– Костя, мне страшно.
– А ты представь, как страшно мне.
Леля сжалась на хлипком больничном стуле. Она ждала других слов. Что-то вроде: «Подожди, милая, все будет хорошо. Просто неполадки техники, или внезапно наступил обед у врача, он тоже человек».
Костя и Леля сидели в коридоре среди других ожидающих результатов МРТ. Сидели что-то очень долго. Сначала болтали, так, ни о чем, потом замолчали, стараясь гнать из мыслей нехорошие предчувствия. Вокруг сменились все пациенты, появились новые, а выписку обследования все не выносили. Костя устало прислонил голову к свежеокрашенной неброской бежевой стене и прикрыл глаза. Леля не отрываясь смотрела за окно, на сыпавший без перерыва уже который день подряд снег.
Погодный катаклизм, редкий для Москвы, измучил коммунальщиков, не справлявшихся с очисткой дворов и дорог. Зато радовал детишек и стариков. Первые самозабвенно строили снежные крепости, прикрепляя к стенам вылепленных с фантазией солдат-уродцев, катались на горках и коньках. Вторые просто наслаждались. Прожив жизнь, они умели ценить редкие моменты великолепной красоты. Даже боль в скрипевших коленях замирала от восторга перед неумолимой силой взбунтовавшейся природы.
Распахнулись двери, ведущие к лифту, оттуда, пятясь, таща за собой видавшую виды, гремевшую на все лады инвалидную коляску, появилась знакомая медсестра. Как раз из отделения, где последнюю неделю лечился Костя. Она прошла мимо и даже не улыбнулась, хотя обычно ее бьющую через край жизнерадостную словесную трескотню было не остановить. Леля терпеливо выслушивала ее, ожидая мужа с процедур. Да что вообще происходит?! Паника парализовала тело, Леля теперь смотрела только на дверь кабинета, ожидая приговора. Дождалась.
– Сейчас за Константином приедет «Скорая», его отвезут в горбольницу. К сожалению, томограмма показала затемнения в головном мозге.
– А… кресло инвалидное зачем? – глупо улыбаясь, страшась тяжелого молчания мужа за спиной, спросила Леля, чтобы хоть что-то сказать.
