Магия соперниц

Deva Fagan

RIVAL MAGIC

Text copyright © 2020 by Deva Fagan

Published by arrangement with Atheneum Books For Young Readers,

An imprint of Simon & Schuster Children’s Publishing Division

All rights reserved. No part of this book may be reproduced or transmitted in any form or by any means, electronic or mechanical, including photocopying, recording or by any information storage and retrieval system, without permission in writing from the Publisher.

Разработка обложки Лианы Каримулиной

Иллюстрация на обложке Екатерины Омельченко

© Дёмина А. В., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Всем, кто

в себе сомневается.

И напрасно.

Глава 1

Заставить редьку танцевать куда сложнее, чем может показаться. Разумеется, для этого требуется магия. Но само заклинание нетрудное.

Я узнала магическое слово для «редьки» почти шесть месяцев назад, в первый же день в качестве ученицы мастера Бетрис. Она говорит, что редька идеальна для практики, потому что её много, и не будет ничего страшного, если я случайно отправлю одну в полёт из окна через всю площадь. Думаю, настоящая причина заключается в том, что она её ненавидит и пытается помешать повару её готовить. С тем же успехом мы могли бы тренироваться на моркови или айве – вот только мастер Бетрис пока не научила меня этим словам. Мне пришлось искать их самой, тайно, в её кабинете, когда она отправилась чинить заколдованные часы Арлеса Невина.

Но она научила меня словам «двигаться» и «танец». Поэтому у меня не должно было возникнуть никаких проблем. И всё же…

Я энергично растёрла ладонями лицо в надежде убрать с него хмурое выражение и пробудить в себе ту утончённую элегантность, с какой мастер Бетрис накладывает даже самые сложные заклинания. Я заставила себя забыть о ноющей голени, ушибленной, когда я случайно врезалась в… ну, точнее, пнула в расстройстве кухонный стол после своей последней неудачной попытки.

Не подозревающий о моих мыслях бело-фиолетовый овощ в терпеливом ожидании лежал на дубовой скамье, залитый мягким красноватым светом от горящего камина. Лампу я зажигать не стала. В этот поздний час все в доме уже спали, не считая мастера Бетрис, уехавшей на званый ужин. Да и я сама не горела желанием, чтобы за мной наблюдали, особенно если у меня опять не получится.

Завтра утром я должна продемонстрировать мастеру Бетрис это заклинание. И я это сделаю. Я должна. Всего через две недели будет ровно шесть месяцев моего ученичества. Моё время истекало.

Я не забыла, что мне сказала мама, когда она, хмурясь, смотрела на банкноты, отложенные на оплату первого полугодия моей учёбы у мастера Бетрис:

– Шесть месяцев, Антония. Я даю тебе шесть месяцев, чтобы доказать мне, что это твоё увлечение будет иметь какую-то практическую пользу для нашей семьи. В противном случае…

Я вздрогнула. Мне не составляло труда представить пересекающие идеальный мамин лоб морщины и взгляд её ярко-зелёных глаз. Слишком часто она смотрела на меня так. Не с разочарованием, нет. Нужно чего-то ожидать от человека, чтобы он мог тебя подвести. Если я провалюсь как волшебница, в глазах мамы будет написано: «А я тебе говорила». Затем она прикажет мне вернуться домой, и всем моим мечтам придёт конец. Я лишусь того единственного, что дарит мне ощущение, будто я чего-то стою в этом мире.

Я отогнала мысли о маме. У меня всё получится.

Помня, как мастер Бетрис закатывала глаза из-за, как она выразилась, «излишней театральщины» некоторых волшебников, я заставила себя расслабить руки, чтобы они свободно повисли по бокам, сделала глубокий вдох и, задержав дыхание, мысленно выстроила цепочку из трёх магических слов: «Редька. Двигаться. Танец».

Затем я их произнесла. Чётко. Медленно, но не настолько, чтобы это прозвучало неопытно и нерешительно. Сконцентрировав всю силу воли на этом проклятом корнеплоде. И почувствовала щекочущую рябь изливающейся из меня магии. На краткий миг я стала частью чего-то большего, идеальной строчкой в песне, формирующей Вселенную. Сердце заколотилось в упоительном предвкушении.

Редька дёрнулась. Медленно, очень медленно один из её длинных корешков согнулся. Я специально выбрала овощ с несколькими корнями-«ножками». Теоретически для заклинания это не имеет никакого значения. При достаточно сильной магии даже яйцо найдёт способ, как пуститься в пляс. Но мне не помешает любое преимущество.

Редька с трудом выпрямилась на корешках, хотя всё равно выглядела так, будто её в любой момент опрокинет малейший сквозняк.

Я повторила слова, на этот раз громче. Редька, шатаясь, исполнила пируэт. Хорошо. Я смогу. Я докажу маме, что она ошибалась на мой счёт. Перед моим внутренним взором уже стояла картина, как я возвращаюсь домой в мантии мастера, развевающейся вокруг меня во всём своём синем бархатном величии. И мама выходит меня встречать, её глаза сияют от гордости, как когда она смотрела на моего брата. И как она ещё ни разу не смотрела на меня.

Тут я услышала посторонний звук и, нахмурившись, склонила голову набок. Готова поклясться: кто-то хихикнул. Я с подозрением посмотрела на редьку, выписывающую очередной нетвёрдый пируэт. Но заклинание так не работает. Редька будет делать лишь то, что я ей прикажу. А смеяться надо мной я ей точно не говорила.

Звук повторился. Приглушённый весёлый смешок. Я резко развернулась, мои глаза заметались по тёмной кухне. Там. Тень рядом с кладовой. Тень с блестящими глазами.

Я схватила железную кочергу:

– Кто здесь?

Мастер Бетрис наказывала не обращать внимания на мальчишек-газетчиков, но я была в курсе происходящего. Движение за освобождение набирало обороты, и мне лучше многих было известно, на какие преступления они готовы пойти во имя независимости. А вдруг мятежники причислили мастера Бетрис к верноподданным, несмотря на все её усилия сохранять нейтралитет? А вдруг они пришли сжечь её дом?

А может, они явились за мной. Мама была ярой империалисткой и членом Совета. Хотя любого, кто попытается взять меня в заложницы, стоит пожалеть. Мама не из тех, кто идёт на переговоры. Возможно, она ещё и обрадуется шансу избавиться от меня. Но это не значит, что я сдамся без боя.

Я с вызовом махнула кочергой по тени:

– Выходи! Покажись! Или я заколдую все ножи в этой кухне, чтобы они разрезали тебя на… ай!

Неблагодарная редька спрыгнула со скамьи и больно ударила меня по лодыжке.

Тень загоготала:

– Но я наслаждаюсь представлением! Это даже лучше, чем уличный кукольный театр!

Девчоночий голос.

Она смеётся надо мной. Думает, что я нелепа. И она права. Рассердившись, я торопливо сложила два других магических слова в хорошо знакомое мне заклинание:

– Свечи! Зажечь!

Все двенадцать свечей на тяжёлом железном круге у нас над головами одновременно вспыхнули. Наконец я смогла разглядеть нахалку.

На вид ей примерно столько же, сколько и мне – лет двенадцать, но ростом она была выше. Смуглая кожа от загара казалась бронзовой, тогда как моя была на оттенок светлее. Заплатанная и линялая ночная рубашка едва прикрывала колени. Девочка успела отсмеяться и теперь стояла, лениво привалившись к двери и скрестив руки на груди.

– Кто ты? – спросила я, расправив плечи. – Что ты здесь делаешь?

Она возмущённо фыркнула, качнув чёрными кудрями:

– Я Моппи Клер.

– Мопс? – не поняла я. – Как собачка?

– Нет, Моп-пи, – повторила она, чётко выговорив второй слог, обычно едва слышный, как оборвавшийся выдох. – И я здесь, потому что я здесь живу.

Я моргнула. На ней всё-таки была ночная рубашка, не самая подходящая одежда для мятежника или вора.

– Где?

Она ткнула пальцем в завешенную шторой нишу в углу кухни:

– Вон там.

– О! – с опозданием сообразила я. – Ты новая посудомойка!

Я слышала, как повар говорила мастеру Бетрис, что наняла на прошлой неделе новую работницу на кухню.

Девочка вздёрнула подбородок:

– Я помощница повара, а не посудомойка.

Моё сердце сжалось от неясной тоски. Она выглядела такой… уверенной. Как если бы находилась точно там, где ей хочется, как если бы точно знала, кем является. Я тоже себя так чувствовала, когда творила магию. Когда у меня получалось.

– Ну а я ученица мастера Бетрис, – представилась я, садясь на краешек скамьи, – и мне нужно работать. Поэтому не могла бы ты…

– Этот фокус со свечами – это нечто потрясающее! – Моппи плюхнулась рядом. – А ты можешь ещё что-нибудь зажечь?

Может, она не так уж и плоха. Я обожала обсуждать магию, делиться с кем-то её чудесами и величием, но мне редко выпадал такой шанс вне уроков с мастером Бетрис. Я закинула косы за спину.

– Да. То есть с камнями, водой и прочим в том же духе не получится. Заклинание работает лишь на том, что способно гореть.

Наклонив голову и нахмурившись, она уставилась на редьку, выписывающую жалкие па.

– А зачем ты столько времени тратишь на то, чтобы заставить редьку качаться?

Мои тёплые чувства к ней мгновенно охладели.

– Она танцует, – отрезала я, – а не качается. И это сложнее, чем ты думаешь!

Я шлёпнула по редьке, отправив её прямиком в камин, где она продолжила танцевать на углях. По воздуху поплыл запах жареной редьки. Тяжело вздохнув, я пошла к овощному ящику за новой жертвой.

Даже спиной я чувствовала на себе взгляд девочки. От волнения у меня съёжился желудок. Я пришла на кухню посреди ночи именно для того, чтобы меня никто не видел. Но нельзя позволить Моппи меня смутить. Нужно сфокусироваться. Я положила новую редьку на стол и снова произнесла заклинание:

– Редька. Двигаться. Танец.

Корнеплод дёрнулся и принялся перекатываться с боку на бок, как перевёрнутая на спину черепаха. Танцем это можно было назвать лишь с очень большой натяжкой. Я схватила овощ, собираясь бросить его в огонь в компанию к его собратьям.

Моппи вскинула брови:

– Ты уверена, что говоришь правильные слова?

– Если ты думаешь, что это так просто, почему бы тебе самой не попробовать? – фыркнула я. На тысячу человек лишь один рождается с даром понимать язык магии, а творить заклинания – и то меньше. Какой-то посудомойке без должного образования ни за что не…

– Редька. Двигаться. Танец, – сказала Моппи.

Фиолетовые корни в моей руке задёргались, как лапки пойманного жука. От неожиданности я выронила редьку, и она грациозно закружила по потёртому кухонному полу.

– О! Сработало! – с восторгом захлопала Моппи.

От шока у меня похолодело в животе. Я мучилась часами. Днями. А теперь какая-то девчонка-кухарка пришла и с первого раза наложила идеальное заклинание! Это шутка?! Какой-то фокус?!

Внезапно один из ящиков с овощами с громким стуком опрокинулся. Дюжины редек покатились по полу, какие-то из них были размером с мой большой палец, другие – с мою голову.

И все они начали танцевать.

Абсолютно. Все.

Моппи сдавленно взвизгнула. Пляс редек набирал скорость, они кружили и опасно высоко подпрыгивали. Один из корнеплодов покрупнее врезался мне в грудь, и я вскрикнула и едва успела закрыть лицо, прежде чем по моим рукам ударили другие съедобные снаряды.

В отчаянии я взобралась на стол. Моппи хотела последовать моему примеру, но споткнулась о танцующую редьку и бухнулась на пол.

– Хватит! – заорала она. – Останови это! Я больше не хочу!

– Ты должна произнести заклинание! – закричала я. – Слово для отмены движения – это… умф!

Конечно же, «умф» не имело никакого отношения к языку магии. Просто в этот самый момент подпрыгнувшая редька влетела мне в рот.

Но Моппи уже кричала:

– Умф! Умф! Вы что, не слышите, корешки вы глупые?! У-У-У-УМ-М-МФ!

Я дёрнула за коренья редьки, которая так хотела заставить меня замолчать, но она извивалась, сопротивляясь. Воздух резонировал от стуков и ударов, за которыми последовал звон, неприятно похожий на тот, что издаёт тонкий сервиз, разбиваясь на мелкие осколки. Оставив попытки выдернуть корнеплод изо рта, я сжала челюсти. Редька с приятным хрустом обмякла, и я её выплюнула.

Минус одна. Осталось ещё около сотни.

Моппи внизу завизжала: новая волна пляшущих редек запрыгала у неё на спине.

– Редьки! Обездвижить! – закричала я на языке магии, но результата это не принесло. Я свесилась с края стола и схватила одну из бестолково машущих рук Моппи. – Держись! Залезай на стол!

Её пальцы сомкнулись вокруг моих. Я вытянула её из корнеплодного плена, и секундой позже она, запыхавшаяся и с остекленевшими глазами, вытянулась на столешнице рядом со мной.

– Берегись! – воскликнула я, заметив запрыгнувшую на стол крупную редьку. Она направилась к нам, угрожающе взмахивая корешками в стиле итальянского народного танца тарантелла. Я схватила её обеими руками и уже хотела бросить в очаг, когда комнату сотрясла короткая фраза на языке магии:

– Редьки! Обездвижить!

За этим раздался звук, похожий на краткий, но сильный дождь: все редьки попадали на пол.

Медленно, морщась от боли, я уронила обездвиженный корнеплод и обозрела нанесённый кухне ущерб.

Всё содержимое шкафчика с самыми дорогими сервизами каким-то образом оказалось на полу, превратившись в гору бежевых с цветочным рисунком осколков. Горшок для хранения сливочного масла был перевёрнут, и на всех поверхностях блестели жирные золотистые следы, оставленные несколькими хорошо промасленными редьками.

Десятки корнеплодов лежали в лужах тёмного уксуса рядом с кладовой. Остальные были рассыпаны по полу, полкам, торчали из пирогов и буханок хлеба. Три даже каким-то образом умудрились зацепиться за витой железный светильник под потолком.

В дальней части кухни стояла мастер Бетрис. Она явно только что вернулась домой со званого ужина и ещё не успела снять длинную парадную бархатную мантию, расшитую звёздами и лунами, которая пошла волнами, когда мастер с решительным выражением на смуглом лице зашагала вперёд, скользя по комнате тёмными цепкими глазами.

Я не знала более величественного человека, чем мастер Бетрис. Она была ещё величественнее моей мамы, а это о многом говорило. Поэтому я не испытала ни малейшего желания засмеяться, когда заметила качающуюся на её левом ухе маленькую редьку.

Моппи же визгливо хихикнула.

Рукой в кожаной перчатке цвета ночного неба мастер Бетрис смахнула овощ и посмотрела на меня:

– Антония. Объяснись.

Это не было настоящим заклинанием, но я восприняла его именно так. Сглотнув, я слезла со стола, мысленно формулируя оправдание. Моппи тоже заторопилась спуститься.

– Я… э-эм… тренировалась. Для завтрашнего урока. Я пришла на кухню, чтобы никого не потревожить.

Мастер Бетрис изогнула бровь и, красноречивым взглядом окинув кухню, обернулась на дверной проём, где стояли повар, служанка Дорта и дворецкий мистер Тесп. Все трое были в ночных рубашках и сонно моргали, явно потревоженные.

Я проглотила тяжёлый вздох:

– Простите, мастер Бетрис. Это я виновата.

– Ты это сделала? Всё это? – Она не выглядела рассерженной – она никогда не сердилась. И от этого было ещё страшнее.

Заколебавшись, я покосилась на Моппи. Да, она вывела меня из себя, но я не желала ей неприятностей.

– Да, – начала я, но Моппи меня перебила:

– Это была я. Я сказала слова. Повторила за ней. Я не думала, что они все начнут двигаться. Тем более что ей еле-еле удалось заставить одну.

– Я тренировалась! – процедила я сквозь сжатые зубы.

– Тебя зовут Моппи Клер, верно? – спросила Бетрис, проигнорировав моё возмущение.

– Да, – сказала Моппи, выпрямившись в струнку. – Мадам.

– Мастер, – поправила Бетрис. – Ты будешь обращаться ко мне «мастер Бетрис», если собираешься у меня учиться.

– Учиться у вас?! – пискнула я. – Но она же посудомойка!

– Помощница повара! – возразила Моппи.

– Нет, – отрезала мастер Бетрис. – Она моя новая ученица.

Глава 2

«Новая не означает замену предыдущей», – успокаивала я себя следующим утром, стоя перед кабинетом мастера Бетрис. Я всё ещё была её ученицей. Так легко я не сдамся. Мне нужно было кое-что у неё спросить, и у меня заканчивалось время. Не дав себе окончательно растерять присутствие духа, я постучала костяшками пальцев по двери.

– Входи.

Створка качнулась внутрь, впустив меня в уютную комнату, большую часть которой занимал огромный стол из красного дерева. Стены были завешены полками и заставлены шкафами со стеклянными дверцами, полными разных безделушек и книг, привезённых мастером Бетрис из бесчисленных поездок. Какая же у неё захватывающая жизнь! Может, когда-нибудь мне посчастливится пойти по её стопам. Или мы отправимся в путешествие вместе, будем искать давно утерянные магические артефакты и древние гримуары^[1]. Мне страшно хотелось подойти ближе и рассмотреть все эти сокровища, но внимательный взгляд сидящей за столом мастера Бетрис не давал забыть, зачем я здесь. Мысленно собравшись, я сделала глубокий вдох и шагнула вперёд.

– Держись правее, – резко сказала она. – Не наступи на розы.

Я замерла и опустила взгляд на вышитые по краю мягкого ковра розовые бутоны. Они не выглядели опасными.

– Что с ними не так?

– Я спрятала в кабинете несколько заклинаний – на всякий случай, – пояснила Бетрис, пока я осторожно смещалась к правой стороне стола. – После того, как недавно меня посетили… незваные гости.

– В смысле воры? – удивилась я.

– Вроде того. Несколько дней назад я поймала одного, вынюхивающего что-то у меня в кабинете. – Она указала на соседнюю полку, где между выпуклой глыбой блестящего красного камня и старинной на вид лиры с единственной уцелевшей струной стояла большая золотая клетка. Внутри неё сидело существо, напоминающее хорька, только оно было белоснежным с серебристыми полосами. Словно почувствовав мой взгляд, существо подняло голову и уставилось на меня яркими голубыми глазами. Под их пристальным взглядом мне стало не по себе, будто спину пощекотали невидимые усы.

– Хорёк?

– Скрытчик, – ответила Бетрис. – Так их называют. А у этого ещё и ужасно раздутое самомнение.

– И за дело, – донёсся из клетки писклявый голос. – Я носитель нерассказанных тайн! Хранитель тысячи секретов, в том числе и твоих, Джулиен Бетрис.

Я изумлённо моргнула:

– Он разговаривает!

– Не только, – сказала Бетрис. – Это создание питается секретами. Кто-то подослал его сюда выведать мои.

Скрытчик моргнул и, подёргав блестящими усами, высунул нос между золотыми прутьями.

– М-м-м! И что ты готова отдать, чтобы узнать, кто меня послал?

– Ничего, – хмуро отозвалась Бетрис. – Я и так догадываюсь.

Существо расстроенно фыркнуло:

– Тогда, может, меня накормит девочка? – Скрытчик свернулся в клубок, и его круглые ушки встали торчком.

– Будь осторожна, – предупредила Бетрис. – Стоит ему до тебя дотронуться – и он узнает все твои секреты. Вытянет их из твоих мыслей.

Я снова ощутила фантомную щекотку и торопливо шагнула назад:

– Э-эм… нет. Спасибо, но нет.

Губы мастера Бетрис сжались в тонкую линию. Она встала, подошла к полке и закрыла клетку куском плотного бархата. Скрытчик возмущённо завизжал, но быстро затих.

– Так-то лучше, – заметила Бетрис, возвращаясь за стол.

– Он заколдован? – спросила я. Мой разум уже лихорадочно прикидывал, какое сложное заклинание необходимо, чтобы создать подобное существо.

– Возможно. В мире много созданий вроде него – существ, бывших когда-то животными или людьми, но павших жертвой жестокого или глупого волшебника, который безвозвратно их изменил. Летающие лошади, свиньи-поэты, русалки и так далее. Когда такие существа начинают обзаводиться потомством, обратить вспять оригинальные чары становится практически невозможно. Я освободила этого от заклинания повиновения, наложенного его хозяином, но он всё ещё может натворить немало бед, учитывая его… дар. – Она вздохнула и помассировала пальцами переносицу. – Хороший пример того, что у магии могут быть непредвиденные последствия. Но тебя этому учить незачем. Твои точность и внимание к деталям всегда были выше всяких похвал.

По моим щекам разлилось тепло. Я дорожила похвалой мастера Бетрис – редкой, но искренней. Как горстка идеально огранённых сапфиров, барабанящих по внутренним стенкам шкатулки моего сердца. Поэтому было так важно, чтобы она поняла, что значит для меня магия. Не просто какой-то предмет для изучения – она была частью моей души, как и её.

– Дело не только в точности, – сказала я. – Я люблю магию. Больше всего на свете.

– Да. – Уголки рта мастера Бетрис приподнялись. – Мне тоже так показалось, учитывая, что ты уже прочла все тома «Истории магии» Пендис. Даже тот, посвящённый водопроводным чарам, и потому скучный до умопомрачения.

– Мне не кажется скучной никакая магия, – возразила я. – Я всегда с нетерпением жду этого ощущения, как от удара током, когда ты произносишь последнее слово заклинания, и оно высвобождается – всё такое искрящее и готовое изменить мир. И в такие моменты я всегда чувствую себя… – Я вовремя прикусила язык. Я и так сказала лишнее. Мастер Бетрис наверняка считает меня такой глупой! Щёки у меня вспыхнули, и я уставилась на носки своих туфель, утонувшие в мягком ворсе ковра.

– …частью чего-то большего? – тихо договорила она. – Да, я знаю, каково это.

Я резко вскинула голову и встретилась с ней взглядом. В её глазах не было осуждения или глумления. Весь воздух вылетел из моих лёгких в выдохе облегчения, приправленном ноткой щемящей ностальгии. На меня уже много лет так не смотрели. С тех пор как умер мой брат, Флориан.

Мама бы никогда этого не поняла. Для неё всё сводилось к рядам чисел в бухгалтерских книгах. Магия лишь тогда имела ценность, когда увеличивала итоговое значение.

В Школе были целые библиотеки книг о магии. Гигантские кодексы слов на языке древних – языке, как кое-кто считает, богов, с помощью которого они сотворили наш мир. Я могла столько всего там узнать! Порой эта нестерпимая жажда не давала мне спать по ночам, наполняя меня надеждой и тоской.

До этого момента мне было слишком страшно обратиться к мастеру Бетрис с этой просьбой. Я боялась услышать отказ. Но моё время заканчивалось. Я должна попытаться. Пока эта новая ученица не заставила её изменить своё мнение обо мне.

– Мастер Бетрис, я уже давно хотела кое-что у вас спросить. Вы не могли бы рассмотреть возможность…

Меня прервал стук.

– Погоди секундочку, – попросила мастер Бетрис и махнула в сторону двери.

Она открылась, явив Дорту. Служанка осторожно шагнула за порог и сделала книксен:

– Прошу прощения, мастер Бетрис, к мисс Антонии пришли.

Дурное предчувствие ледяным ножом рассекло мой хребет.

– К-кто?

– Советница Дюрант, мисс, – ответила Дорта. – Она ожидает вас в гостиной.

Все мои было воспарившие надежды обрушились как бескрылые птицы. У меня не было двух недель. У меня и двух часов не осталось!

Мама уже здесь.

Перед дверью гостиной я остановилась, чтобы взять себя в руки. Может, мама просто решила меня проведать? Была неподалёку и подумала, почему бы не поздороваться с единственной дочерью. В этом не было ничего странного.

Вот только мама ни разу не навестила меня за последние пять с половиной месяцев. Если она хотела меня видеть – что случалось редко, – она вызывала меня домой. Нет, она приехала из-за моей учёбы. Я толкнула дверь и вошла внутрь как на казнь.

И каким красивым палачом она была – высокая и переливающаяся на свету, совсем как праздничные кони, вышагивающие по улицам во время парада в честь первой высадки. Тёмные волосы, заплетённые в косы и уложенные аккуратными завитками, удерживал золотой обруч из роз и шипов – тонкий намёк на имперский флаг Регии Терры.

Она сидела в одном из мягких кресел и держала чашку с чаем. Я сделала реверанс под пристальным взглядом её прищуренных глаз, высматривающих малейшее несовершенство.

– Мама, – хрипло начала я, – я так рада тебя видеть.

Она указала на деревянный стул с прямой спинкой рядом с собой, хотя в комнате хватало мягких кресел:

– Сядь.

Я опустилась на краешек сиденья. Теперь, когда она была совсем рядом, мой нос уловил едва заметный аромат роз. Любой другой решил бы, что это её духи, но я узнала запах её любимой пудры, с помощью которой она прятала тёмные круги под глазами из-за недосыпа. На секунду меня захлестнуло давнее воспоминание: мама со смехом пудрит мне нос сладко пахнущей пуховкой и говорит, что не все доспехи сделаны из стали.

– Ты хорошо себя чувствуешь, мама? – осторожно спросила я.

На краткий миг она заколебалась, но затем вздёрнула подбородок:

– Разумеется, дорогая. Но я здесь не для того, чтобы обсуждать меня. Я здесь, чтобы поговорить о тебе.

Она поставила чашку на столик между нами, рядом с многоярусным блюдом с пирожными. К ним она не прикоснулась. И под её взглядом я тоже не посмела. Даже к круглой золотистой булочке с моим любимым миндальным кремом.

– Ты помнишь, что я сказала, Антония, провожая тебя в это путешествие? – вновь заговорила она, наливая чай в новую чашку. Она капнула в неё сливок и протянула мне. – Уверена, я ясно выразила свои ожидания.

– Да, мама. – Я взяла чашку, проглотив слова протеста.

– Прошло шесть месяцев.

Внутри меня вспыхнул бунтующий уголёк.

– Пять с половиной.

Мама изогнула идеальную бровь:

– И чему ты научилась за эти пять с половиной месяцев, что пойдёт на пользу семье Дюрант?

Если бы только у меня было время подготовиться к этому разговору! Наверняка в моём арсенале есть хотя бы одно заклинание, которое впечатлило бы даже маму. Но чары икоты её только рассердят. И едва ли она согласится пройти со мной в ванную комнату для демонстрации водопроводных заклинаний. О Первое Слово, спаси и сохрани – но все толковые мысли будто выплеснулись из моих ушей.

– Я… я разработала новую вариацию принципа Пинту по управлению паром. – Это стало моим триумфом за последнее время. Мастер Бетрис даже пообещала, что включит его в научную статью, над которой сейчас работает, с указанием автора. Моё имя будет в журнале школы «Магика»!

Мама нахмурилась:

– И что именно это значит?

Я кашлянула:

– Э-эм. Это означает, что я могу создавать фигуры из дыма и пара.

На её лице не отразилось ни малейшего восторга. Если я не заставлю её изменить своё мнение прямо сейчас, моему магическому обучению настанет конец.

– Погоди! Я покажу тебе!

Я торопливо произнесла заклинание.

Поднимающийся от её чашки пар начал извиваться и клубиться, сгущаясь в образ порхающей бабочки. Подобные заклинания удавались мне лучше всего. Сложные, требующие внимательности и чёткости и не особо мощные. Я наблюдала за мамой в надежде, что она оценит рисунок на крыльях.

На секунду я почти поверила, что у меня получилось. Суровые морщинки вокруг её глаз слегка разгладились. Мой брат Флориан обожал бабочек. Однажды он даже наполнил банку листьями крушины, поместил туда маленькую коричневую гусеницу и наблюдал за ней, пока она пряла кокон. Затем одним ранним утром он разбудил нас, и мы все вместе увидели, как из кокона появилась бабочка с блестящими зелёными крыльями и улетела на свободу. Мама, смеясь, поцеловала брата в лоб и назвала его своей маленькой бабочкой, хотя ему тогда было уже пятнадцать. Но прозвище ему очень шло. Он был в постоянном движении, порхал от одного человека к другому – яркий, как обрывок сна, в вечном поиске любого нектара, что могла предложить ему жизнь.

Я не была бабочкой. Я не могла его заменить. Мне лишь хотелось, чтобы мама снова улыбнулась, как она улыбалась ему. Чтобы она увидела, какой красивой может быть магия.

Но мама, смотрящая на моё паровое творение, казалась скорее печальной, чем счастливой. Она гулко выдохнула:

– Мило, дорогая. Но какая от этого польза? – Взмахом руки она разорвала полупрозрачные крылья. – Хватит этих глупостей.

Если бы только я знала заклинание, которое могло превратить меня в ту дочь, какой она хотела меня видеть! Но лишь одно заклинание могло сделать маму по-настоящему счастливой, и оно было неосуществимо. Нет такой магии, которая может изменить прошлое или вернуть кого-то к жизни.

Я постаралась собрать вместе разбегающиеся в панике мысли. Если бы мама решила завершить моё магическое обучение, она бы не стала тратить силы на приезд сюда. Между работой в Совете и управлением торговой компанией Дюрант у неё не было времени на неудачников. Она бы просто приказала мне вернуться домой.

А значит, у меня ещё остаётся шанс её убедить. Но она хочет чего-то взамен. И я устала от игр.

– Если ты считаешь, что магия – это глупость, зачем ты отправила меня сюда? Ты ничего не делаешь без причины. Просто скажи, чего ты хочешь, мама. Пожалуйста.

Она подняла глаза от чашки на меня:

– Расскажи мне о мастере Бетрис. Что ты о ней думаешь?

Такого я не ожидала. Но ответила честно:

– Она замечательная. Её научные труды, посвящённые чарам, революционны. Она стала первой, кто предложил разумную альтернативу принципу Квелча. И она прекрасный учитель.

– Однако, – сказала мама. – Похоже, она много для тебя значит.

На мгновение мне в голову пришла предательская мысль. Моя жизнь была бы совсем иной, если бы моей мамой оказалась мастер Бетрис. Я бы ушла с головой в учёбу и не испытывала бы ни малейшего стыда, никогда бы не чувствовала себя отрицательным числом в балансе, которое срочно необходимо исправить. Я бы говорила с ней на любимые темы, не боясь ей наскучить. И не анализировала бы каждую её улыбку в попытке просчитать, насколько она искренняя.

Мама, должно быть, заметила мои колебания. Между её бровями пролегла тонкая морщинка. Меня кольнула совесть.

– Я просто рада возможности учиться у неё. Она лучшая волшебница на всём острове Медазия.

– Совершенно верно. – Глаза мамы блеснули, как если бы она обнаружила лазейку в торговом контракте. – Я правильно понимаю, она прямой потомок самой Лирики Дракобич? Представительница могущественного магического рода.

А вот это странно. Маме обычно не было дела до магической истории. С другой стороны, Лирика Дракобич была не просто выдающейся волшебницей, но и ближайшей подругой и приближённой королевы Меды, основательницы островной провинции, которую мы зовём домом.

– Что ставит твоего мастера Бетрис на ключевую позицию, – продолжила она. – Особенно в нынешней политической ситуации. Скажи мне, Антония, как ты думаешь, мастер Бетрис сочувствует Освобождению?

– Мастер Бетрис не мятежница! – Что за нелепость! Все знают, что повстанцы были подлыми преступниками. Бесчувственными и жестокими.

Мама нетерпеливо дёрнула пальцами:

– Я не об этом. Я спросила, поддерживает ли она декларацию независимости Медазии. У неё наверняка есть мнение на этот счёт.

– Мастер Бетрис ненавидит политику. Говорит, что это настоящий бардак, который только мешает и опасно отвлекает.

Мама вскинула брови:

– Вот как?

Я почувствовала узел в животе. Надо было держать рот на замке. Я не желала мастеру Бетрис неприятностей.

– Боюсь, вскоре ей станет особенно сложно сохранять нейтралитет, – снова заговорила мама. – До Совета дошёл крайне неприятный слух. Судя по всему, мятежники ищут утерянную медазийскую корону. Ту, что наделяет своего носителя властью над Чёрным Драконом.