Рассказчик из Уайтчепела

Часы Масличной горы моей жизни:

В мрачном блеске

Слабовольной нерешительности

Вы меня часто наблюдали.

Со слезами взывал я: никогда не напрасно.

Мое юное бытие

Устало от жалоб,

Ангелу Милосердие лишь знакомых.

Мартин Хайдеггер, Часы Масличной горы

(перевод с немецкого Александры Undead)

Дизайнер обложки Александра Undead

© Стелла Фракта, 2024

© Александра Undead, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0064-6412-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1. Мертв

1. Уведомление

Детектив-инспектор Клеман,

уведомляем вас о том, что согласно постановлению Службы столичной полиции под управлением Администрации Большого Лондона в отделение полиции района Уайтчепел 29 сентября 2014 г. на дополнительно выделенную должность будет назначен специалист судебной психиатрии (далее – психиатр-консультант) в рамках проекта по повышению квалификации городского полицейского департамента.

Настоятельно рекомендуем подготовить рабочее место и команду к появлению нового сотрудника заранее. Прилагаем краткое досье доктора Уилсона; должностные права и обязанности психиатра-консультанта см. Справочник (раздел 4, глава 42, параграф 2).

Детектив-инспектор Клеман¹ нахмурился, недовольно засопел, сложил сильные руки под подбородком, уперев локти в стол, и еще некоторое время после прочтения сидел неподвижно над листком факса. За стеклянной дверью, отделявшей его кабинет от общего помещения офиса полиции Уайтчепел, в привычном ритме двигались фигуры подчиненных и слышались голоса, прерывавшие телефонные звонки. Начало рабочего дня понедельника должно было быть обыкновенным – если бы не уведомление.

«Едва ли уже что-то можно успеть сделать, – мысленно рассуждал он. – Сегодня…»

Клеман прекрасно знал, что неспроста его поставили перед фактом день в день – как, очевидно, поставили перед фактом и этого доктора Уилсона. Детектив-инспектор еще раз взглянул на текст на листе – с некоторым сожалением, что если его перечитать, буквы не сложатся в иные слова, и ничего изменится.

Доктор Виктор Рэйф Уилсон²; 35 лет.

Квалификация: Имперский колледж Лондона, доктор медицинских наук, доктор философии; Госпиталь Чаринг-Кросс, ординатура; Психиатрическая лечебница Бродмур, Беркшир, врач-психиатр; Имперский колледж Лондона, профессор.

Экспертиза: Судебная психиатрия; Насилие в состоянии аффекта; Психотические состояния и психические патологии как необходимое и достаточное условие насильственных действий.

Зануда, теоретик, перспективный психиатр, которого перевели в участок, чтобы собрать доказательный базис – и сделать очередное громкое заявление в кругу таких же, как и он, теоретиков… Или тот, кого отправили с глаз долой на передовую, потому что кому-то перешел дорогу.

Семь лет назад Захари Клеман, опытный инспектор, чей портрет висел на стенде лучших сотрудников в главном офисе Службе столичной полиции, сам был в некоторой степени новичком, назначенным сверху в Уайтчепел, чтобы – согласно подобному неожиданному уведомлению – привести участок в порядок. Немудрено, что высокий статный сорокапятилетний начальник, стиляга с французской фамилией, в шляпе и пальто, с сильным баритоном, будто предназначенным, чтобы отдавать приказы, сперва был встречен коллективом в штыки – потому что новая метла метет по-новому и потому что по мнению полицейских все чудесно справлялись и без него.

Экспертиза и дисциплина – которыми детективу-инспектору следовало поделиться с подчиненными – приходят с опытом и терпением, а доверие коллектива – с доверием к коллективу. Клеман приучил детективов участка Уайтчепел выглядеть достойным столичного детектива образом, они дали ему возможность почувствовать силу коллектива за его спиной, ибо он стоит за них горой, выступая буфером между участком и высоким начальством.

Как только Клеман вышел из кабинета, головы сидящих за столами коллег тут же повернулись к нему. Обыкновенно за этим следовало утреннее приветствие, брифинг, при необходимости, и напутствие на продуктивный рабочий день – отеческий мотивационный заряд… Однако бумажка в руках и сосредоточенно сдвинутые к переносице брови не предвещали ничего хорошего.

К счастью, детективу-инспектору повезло иметь чувство юмора – и если бы обращенные на него взгляды были чуть более встревоженные, он бы пошутил, что их всех к чертовой матери увольняют – и попросил бы кого-нибудь прочитать приказ.

В офис с кружкой чая вошел коренастый седовласый детектив-сержант Марс, местный старожил. Клеман задержал на нем взгляд, Марс был бы не прочь разыграть коллег – если бы их самих предварительно не «разыграли» этим уведомлением.

– В наших рядах пополнение, в команде отныне будет работать психиатр-консультант, – Клеман продемонстрировал лист факса. – Доктор Виктор Уилсон, эксперт в судебной психиатрии, профессор Имперского колледжа Лондона, работал в лечебнице Бродмур.

Когда он закончил реплику, на лицах детективов было явное облегчение. Новенький – это не смертельно.

– Это шутка такая? – отозвался, наконец, Бен Финли. – Для нас психиатр?

У Бена роль того, кто обязательно скажет что-нибудь, от чего остальным неловко. Бен шутник и дамский угодник, у него всегда на столе бардак.

– Да не для нас, – со вздохом ответила ему Ханна Стивенсон.

У Ханны есть семья, она и всей команде немного мать.

– Очень рады услышать, – мрачно заключил Рэй Марс, с хлюпаньем отпивая чай из кружки.

– Назначение решением свыше, – продолжил Клеман. – По мнению суперинтендента нам давно не хватало специалиста, который бы мог анализировать преступления с психологической точки зрения.

Марс взглянул на него с немым вопросом, иронично поджав губы. Психология занимается здоровыми людьми, психиатрия – патологиями. Марс консерватор, Марс десятилетиями справлялся с самыми сложными делами без всяких психологических портретов… Марс не возражает, просто потому что понимает, что иначе никак.

– А можно, чтобы было, как в сериале, где есть менталист и ясновидящий… – оживился Бен.

Он не обращал внимания, как Ханна на него шикает. Марс подыграл:

– А что там?

– …но не как в фильме «Клоун ФБР: Рыцарь, красавица, чудовище, шут»³?

– Клоуны у нас уже есть, ты прав, – хмыкнул Марс.

– Неожиданно, не спорю. Покажем ему хороший пример. Специалист с высокой экспертизой, доктор наук, преподает в Имперском колледже Лондона…

– Да хоть у самой королевы.

Клеман не был удивлен, аргументы иссякли. Что делать у них психиатру? Профайлинг как метод не получил широкого применения в столичной полиции, детективы доверяют фактам и следам, психология преступника является предметом изучения в первую очередь для установления его вменяемости – при необходимости.

– Босс, не переживай, – махнул рукой Марс, – сделаем из него полицейского. Надеюсь, не неженка.

Детектив-инспектор не переживал, он думал, куда деть психиатра – чтобы он приносил пользу.

– Профайлеры полезны, они видят улики, не как криминалисты, больше данных прямо с места преступления, – перечислял молодой детектив-констебль Дарио Пеше⁴, будто прочитав мысли Клемана, – больше информации о портрете преступника.

Дарио единственный не сопротивляется переменам, Дарио всегда ищет компромисс между старой школой и прогрессивными взглядами.

– Справедливо, – указал на него детектив-инспектор.

– Лишняя голова и руки всегда полезны, – согласилась Ханна.

– Лишняя голова, которая вам в голову влезет, – пробурчал Марс.

– Вы заранее не знаете. Зачем надумываете лишнего?

– Вот именно, Марс, – строго покачал головой Клеман. – Это командная работа… Доверие, взаимопомощь, делегирование, – он бросил на всех многозначный взгляд. – Я знаю, как вы умеете обращаться с новичками.

Марс промолчал, Дарио понятливо кивнул – его, как стажера, два года назад гоняли беспощадно – пока Марсу не надоело, потому что Дарио оказался смышленым, воспитывать инициативный и исполнительный молодняк было даже скучно.

– А сидеть он будет где?

Марс верно мыслит. В офисе нет лишнего стола.

– К кому на коленки? – заржал Бен.

– Нужно организовать ему временное место, – Клеман продолжил. – Сегодня первый день. Эд уже на месте?

Эдвард Писториус⁵, историк-консультант, работает в архиве – переделанной кладовке без окон, с плохой вентиляцией, с регулярно появляющейся плесенью на одной из стен с наступлением осени. Поселить психиатра пока можно туда – в хранилище с делами вековой давности.

– Я не понял, – воскликнул Марс. – Сегодня?

Он посмотрел на часы над входной двустворчатой дверью в офис – как раз в момент, когда двери отворились.

2. Команда

Виктор Уилсон остановил машину на парковке у здания участка Уайтчепел, отстегнул ремень безопасности и выдохнул. Надежда на то, что о его прибытии вообще еще кто-то в курсе, была невелика. Он сам узнал о назначении только вчера – когда президент Имперского колледжа Лондона Стивен Фэлкон⁶ в середине воскресного дня позвонил ему и поздравил с тем, что совет Академии Медицинских Колледжей нашел решение инциденту.

Инцидентом назвали отстранение Уилсона от преподавания из-за сущей глупости и недомолвок в профессорском коллективе; решение убить двух зайцев – замять конфликт и принести через Уилсона в колледж трофей в виде прикладного исследования и доказательной базы с полей криминалистической психиатрии – он счел радикальным, но возразить не посмел.

Сентябрьское утро было прохладным, полы плаща порывами ветра отбрасывались за спину. Уилсон захлопнул дверь машины и отправился к крыльцу полицейского участка.

Он с невозмутимым видом прошел мимо охранника в холле, поднялся по ступеням к главному залу, офису детективов. Когда психиатр-консультант отворил дверь, все, кто находился в помещении, вытаращились на него.

Уилсон остановил взгляд на детективе, стоявшем в центре комнаты – осанистому, с рыжеватой бородой, в белой рубашке и жилетке, с идеально ровным узлом галстука, застывшем устойчиво, расставив ноги на ширине плеч.

– Доктор Уилсон, приветствую! – отреагировал он и после приблизился, протягивая руку. – Детектив-инспектор Клеман. Добро пожаловать.

Рука у Клемана была теплая, рукопожатие крепкое, в другой руке – лист бумаги из факса.

– Рад знакомству, – Уилсон пожал ладонь, отвечая улыбкой, затем повернулся к стоявшему рядом седовласому детективу. – Доктор Уилсон.

– Детектив-сержант Марс, – отозвался тот.

Рукопожатие у Марса цепкое, а вид строгого ворчуна это часть его рабочего наряда, под стать своей фамилии римского бога войны – чтобы подчиненные не расслаблялись.

Из-за рабочего стола с грохотом отставляемого стула вылез следующий желающий познакомиться.

– Детектив-констебль Бен Финли.

– Очень рад.

– Ханна Стивенсон, – представилась светловолосая женщина, сидевшая за столом ближе ко входу, вставая с места.

Ханна не пользуется парфюмом, но легкий аромат кондиционера для одежды ощущается даже на расстоянии.

– Доброе утро, Ханна.

Команда – живой организм, каждый участник выполняет определенную роль – и тогда система работает отлаженно. Не сразу новый элемент системы встроится в привычный уклад.

– Детектив-констебль Дарио Пеше, очень рад знакомству! – обратился к Уилсону темноволосый юноша с белозубой улыбкой, в костюме, отзеркаливающем Клемана, только в приглушенных тонах. – Уверен, ваша экспертиза нам пригодится.

– Взаимно, – улыбнулся психиатр. – Спасибо, – а следом добавил, поднимая брови: – Все очень неожиданно.

Клеман не мог не согласиться, он понимающе кивнул.

– Пока вам не успели оборудовать рабочее место и стол, но можете устроиться с нашим историком-консультантом в отдельном помещении.

«Главное, чтобы никто не пошутил, что психиатра решили запихнуть в чулан», – мысленно взмолился Клеман.

– Да, конечно, – пожал плечами Уилсон. – Сразу скажу, вмешиваться в уже устоявшиеся процессы я не буду, моя задача приносить пользу. Я не нашел в протоколе четких правил для консультантов в штате, все известные мне прецеденты включали работу по совместительству, поэтому… – он сделал паузу, будто подбирал слово, – откалибруемся.

У Клемана на душе отлегло. Уилсон выглядел спокойным, мирным, не заносчивым и понятливым, его стиль одежды – бежевый плащ, костюм-тройка, светлая рубашка, чистые туфли и профессорский портфель – вызывал доверие.

– Я очень признателен вам за такой подход, доктор Уилсон.

– А нас тоже психоанализировать положено? – вмешался Бен.

– Нет, конечно.

Доктор Уилсон слукавил. Психоанализировать все подряд – профдемормация, которую он выключить не мог. Он уже успел разглядеть доски с заметками разным почерком, со схемами и фотографиями слева; что у кого на столах; все, начиная с одежды и роли в команде, заканчивая манерой речи и ритмом дыхания.

Клеман бросил строгий взгляд на Бена, тот развел руками и ухмыльнулся. Клеману хотелось, наконец, смять и выбросить листок факса.

«У Клемана роль отцовской фигуры, – мысленно рассуждал Уилсон, пока вешал на вешалку, без плечиков, плащ, – Марс самый опытный и угрюмый по привычке, Бен и Ханна – пара из клоуна и того, кто его выручает и понижает градус в коллективе…»

Он приблизился к доске за спиной Дарио, начал разглядывать материалы – к его удивлению, немногочисленные, – Клеман исчез в своем кабинете, все начали делать вид, что заняты каким-то делом.

Несмотря на то что Дарио смотрел в экран компьютера, глаза его не бегали по строкам текста, и все внимание было направлено на нового психиатра.

– Тот случай, когда неловко сказать, что ожидал больше, – хмыкнул Уилсон, указывая на доску.

Бен начал гоготать, Ханна подперла руку щекой и грустно, с извинением, улыбнулась. Когда Бен хотел что-то сказать, у Дарио на столе зазвонил телефон.

– Полиция Уайтчепел, детектив-констебль Пеше, – произнес Дарио в трубку на одном дыхании.

Несколько секунд он с сосредоточенным лицом делал записи в блокнот, а затем поднял взгляд на коллег.

– У нас убийство.

3. Круг

Район Уайтчепел административно принадлежит Большому Лондону и примыкает к Лондонскому Сити с востока. Уайтчепел расположен близко к исторической части города, и одновременно входит в состав Ист-Энда, которым условно называют территорию боро Тауэр-Хамлетс, а ассоциируют с бедностью и криминалом в противопоставление фешенебельному Вест-Энду.

Пестрые ленты, растянутые между перилами лестничной клетки многоквартирного дома, толпа зевак, выглядывающих из-за голов полицейских, команда криминалистов и судмедэкспертов, опередивших детективов на месте преступления…

Доктор Уилсон шел позади всех, он решил не отсвечивать и остаться молчаливым – пусть и внимательным – наблюдателем, который готов говорить, только когда ему дадут слово.

Клеман пусть и не зажимал рот рукой, но с трудом сдерживал рвотные позывы от вони, переступая порог комнаты замызганной квартиры, с пожелтевшими от сигаретного дыма и времени обоями, разбросанным по полу мусором и бутылкам. Жужжание мух сопровождалось раздражающим звуком капающего крана на кухне – в гору немытой посуды.

Телевизор на тумбочке был развернут к заляпанной кровью кровати, на которой в распластанной позе звезды, с пустым взглядом, вытаращенным в потолок, лежал труп. Кишки – извлеченные из живота, не поврежденные, похожие на вздутую елочную гирлянду или змею из плюша – разложены кругами по телу и кровати.

– Господь всемогущий, – зачем-то сказал Клеман, подходя ближе, к склонившимся над жертвой двум судмедэкспертам.

Рядом с доктором Кэролайн Ллевелин, блондинкой с мягкими чертами лица, был молодой новичок, его Клеман видел впервые. Тот молчал, с непроницаемым лицом выполнял указания, вовсе не смущаясь зрелища на кровати. Взгляд его прозрачных светло-зеленых глаз обратился на детективов, а затем вернулся к трупу.

Уилсон включал чувства последовательно – от зрения к обонянию и осязанию, чтобы оставаться в фокусе. Вонь и тошноту, встретившие его при входе, он преодолел, испытание видом картины, явившейся из-за спин Клемана и Марса, он тоже прошел.

«Кто-нибудь блеванет – я тоже блевану, – говорил себе мысленно Уилсон. – А пока не блевану…»

– Доктор, это ваше первое место преступления? – обернулся к нему Марс с платком у носа.

Доктор Уилсон был зеленый, но лицом он больше напоминал маску истукана с острова Пасхи.

– Нет, – ответил он, и после паузы добавил: – Второе.

– Фото и видео не передают всей полноты ощущений, – ободрил Уилсона Марс. – Черт тебя побери, как же надоели эти художники!

Труп в круге из кишок сошел бы за жуткую арт-инсталляцию в галерее – если бы не вонял так сильно. Моча, фекалии, пот, перегар, протухшая еда, затхлость нестиранного белья и немытого тела – и зловонные кишки…

– Доктор Ллевелин, я могу дать заключение? – подал голос судмедэксперт.

– Да, Харт, приступайте.

Уилсон оставался позади, но не мог сдержать реплики:

– Угу. Идеальный круг Джотто, – пробормотал он себе под нос.

Судмедэксперт по имени Харт коснулся Уилсона взглядом.

– Смерть наступила вследствие кровотечения из-за вертикального рассечения брюшной полости, приблизительное время смерти: двадцать девятое сентября, в интервале от нуля до двух часов ночи.

– Сегодняшней ночи, – неверяще отозвался Клеман.

Марс отвернулся от трупа и уже разглядывал форточки и батарею, пытаясь найти объяснение вони – или источник и надежду на свежий воздух. В квартире не было жарко, но никто не проветривал месяцами. По словам соседки, обнаружившей труп, жертва – алкоголик, на неопрятность которого регулярно жаловались, и соседка в очередной раз решила отругать его – но заметила, что дверь не заперта.

– То есть он умирал медленно? – спросил Марс.

– На локтевом сгибе след от внутривенной инъекции, по признакам похоже на группу бензодиазепинов, самый распространенный вариант – диазепам, подробнее – после вскрытия. Он, скорее всего, даже не успел прийти в сознание.

– Снотворное?

Пока помощник доктора Ллевелин рассказывал, Уилсон молча перешагивал через мусор на полу и двигался вдоль кровати, осматривая помещение и сцену с другого ракурса. Харт вновь бросил на него взгляд, затем вернул внимание нахмурившемуся Марсу.

– Умер во сне? Гуманист хренов, – возмущался Марс, а когда Уилсон оказался в поле зрения, вспомнил про консультанта. – Доктор Уилсон, что думаете? Гуманист?

Разомкнуть челюсти было сложно – потому что тошнота никак не проходила.

– Если смерть произошла во сне, а органы извлечены так, что не повреждена целостность, то насилие не с целью насилия. Если жертва спала, это не значит, что она не чувствовала боли и не умирала в агонии, наблюдая вспышки предсмертных видений, – Уилсон сделал паузу, понял, что его не прерывают, заметил, как ресницы молодого судмедэксперта подрагивают – но вовсе не от манипуляций над трупом. – Его не смутил ни беспорядок, ни вонь, он возился долго, но не терял ни секунды. Милосердия здесь нет, а гуманизм применим только от человека к человеку, если человек считает человека человеком.

На губах Харта под маской промелькнула улыбка. Среди сухих полицейских отчетов речь Уилсона ему была непривычна.

Уилсон опомнился – потому что он так и не ответил на вопрос.

– Насилие над человеческим телом и гуманизм это понятия из разных плоскостей.

– Да вы философ, – хмыкнул Марс.

– Я просто под впечатлением, – изрек психиатр, а затем добавил: – Если понадоблюсь, зовите. С вашего позволения.

Когда доктор Уилсон вышел, стремительно покидая место преступления, Клеман и Марс отдали стандартные указания по поиску мотива, опросу знакомых и родственников. Уилсон некоторое время просто дышал на улице, делал вид, что не замечает пристального и обеспокоенного взгляда Дарио, затем осматривал со стороны дом, подъезд, местный контингент, собравшийся поглазеть на происшествие.

«Алкоголика убивать вот так театрально это менее логично, чем кого-нибудь опрятнее, – думал Уилсон. – Он выбрал кого не жалко – но чтобы хватились из-за вони и быстро нашли?»

Марс прав, фото и видео не передают полноты ощущений. Несмотря на то что Уилсон за свою карьеру видел – анализировал, изучал – немало материалов с мест преступления, вживую все иначе – как японская еда, затрагивающая пять органов чувств.

Человеческому существу – как и любому другому, наделенному врожденным, на генетическом уровне, инстинктом самосохранения, – свойственно испытывать очевидный, звериный страх перед смертью. Труп – и все проявления его наличия поблизости – воспринимаются как опасность, источник заражения, место, откуда могут выползти насекомые или мелкие животные, которые этот труп уже едят…

Люди пугаются еще до того, как успевают осознать, что видят – условно здоровые люди. Те, кто тренируют свои реакции на естественные проявления смерти, чтобы намеренно их игнорировать и преодолевать, имеют стабильную психику и сильную волю.

У остальных ментальная модель функционирует иначе – в причудливой манере искажая сигналы, формируя ассоциативные связи, отличные от привычных обыкновенному, среднестатистическому человеку. Ментальная модель стремится сохранить целостность – и поэтому все парадоксы решаются теми же смысловыми цепочками, сшивающими воедино куски лоскутного одеяла, склеивающими треснутую, разбитую чашку.

Ресурсы психики неисчислимы, сшивать и склеивать можно долго – и обыватели зовут это изобретательностью ума.

Психиатры зовут это механизмами защиты, делюзиями, когнитивными искажениями и прочими проявлениями патологий мышления – операций сознания. В бессознательное психиатры по-прежнему глядят через призму сознания – когда измеряют время временем здравого смысла, дают вещам в аморфном сгустке образов названия и пытаются вытащить их на поверхность, придавая форму.

Лишь философы не видят разницы между мудростью и безумием – потому что в их квантовом мире есть чашки, одеяла и множества вариантов их разной целостности – потому что для бессознательного нет понятия времени, и все уже произошло.