Легкое дыхание лжи

Побег (Ночь с четверга на пятницу)

Мила позвонила, как они условились, в районе полудня. Роман быстро рассказал ей идею с простыней – Мила восхитилась – и велел отключить телефон до шести вечера, когда состоится их следующий сеанс связи.

– Я буду скучать… – шепнула Мила и нажала на кнопку отбоя.

А уж он как будет!.. Роману казалось, что у него поднялась температура, но он знал – то другой жар полыхает внутри.

Некоторое время он сидел неподвижно, стараясь привести тело и голову в порядок. Затем вскочил и отправился на поиски ящиков.

К шести вечера он был полностью готов: ящики лежали у него во дворе, к каждому привязана длинная веревка: бросать их через стену Роман передумал: и шума много, и расколоться могут. Две сумки с его вещами уже стояли в багажнике нового «Вольво». Предыдущую машину – тоже «Вольво», это была его любимая марка, надежная, устойчивая и быстрая, – расстреляли бандиты, когда он помогал отцу в одном невероятном деле^[2].

Оставалось ждать ночи.

Мила позвонила, как условились, в самом начале седьмого.

– Я сгораю от нетерпения, – произнесла она немного охрипшим голосом, и Романа снова охватил жар.

– Я тоже, – выдохнул он.

Несколько секунд они молчали, слушая дыхание друг друга. Роман очнулся первым:

– Мила.

– Да…

– У нас все получится. Все сегодня пройдет отлично. Я увезу тебя отсюда в надежное место, и там решим, как быть дальше.

– Да…

– В половине третьего ночи я переберусь к тебе во двор. Придется все делать медленно, чтобы не производить шума. Открой ставни и окно, ты меня увидишь. Если вдруг случится что-то непредвиденное, то быстро закрывай. Поняла?

– Да…

Она явно думала о другом. Роман тоже, просто он лучше владел собой.

– Сосредоточься!

– Я очень даже… – произнесла она с тихой усмешкой, от которой у Романа побежали мурашки. Сладкие такие мурашки, от которых вставали дыбом волоски на коже… и не только они.

– Я перенесу лестницу и приставлю к твоему окну. Ты не должна произносить ни слова. Слышишь, ни одного! Ты сядешь на подоконник, потом перевернешься на него животом, медленно опустишь ноги на верхнюю перекладину лестницы, держась за простыню. Ты ее приготовила?

– Конечно.

– Вот, она тебя заодно и подстрахует. Затем ты спустишься по лестнице на землю. Мы быстро перенесем ее к стене, ведущей в мой двор. Только помни, что нельзя произвести ни звука, ни шороха, поэтому придется делать все очень осторожно.

– Ты меня восхищаешь… Ты такой… Слов нет!

– Мила, сейчас нет времени обсуждать меня, – строго сказал Роман, хотя в душе все пело и цвело, под стать оторве-маю, полонившему города и веси. – Дальше ты поднимаешься и садишься на забор. Я поднимаюсь следом, переставляю лестницу на спуск ко мне. Ты спускаешься первой, я за тобой. Сумка тебе не помешает?

– Думаю, что если б у меня был чемодан, и то бы мне не помешал!

– Ладно, – Роман позволил себе улыбнуться. – Не забудь забрать телефон и бинокль. Вопросы есть?

– До встречи, Ромка-а-а! – прошептала она.

– До скорой… очень скорой. Телефон отключай. Надеюсь, он больше не понадобится.

Он услышал ее тихий смех, затем гудки отбоя.

Роман поужинал, затем прибрал за собой, чтоб перед Андрюхой не было стыдно. Попробовал поспать, но не получилось: предвкушение приключения волновало кровь. Да еще эти невыносимо томные запахи, которые источал вечер, – от них делалось сладко в груди… Скоро он увидит Милу… Возьмет ее за руку… и умчит далеко-далеко, где их никто не найдет… Где будут только они вдвоем…

Все-таки он задремал, сам не заметил как, – но это был легкий, прозрачный, полный неясных эротических видений сон, после которого он проснулся с приливом небывалых сил и энергии.

Стрелки часов уже подбирались к назначенному времени. Два тридцать – между поздним закатом и ранним восходом это была середина ночи, оттого Роман выбрал этот час. И выбором своим остался доволен: деревня крепко спала. Где-то он читал, что люди в селе ложатся, как только уходит солнце, – но здесь было не так. Во многих дворах шумели допоздна, многоголосие выдавало большие компании. То ли что отмечают, то ли просто тусуются. Тут немало дачников, снимают дома на лето. Они не сельские жители, у них другие привычки. И еще на другом конце улицы стоят два здоровенных уродца – такие же, как тот, в котором держат Милу, только оштукатуренные, чуток попригляднее. Из одного шум и музыка разносятся до самого утра. Но это им с Милой не помешает. Главное, чтобы свидетелей побега не оказалось… А те, что живут рядом, давно улеглись.

Лестница стояла у забора. Роман подхватил концы веревок, привязанных к ящикам, и вскарабкался на стену. Сел, потянул за веревки, поднял ящики и аккуратно спустил их во двор. Окно Милы раскрыто, как они договорились, но саму ее пока не видно. Вот-вот выглянет.

Роман отвязал ящики, перенес их к задней части забора, поставил один на другой. И тут его вдруг как током ударило: с этой стороны имеется работающая камера наблюдения! В которой он, без сомнения, засветился! Сейчас охранники выскочат и…

Надо уходить. От двоих вооруженных людей ему не отбиться, он только недавно начал заниматься дзюдо… Если его изобьют или в полицию сдадут, то Миле он уже ничем не сумеет помочь!

Он побежал к лестнице.

Добежал. Взлетел на стену…

Однако вокруг царили тишина и покой. Никакой паники, никаких охранников. Кажется, пронесло. Видимо, мужики не столько в мониторы пялятся, сколько в телевизор…

Роман посмотрел на окошко. Милы все еще не было. Ладно, ему пока есть чем заняться.

Он забросил веревки обратно в свой двор, взял лестницу и тихо понес ее к окну. Приладил, проверил.

Но Милы все не было.

Поднявшись на несколько перекладин, он прислушался. Из ее комнаты не доносилось ни звука. Она заснула! Она спит, вот в чем дело! И как же теперь…

Стоя на перекладине, он набрал ее номер. Но звонка не услышал.

Правильно, он ведь сам велел выключить телефон!

Роман огляделся. Ночь была ясной, на чистом черном небе сияла полная луна со свитой звезд. Стояла тишина, только с дальнего конца улицы доносилось глухое громыхание ударных, а саму мелодию не разобрать…

Он спустился, дошел до угла, выглянул.

Вроде бы все спокойно. Тот же неяркий свет из окна охранников, те же ставни повсюду. Не похоже, чтобы в доме царила паника или шли разборки. Иными словами, вряд ли Милу застукали за приготовлениями к побегу… И все же Роман решил послушать у двери, для пущей уверенности. Он осторожно прокрался до главного входа в дом, держась стены, чтобы на этот раз не попасть в поле зрения камеры. Приложил ухо. Ни звука не долетело до его слуха. Тем лучше!

Вернувшись, Роман быстро вскарабкался по лестнице и заглянул в окно Милы.

Внутри было темно, свет луны сюда не попадал, и Роман пожалел, что не взял с собой фонарик. Не планировался у него вариант, при котором фонарик мог бы понадобиться…

– Мила? – прошептал он. – Мила, где ты? Проснись!

Нет ответа.

Роман поднялся еще на три перекладины и перекинул ноги через подоконник. К трубе батареи под подоконником была привязана простыня: Мила все сделала, как договорились. Только где ж она сама?

– Мила! – чуть громче произнес он.

Тишина.

Он стоял у окна, пока глаза не привыкли к темноте и очертания предметов не стали вырисовываться из сплошной черноты. Комната оказалась большой – не чета горницам Андрюхиной бабушки. Напротив окна стояла мебельная «стенка», а в нее встроена широкая кровать, торцом к Роману.

– Мила, – Роман слез с подоконника и направился к постели, вглядываясь в горку одеяла, – Мил, проснись!

Неожиданно нога его поехала, и он, потеряв равновесие, полетел на пол, попутно ударившись лбом о деревянную спинку кровати.

– Ох-х-х, – тихо выдохнул он. Потрогал лоб: рассек до крови, вот черт!

Роман оперся руками в пол, чтобы встать, как вдруг пальцы его левой руки ощутили что-то мокрое. Невозможно было понять, что за жидкость пролилась здесь, но…

Но она оставила темные следы на его пальцах. Цвет рассмотреть невозможно – просто темные. Однако Роман отчего-то не сомневался, что это кровь.

Он вскочил на ноги, вытер руку о джинсы и бросился к постели. Откинул одеяло.

Кровать была пуста.

Он заглянул под нее – не видно ни зги! Поводил рукой по полу… Затем, как безумный, бросился к шкафам. Их было два, и в обоих створки оказались приоткрытыми… Роман принялся раздвигать одежду, проверяя черное нутро шифоньеров на ощупь, надеясь и страшась найти Милу за ней, может, еще живую… Что-то здесь случилось нехорошее, так что следует быть готовым ко всему. Может, Мила в шкафу спряталась от страха… или ее туда запихнули…

Странно, что здесь столько одежды. Спонсор ведь увез Милу из ресторана, и у нее должно быть всего одно платье… То самое, голубое, с открытыми плечами, в котором Роман видел ее каждый день.

Наверное, это не ее вещи. Хотя они пахли так тонко, так мило… Пропитались ее запахом за это время…

Его кисть вдруг чувствительно ударилась обо что-то металлическое. Он осторожно ощупал предмет, выступавший из задней стены шифоньера…

Дверца… Сейфа! На дом напали грабители? А где же охрана? И, главное, где Мила?!

Или гнида эта, спонсор, уже вернулся и… Мила сопротивлялась, он ее ударил… Или позвал охрану, поручил им грязное дело… А теперь ее увезли?!

Живую? Или мертвую???

Боже.

Роман вернулся к тому месту, где поскользнулся, наклонился. Лужица небольшая, насколько возможно рассмотреть в темноте, – как если бы кто-то пролил чашку чая… Смартфон! – вдруг вспомнил он. Не фонарик, конечно, но какое-то количество света даст.

Экранчик вспыхнул, и его голубоватый свет позволил увидеть: да, темное оказалось красным. И да, лужица невелика…

С другой стороны, он упал, кажется, прямо в нее. Роман потрогал джинсы сзади – так и есть, мокрые. Стало быть, часть крови впитала ткань… Но все равно, такая кровопотеря не опасна для жизни!

Роман понимал, что умереть можно еще от сотни разных повреждений, но его почему-то утешала мысль, что Мила потеряла не много крови. Это давало надежду.

Надо уходить отсюда – он провел здесь почти полчаса, наследил повсюду и сам в крови, – а ведь в любой момент тут может появиться полиция (если ее кто-то вызвал, конечно) или охрана!..

Однако потребность понять, что тут произошло, была сильнее.

Роман огляделся. В комнате имелись две двери. Он подошел к одной, прислушался. Затем медленно нажал на ручку…

Это оказалась ванная комната. В ней имелось окно, и он смог рассмотреть помещение. Огромное, с большой круглой ванной, душевой кабиной, унитазом, биде и раковиной, встроенной в мебель. Но Милы в нем не оказалось. Следов крови тоже…

Вернувшись ко второй двери, Роман снова прислушался. И за этой тихо… Он выскользнул в коридор. На этаже было немного светлее: в маленькое полукруглое окошко над лестницей вливался белесый лунный свет. Здесь оказалось еще несколько комнат, но Роман решил не терять на них время и спустился на второй этаж.

Та же тишина, те же безмолвные двери необитаемых комнат.

Как можно тише он прошел еще полпролета вниз и перегнулся через перила.

В холле – все лестницы в мире ведут в холл, не так ли? – горел неяркий свет, что называется дежурный. Наверное, он горит тут всегда, просто его снаружи не видно.

Но раз в холле свет – значит, в доме кто-то есть. Либо Милу отсюда не увезли, либо с ней уехали не все…

Роман раздумывал. Идти вниз опасно. Даже если здесь остался лишь один охранник, он наверняка вооружен. Он может выстрелить в Романа, приняв его за вора. Только если подкрасться и свалить его точным ударом… А вдруг он не один? Роман начинающий дзюдоист, с двумя вооруженными людьми вряд ли сумеет справиться…

Но, возможно, Мила там, у охранников? Они ее, по приказу спонсора, избили, но она еще здесь, беспомощная, раненая, связанная! Надо хотя бы заглянуть, разведать обстановку. Тогда уж и думать, как действовать.

Роман спустился вниз еще на несколько ступенек. Так, дверь в комнату с мониторами открыта. Теперь стало слышно: оттуда доносится бурчание телевизора.

Еще несколько ступеней. Осталось пересечь холл по диагонали и заглянуть в комнату…

Стоп. Мила сказала, что одна из камер смотрит в прихожую. То есть сюда, в этот холл, который и есть прихожая, поскольку именно здесь находится главный вход…

Самым умным решением было бы уходить отсюда, срочно уходить тем путем, которым пришел. Когда у тебя отец – частный детектив, то ты знаешь много чего такого, о чем не задумываются обычные люди. Например, тебя, ни в чем не повинного, могут обвинить в преступлении лишь потому, что ты случайно оказался на месте оного преступления…

Разум приказывал возвращаться немедленно. Ты не только засветишься на камере, говорил разум, но и Миле ничем не поможешь (если она вообще тут) – ты не справишься с вооруженными людьми! Но Роман знал: если он повернет назад, то никогда не простит себе этого. И дело не только в Миле. А еще в том, что он будет чувствовать себя трусом. Трудно представить что-либо более унизительное для мужчины.

К тому же не исключено, что последние ступени, где стоял Роман, входят в обзор камеры, – и тогда он уже засветился. Впрочем, это было бы глупо. Угол обзора должен быть таков, чтобы четко видеть вход в дом, а вовсе не внутреннюю лестницу…

Не сходя с места, Роман внимательно осмотрел всю видную ему часть холла. Дверь охранников по левой стене, а между стеной и левыми перилами есть зазор шириной около метра. Никчемный зазор, плод безграмотного архитектора. Если туда спрыгнуть, можно подкрасться к двери незамеченным. И камера его, скорее всего, тоже не засечет…

Роман тихо перемахнул через перила в закуток. Затем «волчьим шагом», которому научил его отец, – это когда ставишь ступню целиком, а не с пятки на носок, как обычно, что позволяет передвигаться бесшумно, – продвинулся до освещенной двери. Осторожно заглянул в проем…

Сначала он увидел темные, погасшие мониторы. Зря, выходит, он старался-крался: камеры выключены.

Роману стало не по себе. Мертвые мониторы… Он резко шагнул вперед и посмотрел в глубь комнаты.

Мерцал телевизор, шел какой-то фильм, а охранники… Они спали, развалившись на креслах, сомнений нет: один храпел, второй сопел.

Но Милы и здесь не оказалось. Ни живой, ни мертвой.

Внизу находились еще какие-то помещения. Одно из них – кухня, что видно в открытую дверь. Другие закрыты. Но там искать Милу бесполезно: раз ее нет с охранниками, значит, ее нет в доме. Она или сбежала сама, или ее увезли. Живую или мертвую.

Он не помнил, как проделал обратный путь. Только очутившись в своем дворе, он перевел дух. Сложил телескопическую лестницу, засунул ее в машину. Кинулся в дом, зажег свет: все ли сделал? Ничего ли не забыл?

И вдруг он увидел свои руки. Кровь. Милы.

Джинсы он содрал с себя вместе с трусами. Сложил в мусорный мешок. Обмылся, как мог, из рукомойника, в первый раз пожалев, что в избушке нет душа, – до сих пор он не видел проблемы в том, чтобы мыться холодной водой из шланга. Чистая одежда, вспомнил он, в сумке. А та – в багажнике. Как был голым, Роман пошел к своему «Вольво», достал чистые вещи. Оделся.

Вернулся в дом, осмотрелся. Что еще надо сделать?

Он плохо соображал. Постояв с минуту, взял в руки мешок со своей окровавленной одеждой, погасил свет и вышел.

Он гнал в Москву по пустым дорогам, пытаясь осмыслить ситуацию, прийти к какому-нибудь заключению, но ничего не складывалось. У него не нашлось ни одной гипотезы, способной объяснить увиденное. Мила ранена? Ее отвезли в больницу? Или спрятали? Или она убита?

Нет, нет. Только не это. Мила жива, не надо думать о плохом.

Он набрал ее номер, заранее зная, что она не ответит…

Стоп, не думать о плохом!

Нужно звонить отцу. Он профессиональный детектив, он сумеет разобраться – и не такие дела распутывал. Но сначала вызвать полицию. Там кровь – значит, Мила ранена, и ей нужна помощь. Охранники дрыхнут, то есть полиции о происшествии никто не сообщил. Так пусть она приедет, пусть осмотрит дом, – пусть поскорее начнут искать Милу!

Он достал смартфон, хотел было набрать «02», – как вдруг замер. Нет, нельзя им звонить со своего мобильника. Он, конечно, не собирается представляться, но там в два счета установят, кому номер принадлежит. И это станет прямым признанием в том, что Роман побывал в доме Милы – иначе б откуда он знал об ее исчезновении, о крови на полу?! Он и так в ее комнате наверняка наследил обувью, повсюду оставил свои отпечатки и бог знает что еще…

Впрочем, все эти следы могут свидетельствовать против него только тогда, когда полиции будет с чем сравнивать. Когда они возьмут его отпечатки и сверят следы его обуви. Для этого им понадобится сначала задержать Романа – но на каком основании? В доме его никто не видел. Теоретически, поскольку особняк высокий – торчит над деревней, как последний зуб во рту старика, – с соседних участков можно было углядеть, как Роман лез в окно на третьем этаже… Так ведь он не случайно выбрал середину ночи, когда все спят!

Если только какой-нибудь житель не страдает бессонницей, конечно… Роман ни в коем случае не считал, что совершает преступление, помогая сбежать Миле, – наоборот, преступником является тот, кто насильно держит ее в своем доме! Поэтому он больше заботился о том, чтобы ничего не заподозрили охранники, а соседи его не слишком занимали…

Однако теперь он попал в эпицентр непонятного, но несомненного преступления. И сейчас показания соседей сработают против Романа. Они могли видеть, на самом деле, не так уж мало: как Мила общалась с Романом при помощи листов бумаги, как к ней дрон летал…

Полиция – а ее охранники обязательно вызовут, когда проспятся, – начнет расспрашивать соседей. Сами охранники ни за что правды не скажут, хозяина своего не выдадут и будут искать, на кого свалить случившееся. Им очень повезет, если найдется хоть один свидетель, видевший Милу в момент ее общения с Романом… Который к тому же сбежал в ночь преступления!

Конечно, пока полиция его не найдет, им не с чем будет сравнить «пальчики», и доказать они ничего не смогут…

О че-е-ерт! В доме Андрюхиной бабушки он ведь тоже оставил отпечатки! Просто подарок полиции! Стоит им только додуматься сравнить их с теми, что они найдут в комнате Милы, – и все, конец. О том, кто тут жил, полиция узнает от Андрюхи… Просить друга наврать? Бесполезно. Андрюха не из тех, кто врет не краснея, и его быстро расколют. Не следует друга подставлять.

Придется поворачивать.

…Конечно, как только они узнают, кому Андрей дал ключи от бабушкиного дома, адрес Романа установят быстро. Да только ничего по нему не найдут. В этой комнате в коммунальной квартире, куда им пришлось переселиться с мамой после скандала с «отцом», он не жил уже много лет, а со смертью мамы и вовсе перестал там бывать. К тому же после похорон Роман нанял женщину, которая тщательно вымыла комнату (врач «Скорой», констатировавший смерть, подозревал гепатит и посоветовал все промыть с хлоркой)…

Роман давно снимает жилье по другому адресу, но прописан по-прежнему в коммуналке, так что полиции его отпечатками не разжиться.

Он проделал обратный путь, машину поставил далеко, у въезда на улицу, к дому пробрался пешком, держась теневой стороны: луна, хоть и побледнела, все еще давала достаточно света, чтоб увидеть человека на дороге. К тому же на востоке край неба уже начал светлеть… Мельком порадовавшись, что починил ступеньки крылечка, – больше не скрипят, – Роман тихо отпер дом и принялся вытирать все подряд: ручки дверей и окон, стол, посуду – все, до чего он мог дотронуться за прошедшие дни.

И только вернувшись в свой «Вольво», Роман понял, что совершил новую глупость: не найдя отпечатков в доме, полиция поймет, что они стерты, – и станет подозревать Романа еще больше!

Боже ж ты мой, как бездарно он вляпался.

Роман сидел в машине, не трогаясь с места. Может, вернуться обратно в дом Андрюхи? Ведь ночное исчезновение соседа Милы плюс стертые отпечатки будут выглядеть как признание вины… Ага, а там сидеть и ждать, пока полиция найдет предлог, чтобы снять его «пальчики»? А предлог найдется легко, если хоть один сосед что-то заметил. Скажут, что нужны показания Романа, отвезут в участок… И отправится он после этого прямиком в камеру, ждать суда.

Ну уж нет! Такого подарка полиции он не сделает. Пусть ищут настоящего преступника. А Роман пока будет искать Милу!

Хотя… Минуточку, а почему он решил, что полицию кто-то вызовет? Если охранники сами напортачили – то не вызовут. Если их хозяин – тем более.

…И так плохо, и этак худо. Приедет полиция – хорошо в том смысле, что они сразу начнут искать Милу. Но тогда Роман окажется на подозрении. Не вызовут полицию – для Романа лучше, но для Милы куда хуже… Может, все-таки позвонить по «02»? Из телефона-автомата, чтобы не светить свой мобильный?

Однако сейф… Он наводил на мысль, что в дом забрался вор. Ведь хозяин – неважно, положил он в сейф что-то или из него взял, – дверцу бы закрыл. И охранники, если бы покусились на содержимое сейфа, непременно бы дверцу закрыли. Бросить ее открытой мог только чужой: ему пофиг, он сразу сбежал. А охрана дрыхла, вора не видела. Ночные смены утомительны, потому что днем отоспаться никогда не получается, Роман по себе знал. Все спят в ночные смены, когда есть возможность. К тому же охры пили, в их комнате полно бутылок из-под водки и пива… Так что дрыхли они крепко. А камеры, наверное, вор и выключил… И записи выкрал: на них должно быть видно, как он в дом пробирался.

Тут, правда, возникал вопрос: как вор мог знать, что охрана спит? И даже если знал (в бинокль через окно подсматривал, допустим… с чего-то высокого, с дерева или лестницы…), то как прошел через ворота, как открыл входную дверь?

Непонятно. Или это был кто-то из своих, у кого имелись ключи?

Но сейф!

Нет, никто не мог его оставить открытым, никто из «домашних». Только чужой. Он откуда-то знал о сейфе и поднялся в комнату, не представляя, что там временно обитает девушка: ведь Мила была в плену, на улицу не выходила, – вот вор и не имел понятия. Он на нее напал, ранил, выкрал какие-то ценности из сейфа и сбежал. А Мила…

Куда же делась Мила в таком случае?

Роман прикрыл глаза, пытаясь представить сцену. Вору девушка ни с какой стороны не нужна. Он убежал. Она пришла в себя. Удивилась, что охранники к ней не прибежали… Спустилась вниз… И увидела, что они спят! И тогда… Что она сделала?

Воспользовалась моментом и сбежала из плена? Но куда же направилась? В больницу?

Это было бы разумно, если бы не два «но». Во-первых, она не могла уйти пешком, без машины. И во-вторых, почему она не пришла к нему, к Роману, за помощью?! Ведь она знает, что он готов ей помочь!

Только если… Если она получила удар в голову… ее сознание спуталось… И она пошла по дороге… А потом поймала попутку и попросила довезти ее до ближайшей больницы!

…Кажется, это первый проблеск логики в его беспорядочных мыслях, порадовался Роман.

Он вышел из машины, открыл багажник, достал свой планшетник: найти ближайшие больницы – дело плевое.

И тут же положил его обратно в сумку: он ведь фамилии Милы не знает, – как искать ее по больницам?

А вдруг она решила уехать к себе домой, в Вологду, и попросила шофера отвезти ее на вокзал?! Роман не сможет ее найти, у него нет для этого никаких средств…

Он сделал новую попытку дозвониться до девушки. Результат прежний: ее телефон отключен или вне доступа.

Нужно с отцом посоветоваться, помощи попросить. Неловко, конечно, будить его среди ночи, но дело не терпит отлагательства. Мила ранена, надо ее срочно найти, надо ее спасать!

Мобильный Киса – так папу звали друзья, от фамилии Кисанов, и Роман нередко называл его мысленно так же – оказался отключен. Звонить по домашнему бесполезно: Александра, папина жена, отключала телефон на ночь, чтоб он не разбудил невзначай детей. Собственно, вспомнил Роман, папа по этой же причине выключает сотовый…

Как ни странно, Роман испытал некоторое облегчение: он так позорно лажанулся, что даже стыдно отцу признаться. К тому же он, выходит, снова оказался на подозрении, как несколько лет назад… Папа, конечно, не поверит в его виновность, – но придется ему опять расхлебывать глупейшие промашки сына…

Роман почувствовал, как его щеки загорелись румянцем, – будь он проклят, румянец этот.

Он забрался в свой «Вольво» и направился в Москву.

…Значит, придется самому справляться. Он хорошо поработал мозгами, сделал уйму правильных выводов и был горд собой. Он редко участвовал в расследованиях отца – помогал несколько раз, но по конкретным заданиям. А размышлял над делами Кис. Ну еще Игорь ему помогал, ассистент. Он уже несколько лет работает с папой, натренировался. А Роману всё еще в новинку, все эти выводы-доводы. И он считал, что неплохо получилось, он разобрался более-менее в ситуации. Пусть опыта у него нет, но гены-то есть!

Теперь нужно вести себя крайне осторожно. Охранники, как проспятся, увидят, что сейф взломан, а Мила исчезла, только кровь на полу. И они, конечно же, вызовут полицию.

А ему следует принять меры, чтобы не попасться полиции в когтистые лапы, только и всего.

И он уже знает, как это сделать. Гены-с, господа.

Пакет со своей окровавленной одеждой Роман выбросил в какой-то мусорный бак по дороге. Дома наскоро принял душ, прихватил с собой немного еды и пиво и снова уехал. На этот раз он держал путь к себе на работу, в автосервис.

Ночь, хоть утренняя заря уже высветлила небо, еще длилась. А ночью люди обычно спят. Включая тех, кто на работе, если нет срочных дел…

Так оно и вышло. Роман прокрался в мастерскую – он отлично знал все ходы-выходы. Заглянул через внутреннее окошко в «бытовку», комнату, где ели и отдыхали мастера: точно, кто-то из коллег-работяг спит на диване. По затылку он не узнал, кто именно, да какая разница. Главное, что человек спит. И Романа не видит.

Он взял кое-какие инструменты из своего шкафчика и ушел, как пришел, незамеченным. Припарковал «Вольво» (где, разумеется, куча его отпечатков) в каком-то дворе, подальше от дома, подальше от греха. Забрав рюкзак из машины, он отправился пешком на поиски нового транспортного средства. С помощью хитрого ключа с чипом – того самого, что он прихватил на работе, – вскрыл первую же попавшуюся иномарку. В автосервис часто обращаются клиенты, потерявшие ключи от машины, и Роман обзавелся этим «хитрым ключом», способным отпереть почти любую современную тачку с электроникой. Затем он подключил маленький электронный аппарат к разъему для диагностики, быстро нашел код, позволявший завести машину, – спасибочки вам, новые технологии, очень облегчаете задачу взломщиков!

На этой машине он уехал из Москвы, бросил ее недалеко от заправки, прошел пешком два километра до большого торгового центра – утро наступило, магазины открылись, и первые покупатели уже прикатили на стоянки.

Здесь он вскрыл другую машину и на ней уехал подальше.

Отец нередко говорил: не существует логики без фактов. Информация – это материал, с которым работает логика. Как продукты, из которых можно приготовить разные блюда. Но если нет продуктов – не будет и блюд, пусть даже повар сто раз гений своего дела. Поэтому Роман отлично понимал: эти смены машин вполне могли бы послужить фактами, из которых полиция легко сделает вывод, куда подался Роман. Но не послужат! Факты просто-напросто не дойдут до тех, кто ищет его. Для дорожной полиции все будет выглядеть лишь как временный угон, какой-то подросток развлекается, не более. И эта информация никогда не попадет на стол к тем, кто ищет Ромку. Так что не будет у них кусочков мяса, из которых можно приготовить шашлычок, нанизав факты на шампур логики. И опасаться ему, меняя машины, нечего. О перчатках он позаботился – за эту ночь он так много думал об отпечатках, что мысль, кажется, выгравировалась в его мозгу навсегда. Теперь никто его не найдет!

Только если… Ох да. Телефон надо выключить. По нему как раз найдут.

Перед тем как вырубить мобильный, Роман сделал еще одну попытку дозвониться до Милы.

Такую же безрезультатную, как предыдущие.

Завидев просеку в лесу, он свернул на нее и запрятался в глухой поросли. Теперь можно и поразмыслить о дальнейших ходах.

Он открыл бутылку пива, закинул ноги на приборную доску и сосредоточился. Надо понять, как найти Милу. Нужно постараться рассуждать логично, как папа.

Итак, Милу кто-то ранил. Теоретически, кровь могла принадлежать не ей, а кому-то другому. Тому, кто приперся в ее комнату и напал на нее…

Нет, ерунда. Не справилась бы девчонка с вором. Она хрупкая, нежная, да и в комнате бы тогда валялся какой-то предмет, которым она его огрела: Миле-то незачем скрывать следы, она же не преступница. Однако в комнате ничего похожего на оный предмет не было!

Ее это кровь. Как ни прискорбно…

Итак, кто-то напал на Милу. Несколько часов назад, на выезде из деревни, Роман пришел к заключению, что это был вор. Потому что сейф остался открытым.

Но теперь эта версия не казалась ему единственной. Могло быть иначе: спонсор вернулся, чтобы забрать Милу и заодно то, что лежало в сейфе. Мила сопротивлялась, он ее ударил. А потом кровь… Он запаниковал и сам забыл закрыть дверцу сейфа.

Могло быть еще вот как: сейф всегда был пуст и всегда открыт. Никто ничего из него не брал, и никакого отношения к произошедшему он не имеет. А на Милу напали охранники. Застукали ее за приготовлениями к побегу – и напали…

Поразительно, сколько различных объяснений может быть у одной и той же сцены. Какое же из них правильное? Что вытекает из каждой версии? Как понять, где сейчас Мила? Убежала? Ее насильно увезли? Жива ли?!

Ни проблеска ответа.

Роману показалось, что мозг его вскипает. Сейчас он жалел, что никогда не проявлял особого интереса к работе отца-детектива. У него наверняка имеются какие-то секреты, помогающие справиться с подобной умственной глыбой… Штангу – и ту поднимать проще, честное слово.

Надо звонить папе. Да, стыдно признаваться, как Роман бездарно вляпался, но без помощи Киса никак. Охранники уже проснулись и, надо полагать, полицию вызвали. И уже есть какая-то важная информация по делу. Отец сможет ее получить через своих друзей с Петровки. Даже если делом занимается какое-то местное РУВД, всемогущая Петровка все разузнает.

Роман достал свой смартфон…

Ох ты ж ежик, ведь он его отключил, чтобы полиция не смогла за ним следить!

Рискнуть и сделать короткий звонок?

В воображении моментально возникли кадры из разных фильмов: на мониторе номер телефона, введенный в компьютерную программу, и та, как сторожевой пес, только и ждет момента, когда намеченная жертва шевельнется… То были американские фильмы, наверное, наша полиция не так круто оборудована, но рисковать Роману совсем не хотелось.