Глава 3
АРТЕМ
У нее вкус клубники со сливками – карамелька сладкая!
Скольжу губами по скулам, обвожу языком мочку маленького ушка, прикусываю ее. Ловлю тихий стон наслаждения и упиваюсь им.
Мои жадные ладони гуляют по изгибам точеной фигурки, сминают аппетитную попу, ложатся на бедра. Подтягиваю ее вплотную к себе. Нависаю над хрупким, извивающимся в моих объятиях телом.
Копна пшенично-золотистых волос рассыпана веером по подушке. Глаза чуть прикрыты, и пушистые ресницы отбрасывают легкие тени на щеки, вспыхивающие ярким румянцем, нагло маскируя милую россыпь веснушек.
Дурею от зашкаливающих эмоций, от тонкого аромата чистой невинности и порока, идеально сплетающихся в замысловатый узор нашей страсти.
Длинные ножки так крышесносно оплетают мою талию, что дыхание сбивается, и я на миг залипаю на этой картинке, запечатлевая ее в памяти под грифом «для личного просмотра» с пометкой «восемнадцать плюс».
Воздух вокруг нас раскален добела, искрится и потрескивает небывалым напряжением нарастающего кайфа. Желание плещет через край.
Подаюсь вперед, захватываю тонкие запястья одной ладонью и припечатываю их у нее над головой. Кроха выгибается мне навстречу, шепчет что-то бессвязное. Кончик языка вновь соблазнительно проходится по губам, и я теряю последние крупицы сдержанности, погружаясь в жаркий омут чувственных толчков.
Лишь на мгновение замедляю скорость необузданной страсти, ловя губами сдавленный стон, а затем с нарастающим наслаждением ускоряю приход нашего феерического восторга.
Толчок… Еще…
На очередном витке необузданного кайфа меня выкидывает за приделы вселенной упоительного экстаза прямиком в суровую реальность.
Я не задумывался раньше, насколько убойно нервирующие аккорды у безобидной песенки, установленной рингтоном на входящие звонки в моем телефоне. Пробираясь в сонный разум, они взрывают его какофонией адских звуков. В голове, словно фальшивя на все ноты, трезвонит без умолку сломанная игрушка обезьянки с тарелочками.
– Ну, вообще-то на дворе уже полдень, – раздается в динамике довольно бодрый голос сослуживца в ответ на мое злое и чертовски недовольное:
– Какого хрена, Синица, ты мне звонишь в такую рань?!
Медленно открываю глаза и пялюсь на циферблат наручных часов. Мля, я никогда так долго не спал, даже после самого крутого загула! Вскакиваю с раннего утра и несусь на пробежку, а затем в спортзал, чтобы выбить из организма всю нездоровую хрень и привести мозг в рабочее состояние.
– Черт! – Со стоном переворачиваюсь на спину.
– Так! Судя по голосу, ты не в кондиции, – с легкой издевкой выдает свое заключение этот доморощенный Шерлок Холмс.
– Да пошел ты! – беззлобно шлю его известным маршрутом, прикрывая глаза ладонью.
Какая тут кондиция, если в башке нестройный звериный квартет из того самого стилистического произведения известного баснописца?! Во рту стая кошек опорожнилась, а в паху такой дискомфорт, что ткань трусов натянута до болезненной неудовлетворенности.
– Слушай, Синица, а с кем я вчера уехал из бара?
Вопрос, свербящий мой мозг зубодробильным аппаратом времен средневековых пыток.
Неужели Ромашка лишь плод моей голодной фантазии?
Подушка рядом не примята. Я в трусах. В комнате нет и намека на бурную ночь. И ничего, абсолютно ничего не подтверждает моих предположений о реальном существовании крохи с васильковыми глазами.
– Один, – немного неуверенно тянет сослуживец, – мы как раз мимо проезжали, когда ты в такси садился.
– Ясно, – угрюмо заключаю, – ладно, созвонимся позже. – Прощаюсь с Сашкой и отключаюсь.
Пару минут пялюсь в идеально белый потолок, от которого и без того засыпанные песком глаза еще сильнее слезятся.
Мля, чтобы я еще раз так нажирался?! Да нахрен надо! День – в помойку! Сука!
Откидываю одеяло и замираю, заметив на прикроватной тумбочке стакан с водой и долькой лимона. Рядом лежит блистер аспирина и антипохмелина – у меня и такой в аптечке есть? Сомнение подстегивают клетки серого вещества активнее включаться в процесс размышления, вытаскивая меня из анабиоза.
Это не я. Это точно чья-то заботливая рука организовала мне пункт экстренной помощи при пробуждении.
Вот только чья? В памяти лишь огромные васильково-синие глаза, копна пшеничных волос и аромат свежести лета.
Закидываю в рот сразу две таблетки, жадно запивая их прохладной, чуть кислой жидкостью. Затем – холодный, до мурашек бодрящий душ, и уже после – чашка крепкого «эспрессо» без сахара и сливок.
Голова немного просветлела, да и общее самочувствие близко к нормальному. Но физнагрузки должны довести мой организм до состояния «трезвый,_как_огурчик».
Любимые светлые джинсы, белая футболка, косуха и кроссовки. Чуть влажные волосы расчесываю пятерней, придавая им художественный беспорядок. Подхватываю спортивную сумку со всей экипировкой и спешу к выходу.
У Сереги сегодня как раз групповое занятие по боксу – то, что мне надо, чтобы выбить всю дурь.
– Как самочувствие, Артем Захарович? – с ехидством интересуется консьерж, щуплый дедок, почти вываливаясь из окошка своей рабочей конуры.
– Отлично! – растягиваю губы в такой охрененно довольной улыбке, чтобы у этого старого болтуна не было лишних тем для сплетен.
Выхожу во двор, и гримаса веселья тут же стекает, словно плохой грим у плачущего клоуна.
Вот специально ведь несколько лет назад при покупке квартиры отдал предпочтение относительно новому жилому фонду. Думал, таким образом избавлю себя от вездесущих пенсионерок, знающих все и обо всех, отлично перемывающих кости тем, кто, по их мнению, не соответствуют их же придуманным стандартам (то есть всем без исключения) и обеспечу для себя отсутствие подъездной цензуры.
Хрен там! Иосиф Соломонович отлично замещает роту таких осведомленных бабуль.
С удовольствием хлопнул бы дверью парадной, дабы прищемить нос любопытному старикашке, но она на доводчике и закрывается за мною плавно, почти бесшумно.
Яркое осеннее солнце приветливо бросает в лицо сноп солнечных зайчиков, отражающихся от лобовых стекол припаркованных автомобилей. Вот только моего железного коня среди них нет. Со стоном оседаю на лавку, вызывая такси и ставя в мысленном ежедневнике пометку: после тренировки забрать авто с парковки спортбара.
Спарринг с тяжеловесным соперником выматывает меня полностью. Сухой воздух сауны и холодная вода бассейна, в котором я наматываю пятый круг подряд, прогоняют остатки вчерашнего загула из организма, и фитнес-клуб я покидаю, будто заново рожденный.
На улице легкие сумерки, и небо над высотками окрашено розовой дымкой. Воздух пропитан теплым запахом уходящего дня и тишины. Не замечаю, как прохожу несколько кварталов пешком. Шагаю вдоль набережной, плавно огибая немногочисленных прохожих и вдыхая полной грудью терпкий аромат осени.
Немного ежусь, когда порыв ветра с канала забирается под куртку. Замыкая в голове клеммы, и уловимое чувство дежа вю на миг сбивает меня с уверенного шага. Прячу руки в карманы, плотнее запахивая полы кожанки, и с удивлением нащупываю в одном из них конфету. Вынимаю – на ладони лежит карамелька.
Клубника со сливками напрочь выбивает из меня дух.
Чертовщина какая-то!
Прячу сладость обратно. Оглядываюсь по сторонам, делаю шаг к дороге, и из немногочисленных автомобилей достаточно быстро находится та, которой со мной по пути. Парень за рулем серебристого седана без лишних заморочек и даже бесплатно соглашается подкинуть меня до спортбара. По пути болтаем на интересные обоим темы: вчерашний матч и загадочность женской души.
– Спасибо, – благодарю водилу, покидая салон его авто. – Заскакивай в понедельник в отдел, посмотрим, что можно решить по твоему вопросу, – напоминаю Косте уже в приоткрытое окно.
– Да ладно, пока сам, – тушуется он, – но на заметку возьму, – подмечает и, попрощавшись со мной, срывается с места.
Моя тачка стоит там, где я ее вчера оставил. Забираюсь в остывший салон, и пока мотор прогревается, брожу бесцельным взглядом по редким прохожим. В голове ноль идей, куда двигаться дальше. Дома – одинокие стены, и мышь в холодильнике удавилась, а на полках кухонных шкафчиков запросто можно отыскать паутину.
Как говорит моя бабуля, «Женской руки тебе не хватает, Артемушка». И улыбается, подкладывая на тарелку очередной блин, обильно поливая его медом, сдабривая сметаной и творожком. От короткого воспоминания во рту моментально скапливается слюна, а желудок напоминает об отсутствии в нем чего-то более аппетитного, чем протеиновые батончики, закинутые в него перед тренировкой.
Выезжаю из тихого переулка на оживленную автомагистраль и уверенно направляю своего железного мерина в сторону одного из крупных мегамоллов. Фуд—корт пестрит различными вывесками точек питания на любой вкус. А меня привлекает лишь одно кафе – проверенное, то в котором уже, можно сказать, с порога, пахнет настоящей мужской едой: стейками различной прожарки, запеченными овощами на гриле и, конечно же, «Бельгийским пенным». Приветливая девочка-администратор за небольшой стойкой, протягивает меню дня и, подозвав свободного официанта, желает приятного дня.
Столик в удалении от входа, за плетеной изгородью. Тихая, располагающая к отдыху и сытному обеду атмосфера вызывает желание расслабиться, заказать все самое вкусное и наслаждаться гастрономическим кайфом, что я, собственно, и делаю. Не часто в моем плотном и весьма загруженном графике жизни выдаются такие моменты безделья, а раз выпали, надо пользоваться.
Лишь спустя часа два я, насытившись и телесно, и духовно, покидаю уютное заведение и спускаюсь на цокольный этаж в продовольственный гипермаркет. Брожу между стеллажей и витрин не считанное количество времени, а когда подхожу с полной тележкой к кассе, подмечаю, что большая часть продуктов не из моего продуктового набора.
Бабуля любит вот эти конфеты, а без брикета вон того пломбира с шоколадной крошкой не пустит даже на порог. Да и колбасные изделия – те, что предпочитает она. И много чего еще.
Видимо, подспудно мой мозг напоминает мне, что я в предел оборзевший внук, который не навешал старушку охренеть как много времени.
Глава 4
АРТЕМ
Вечереет. Легкие сумерки окутывают пригородную дорогу, и блики от фар встречных машин бьют по глазам. Сбавляю скорость, неспешно плетусь в потоке автолюбителей, решивших, как и я сменить суету города на загородную тишину. Несколько часов пути пролетают под аккомпанемент шороха шин и басов роковых треков.
В деревню въезжаю, когда на землю опускается ночь (по местным меркам, естественно). В редких домах горит свет, а в бабулином лишь тускло мерцает окошко на кухне.
– И чего это ты на ночь глядя, да еще и без предупреждения? – раздается с крыльца немного ворчливый, но все же добродушный голос бабы Мани. – А если бы я не одна была? – укоряет меня она.
– А с кем? – Закрываю ворота, загнав во двор свою тачку. – С дедом Матвеем, что ли? – как всегда, шучу я, зная их взаимную «любовь».
– Да хоть бы и с ним! – не унимается старушка, кутаясь в накинутую на плечи шаль.
– Ну, так давно пора, – продолжаю наш бестолковый диспут, вынимая пакеты из багажника. – Я тебе сколько раз говорил: пора признаться, принять и жить весело.
Поднимаюсь по ступеням, останавливаюсь и, улыбаясь, целую ее в морщинистую щеку.
– Мал еще советы старым давать! – добродушно ворчит бабуля. – Пошли уже в дом, холодно.
– Угу, – соглашаюсь с ней, топаю следом и наслаждаюсь расплывающейся по телу эйфорией.
Какие-то необъяснимые ощущения детской непосредственности и беззаботности накрывают меня с головой. Только здесь, только в гостях у бабы Мани я чувствую жизнь во всех ее вкусовых, эмоциональных, душевных красках, и мне безумно нравится обалделое чувство оторванности от того, другого мира, мира, где все с точностью до наоборот.
– Пакеты сюда ставь! – командует бабуля, указывая на пол около кухонной тумбы. – И руки мой да за стол садись. Буду тебя кормить.
Она гремит кастрюльками, со стуком ставит тяжелую чугунную сковороду на плиту на печи, пока я, скинув куртку в прихожей, стягиваю свитер и прямой наводкой иду в ванную. По пути заглядываю в комнату, где стоит большой платяной шкаф, и достаю удобные трикотажные домашние брюки и футболку.
Вполне современный санузел оборудован всем необходимым, от функциональной душевой кабины до фаянсового унитаза, лишь биде не хватает, но хозяйка от него сама отказалась.
Лет десять назад мы с отцом затеяли капитальный ремонт в бабулиной усадьбе. Сменяли и обновили все, что только можно. Сделали пристройку, в которой и оборудовали бойлерную с газовым отопительным котлом, а также все необходимое, чтобы облегчить старушке деревенские будни. Только печку на кухне она не дала нам снести, отстояла ее в тяжких спорах и при помощи шантажа.
Да мы и особо не настаивали. Все же есть в этом какая-то тихая таинственность, наполняющая жизнь неподдельными эмоциями, когда в темный, зимний вечер подкидываешь дровишки в топку, смотришь, как языки пламени лижут древесину, слушаешь, как трещит огонь, взмывая искрами вверх, и в душе возникает чувство умиротворения.
В общем, благоустроенная квартира – хорошо, но и в деревенском доме есть свои плюсы.
Быстро ополоснувшись, переодеваюсь в домашнее и спешно выхожу к столу. Вроде, и не голоден, но от запахов жареной картошки с грибами, душистого травяного чая и свежей выпечки моментально просыпается просто зверский аппетит.
– Ну и где ты застрял? – беззлобно ворчит баба Маня. – Уже все стынет на столе. Садись, давай! – подгоняет она меня и сама усаживается за стол. – Сейчас еще Тася придет, молока парного принесет: баба Нюра как раз корову подоила.
Старушка еще что—то говорит, а я зависаю с вилкой в руке, так и не донеся ее до рта. Карамельное имя, словно какое-то наваждение, будоражит в памяти то ли сладкие воспоминания, то ли тягучие сновидения.
– Ты чего замер? – немного настороженно смотрит на меня бабуля. – Отвык от нормальной еды, – нараспев, сокрушенно качая головой, заключает она. – Ну ты ешь, ешь! – заботливо пододвигает ко мне тарелку с бочковыми огурчиками и тянется еще за одной посудиной с соленой рыбкой.
Трясу головой, прогоняя всплывшие воспоминания, и налегаю на свой поздний ужин.
– Ага, – соглашаюсь я и быстро отправляю в рот порцию содержимого моей тарелки, подцепляю хрустящий овощ и надкусываю его, балдея от того, как рассол растекается по языку приятным лечебным соком.
Сегодняшним утром он был бы в самый раз: проверенный, действенный рецепт от похмелья. Но лучше вообще не пить, тогда и с памятью проблем не будет.
Баба Маня вздыхает, подпирает кулаком щеку и, глядя на то, с каким аппетитом я уплетаю ее простую, но от того не менее вкусную еду, вновь заводит песнь о моей никчемной одинокой жизни, об отсутствии в ней нормальной женщины и парочки спиногрызов.
– Ба, ну я там уже был, мне вот! – Провожу ребром ладони поперек шее. —Хватило!
– Ой, тьфу-тьфу! – крестится, плюет через плечо, словно я нечисть какую вспомнил, хотя моя бывшая точно прятала в кладовке метлу; но этот печальный опыт уже в прошлом и пускай там и остается.
– Вот, – многозначительно поднимаю вилку, – и закроем эту тему, – мягко прерываю бабулины стенания.
Год как в разводе, и меня больше никто не пилит по поводу отсутствия то меня в доме, то денег в ее кошельке. Нет скандалов с битьем посуды, и желательно так, чтобы об мою голову, из-за ночных дежурств. Нет… Да много чего нет, есть покой, независимость и тишина в квартире. Пусть без вкусного обеда и ужина, но его и во время семейной жизни не было. Пусть без постоянного секса с проверенной партнершей, хотя и он в последнее время был не частым.
В общем, я не мазохист и не собираюсь дважды наступать на одни и те же грабли.
Но родственники уверены, что у меня просто была неправильная жена. Я не отрицаю, согласно киваю и живу себе дальше.
– Расскажи лучше, как ты тут? – перевожу разговор на другую тему.
– Ой, да что со мной-то будет?! – отмахивается она. – Все нормально!
Киваю, подцепляя на вилку последний грибок, и с сытым видом отодвигаю тарелку. Тянусь за кружкой горячего чая, заваренного на травах, ароматного и, по словам престарелой родственницы, жутко полезного. Делаю пару глотков и даже жмурюсь от удовольствия. Легкая усталость наваливается на меня, и я собираюсь уже, поблагодарив бабулю за вкусный ужин, отчалить в комнату и завалиться спать, как со двора раздается лай псины.
– Ой! – поднимаясь со стула, спохватывается баба Маня. – Это, наверно, Тася пришла. – Тянется за шалью, а потом, словно что-то задумав, оборачивается ко мне. – Сходи, придержи Буяна, чтобы девочка в дом прошла.
Вот же сводница старая! Засунув ноги в берцы, накидываю старый отцовский батник, всегда висящий на вешалке, и выхожу во двор.
За калиткой и впрямь, переминаясь с ноги на ногу, стоит девушка, прижимая к себе стеклянную банку. В свете уличных фонарей не разглядеть ни фигуры, ни внешности, да и капюшон мешковатой куртки скрывает черты лица.
Загоняю псину в будку и, удерживая за ошейник, кричу гостье, чтобы проходила. До слуха доносится лязг щеколды, скрип петель и быстрые шаги. Когда входная дверь хлопает, отпускаю собаку и отхожу к крыльцу. Присаживаюсь на ступеньки, тянусь к карману – там всегда лежит заначка для снятия стресса. Пальцы натыкаются на пачку, сжимают ее и отпускают.
Внутри идет борьба желаний. С одной стороны, хочется ехидно отсидеться в засаде и разрушить бабулину затею, шитую белыми нитками, с другой – чувство любопытства скребет душу. Несмотря на то, что в совпадения я не верю, все же встаю и неспешно поднимаюсь на крыльцо.
Ну, а чем черт не шутит, вдруг это она?
«Ага! – язвит разум. Ночь покувыркалась с тобой, а на утренней электричке укатила в деревню коров доить. Золушка, не иначе!»
– Ну, вот сейчас и проверим! – затыкаю рот внутренним советчикам и вхожу в дом.
Скидываю обувь, вешаю батник на вешалку, прислушиваясь к голосам, доносящимся из кухни. Баба Маня что-то трещит, грохая посудой, а вот гостью не слышно.
Сердце замирает, словно я юнец, пригласивший в гости понравившуюся одноклассницу. Шаг, другой, и я замираю в дверном проеме.
– Добрый вечер. —Тихий голосок, скромно потупленный взгляд и копна огненно-рыжих завитушек.
Странное ощущение прокатывается по телу, сворачиваясь в районе солнечного сплетения обжигающим комком, впрыскивая в кровь чумной коктейль из разочарования и облегчения. Даже на миг теряюсь с ответом, и только бабулин укоризненный взгляд напоминает мне о вежливости.
– Добрый, – чуть севшим голосом произношу я и, пройдясь до стола, делаю большой глоток чая из своей кружки.
– Садись, —чуть недовольно подталкивает меня ба, – чай, не маленький, полкухни занял. А ты пей, пей чай, – заботливо обращается она к гостье, – а я пока поищу то, что Нюре обещала, – бубнит она в оправдание и уходит в глубь дома.
Тишина повисает в помещении, слышно лишь, как потрескивают поленья в печи да ветер играет с оголенными ветками деревьев, то неспешно, то хлестко отбрасывая их на черепичную крышу. С приоткрытого окна тянет осенним холодком.
Гостья берет кружку, медленно отпивает чай. Большие зеленые глазищи в обрамлении пушистых светлых ресниц смотрят на меня поверх края чашки с не закамуфлированным весельем. В глубине зрачков пляшут золотистые искорки, а от улыбки на щеках появляются соблазнительные ямочки. Круглое личико, аккуратный маленький носик и россыпь веснушек, будто брызги апельсинового сока. Мелкие локоны ярких волос придают ее образу взрывной загадочности.
Довольно привлекательная девушка лет двадцати пяти, плюс-минус пара годков. Фигурка ладная, и объемы как раз такие, как я люблю. Только внутри ничего не екает, и в штанах полный штиль, словно у хронического импотента, когда не помогают даже волшебные пилюли.
– Сватает? – отставляя кружку, кивает в сторону ненавязчиво так оставившей нас наедине пожилой свахи, и не то чтобы спрашивает – скорее, подмечает с долей понимания в голосе и взгляде. Я лишь хмыкаю с легкой самоиронией. Откидываюсь на стуле и, скрестив руки на груди, посматриваю на соседку исподлобья, почти безразличным взглядом.
– Знакомо, – продолжает она со вздохом обреченности. – Я у своей уже неделю отдыхаю, привожу в порядок свою нервную систему и отношение к жизни после разрыва токсичных отношений, так она каждый день меня с кем-то знакомит, применяя правила «клин клином вышибают».
Звучит, как исповедь случайного попутчика, я просто киваю, не влезая в душу. Мне это нахрен не надо, как, собственно, и ей. Просто пожаловаться, выговориться и больше не встречаться.
– Я, пожалуй, пойду.
Таисия поднимается из-за стола, а я как истинный джентльмен предлагаю ей себя в провожатые, но получаю категоричный отказ.
– Тут идти-то два шага через дорогу. Ну, разве что вашу собаку придержите, – пожимает плечами, накидывая куртку.
Когда возвращаюсь в дом, с порога натыкаюсь, на укоризненный взгляд престарелой родственницы. Делаю знак рукой, мол, вопрос закрыт, и направляюсь в свою комнату.
– А если продолжишь в том же духе, – уже с порога предупреждаю ее, – найду в городе первую встречную, женюсь на ней, и моя несчастная жизнь будет на твоей совести.
Бабуля что-то хочет сказать в ответ, но лишь разочарованно машет рукой.
– Ну, вот и ладненько. Я – спать.
Весь следующий день провожу в мужских заботах: в деревенском доме даже со всеми коммуникациями их немало. После обеда парюсь в баньке, а к вечеру, попрощавшись с бабой Маней, выезжаю в обратный путь.
Пробки на дорогах, заторы на кассах продуктового гипермаркета, и до родных жилых квадратных метров я добираюсь ближе к полуночи, уставший, словно и не отдыхал, злой, голодный и с неприятным чувством надвигающегося Армагеддона.
И он является. Утром.
Стоит мне войти в кабинет, опоздав минут на пятнадцать, как мироздание, сделав кульбит, просто остается в этом перевернутом состоянии.
– Доброе утро! – врезается в мое сознание приятный девичий голосок.
– Доброе, – еле выдавливаю из себя ответ, глядя в небесно-васильковые очи, спрятанные за стеклами очков в модной оправе.