Глава
Недалёкое будущее
Тёмное тесное помещение – коробка, – и я в нём, бьюсь кулаками о стены, дура наивная. Будто мои кулаки способны проломить толщу этой бетонной конструкции.
Под ногтями кровь запёкшаяся, костяшки пальцев содраны практически до голой кости, тело – сплошной синяк. В прямом смысле – синяк; осматриваю тощие обнажённые ноги, впалый живот, предплечья… живого места на мне нет. Как и нет места чему-либо живому внутри меня, словно… словно я умерла. Не чувствую, что существую. Будто призраком стала, а эта стальная клетка – моим новым домом.
Слабость в ногах нарастает с каждой секундой, колени подгибаются, и я падаю… падаю… падаю… Лечу в пропасть, проваливаюсь. Будто в чёрную пасть огромного зверя, вот-вот и зубы клацнут, а я навсегда останусь внутри собственного кошмара. Погибну здесь, исчезну, существовать перестану.
Больно. Страшно. И в то же время облегчение приносит, странное такое…
Хлопок. Лицо будто огнём обожгло.
– Проснись!
Хлопок.
– Проснись же!
Веки будто налитые свинцом, с трудом приоткрыть получается, как и взгляд сфокусировать едва удаётся: чьё-то лицо, как на волнах из стороны в сторону раскачивается, плавно так, гипнотизирует. И тошнота к горлу подкатывает, так резко, что с трудом удаётся подавить порыв; хочется схватиться за горло, которое жутко саднит, и сдавить, что есть силы.
– Прости. Не могла тебя разбудить, – молвит тот же девичий голос, и мой туманный взгляд, наконец, фокусируется, обнаруживая большие карие глаза чересчур близко расположенные к переносице, которые смотрят с беспокойством. Кажется, даже с искренним.
И будто звон в голове раздаётся. Так внезапно, что хочется громко завыть! Кусаю нижнюю губу, сдавливаю виски ладонями и зажмуриваюсь до белых пятен перед глазами.
– Последствие «сонного газа», – доносится до сознания женский голос. – Скоро пройдёт. Меня Марша зовут. А мы тут… – И замолкает резко: то ли потому что видит, что мне сейчас не до неё, то ли переключила внимание на что-то более важное.
– Какого хрена вообще? – Всё же внимание переключила. – Что за фигня?! – орёт кто-то басом нездоровым.
– Расслабься, Чед, – женский смешок кажется легкомысленным, и я всё же беру контроль над адской головной болью и украдкой осматриваюсь.
Сижу на грязном полу большого помещения, напоминающего… стоп. Да это и есть спортивный зал! По первому впечатлению – школьный. Разметка на полу, поваленные на бок футбольные ворота – с одной стороны, с другой – завал из старых матов, покрытых слоем пыли. Побелка на высоком потолке давно пожелтела и покрылась «волдырями», которые вот-вот «лопнут», а кое-где уже успела на пол обрушиться. Стены сплошь изрисованы граффити, большинство из которых напоминают неприличные жесты, остальные пестрят фразами с выражениями, от которых язык запросто может отсохнуть. Из освещения – несколько длинных люминесцентных ламп в защитных футлярах и парочка «голых» лампочек свисающих с потолка на голых проводах. Высокие окна расположены лишь вдоль одной из стен. Точнее – то, что некогда было окнами, пока стёкла не заменили стальные пластины укреплённые решётками.
«Насколько прочные решётки?» – первый вопрос.
«Как крепко держатся пластины?» – вопрос номер два. Если бы пластины обеспечивали стопроцентную защиту от возможного побега, в решётке не было бы нужды.
«Что вообще происходит?» – главный вопрос.
Перевожу взгляд на группу людей собравшихся у лишённых сетки футбольных ворот и насчитываю троих. Ещё трое у белой, очевидно запертой, двери. Один парень у внушительного вида чёрной двери с мощным вентилем вместо ручки и красной надписью «Exit». Ещё двое парней заняли дальний угол и негромко переговариваются, будто не впервые видят друг друга, а недалеко от них на полу развалился ещё один представитель сильного пола и будто в некой прострации находится.
И последний – ещё один парень… в углу напротив, сидит и не шевелится даже. На голове капюшон от светлой куртки, обхватил себя сзади за шею ладонями, а лбом в колени уткнулся. Спит?
Итого – двенадцать человек включая меня.
– Да это же просто игра, идиоты! – женский смешок переключает моё внимание на темнокожую девушку с миловидным лицом, ярким макияжем и копной мелких кудряшек. – Обычная игра! Всё подстроено! Чего в штаны наложили-то?
«Игра? Какая ещё игра?»
Девушка оказывается у белой двери, отталкивает в сторону низкорослую брюнетку в ярко-жёлтом спортивном костюме, которая не без труда избегает встречи с полом, и с громким лязгом ударяет каблуком по стали.
– Это – выход! – кричит темнокожая девушка, всплеснув руками. – Кодовый замок видите? Введём слово-пароль и все свободны! Чего раскисли? Всё ж не взаправду!
И Тишина… напряжённая, угнетающая.
– Нет, ну серьёзно, – смеётся девушка, глядя на всех по очереди. – Что с вами такое? Как будто вас насильно сюда притащили! Хотели играть? Так давайте играть!
– Я на это не подписывался! – парень в куртке-бомбере с логотипом университетской бейсбольной команды «Blue Devils», нависает над темнокожей девушкой с высоты своего двухметрового роста и ревёт ей прямо в лицо: – Выпусти меня на хрен отсюда, Кайла, или я вышибу эту чёртову дверь твоей башкой!
– Чед, ты тупой? – усмехается в ответ девушка. – Я же сказала: нужен код! Для этого мы все здесь! Чтобы пройти реальный квест, поиграть, нервишки себе пощекотать, получить дозу адреналина и вернуться обратно – в унылую реальность, которую каждый из нас так обожает, что добровольно позволил запереть себя в этом вонючем помещении!
Добровольно?..
Квест?
Пароль?
Мне это не снится?..
– Поднимите руку, кто здесь не по собственному желанию? Кто не знал, на что шёл? – Кайла вновь смотрит на каждого по очереди, но никто кроме её друга Чеда руку так и не поднимает. Или… просто не хочет поднимать. Как я, например.
– А какого хрена нас всех газом траванули?! – орёт Чед.
– Нас усыпили. Временно! Усыпили, а не отравили. Это разные вещи.
– А по мне так одна хрень! У меня башка теперь болит! И в горле, сука, жжёт от этого долбаного газа! Кто вообще его в автобус пустил?
– Пройдёт твоя башка, тупое ты бревно, – теряет самообладание Кайла. – Просто захлопнись уже и уясни, что назад дороги нет! Придётся пройти квест независимо от желания такого трусливого насекомого, как ты! А ещё сегодня утром ты за мной хоть на край света собирался!
– Да пошла ты на хрен, овца! – продолжает вопить Чед. – Я на это дерьмо не соглашался! Ты меня сюда притащила!
– Да! Потому что будет весело! Я была уверена, что тебе понравится! Кто бы мог подумать, что у тебя вместо яиц парочка отбивных?!
– Хватит! – Марша, девушка, что разбудила меня пощёчиной, занимает место между двумя практически дерущимися, и пытается призвать их к спокойствию. – Давайте обсудим всё, как взрослые, умные люди. Хорошо? Раз уж мы все знали, в чём собираемся участвовать, кроме этого парня, – кивает на Чеда, – то не вижу смысла устраивать выяснение отношений. Согласны? Исходя из правил, существовавших когда-то реальных квестов, Эскейп-румов и прочего, – время ограничено, так что не будем его растрачивать попусту.
То есть… это всё… постановка?
Я попала в какую-то идиотскую постановку для искателей острых ощущений?
Ничего себе. Тогда следует перефразировать вопрос по поводу этих внушительного вида окон:
«Зачем в помещении, где происходит постановочное действие, оборудована такая мощная защита от возможного побега?»
Поднимаюсь на ноги и, слегка шатаясь, бреду к чёрной двери. Мощная, стальная, с вентилем и встроенным охранным механизмом на пять дисков, на каждом из которых выбит алфавит для составления комбинации, способной открыть эту дверь. Тоже «декорация для постановки», я так понимаю?
– Механический, – раздаётся голос над головой. – Даже если электричество пропадёт…
– … нам всё равно не выбраться без кода, – заканчиваю реплику и перевожу взгляд на высокого парня в серой вязаной шапочке, из-под которой выбивается несколько прядей светло-русых волос. Губы поджаты будто бы в лёгком сожалении, челюсти напряжены, а огромные голубые глаза смотрят так, будто внушить что-то пытаются.
Чёрт. Тоже постановка?!
Делаю шаг назад, и рука этого ублюдка тут же дёргается в мою сторону.
– Не смей, – угрожающе шиплю сквозь сжатые зубы, и не свожу глаз с засохших красных пятен на белоснежной футболке Линкольна Поузи, которые он тут же прячет, застёгивая спортивную куртку на все имеющиеся кнопки.
– Оу… это не то, что ты подумала, – нервно посмеивается. – Кетчуп. Просто кетчуп. Эй, Ханна, давно не виделись. Ну чего ты? Испугалась?
– Ещё шаг в мою сторону сделаешь, Линк, и остаток квеста будешь прыгать на одной ноге.
– О-о-о, – весело посмеивается, почёсывая лоб, – а ты изменилась. И… похорошела, кстати. Честное слово, Ханна. В последний раз, когда я тебя видел…
– В последний раз, когда ты меня видел, суд запретил тебе приближаться ко мне ближе, чем на триста метров. На год.
– Да, но… – будто бы неловко плечами дёргает, – тот год уже прошёл, эм-м… кажется, года три так назад. Нет-нет, Ханна, я не это имел в виду!
– Пошёл к чёрту, – чеканю ненавистно, обнимаю себя руками и, не оборачиваясь, шагаю в противоположный конец зала. Подальше от монстра со смазливой мордашкой. Подальше от чудовища, что превратил мою жизнь в кромешный Ад! Как я его раньше не заметила? Ещё в автобусе должна была заметить! Тогда бы… тогда бы ни за что в него не села! Наверное.
Опускаюсь на пол и откидываюсь затылком на стену.
– Ладно! Давайте все успокоимся и обсудим то, во что ввязались! – продолжает звучать рассудительный голос Маршы. И выглядит она так же: уверенно, сосредоточенно, будто в свою среду попала и чувствует себя донельзя комфортно. Даже костюм видимо по случаю подбирала: камуфляжная куртка с кучей карманов, и такие же штаны, заправленные в высокие ботинки. На вид ей лет тридцать. Блестящие чёрные волосы собраны в тугой хвост на затылке и достают практически до самой поясницы. Ни грамма косметики, которая могла бы смягчить чересчур грубые черты лица, а телосложение кажется таким тощим, что даже свободная одежда выдаёт его с потрохами. Думаю, эта Марша даже меня тощее, а меня, между прочим, все школьные годы дразнили из-за болезненной худобы. Ну… и не только из-за неё.
– Значит, это и есть тайный квест в реальном времени? – спрашивает кто-то, но я не смотрю – лишь голоса слушаю. – И вот они мы – двенадцать безумцев решивших проверить себя на смелость? Чёрт. Поверить не могу, что я здесь.
– Как-то странно всё это, вам не кажется? – тонкий женский голос. – Сначала школьный автобус, затем пущенный в него «сонный газ», а теперь это? Что это? Где мы? Что за древний спортивный зал? Разве в городе остались такие здания?
– Вряд ли мы в черте города.
– Чушь не неси! Они не могли вывести нас за периметр! На это разрешение надо!
– И это лишний раз доказывает, что всё это – постановочные декорации! – заверяет Марша.
– Одна фигня – незаконно всё это, – веселится Кайла. – И круто!
– Круто будет, когда нас всех здесь порешают!
– Заткнись уже, Чед!
– Я хочу свалить отсюда на хрен! И думаю не один я!
– Все здесь добровольно, идиот! Все, кроме тебя!
– Это ты меня уговорила сесть в тот грёбаный автобус! Меня моя жизнь и так устраивала! А вам что, богатенькие придурки, веселья захотелось? Трусишки запасные взяли хоть? Какой у кого статус, а?! Ну! Чего молчим?!
– Эй, парень, успокойся для начала, ладно? Это всё – постановка.
– А ты кто вообще такая? Только тебя одну и слышно! Кудахтаешь, не затыкаясь, у меня сейчас кровь с ушей брызнет!
– Вообще-то я разобраться пытаюсь, что нам делать дальше. И надо признать, что первая квестовая комната выглядит… довольно странно. Я не этого ожидала.
– Пе-пе-первая?!
– А ты думал, этот уродский спортивный зал и есть весь квест? – смеётся Кайла. – Ну ты и дебил, Чед.
– Вчера, когда я тебя трахал, ты кричала другое!
– И это был последний раз, когда ты меня трахал!
– А где вещи, кстати? – слышу новый голос и решаю открыть глаза. Меня удивил не голос, а скорее вопрос, который был задан.
Вещи. Мои вещи. Где они? Где рюкзак с вещами? Даже шарф пропал…
– У меня шнурков нет!
– У меня тоже.
– Вот же чёрт! Где моя цепочка?!
– А ID-карты они для чего забрали? Разве это законно?
– Они всё забрали, – голос Маршы начинает звучать так, будто она в крутом блокбастере снимается и сейчас план выживания продумывает. – Это чтобы усложнить нам задание. Так и должно быть – полное погружение в игру, нервы на пределе, адреналин рекой по венам, чувство безысходности.
– Кроме вони от гниющих досок ни фига не чувствую! – фыркает Чед. – Чего вообще тут шарахаться? Того придурка на полу? Что это вообще за гомик? И где… как их там? Организаторы, или кто! Разве они не должна дать разъяснения?
– Полное погружение, Чед! П-о-л-н-о-е!
Проверяю карманы джинсов – пусто. Расстёгиваю молнии на ботинках, снимаю, достаю стельки, смотрю под ними. Ничего нет. Да и должны ли быть? Закатываю рукава, проверяю кожу…
– Что та девка делает? – раздаётся озадаченный голос Чеда.
– Правильно делает! – с энтузиазмом отвечает Марша, и я встречаюсь с ней глазами – будто действия мои одобряет. – Проверьте всё! Карманы, ботинки, всё, что у вас осталось! Мы должны найти подсказки, чтобы подобрать код к замку на вон той чёрной двери и попасть в следующую комнату.
– Откуда ты правила знаешь?
– Что? – запинается Марша. – По-моему это логично для подобного квеста, нет? Раньше они были очень популярны. Мы с… ай, неважно.
– Подобные квесты давно запрещены, – отвечает ей Линк, от голоса которого становится тошно.
– Собственно поэтому нам и было запрещено разглашать информацию, – парирует Марша. – Не понимаю, чему вы удивляетесь?
– Так! Стопэ-э-э!!! А если я не хочу попадать в следующую комнату? – рычит Чед, демонстративно сложив руки на широкой груди.
Кайла фыркает, будто глупее вопроса в жизни не слышала:
– Тогда можешь остаться, – смеётся. – Подождёшь, пока мы вернёмся с паролем вон от той двери, а завтра весь университет узнает, что Чед Паттерсон – трусливая баба.
– Проверим здесь всё! – продолжает командовать Марша, и большая часть игроков, с некоторым облегчением на лицах соглашается с нашим самопровозглашённым лидером. В том числе и те два парня, что всё это время стояли в углу, молча наблюдая за происходящим; теперь вижу, что это братья-близнецы, чьё различие лишь в одежде. А вот парень, что сидит недалеко от меня, уперевшись лбом в колени, по-прежнему не двигается. Может, всё ещё в отключке? Почему никто не пытается разбудить и его?
– Вы двое, – даёт указания Марша, – проверьте маты. Вы трое – окна, подсадите друг друга. Вы – пол, все щели! Вы – стены, тщательно рассмотрите граффити! Ищем подсказки! Игра началась!
– А это что? Камеры?
– Весь потолок ими утыкан, – отвечает Марша. – Я насчитала пять.
– Вот это – камеры? Офигеть, такие маленькие, – усмехается Кайла.
– Восемь. – Слышу приглушённый голос и медленно поворачиваю голову к человеку в капюшоне, который, оказывается, не спит, не в отключке и даже говорить умеет. Вот только не двигается до сих пор. – Не пять. Восемь камер.
– Ищем любые подсказки! – звенит голос Маршы на весь зал.
– Нет никаких подсказок, – вновь тихо комментирует происходящее человек в капюшоне. – Лучше бы сели все и зря энергию не растрачивали.
– Почему бы тебе не сказать им об этом? – спрашиваю так же тихо.
– Потому что мне нет до этого дела.
– Откуда знаешь о камерах и о подсказках, которых нет?
Решает не отвечать. Возможно, даже жалеет, что посвятил меня в подобного рода информацию, потому что теперь я знаю, что он…
– Ты не спал.
Тихий, приглушённый смешок служит для меня ответом спустя паузу молчания.
– Я очнулся раньше вас всех, – уточнить решает, – идиотов.
Молча смотрю на капюшон, скрывающий личность человека, и сомневаюсь: стоит ли вообще говорить с ним. Одежда выглядит слишком чистой и новой, кеды даже не разношенными кажутся, будто он только этим утром впервые их примерил, что наводит на мысль: если вырядиться решил в честь игры, на которую собирался, почему до сих пор даже лицо своё на камеры не засветил? Почему ведёт себя так, будто его, как и меня, сюда не тем ветром занесло?.. Впрочем… плевать.
– Он всё ещё смотрит на тебя.
– Что? – думаю, что ослышалась.
– Тот, кому ты ногу пообещала сломать, – отвечает парень всё тем же тихим голосом с низким тембром, будто ветер шумит в ночи перед бурей.
Медленно перевожу взгляд на Линка и встречаюсь взглядом с человеком, от которого мурашки бегут по коже, а желудок морским узлом заворачивается.
Смотрит. Так пристально, так упорно, будто дыру во мне прожечь пытается.
Линк Поузи… больше, чем этого человека, я ненавижу только собственного отца.
– В матах ничего!
– У нас тоже!
– Чисто!
– Чёрт, а весело, однако! – восклицает один из близнецов, сверкая широкой ребяческой улыбкой, а его брат в ответ лишь недовольно хмурится.
– А этот типа в обыске не участвует? – Чед кивает на человека у противоположной моей стены, который развалился на полу, закинув руки за голову, и насвистывает себе под нос что-то ненавязчивое.
– Это его право, – отвечает Марша.
– А эта, в жёлтом костюмчике? Эй, чего застыла!
– Оставь её, Чед.
– А эти двое? Эй, мужик, ты там спишь, что ли?! – Чед кивает на меня и парня в белом капюшоне, с таким видом, будто мы ему задолжали крупно. Сам-то Чед, между прочим, тоже с места не сдвинулся.
– Эй, помочь не хочешь? – кричит мне Марша, но у меня нет желания отвечать. Как и нет желания принимать участие во всём этом сомнительном действии. Всё, что я пыталась сделать, садившись в тот автобус, это сбежать от реальности. В какой-то степени побег удался. Даже, если всем нам предстоит здесь умереть.
Странно, эта мысль не приносит желанного облечения, но я не могу не улыбнуться мысли, что если все мы оказались крысами, загнанными в смертельную ловушку, то вместе с нами сдохнет и Линкольн Поузи.
– Никогда не видел более странной улыбки, – вновь звучит тот самый голос неподалёку. – Выглядит так, будто ты только что мысленно расчленила человека, испытав при этом умственный оргазм.
Не знаю, что в этот момент заставляет мою кожу покрыться мурашками: то ли доля правды в словах этого парня, то ли лицо, которое он наконец решил показать.
Глубокого, тёмно-зелёного цвета глаза с карими крапинками сужаются, будто он только что уличил меня в чём-то незаконном. Будто просто видеть его лицо – уже незаконно. Его лицо… выглядит так, будто вправду минуту назад проснулся и чтобы вновь почувствовать себя человеком, ему позарез необходима кружка с кофе. Кожа не похожа на кожу человека, который этим летом любил проводить время под солнцем – слишком бледная, почти белая, лишь красное пятно на лбу красуется, как следствие долгого подпирания его коленями. Густые дугообразные брови слегка сдвинуты к переносице, отчего взгляд этого парня кажется ещё более странным – подозревающим, не доверяющим ни одному живому существу на планете. И что-то подсказывает мне, что это его любимый взгляд.В прошлый раз он смотрел на меня точно таким же.
– Ты? – шёпотом срывается с моих губ.
Смотрит с несколько секунд, не меняясь в лице, а затем плавным жестом отодвигает рукав куртки с запястья и бросает короткий взгляд на механические часы с металлическим корпусом и чёрным циферблатом, по которому плавно скользит красная секундная стрелка, а две других – такого же цвета, – указывают ровно на двенадцать дня. Короткий, тяжёлый вздох вырывается изо рта парня, будто время напомнило ему о чём-то важном и малоприятном, а затем он откидывается затылком на стену, прикрывает глаза и бросает абсолютно равнодушным голосом:
– Ты обозналась.
– Не думаю, – уверенно.
– Вот и правильно – не думай. Таким, как ты, это противопоказано.
– Таким, как я? – пристально смотрю в раздражающе умиротворённое лицо и решаю, как подать ему известную мне и очень интересную информацию. – А ты, значит, не такой, как мы все?
– Не вижу связи, – бросает тем же тоном.
– А жаль. Ты казался не глупым.
– Прости, что разочаровал, – удручённо вздыхает. – А теперь иди к ним, – кивает в центр зала. – Мне ты не интересна.
– А мне вот часики твои очень даже интересны, – беззвучно усмехаюсь и вновь смотрю на его часы. – Красивые.
– Ты ещё здесь?
– Жаль, что не твои, – без эмоций смотрю в застывшее лицо парня. Наклоняюсь ближе и добавляю едва слышно: – Или я ошибаюсь, и протанопу* вроде тебя, понадобились часы со стрелками, цвета которых он попросту не видит?
*Протанопия – отклонение от нормального цветовосприятия. Протанопия связана с отсутствием в колбочках сетчатки глаза фоточувствительного пигмента, имеющего максимум спектральной чувствительности в оранжевой и красной области спектра.