Мое детство прошло в старом доме с необычным двором. Когда то это был шумный и суетливый купеческий особняк, но после исчезновения твердой хозяйской руки он ветшал, не сопротивляясь забвению. Тоскуя по былому величию, особняк вздохнул, осел в землю и его первый этаж превратился в подвал. Подземные склады засыпал пыльный песок. Его приносил жгучий ветер из бескрайных степей, сопровождающих Волгу к Каспийскому морю.
Посреди двора возвышалась деревянная лестница, которая вела прямо на второй этаж дома. Почему в детстве все кажется необъятнее, больше? Из-за маленького роста? Или из-за изумленного и восторженного взгляда? Я была уверена, что эта лестница упирается в небо. Она была местом для посиделок и наших игр. Собирались на ней дети не только нашего двора, но и окрестных домов. Мы были – друзья не разлей вода.
Стоило сесть на ступеньку – ты и участник, и зритель, одновременно. Сколько историй знала эта лестница? Столько же, сколько было в округе неугомонных сверчков, стрекочущих бесконечные серенады.
Частенько всей компанией мы забирались на самый верх лестницы, и разговаривали о Нечто – ужасе неизвестности. Внизу никогда не вспоминали о нем. Вдруг оно слышит? Невидимая тьма пугала возможным прикосновением. От него нельзя спрятаться или убежать, оно приходит ниоткуда и уходит в никуда. Так гласило придание, наводящее ужас на округу.
Стоило кому-нибудь неловко повернуться, рассохшиеся от дневного зноя ступеньки противно скрипели. Мы затихали. Бешеный ритм сердца перекрывал все звуки, щекоча нервы и вбрасывая в воображение миллион кошмаров. И если вдруг кто-то дотрагивался до соседки холодными и липкими от волнения ладонями, то все девчонки поднимали такой визг, что собаки на районе завывали от испуга. Какое приведение выдержит такой переполох? Нормальный призрак давно бы нашел местечко поспокойнее.
Иногда, мне казалось, что легенду о Нечто придумали взрослые, чтобы детвора не лазила по заброшенным сараям и руинам по соседству. Там действительно было опасно, можно было упасть и сломать руку или ногу. Только в детстве совсем не думаешь об этом, азарт игры наделяет безрассудством и бесстрашием. Не пугают даже заросли крапивы и репейник.
Дом моего детства затерялся в центре города, между трамвайными линиями и новостройками. Два купеческих особняка вросли в землю глубокими корнями подвалов – складов. Напоминание о роскоши разудалой дореволюционной торговли. С двух сторон к ним прилепились несколько деревянных скособоченных домиков с унылыми покосившимися воротами, двориками в зарослях полыни между проплешинами растрескавшегося суглинка. Когда то собирались снести все это и освободить пустырь от неприглядного вида руин, да забыли. Странный район тонули во времени забвения.
Жильцы, непонятным ветром занесенные в эти памятники прошлого, существовали в ожидании сноса и расселения. Они присматривались к великолепию пятиэтажных хрущевок, как грибы растущих невдалеке. Родители забывали о беспокойной ребятне, погружаясь в свои грезы о будущем.
– На златом крыльце сидели, – Света приготовилась перечислять, покручивая в руках мелкий резиновый мячик. Каждый из нас замер в ожидании, какая роль ему достанется.
– Царь, – мяч летит, определяя судьбу. Всем хотелось быть лидером, а не сапожником или портным. Распределить и не обидеть никого – нужен особый талант. У Светы он был.
Светлана – заводила и фантазерка, старшая сестра моего одноклассника Сашки. Мы – детвора не просто любили, мы боготворили её. Непререкаемый авторитет, самый справедливый судья. Я не помню, чтобы мы вовлекали взрослых в свои разборки, или таили обиды друг на друга. У нас была Светлана. Ко всем относилась с любовью старшей сестры.
