Двенадцать рассказов-странников (сборник)

– Всё, что я смог узнать из этой книги – это то, что у её автора хорошее воображение – сказал мне как-то Гессе одним из своих эссе.– Те же пряники, Герман, те же. Представь, 3 года назад купил книжку Маркеса, – ну ты знаешь: такой дядька с толстыми бровями и грустным взглядом продавца арбузов, – и с тех пор кружил в шутовском хороводе, пытаясь её дочитать. Что? Спрашиваешь, неужели там всё так плохо? Ох, Герман, Герман, пороху ты не нюхал, жизни поди не знаешь. Ты что, не знаешь этих латиноамериканцев? Эти крестьяне и их потомки и писать-то толком не умеют, всё пишут истории про какие-то раскалённые гениталии и про скучающих дев. Тот же Маркес: у него в книге 12 рассказов, и почти все они про то, что тень приходит в сад земных наслаждений. Казалось бы, что такого, но после случается какая-то несусветица и всё катится в тартарары. Нет, ты послушай, это не иначе анекдот: старая проститутка, – ты чего морщишься? – да нет, это была уже отошедшая от дел, правда её посещал какой-то князь и у неё была собака, которая умела плакать… так о чём я вообще? Ах да, старая проститутка видит вещие сны, что не сегодня-завтра померать; начинает готовится, гроб заказывает, всё такое. Идёт время, проститутка можно сказать негодует, вернее, удивляется – смерть-то, не приходит. А она, я ж не рассказал, завела привычку посещать то место, куда её положат после. Так вот однажды идёт с кладбища, а тут ливень – светопреставление, натурально. Маркес даже чуднул и написал, что это был самый сильный ливень за прошедшие 100 лет. В общем, женщина в панике, она пытается остановить машину, доехать до города, но куда там, кому вообще охота подбирать старых проституток в самый сильный за 100 лет дождь. Но тут появляется он – ПРИНЦ. Я не знаю, сразу ли её внутренняя богиня почувствовала недоброе или после, но суть в том, что этот принц, а был он человек не старый, вдруг возжелал нашу героиню страстию великой и без околичностей, а прямо ясным намёком заявил героине о своём желании возложить её на ложе и крепчайшим образом полюбить любовной любовью. Героиня, значит, упиралась, дескать, старовата я, сынок, и всякое такое, а он давай себе – гнёт свою линию, ну тогда, – говорит героиня, – шут с тобой, делай как хочешь. Дальше, признаюсь тебе откровенно, я чего-то не понял: она поднимается наверх, её охватывает приступ страха, невольная мысль – не пора ли строгать ящик, но тут она слышит, как следом за ней идёт сей похотливый юнец, и тут она хватает сатори или ещё какую болячку, и понимает, что это самый козырный момент её жизни, ради которого нужно было всё претерпеть. Дескать смерть подождёт, покуда они пожучат друг друга. Я так Маркесу и сказал: спасибо, говорю, поржал, i want out. А ты-то чё ржёшь? Забыл, как сам чудил в «Степном волке»? Чё? Какой литературный негр?Я осмелюсь тебе доложить, Герман, что эта книжка недвусмысленно вредна для здоровья, вплоть до потери девственности. Я когда читал, то у меня от напряжения глаза на лоб лезли: нужно было сохранять внимание, не злиться и заставлять себя прочитать ещё страницу. Ох, как же сложно было, ты бы знал. Ты читал когда-нибудь этих борхесов-касаресов и всю их ремонтную бригаду? По крайней мере знаешь всю их гипертрофированную прозу с вычурными персонажами, нелепыми раздутыми сюжетами, диалогами аки Санта-Барбара и слушайте, смертные, какую я метафору придумал. Воевал за каждую страницу, честно тебе говорю. Три года читал, ты понимаешь, три года. А оно всё так легковесно, вычурно, бессмысленно – прям с души воротит. Я к Маркесу, так и так, говорю, что за дела, ты для чего такую пакость пишешь? Издеваться надумал? Так я тебе рожу живо начищу. А он достаёт из кармана точно мою книжку и говорит (погоди, Никита, не бей меня):– Видишь смысл? – Нет.– А он есть.Но я ему как-то не поверил. А он знай себе – заливается; и хихикает так противно.

Краткий обзор отношений с писателемК Маркесу я отношусь с такой любовью и трепетом, что до сих пор не могу написать отзыв на «Сто лет одиночества». Я недостаточно совершенна, чтобы его писать. Однажды я достигну просветления и на золотой клавиатуре наберу самый лучший текст об этой магической вещи, а пока потихоньку читаю другие, не самые известные творения Габриэля Гарсии. И до сих пор получалось так, что романы меня радовали, а малая проза – не очень. Я прочитала сборник ранних рассказов, «Глаза голубой собаки» – в целом неплохо, интересно, но… не слишком впечатляюще. Затем повесть «Полковнику никто не пишет» – очень сильную вещь, но отчего-то промахнувшуюся мимо моего сердца. Да что ж такое, я ведь люблю малую прозу! И вот наконец-то – барабанная дробь! – я получила дозу совершенства, открыв сборник под интригующим названием «Двенадцать рассказов-странников».О сборнике в целомПрежде всего, это моя любимая разновидность: когда произведения собраны под одной обложкой не случайно, а по замыслу автора, объединившего их некой общей темой или настроением. Очень важно, чтобы каждый рассказ был отдельным законченным произведением, но при этом все вместе они создавали впечатление чего-то цельного и единого. Ещё важнее, чтобы единство было не формальным (как, например, в этой антологии), не притянутым за уши, а ощущалось читателем как нечто естественное (тут хорошим примером будет «Лимонный стол» Барнса). То есть когда даже вдумываться и анализировать не надо, чтобы понять: эти рассказы – близкие родственники, и под одной крышей живут не случайно. И при этом не казалось бы, что писатель просто пересказывает одно и то же из раза в раз. В общем, это сложное искусство, а Маркес – услада моей души, тут всё ясно.Итак, формально рассказы объединяет выбор персонажей – это латиноамериканцы в Европе, как проницательно отмечено в аннотации. Если копнуть чуть глубже… сначала мне показалось, что произведения в этом сборнике объединены темой смерти, потом я задумалась о теме изгнания и чужестранства, но в конечном счёте, мне кажется, все они – о тихом безумии, внезапной зацикленности на идее, образе, сне, о поразившей человека идее-фикс, ведущей к драматичным последствиям (драматичным, но не обязательно страшным или смертельным). Да, звучит не так интересно и глобально, как смерть или изгнание – но это только поначалу. На самом же деле иллюзии, которыми люди себя окутывают – тема неисчерпаемая, а поведение человека, все мысли которого сосредоточены на одном-единственном предмете, становится поистине непредсказуемым. И в то же время такой персонаж оказывается идеально цельным, вещью в себе, если хотите. Читая, невольно заражаешься силой его безумной страсти, тебе тоже становятся страшно важны его сон, его предчувствие, его желание попасть на приём к Папе Римскому – что бы там ни было, даже пустяк может стать делом всей жизни. Это не значит, что каждый рассказ – о некой страсти, отнявшей целую жизнь. Многие из них – об одном мгновении. Но это мгновение полностью, до предела занято внезапным безумием, уходом в иррациональное, мистическими чувствами. Некоторые произведения в этом сборнике далеки от реализма, большинство же – честные ребята, не отрывающиеся от действительности. Но живущие в них персонажи – вот они-то с действительностью постоянно норовят порвать. И мне хочется особенно отметить одно занятное наблюдение: эта схема, «реалистичное место действия плюс иррационально действующий персонаж» – она же легко переводится в схему «Европа – латиноамериканец» (вспоминаем аннотацию). Получается, что персонажи, прибывшие с родины магического реализма, из хаотичного мира, в котором может случиться всё, что угодно, приносят с собой это безумие в торжествующий реализм Европы. Соприкосновение двух миров, двух систем мировоззрения – а может, и двух литератур? Не хочу сказать, что Маркес имел в виду этот намёк – но вообще-то об одном персонаже он прямо говорит, что тот наверняка есть в каком-нибудь лабиринте Борхеса. Это просто маленькое наблюдение, с которым мне нравится мысленно играть.О рассказах – по силе впечатленияКаждый из них – почти каждый – был идеален. Я заканчивала читать и с трудом переводила дух, и делала большую паузу, прежде чем приступить к следующему. Я говорила Демону: «Эй, я прочитала такой потрясающий рассказ, сейчас тебе прочту, слушай!» Я переживала и мучилась предчувствиями. Это было великолепно. И теперь не так-то просто выделить «самые-самые» из этих двенадцати… Зато я точно знаю, какой рассказ показался мне выбивающимся из общего ряда – в плохом смысле. «Августовские страхи». По-моему, он не дотягивает до своих собратьев, уж очень затёртая эта история – про дом с привидениями, и сюжет катится по самой предсказуемой дорожке.Сильнее всего меня тронули: «Святая», «Я пришла только позвонить по телефону», «Мария дус Празериш», «Трамонтана», «След твоей крови на снегу» (ну потрясающе, выделила половину сборника; можно было бы пойти до конца и перечислить вообще все рассказы. Кроме «Августовских страхов»).В заключение: никто не читайте «Двенадцать рассказов-странников», никто вообще не читайте Маркеса, забудьте о его существовании, пусть это будет только мой писатель. Спасибо.

В какой то статье или на каком то форуме я прочитал что творчество Харуки Мураками чем то похоже на творчество Габриэля Гарсиа Маркеса. Я очень люблю Мураками как автора, поэтому решил ознакомится и с творчеством Маркеса. Знакомство я решил начать со сборника рассказов.По задумке автора это сборник о влиянии латиноамериканцев на Европу. О том, как обычный человек может перевернуть все вокруг себя с ног на голову.Атмосфера сборника неоднозначна, каждый рассказ привносит что то свое. Из этого смешения, получилось нечто мрачновато-депрессивное.Каждый рассказ вроде и начинается повседневно и обыденно, но потом перерастает в нечто большее, местами безумное, местами необычное, а местами совсем простое. Но в любом исходе, каждый рассказ, после прочтения, заставляет подумать и переосмыслить прочитанное.Рассказы которые мне понравились больше других:«Я пришла только позвонить по телефону»«Счастливое лето сеньоры Форбес»«След твоей крови на снегу»Знакомство с автором однозначно удалось, следующее произведение на очереди «Сто лет одиночества»."Где-то появилось солнце,Значит где-то появилась тень.Мы сидели и курили,Начинался новый день."Сплин