1.
Наверное, вы любите теплой июльской ночью, оказавшись на бесфонарных окраинах мегаполиса, постоять, задрав голову, и полюбоваться угольно-черным небом, будто перечеркнутым алмазной полосой от края до края. Мой прадед любил…
Я не смотрю в небо. Любое чудо рано или поздно становится обыденностью. С тех пор как человек впервые шагнул в космос прошла добрая сотня лет, и космические машины добрались до миров, еще недавно недосягаемых для самых глазастых (ушастых, я бы сказал) телескопов. Небо каждой новой планеты оказывалось либо невероятным, либо невероятно красивым. Так что земное небо стало, скорее, черной дырой в огромную шахту, куда ныряют звездные шахтеры, чтобы добыть такие нужные для землян ресурсы. Небо, засвеченное рекламой и прожекторами, утратило статус романтического объекта, а небожители лишились места жительства. Кстати, дерзкая мечта человечества – познакомиться с братьями по разуму – уже не мечта. Это тоже ресурсы. Биологические.
Разведывательная группа последней экспедиции, отправившейся к планете К-13 в созвездии Пероники отчиталась о своей находке. Новая форма жизни получила условное название «коконы». Эти существа и в правду напоминали гигантских куколок бабочек.
Сколько бы ни путешествовали люди по далеким мирам, встреча с новой планетой – это всегда непознанное. Если планета была необитаема, то ученые всякий раз поражались унификации мира: каждая неживая планета походила на тысячи таких же, как она, забытых Богом уголков Вселенной. Если же планета оказывалась обитаемой, человек не переставал удивляться тому многообразию форм существования жизни, которое перед ним открывала природа. Нет-нет, да и появлялась вновь в головах человечества мысль, давно уже покинувшая эти головы. Наука так далеко раздвинула горизонты познания и так прочно вошла в умы, что места для Создателя в там не осталось. Но необычные растительные формы, микробы, чей мозг превосходил человеческий; существа – непостижимо красивые и столь же непостижимо отвратительные, которые ели то, что нельзя есть, и ели друг друга, и ели людей; они жили в раю и там, где нельзя жить, – все это воскрешало мысль о Всевышнем. Кто, если не он?
Планета К-13 была из последних. Минимум кислорода, низкие температуры и много жидкости. Только это была не живительная земная влага, а жалкое ее подобие – вода, наполненная растворенными солями металлов и насыщенная газами. Она падала с неба внезапно вылитым тазом и также стремительно превращалась в лед, который рассыпался мелкими серыми кристаллами солей, покрывая ими всю поверхность планеты. Стоило только ненадолго снять шлем и отключить датчики биотелементрии на скафандре (что было, конечно же, запрещено, но почти всегда и всеми нарушалось) как в тот же миг эти кристаллы впивались в глаза, проникали в ноздри и в глотку, разрезая плоть на тонкие полоски. Но в сумрачном свечении Пероники грани кристаллов переливались всем цветами радуги, завораживая путешественников. А вот флора не поразила космических путешественников великолепием: блеклые пучки каких-то очень уж живучих растений переплетали своими корнями эту кристаллическую почву.
Когда наши ребята впервые высадились на планету, для них все как-то удачно складывалось. Уже через несколько секунд на поверхность плато, ставшего посадочной зоной для корабля, выкатился первый кокон. Ярко-розовый, совершенно гладкий на вид, теплый и бархатистый на ощупь. Он был, как стало ясно позже, среднего размера. Этот мешок каким-то непонятным образом передвигался по поверхности плато, будто его несло ветром. Но ветра не было. Зачем этой скучной планете такое романтическое создание, как ветер?
Коконы приняли сначала за растения, этакое перекати-поле, но очень скоро стало ясно, что это не растительная форма жизни. А какая?! Ни рта, ни уха, ни руки, ни ноги, ни хвостика, ни плавника – ничего, за что можно было бы зацепиться, чтобы точно сказать, что это живое существо.
Месяц спустя миссия К13 была завершена, они возвращались.
– Может, эти коконы станут научной сенсацией? – простодушно сказал худощавый молодой человек, запирая отсек космоплана с контейнерами, куда поместили пленников. – Тогда мы все получим Нобелевскую премию!
– По шнобелю мы получим, если не довезем их в целости и сохранности, – скептически парировал ему человек лет 40-45, судя по всему, руководитель научной группы. – А если довезем, все равно получим…
– …по шнобелу, – продолжил фразу, соглашаясь со старшим товарищем Кир, и машинально скосил глаз к носу. Нос приветствовал его веселым прыщом.
На планете коконов было много, они появлялись внезапно и внезапно исчезали куда-то. Были очень большие и маленькие, с баскетбольный мяч. Легко и необъяснимым образом перекатывались по поверхности планеты неизвестно зачем, неизвестно как. В общем, кроме того, что это живые существа, ответов у экспедиции не было. Только в условиях стационарных земных лабораторий можно было разгадать эту новую загадку природы, с которой в очередной раз столкнулось любопытство человека. Если бы только природа дала человеку знак: а хочет ли она, чтобы все ее загадки были разгаданы?
В лабораторном отсеке корабля под присмотром биолога Свирина и его помощника, старшего лаборанта по прозвищу Кир Великий, летело то самое ярко-розовое существо, которое первым выкатилось на посадочную площадку. Оно было самым большим, из взятых на борт, в соседних отсеках размести еще двух поменьше: одно темное, почти шоколадного цвета, а другое – золотистое, самое маленькое.
– Колобок, колобок, я тебя съем! – противно подхихикивал другой лаборант, Паньков, и тянулся пухлыми блестящими губами, будто и правда собирался съесть этого инопланетного колобка.
Шоколадный и золотистый были под его присмотром.