Мусорщик

Что касается промышленных предприятий, то меры там были приняты не менее решительные. За вредные выбросы случайные или планомерные наказания были столь большими, что куда выгоднее было строить очистные сооружения и вкладывать деньги в экологические исследования. Если хозяева не предпринимали достаточных мер, дело доходило и до национализации, и до конфискации предприятий. Некоторые промышленники сочли более благоразумным перенести свои заводы на космические станции и на Марс, на который в то время НЭП не распространялся. И в области промышленности экологическая ситуация стала постепенно приходить в норму. И люди стали замечать, что стало легче дышать, стала чище вода, чисто на улицах. И если учесть, что к этому времени уже почти двадцать процентов населения Земли работали над переработкой мусора и отходов и гордо говорили о себе: «Я – мусорщик», а ещё миллионы учились и готовились, чтобы мусорщиками стать, то можно представить, как НЭП набирал обороты.

В то время во всех школах ввели новый курс, изучающий НЭП и экологию, и всё что с ними связано. И престиж, и уважение к профессии мусорщика стал ещё прочнее. Наше поколение склонно романтизировать те времена. Для нас это уже почти легенда. А сами мы воспитаны так, что бросить мусор на улице или не убрать за собой – это настолько неприлично, как…, как, – Иван задумался, – даже не знаю с чем и сравнить, сказал бы как прийти голым на светский приём, но мне кажется, что ещё что похуже.

Ну, вот я почти всё и рассказал. Через семь десятилетий победного действия, НЭП добралась и до космоса, и до поселений на Луне и Марсе. И я теперь с гордостью говорю: я – мусорщик. Я долго учился, прошёл нешуточный отбор, чтобы стать пилотом катера экологической службы. В мою задачу входит собирать в космосе отработавшие и неисправные аппараты и отправлять их на заводы по переработке. Скоро и космос в системе станет чистым благодаря нашим усилиям.

Иван умолк. Его собеседники тоже молчали.

– Может быть, Вы расскажете, что произошло с вашим кораблём?

– Ну, – капитан хмыкнул. – Наша история вовсе не так фантастична, как то, что рассказали Вы. Я не уверен, что смогу поверить во все, что Вы сказали, пока сам не увижу. У нас всё просто – поломки, аварии, метеорные потоки, и как результат помятый корпус, не работающая одна из пяти силовая установка, полное отсутствие дальней связи. В какой-то момент командование кораблём приняло решение о невозможности продолжать экспедицию, развернули корабль и направились обратно к Cолнечной системе. Я уже много лет веду этот корабль указанным курсом и, наконец, мы здесь, и наша экспедиция близка к завершению. Да ещё и перспективы Вы описываете самые невероятные. Мы рассчитывали, что выведем наш корабль на орбиту Земли и сможем жить в нём, общаясь с остатками расы. В лучшем случае, думали, что найдётся для нас место где-нибудь в закрытых городах Луны или Марса. А Вы говорите о свободной жизни на Земле. Никто из нас не видел открытого неба или моря, – Капитан задумчиво замолчал. – Надо же! НЭП!

Он вдруг вспомнил о чём-то:

– Мы, кстати, тоже от мусора пострадали. По записям бортового журнала я узнал, что система выброса мусора и отходов в космос была сконструирована не очень удачно. Контейнеры с отходами, выбрасываемые за борт в отсутствие крупных масс, кроме корабля, удалившегося за пределы Солнечной системы, так и летали вокруг корпуса, сталкиваясь с ним и нанося дополнительные повреждения. Сейчас контейнеры снабжаются реактивной тягой и отстреливаются от «Следопыта» на значительное расстояние.

– О, выкидывать мусор в космос, – покачал головой Иван, – это не только экологически неверно, но и крайне расточительно. На моем корабле нет даже такой системы избавления от мусора. Всё что возможно перерабатывается на месте, всё, что невозможно, складируется до возвращения на базу и перерабатывается там. Конечно, у вас другая специфика, да и технологии изменились почти до неузнаваемости.

– Ну, мы справлялись с этим как могли, – заметил молчавший всё время старший навигатор.

– Это тоже не совсем так, – покачал головой Иван. – Вы простите меня, не дело гостю критиковать хозяев, но даже увидев несколько коридоров по пути сюда, я поражён насколько они находятся в запущенном состоянии.

– Что Вы имеете в виду? – удивился капитан. – Мне кажется в этих коридорах всё исправно.

– Ну, – замялся Иван, – ещё раз прошу простить меня, я имею в виду мусор, пыль, грязные стены. Для меня такая обстановка просто невероятна.

– Все помещения корабля, и коридоры в том числе, регулярно убирают, – равнодушно пожал плечами капитан, у нас имеется штат уборщиц, и они свою работу делают.

– Вероятно, тех, кто мусорит, много больше, чем тех, которые убирают, – тихо заметил Иван. – Но оставим этот неприятный разговор, я думаю, у вас будет шанс для сравнения. А теперь прошу меня простить, позвольте мне вернуться на свой катер. Это был для меня очень длительный и напряженный день.

***

Обещанные три месяца прибытия спасателей растянулись на все пять с половиной. Всё это время Иван оставался вместе с экипажем «Следопыта» всё чаще и всё дольше оставаясь на борту корабля спасения, посещая свой катер только для отправки отчётов и приёма указаний. До прибытия помощи он был назначен официальным и полномочным представителем экологической службы на борту «Следопыта». Приходилось встречаться со множеством людей, выступать с лекциями, проводить беседы. Рассказывать о жизни на Земле. Проводить уроки в школах. Он даже, с разрешения Капитана, организовал несколько субботников по уборке помещений корабля, но так и остался неудовлетворён результатами. В общем, скучать ему не приходилось, иногда он с грустью вспоминал дни одиночества в своём катере и недостижимый пока отпуск. Но работа космического мусорщика не всегда размерена и предсказуема, именно так и учили Ивана в академии. Потому, отбросив грусть и сомнения, он вновь принимался за работу.

Через несколько месяцев полёта и ещё трех месяцев карантина, и адаптации, экипаж «Следопыта» наконец был отпущен на «свободу». Иван вызвался быть гидом у капитана и, встретив его у выхода из терминала космической медицинской службы в Москве, повёл его на экскурсию по городу. Капитан уже не столько смотрел на небо, налюбоваться которым не мог весь первый месяц карантина, сколько с восторгом крутил головой по сторонам. Его удивляло всё: и высотные дома, и спешащий по улицам народ, и потоки электромобилей, и неоновая реклама магазинов.

– Посмотрите, как чисто кругом, – улыбнулся Иван. – Вспомните пыльные коридоры «Следопыта».

– О, я иногда скучаю, хотя здесь всё так здорово. А насчёт чистоты, Вы правы, дорогой Иван, хотя я и не понимаю, как улица, по которой ходят миллионы людей может выглядеть, словно стерильный бокс, в котором нас держали целую неделю ваши медики. Да вот ещё еда и напитки у вас выше всяких похвал, – капитан остановился возле небольшого магазинчика.

Вот тут я с вами соглашусь, – широко улыбнулся Иван, – хотите соку?

– С удовольствием.

– Угощайтесь, – Иван отдал капитану купленную коробочку апельсинового сока и соломинку. – А насчёт чистых улиц – все очень просто – каждое утро тысячи людей, со специальными машинами метут и моют улицы, несмотря на то, что на них и так не бывает никакого мусора.

– Да, да, – задумчиво покивал капитан, потягивая сок. – Вы говорили, у Вас не мусорят. – Капитан допил сок, смял коробку и бросил её на тротуар.

– Что вы делаете?! – Иван быстро поднял брошенный бумажный комок, отнёс к стоящей в десяти метрах от них многосекционной урне и выбросил смятую коробку в одну из секций, не забыв вытащить пластиковую соломинку и бросить её в другую секцию. – Капитан, Вас ведь учили не бросать мусор на улице, – Иван сочувствующе смотрел на собеседника.