательность взялась? Как уроки прогуливать, так она первая, а тут, видите ли, школу она не закончит! Там, – мама показала неопределённо рукой, – тоже школы есть!»
Короче говоря, спор мой, как и обычно, не привёл абсолютно ин к чему. Если мама что-то решила, то…
Накрыло меня в тот день, пожалуй, только перед сном.
«Как же так? – в лёгкой панике подумала я. – Коля ведь точно за мной не поедет! И как же тогда училище и любовь? Как же дворовый пёс Митрий и кошка Поля? Как же одноклассники и та же, гром её разрази, Букреева, которая пообещала мне подарить красивую заколку? Что я там делать буду, за границей, одна одинёшенька?!»
Из-под моего века даже выкатилась круглая слезинка, так мне стало себя жалко. Себя и Колю, который скоро потеряет любовь всей своей будущей жизни (если бы такая состоялась, конечно).
***
– А, кстати, – Элеонора глянула на внучку испытующе. – У тебя сейчас кто-нибудь имеется на примете? А то как-то мы этот момент совсем упустили. Я понимаю, что бабуля не тот человек, с которым обязательно надо делиться личными переживаниями, но раз у нас такие откровенные общие дела…
«Собеседницы» решили организовать небольшую «перемену», чтобы выпить по чашке кофе и немного отдохнуть от «рабочего» процесса записи интервью.
– Как указывают девочки под своими аватарками в качестве девиза – «всё сложно», – рассмеялась Мэри, делая короткий глоток из кружки.
– Нет, я не настаиваю, конечно, можешь и не рассказывать…
– Ба! Дело не в «не рассказывать». Просто говорить особо не о чем. Есть у меня отношения, но они какие-то… не знаю, отстранённые, что ли. Вроде бы иногда нам хорошо вместе время проводить, а потом можем не видеться неделю и ничего особо не ёкает в душе. Вот сейчас именно такой период. Я его уже дней пять не видела и даже созвониться не тянет. Лучше полностью сосредоточусь на нашей курсовой!
– Одно другому не мешает, – задумчиво заметила Элеонора.
– Но и не способствует! – снова рассмеялась Мэри. – Ну что, ты готова продолжать?
– Ещё бы, – с энтузиазмом подтвердила Элеонора. – Готова, как та самая юная пионерка из моей сельской школы.
***
– «Проводы» мои прошли как-то на удивление буднично. Букреева сказала: «Ну ты давай, Элькин, покажи им всем. Там, в магазинах, говорят, любое платье купить можно». А Коля вообще промолчал. Че-то кривил-кривил лицо, потом неуклюже тыкнуся губами куда-то в шею. Дурак, че с него взять-то? Зато Митрий долго вилял хвостом, а Поля ластилась напоследок.
«Надеюсь, не пропадёте вы без меня», – сказала я им, печально вздохнув.
Вещей почему-то у нашего «табора» набралось не очень-то и много. Отец решил ничего этакого не брать с собой, сказал – только самое необходимое, а остальное уже «на месте» добудем. «Как интересно мы это станем добывать? – подумала я. – Даже если в магазине там что-то есть, у нас ведь нет денег!». Впрочем, это были уже не мои заботы. Мои – следить за «мелкими», чтобы ничего не растеряли и сами не свалились с перрона на рельсы.
На рельсы, потому что поехали мы на поезде. Шесть суток под стук колёс. Кстати, назло Николаю я умудрилась в пути зафлиртовать какого-то молодого студента, который ехал на практику. Перед тем как выйти на своём полустанке, он торопливо и нервно написал мне свой адрес и телефон на пустой и мятой сигаретной пачке. Но я, конечно, не позвонила. Он не очень-то мне и нравился, очкастый и с прыщиком над губой. А глазки в поезде я ему строила просто от скуки.
Решились мои родители на переезд, конечно, не просто так. «На чужбине» уже давно у нас осели родственники и всё настойчивее звали «к себе», обещая помочь на первых порах. Расценив намечающееся деревенское будущее как не особо перспективное (у мамы – коровник, у папы – МТС (машинно-тракторная станция), у детей – вообще неизвестно что), родители решили рискнуть и поменять семейный уклад одним махом…
– А как ты думаешь, бабушка? – вклинилась в монолог Марианна. – Они поступили правильно?
– Признаться, я часто спрашивала себя об этом. И в разном возрасте. И в конце концов, пришла к выводу, что это был их сознательный выбор. Понимаешь, Маруся, в чём суть: личный выбор. Они взяли на себя такую ответственность, не учитывая мнение детей из-за их, детей, возраста. Только я, пожалуй, могла уже хоть немного соображать, но, всё-таки тогдашняя деревенская шестнадцатилетка и шестнадцатилетка сегодняшняя, увешанная всякими девайсами и «продвинутая» в вопросах бытия – две больших разницы. Важно осознавать, что я не держу зла на родителей и не могу однозначно оценить их поступок. Да, случилось так, что мы состоялись здесь. Но кто может отрицать, что моя жизнь не сложилась бы там? Можно упомянуть пресловутое – история не терпит сослагательного наклонения. Да, с большой долей вероятности, она, жизнь, на родине оказалась бы не такой устроенной в бытовом плане, но ведь не только достаток делает женщину счастливой.
– Не только! – согласилась Мэри. – А что именно? Надеюсь, по окончанию интервью мы сможем ответить на этот вопрос? Ведь сейчас, бабушка, ты чувствуешь себя счастливой?
– Сейчас – да. Я дождалась.
– Тогда давай постараемся рассказать читателям о том пути, который ты проделала для этого.
– У каждого он свой.
– Безусловно. И никто не застрахован от ошибок. Но если кто-то на твоём примере сможет разобраться в некой сложной ситуации, разве это не будет похоже на правильно установленный кусочек паззла в картине под названием «женское счастье»? Один маленький кусочек, но тот, без которого цельная картина невозможна…