Болотный дьявол
Задыхаясь, Эдвард бежал вперед в сгустившейся темноте. В голове стучала одна-единственная мысль: «Что, если уже слишком поздно?!».
Резкое карканье ворона над головой заставило его вздрогнуть, сердце на секунду замерло.
Он быстро взял себя в руки и, выстрелом из пистолета сбив навесной замок, ворвался в дверь старого просторного амбара. Внутри его взгляду представился круг зажжённых восковых свечей, которые были бы похожи на церковные, если бы не их антрацитовый черный цвет. Неровные языки пламени бросали зловещие багровые отсветы на несколько небольших древних статуй из зеленого камня, изображавших чудовищные помеси людей и рыб. Вместо ладана в воздухе клубился запах одурманивающих веществ, сразу затуманивший его мысли.
Пара теней в серых балахонах проворно выскользнула из освещенного свечами круга, в котором сидел связанный человек с заткнутым кляпом ртом.
Голос предводителя сектантов, похожий на карканье ворона на могильном холме резко и коротко отдал приказание, Эдвард смог разобрать только «… корону! … в доме…».
Со всех сторон замелькали быстро передвигавшиеся человеческие фигуры, Эдвард несколько раз нажал на спуск пистолета.
Внезапно его затылок резко опустилось что-то столько тяжелое, что удар повалил его на пол. Последняя искра гаснущего сознания машинально отметила, что мир вокруг раскололся и потемнел…
Глава I. Отъезд в глушь
Днем ранее…
Ранним утром 9 октября 1868 года лорд Эдвард Фарлоу проснулся в своем старинном фамильном особняке георгианской эпохи в лондонском квартале Южный Кенсингтон. Отдернув бархатный вышитый позолотой черный полог пышной кровати, он увидел, что через большие окна комнату наполняет довольно унылый серый свет, меланхолически барабанит дождь.
Неприятное воспоминание о событиях вчерашней ночи заставило его нервно поежиться…
Вчера после веселого вечера в театре Эдвард оказался в неблагополучном районе Южного Лондона и между каких-то тусклых газовых фонарей у него возникло беспричинное чувство страха и предчувствие надвигающейся опасности. А меньше чем через полминуты, шагах в пятнадцати от него из-за угла выскочили и побежали в его сторону три весьма подозрительных личности, вооруженных ножом, самодельной дубинкой и удавкой. Эдвард быстро выхватил пистолеты, прицелился и нажал на курок. Раздался резкий и сухой звук выстрела, и один из бандитов с криком упал на мостовую. Двое других на секунду замялись в нерешительности, и попытались бежать, бросив своего товарища на произвол судьбы. Однако, у Эдвард сделал еще два выстрела и кричащие беглецы, хватаясь за простреленные ноги, повалились на землю. В окнах домов вокруг зажегся свет.
Эдвард крикнул погромче чтобы кто-нибудь вызвал полицию, и следующие двадцать минут следил за тем, чтобы нападавшие не двигались и лежали лицом вниз.
Вскоре приехали патрульные. Констебль опознал в раненых преступниках опытных рецидивистов, и задал всего несколько вопросов, дело было слишком очевидное. Пожелав лорду Эдварду спокойной ночи, констебль распорядился погрузить раненых на повозку, и забрал их в больницу при Нью-Гейтской тюрьме. С учетом их послужного списка им теперь предстояло провести за решеткой много лет.
Эдвард вздохнул. Ппо крайней мере, сегодня у него ожидается нечто более приятное.
Зябко поеживаясь, Эдвард выбрался из кровати и быстро посетил ванную. Очень удобное изобретение, жаль, по цене доступное не всем.
Потом он позвонил в серебряный колокольчик. Серую прохладную утреннюю мглу прорезал неожиданно чистый и благородный музыкальный звон.
Звук еще не успел еще стихнуть, как дверь открылась, и на пороге появился камердинер Леонард Беррингтон со свежим костюмом, полотенцами и прочими утренними принадлежностями. Леонард был плотным и крепким, даже полноватым мужчиной на пару лет старше лорда Эдварда, лысым и бородатым. Грубость внешности камердинера, впрочем, с лихвой компенсировалась безупречностью его манер и строгого костюма, которые Беррингтон аккуратно чередовал, находясь на службе лорда. Сегодня на нем был шерстяной костюм, состоящий из коричневых брюк и жилета с часами на цепочке и темного галстука с рубашкой. Сам Леонард, хоть он и был сыном садовника, уже давно служил в этом доме камердинером, а также выполнял обязанности дворецкого и батлера.
Лорда Фарлоу с камердинером связывало даже некое подобие дружбы, поскольку было время, когда они называли друг друга просто «Эд» и «Лео» и, по секрету от родителей, вместе играли и дрались на заднем дворе поместья. Лучшие друзья детства…
Пока камердинер заправлял кровать и привязывал ее балдахин тяжелыми шнурами к изящным точеным столбикам из черного лакированного дерева, Эдвард успел освежиться и распорядиться, чтобы Леонард послал мальчишку заказать кэб до вокзала Паддингтон.
Беррингтон флегматично кивнул.
– Куда-то едете сегодня, сэр?
– Да, Беррингтон, я решил уехать из Лондона на несколько дней, провести время в дикой природе возле какой-нибудь деревушки. Определенно, эта лондонская хандра уже стала сильнее моей лени.
Даже на всегда бесстрастном лице Леонарда промелькнула тень улыбки. Лорд Эдвард Фарлоу всегда был любезен с людьми более низких сословий, и никогда не заискивал перед более знатными дворянами и королевскими чиновниками. Быть может, поэтому он до сих пор не избран в парламент? Эдварду двадцать пять лет, его обучение как историка в Оксфордском университете уже позади, а его отец, старый лорд Максвелл Фарлоу, очень бы хотел увидеть своего сына в собрании палаты лордов.
– Будьте любезны, Беррингтон, соберите мой чемодан, как обычно для поездок такого рода – пару охотничьих костюмов с соответствующей обувью, бритву, несколько пар белья, да, и добавьте пару револьверов с зарядами.
– Как вам будет угодно, милорд. Не угодно ли пожаловать к завтраку?
– Только если там не будет овсянки, Леонард.
Леонард беззвучно хохотнул. Вот он, единственный англичанин, который не любит овсянку!
Завтрак был накрыт как обычно, в столовой. На столе уже стояли блюда – жаренная домашняя птица, хлеб, лепешки, молоко. В серебряном кофейнике булькал кофе, от чашек с чаем шел пар – это были дары далекой страны Индии, где сейчас находились родители Эдварда по служебным делам отца. Некоторые их знакомые говорили, что путешествия лечат от хандры, которая свойственна многим англичанам, так что отец Эдварда последовал «прогрессивным взглядам» отправился в эту служебную поездку вместе с женой, которая не без опаски решилась последовать за ним.
Дорожный шерстяной костюм Эдварда состоял из серых брюк, жилета, сюртука, белой рубашки с накрахмаленными манжетами и отогнутым воротником, коричневых ботинок на кнопках и черного пальто. Черная ирландская трость с серебряным набалдашником в виде лаконичного точеного черепа, яркий сиреневый шейный платок, пара серых, как окружающее его серое лондонское утро перчаток и шляпа-цилиндр довершили его образ. Он как раз заканчивал одеваться, когда в гостиную с веселым лаем влетел золотистый ретривер Балфур
Через полчаса кэбман высадил Эдварда Фарлоу у железнодорожного вокзала Паддингтон, билет до деревушки Фарлейкс был куплен, а носильщики проворно загрузили вовнутрь его большой чемодан из коричневой кожи.
Лорд Эдвард занял свое место в вагоне и прикрыл глаза. Дорога всегда давалась ему тяжело.
Из забытья его вывел незнакомый скрипучий голос, вдруг раздавшийся очень близко:
– С кем имею честь разговаривать, сэр?
Эдвард стряхнул с себя дремотное оцепенение и огляделся. Сквозь залитое каплями дождя окно вагона виднелись мокрые поля, голые деревья стояли без листьев. За пределами Лондона утренний туман был еще сильнее, а клубы пара, с пронзительным воем вырывающиеся из трубы паровоза, казалось, только усиливают белесую завесу. А напротив него сидел подсевший на предыдущей станции старый седой джентльмен в синем дорожном костюме из плотного льна и в сапогах, с крючковатым носом и ястребиными глазами. Судя по потертой сбитой трости и выцветшей, некогда щегольской одежде, это был сельский сквайр, один из многих буйных джентри того поколения, которые участвовали в многочисленных народных собраниях и бунтах своего времени. Быть может, этот сквайр даже находился на стороне народа в Манчестерской резне 1819 года.
– Лорд Эдвард Фарлоу. Не имею чести быть с вами знакомым, сэр.
– Виноват, лорд Фарлоу. Мы, жители провинции, не обладаем столь тонкими манерами, как господа, живущие в столице. Мое имя сквайр Джордж Каннингем, и я еду в свое деревенское имение, я приезжал в Лондон по фамильным и судебным делам на пару дней. Мне любопытно, с какой целью столь молодой и щегольски одетый лондонец, как вы, сэр, отправляется в нашу глушь? Боюсь, наша деревенская жизнь не сможет предложить вам блеска и веселья столицы.
Лорд Фарлоу улыбнулся.
– Боюсь, вы ошибаетесь насчет моего характера, сквайр Каннингем, и – весьма благородно, надо сказать! – переоцениваете мое общественное положение. Блеск придворной жизни, заседания в палате лордов – удел более высокопоставленных дворян. Да и характере моем преобладает склонность с одиночеству и созерцанию.
– Как вам будет угодно, сэр.
Сквайр Каннингем умолк.
– Боюсь, в моей поездке нет ничего оригинального. Лондонская хандра утомила меня, и я направляюсь в дикие пустоши и болота деревушки Фарлейкс.
– Так вы охотник, сэр?
– Охота меня не интересует, скорее, я историк по складу души.. Меня привлекает исследование древностей в попытке воссоздать представление о культуре давно исчезнувших народов. Не понимая своего прошлого, к какому мы можем прийти будущему?
– Нечасто я встречал серьезных и мыслящих молодых людей, сэр. Во времена моей молодости большинство знакомых мне наследников джентри, сквайров и даже лордов были несколько неотесаны. Военные действия 1803-1814 годов, плохие урожаи и «хлебные законы» сильно подняли цены на хлеб, и общество жаждало перемен, буйное тогда было время.
– Называйте меня просто Эдвард, сословные различия в дружеской беседе неуместны.
– Тогда я буду называть вас лорд Эдвард. Так вы едете в Фарлейкс?
– Верно.
– Мало кто ездит туда, сэр, ибо это графство находится далеко от остальных, а неприветливый ландшафт и история региона окутана дурной славой.
– Дурной славой? Что вы имеете ввиду, сквайр Каннигем? Политическая нестабильность, эпидемии или же преступность?
– Напротив, лорд Эдвард, в этом отношении там все в порядке. Местные жители, особенно в маленьких отдаленных деревнях… как бы это сказать… отличаются от других англичан, которых вы знаете. Кроме того, на болота в районе деревушки Фарлейкс даже птицы не залетают. Что еще хуже, там иногда пропадают люди, а деревенские жители шепчутся, что это дело рук врага рода человеческого. Я вспомнил одну легенду об тех местах, но это долгая и скучная история, сэр.
– Напротив, мистер Каннингем, мне было бы любопытно услышать это народное предание.
– Все началось с первых поселенцев, в незапамятные времена поселившихся в тех землях. Кто они были, к какому народу принадлежали, никто не знает. Зато известно, что они исповедовали темную, даже наихудшую из всех известных мне языческую веру, поклонялись некому злобному демону, требовавшему человеческих жертвоприношений.
Эдвард с интересом слушал своего собеседника, сквайр Канингем продолжал.
– Хоть культ и был со временем уничтожен христианами, говорят, что там был некий человек, до недавних пор придерживался данной веры, пока не умер странной смертью. Но некоторые как будто видели его после смерти бродящим по болотам, где исчезают неосторожные путники. Я не особенно верю во все это, но дыма без огня, как известно, не бывает.
– Интересная история, я хотел бы узнать об этом больше.
– Осторожнее, сэр. Человек слаб, и некоторые познания могут ввести в искушение даже благочестивого человека. Берегитесь потерять самое ценное – бессмертную душу.
Паровоз с резким свистом выбросил клубы пара из трубы и въехал в тускло подсвеченный редкими газовыми фонарями туннель, в конце которого призрачно маячил просвет. Эдвард с неудовольствием ощутил себя во власти дурного предчувствия. Воцарилось тягостное молчание, собеседники погрузились в свои мысли.
Глава II. Прибытие в Фарлейкс
Осенний день был в разгаре, туман рассеялся, тучи унесло ветром, и Эдвард уже весело посвистывал, сидя в расстегнутом пальто в нанятом на станции Фарлейкс экипаже, обозревая окрестности. Пес Балфур с радостным лаем выпрыгивал из экипажа и гонялся за птицами по зеленой траве, каждый раз догоняя экипаж. Вересковые пустоши, обступавшие станцию, постепенно уступали место травянистым полям, рельеф местности шел вниз, и экипаж быстро катился под горку, не доставляя трудности станционным лошадям. Кучер, молчаливый мужчина средних лет, неподвижно правил лошадьми, в своей покрытой мехом одежде похожий на языческого духа дикой природы. Он нещадно дымил едкой трубкой, что вынудило бы лорда Эдварда выразить ему свое неудовольствие, если бы не дующий в спину свежий ветер, моментально рассеивавший дым.
Через два часа пути в воздухе появился запах сырости, а растения травянистых полей Англии уступили место своим более водолюбивым собратьям, растущим в сырых низинах у ручьев и озер. Почувствовалась близость озера Ветлоулейк. Судя по тому, что перед поездкой лорду Фарлоу удалось узнать о занятиях местных жителей из Британской энциклопедии, здесь преобладало довольно скудное скотоводство и еще более скудное земледелие, да еще охота. По-видимому, озеро не представляло рыболовной ценности, а сквайр Каннингем говорил еще и о том, что на болота, образовавшиеся вокруг умирающего озера Ветлоулейк, не залетают птицы. Столь странное отсутствие фауны наводило на мысль о вредоносных газах или неблагоприятном составе воды.
Деревушка Фарлейкс оказалась большой малопривлекательной группой серых домов, раскинувшихся на невысоком холме с одной церковью, таверной, деревенской баней и неизменной сельской управой. Экипаж съехал с проселочной дороги и загрохотал по улицам, мощеным булыжником. Панорама деревни ограничивалась непритязательными домиками крестьян, скудным маленьким рынком и несколькими коровами, возвращающимися с пастбища. Людей почти не было видно. Грубо мощеный булыжником пустырь между этими зданиями гордо именовался «сельской площадью». Заходящее солнце делало этот далеко не иддилический сельский пейзаж еще более унылым.
– Куда прикажете вас доставить, сэр?
Осипший голос станционного кучера вывел лорда Фарлоу из задумчивости.
– В таверну, без сомнения.
Таверна оказалась сложенным из серого камня не примечательным, но довольно большим и крепким домом, обнесенным забором, который замыкая на себе почти весь край сельской площади. Экипаж въехал в открытые ворота постоялого двора и остановился.
Разминая ноги, Эдвард вылез из экипажа и с интересом осмотрел двор. Несколько сараев, недавно построенная конюшня, погреб, колодец, даже грубая, но плотно и на совесть сложенная брусчатка – все выказывало попечение внимательного и заботливого хозяина, в лучшую сторону отличаясь от остальной деревни. Пес Балфур, тем временем, заинтересовался белой дворнягой, выглядывавшей из-под перевернутой телеги..
Экипаж заметили из гостиницы, поскольку оттуда проворно вышел молодой проворный парень в добротном твидовом охотничьем костюме. Не прошло и пяти секунд как он уже выгружал чемодан Эдварда и, с любопытством разглядывая новое для него лицо лондонского господина, весело тараторил.
– Доброго здоровья, Ваша Светлость!
– Добрый день, друг. Что ты, я всего лишь лорд.
– Как прикажете тогда вас величать? Нечасто у нас бывают важные господа.
– Как тебе будет удобно, любезный. Зовут меня Эдвард. А тебя?
– Тогда я буду вас звать «Ваша милость», так мой городской брат называет обычно почтенных людей. Меня звать Том, я сын владельца этой таверны.
– Как поживаешь, Том? Чем ты тут обычно занимаешься?
– Благодарю, живется нам неплохо. Вы, ваша милость, не слушайте того, что вам будут говорить про нас в деревне, вовсе мы не богачи. Отец мой двенадцать лет был батраком в этой самой деревне вместе с моей матерью, покуда бездетный дядя его не умер, оставив ему, как единственному наследнику этот участок. Стал мой отец ее возделывать, урожай тут был хороший. Со временем он дом тут построил, а лачужку свою старую на окраине деревни продал под сарай. Дальше мы на первом этаже таверну устроили и бакалейную лавку, на втором этаже спальные комнаты наши, а свободные спальни мы постояльцам сдаем, хоть они и нечасто к нам заезжают.
– На что же вы живете, коли постояльцев тут немного?
– В основном на доходы с магазина и таверны, ваша милость. Цены у нас умеренные, товар хороший. Крестьяне наши любят после тяжелого дня опрокинуть стаканчик доброго эля и закусить. Деревня у нас немаленькая, вечером люди вернуться с тяжелой работы в поле, с пастбищ скот пригонят, надо им угодить. Прислуги никакой не держим, сами справляемся. Отец из города товары привозит, матушка сама с лавкой и таверной управляется. Участок в поле у нас тоже имеется, из скотины кое-что, бывает, я дичь с охоты приношу, все в дело идет. А проезжающий гость вроде вас для нас всегда большая радость. Пойдемте лучше под крышу, ваша милость. Вечереет, да и погода портится, гром уже вдали погромыхивает. Я и с охоты из-за этого сегодня пораньше ушел.
– Пойдем, Том. Балфур, за мной!
Глава III. Вечер в таверне
Том широко распахнул потемневшую от суровой британской погоды дубовую дверь, будто намереваясь впустить внутрь целую толпу и бодро внес чемодан в таверну с криком «мать, к нам гость, лорд Эдвард Фарлоу! Готовь поскорее лучшую комнату и ужин!». Скромного вида женщина в переднике торопливо сбежала с лестницы, с улыбкой приветствуя Эдварда и занимая привычное место у стойки. Том тем временем занес чемодан на второй этаж и откланялся.
– Не изволите ли, ваша милость, чаю и сэндвичей с дороги? Сегодня я как что-то чувствовала, прибралась в комнатах, так что все готово к вашему приезду.
– Отлично, мадам, благодарю вас.
– Зовите меня мадам Виндзор или просто Маргарет. Как я понимаю, вы, сэр, прибыли к нам из Лондона через станцию Фарлейкс?
– «Как вы это узнали, Маргарет?» – удивился Эдвард.
–У вас вид настоящего джентльмена, сэр, таких не встретишь нигде поблизости. Хоть я и родилась в этой деревушке, какое-то время я жила и работала в лондонской гостинице, потом в городке неподалеку отсюда. Там я и научилась вести хозяйство и отличать столичного господина от сельского сквайра.
– Весьма польщен, мадам Виндзор, ваша находчивость оказалась приятным сюрпризом для меня.
– Прекрасная собака, сэр. Думаю, я смогу найти для нее пару косточек после ужина.
Пока Маргарет быстро делала сэндвичи, заваривала чай, расставляя чашки и домашние десерты на поднос, лорд окинул взглядом общий зал таверны – крепкие деревянные столы, стулья и лавки темного цвета, крашенный какой-то серо-коричневой краской дощатый пол («чтобы полевой грязи не было видно, ведь крестьяне придут сюда прямо с работ» – догадался Эдвард). Зажженые по стенам свечи в старинных медных и бронзовых канделябрах тускло освещали комнату. Стены обклеенны двухцветными обоями в полоску. Хозяйская стойка имела в своем тылу надежную стену с неизменной дверью в чулан, по бокам от двери во всю стену были прилажены длиннейшие полки со множеством бутылок, бочонков, склянок, баночек, свертков и коробочек, каждая из которых была аккуратно надписана. Неподалеку также виднелась крепко запертая, окованная металлом дверь – запасной выход на задний двор. Эдвард улыбнулся.
Маргарет Виндзор по-своему истолковала его улыбку.
– У нас все по-простому, сэр, но мы постараемся вам услужить всем, что в наших скромных силах.
– Не поймите меня неправильно, мадам Виндзор. Меня рассмешила мысль о том, что в таком надежной и обеспеченной припасами таверне, как ваша, вполне может разместится небольшая армия. Чего только стоит одна ваша стойка. Я мирный человек, но даже мне так и хочется устроится за ней с ружьем и пальнуть пару раз для острастки тех, кто вздумает поживиться товарами, заплатив только рукавами от жилетки…
Маргарет сдержанно рассмеялась.
– Да, здесь ведь можно еще и выдерживать осаду месяц-другой… Осаду? Впрочем, от кого? Мирная деревушка, вдали от военных конфликтов, происходящих на границах нашей необъятной Британской империи…
Веселое выражение лица Маргарет Виндзор будто стерли мокрой тряпкой.
– Пойдемте, сэр, я покажу вашу комнату. Возьмите свечу, на втором этаже пока никого нет, и потому там не освещено.
Эдвард и Маргарет взяли по свече, и стали подниматься по тонувшей во мраке поскрипывающей лестнице на второй этаж. В неровном свете свечей фигура Маргарет стала расплывчатой, а черное платье с белым складчатым фартуком и чепец с лентами и вовсе придавали ей слегка призрачный вид.
– А где же Том? А ваш муж? До сих пор не знаю имени гостеприимного хозяина этого дома.
Гигантские тени, которые метались по обклеенными цветными обоями стенам жилого этажа вздрогнули, и на секунду остановили свой гротескный танец, будто прислушиваясь.
– Том, с которым вы уже познакомились, сейчас отправился в гости к нашему местному мяснику, а точнее, к его дочери. Он славный мальчик, да еще и прекрасный охотник, бесперебойно поставляет дичь – как для нашего домашнего стола, так и для нужд таверны. Ведь если бы использовали покупное мясо, для наших односельчан оно бы стоило слишком дорого.
– Вот как, мадам Виндзор? В недавнем разговоре с ним я заметил, что Том придерживается более скромного мнения о своих охотничьих талантах!
– Охотники, ваша милость, народ суеверный, и боятся спугнуть свою удачу хвастовством – даже мой сын такой. Мужа моего зовут Чарльз Виндзор, и он сейчас занят в нашей небольшой мастерской. Как и многие местные крестьяне, в свободное время Чарльз делает хорошую мебель из древесины, которую добывают здесь, в этом регионе. Вся мебель в жилых комнатах и таверне сделана его руками.
– Никогда не слышал о том, чтобы из вашей деревушки вывозилась на продажу мебель.
– Она и не вывозится, сэр, делается для местных нужд. Все дело в ограниченном запасе древесине, которую мы можем использовать здесь… Иногда осенью ливни размывают дорогу… Зимой путь бывает занесен снегом, так что мы оказываемся отрезаны от внешнего мира, с этим связано и больше количество припасов, хранящихся в нашем доме. Кто знает, на сколько времени могут прерваться поставки из города.
Эдвард слушал с удивлением.
– Ограниченный запас древесины? А в Британской энциклопедии было сказано, что возле вашего озера настоящие заросли сосны и березы.
– Вот мы и пришли, сэр.
Наконец, подъем по темной лестнице и не менее темному коридору закончился, хозяйка уже отпирала толстую деревянную дверь, украшенную резьбой.
– Сожалеем, что не можем предложить вам столичной роскоши, к которым вы, без сомнения привыкли. Наша лучшая комната к вашим услугам. Вот ключ от вашей комнаты и от всей гостиницы, включая, входную калитку и черный ход во двор – на случай, если меня и моих домочадцев не будет дома.
– Благодарю вас, леди
– Прикажете подать ужин вам в номер, лорд Фарлоу?
– Нет, мадам, я спущусь в общий зал. Я хотел бы познакомиться с жителями деревни.
– Приличествует ли крестьянское общество благородному лорду, сэр?
– Маргарет, если знатные господа большая редкость в вашей деревне, а я собираюсь провести здесь некоторые время, благоразумие подсказывает мне, что лучше сразу пресечь на корню необоснованные домыслы и опасения, которые могут возникнуть у жителей Фарлейкса на мой счет – я собираюсь явить им свои добрые намерения и показаться самому.
– Как вам будет угодно, ваше сиятельство. Позвольте дать вам совет: коли вы хотите стать ближе к крестьянам, оденьтесь попроще. Даже ваш дорожной костюм слишком… элегантен.
Эдвард рассмеялся и кивнул. Действительно, в житейской мудрости Маргарет Виндзор не откажешь!
– Крестьяне, возвращающиеся с работ, будут здесь через полчаса. Принимая во внимание желание вашей милости, я подготовлю ужин к этому же времени,
– Благодарю вас, мадам Виндзор, я приду в означенное время.
Новое жилье лорда Эдварда оказалась довольно уютной комнатой, оклеенной трехцветными обоями с геометрическим рисунком. На одной из стен даже висел ковер, что говорило о том, что та комната предназначена для особо почетных гостей. Перед кроватью лежал коврик, на небольшом столе стоял графин с водой и пара стаканов, по углам стояли комод и шкаф для вещей. Под кроватью, как и было положено в домах, не имевших водопровода, стоял кувшин для воды, необходимое дополнение к имевшемуся тут умывальнику с зеркалом. Маленькое окошко, свечи по стенам и на комоде, здесь был даже маленький камин с таким крохотным дымоходом, через который вряд ли смогла бы пролезть даже кошка.
Ровно через полчаса лорд Эдвард в своем охотничьем костюме, состоящим из твидовой куртки-норфолк с брюками и кожанами крагами спустился в общий зал. Все канделябры были зажжены, комната была ярко освещена, таверну наполнял гул грубых голосов.
– «Добрый день, почтенные» – ровным голосом произнес лорд Фарлоу. Головы разом повернулись, и, чуть помедлив, нерешительно вразнобой поздоровались. Лорд Эдвард подошел к стойке, где стоял теперь уже сам хозяин, Чарльз Виндзор. Поздоровавшись с кабатчиком, лорд Эдвард повернулся к другим посетителям и снова обратился к ним: «Я приехал сюда на несколько дней, чтобы прогуляться и провести время на природе. Чарльз, я угощаю ваших посетителей за свой счет, добавьте всем лучшего эля, и пусть мое пребывание здесь станет приятным. Быть может, на отдыхе мне понадобятся услуги некоторых жителей Фарлейкса». «Желание гостя – закон в моей таверне, сэр» – важно объявил Чарльз Виндзор и церемонно поклонился. Крестьяне были немного озадачены, но веселый звон стаканов и бульканье бочонка в умелых руках мистера Виндзора, простое поведение и охотничий костюм лорда, присевшего за свой ужин из домашнего хлеба, яичницы и жаркого, очень быстро рассеяли их настороженность, и они вернулись к своим привычным занятиям.
Ужин был давно окончен, и лорд Эдвард в задумчивости лежал на кровати в своем номере перед догорающим камином.
Ровно в половине девятого вечера все крестьяне разошлись почти одновременно и даже как-то торопливо, некоторые коротко поблагодарили «благородного лорда за его королевскую щедрость». На улицы Фарлейкса уже опустилась черная как вороная лошадь ночь, в небе висели редкие звезды. Полная луна временами скрывалась в облаках, гонимых холодным северо-западным ветром. В ответ на вопрос Эдварда, куда это вдруг заспешили посетители таверны, Маргарет Виндзор быстро отвела глаза и преувеличенно громкой загремела посудой, что-то пробормотав о том, что завтра им опять рано вставать и долго работать. Доброй ночи, лорд Эдвард, с вашего позволения, сэр, мне тоже пора. Ночи сейчас холодные, так что положу вам в кровать бутыль с горячей водой.
Занятый этими все более и более путанными мыслями, лорд Фарлоу постепенно погрузился в сон.