000
ОтложитьЧитал
– Мне, влом, – честно признался Миха, – если тебе охота, сам и заморачивайся.
– Да светло ещё, – Слава шлёпнулся на другое бревно и почал упаковку с сухарями, – и тепло. Может, попозже.
– Дрова-то лучше сейчас собрать, пока светло.
– Вот и иди собирай, – Лёха раздавал друзьям бутылки, которые до этого нёс в своём рюкзаке, – а я как раз твоё пиво выпью!
– Ой, да иди-ка ты, – скривился Санек и принял у него из рук предназначенную ему стеклотару.
– Ну, за жопу Алёны! – выдал что-то на вроде тоста Рома, поднимая свою бутылку, призывая друзей, свершить старинный ритуал по соприкосновению сосудов перед их осушением.
Ждать себя никто не заставил.
– А чего тебе до Алёнкиной задницы-то? – с лёгкой ноткой ревности в голосе поинтересовался Кощей. – Вон у тебя Катька есть, за её жопу и пей.
– Ну, во-первых, одно другому вот вообще никак не мешает. Во-вторых, я-то за Катькину могу, а тебе, если попробуешь, в глаз дам, – Рома широко улыбнулся и продемонстрировал свой сжатый кулак Лёше.
– Да с Алёной-то понятно, красавица-отличница, вам, кстати, обоим её как своих ушей не видать, – замечание Александра, было вполне справедливым, и всё это знали. – А вот титьки у Женьки, конечно, вот это да-а-а-а…
– Да толстая она просто! – поморщился Лёша, – полезешь к её сиськам, а она тебя сожрёт!
– Да тебе хоть и толстую полапать разок и то удача! – парировал ему Саня.
Ну не была Женечка худышкой, и что с того? Зато всё было при ней, да и на личико вполне себе милая. На Сашин взгляд, она приходилась, очень даже.
– Ну, начинается! – смеясь, Слава закатил глаза.
И правда, в последнее время, их разговоры частенько заходили по поводу одноклассниц. Или одногодок…или…да о девчонках вообще. Теперь они могли обсуждать их, наверное, часами. Ну, лучше уж их, чем того же условного Кирюшу. И, как назло, это имя вновь всплыло в сознание Славы. Но сейчас он постарался отмахнуться от него и просто насладится бессмысленным трёпом с друзьями.
Часа через два, начало уже заметно темнеть, да и всё принесённое с собой было, естественно, выпито и съедено. Вследствие чего, пришлось принять коллегиальное решение, что пора расходится по домам. Завтра их всех ждала халтура по разгрузке фур дяди Жени, поэтому хорошенько отдохнуть и выспаться было вовсе не лишним. Рюкзак с уже пустыми бутылками, обратно нёс Миша – так уж сложилось, что тару, которую они собирали для сдачи, хранили именно на его балконе. Какие-никакие – а все же деньги.
Когда они уже выходили с пустыря, у Славы на мгновение возникло странное чувство: как будто бы он был не из плоти и крови, а чего-то менее плотного, но более вязкого, и его словно слегка растянуло, с левой стороны. Мимолётное ощущение, не просуществовавшее и секунды, но этого уже было достаточно, чтобы он повернул голову в эту сторону, налево. И пусть сумерки уже начинали готовиться вступать в свои права, он всё равно с лёгкостью разглядел церковный шпиль, видневшийся метрах в семистах от них. Он знал, что это за церковь, и что-то внутри его головы щёлкнуло.
– А, пойдёмте-ка, до кладбища дойдём.
Он не предлагал или спрашивал, а констатировал факт. Ноги Славы сами повернулись в нужную сторону, и он зашагал без малейшего промедления. Его друзья сначала было опешили от такого его неожиданного решения, но тут же пришли в себя и поспешили догнать уже успевшего от них отойти Вячеслава.
– Слав, ты чего вдруг? – озвучил общий для всех вопрос Миша.
– Не знаю… Но понял, что мы недалеко и захотелось сходить, – скрывать Славе было нечего, и он сказал всё как есть.
– Думаешь там Шмеля встретить, что ли?
– Нет, это было бы странно. Но если вдруг и встретим… ну что ж, заставим тогда рассказать, чем он там занимается.
Ребятам оставалось только пожать плеча. Небольшой запас времени, до того как им необходимо было вернуться домой, ещё имелся. Почему и не прогуляться тогда, хоть и на кладбище.
Каждый из них проходил мимо этого места по сотне раз за год. Небольшая, ничем не примечательная церквушка, протекающая рядом, узкая речка, которую, если очень хорошо разогнаться, можно было наверно и перепрыгнуть, если у вас ноги подлиннее. И ограда – отштукатуренная красная стена, под два метра, с железными остриями наверху. Конечно, такой она была только у центрального входа, скрывая от проходящих по улице прохожих пейзажи расположенных за ней захоронений, а по всему остальному, чуть больше, чем двухкилометровому периметру, это был обычный металлический кованный забор.
Но сейчас, находясь здесь в это время суток, всё выглядело, чуть-чуть, но иначе. Или ребятам, так только казалось?
Центральные ворота, вообще-то, в это время, должны были быть запертыми на ночь. Но так как местный сторож, предпочитал к закату быть уже в стельку пьяным, они зачастую оставались открытыми. Волновало это правда мало кого. Ну подумаешь, сможет кто-то ночью прийти на кладбище и что с того? Будто там было чего воровать, а времена гробокопателей уже вроде как канули в Лету.
– Жутковатенько, вообще-то, – прикуривая сигарету, Лёша заметил, что его пальцы чуть заметно подрагивают.
Он всегда верил во всякую нечисть, и от мест, где с ней можно было встретиться, предпочитал бы держаться подальше. Но перед пацанами позволить показать, что он боится пройтись ночью по кладбищу, Лёха не мог. Кощей он, в конце концов, или кто?
– Есть такое, – согласился с ним Рома, – днём оно как-то по-другому здесь.
– Зато тихо так, да?
Они шли, не спеша по центральной аллее, и оглядывались по сторонам. В целом, ничего необычного-то и не было. Оградки могилок, да надгробные камни с крестами. Одни ухоженные, другие начинали подкашиваться под гнётом времени. Разве что, из-за обильно растущий вокруг деревьев, казалось, что уже совсем темно.
– И долго мы тут будем бродить?
– Да, давайте, до братской могилы в конце аллее дойдём, и обратно, – отозвался Слава, даже не поняв, кто из его друзей задал этот вопрос.
Его сюда что-то тянуло, и он повиновался этим ощущениям.
Выйдя на перекрёсток, где-то на половине их пути, Слава неожиданно замер. Воздух перед ним исказился, будто бы стал плотнее, я затем пошёл рябью. От увиденного его дыхание перехватило, а ноги словно вросли в землю. Но оторвать взгляда от происходящего он не мог.
– Слав? – друзья, не поняли причины, по которой их товарищ так внезапно остановился.
Он же наблюдал, как воздух вокруг него приходит в движение, начинает закручиваться и вращаться. Только что стоявшее перед ним кладбище, рассыпалось как в дребезги разбитое стекло, на тысячи, десятки, а может, и сотни тысяч осколков, тут же подхваченные незримым ветром и унесённые в разные стороны, чтоб через мгновение, вновь вернуться и собраться в единую картину.
– Вы это видите? – пусть и полностью заворожённый происходящим, Слава отдавал себе отчёт, что это больше походило на безумие, чем на что-то реальное.
– Видим что? – Миша сделал шаг в сторону друга, желая понять, о чём тот толкует, но Слава в ответ поднял руку в останавливающем жесте.
– Подождите....минуту…
– А не стебётся ли он над нами? – нахмурил брови Санёк, – Ну, в смысле, что за хрень-то?
– Слава, ты стебёшься? – не раздумывая поинтересовался Рома, но ответа не последовало.
Перед взором Славы же, лёгким, покачивающимся маревом предстало семь аморфных «Нечто», ломающий и искажающих своим присутствием окружающее их пространство.
– Враг, – болезненно ударило прямо по самым барабанным перепонкам Славы, будто с силой вдавливая их внутрь его черепа.
– Пришёл сам.
– Как забавно.
– Но что он тут делает.
– Зачем ты явился, дитя?
Зазвучавшие голоса невозможно было отличить друг от друга – пустые, лишённые индивидуальности и окраски, но при этом давящие каждым произнесённым словом. Мысли в голове Славы заметались в беспорядке, пытаясь осознать происходящее. Он видел… что-то, что не видели другие, и это что-то, говорило с ним?
– Кто вы?
– Кто, Мы? – Лёша захлопал глазами, услышав странный вопрос от Славика. – Завязывай давай! – он было хотел подойти и одёрнуть странно застывшего друга, но его остановил уже Миша.
– Подожди, он, похоже, не с нами разговаривает.
Ребята стояли в каких-то паре метров от своего товарища, но сейчас им, почему стало казаться, будто их разделяет непреодолимое пространство.
– Мы – твоя погибель.
– Или же спасение?
– Твой Враг призвал нас.
– И мы даровали Ему силы.
– Его чувства связали Вас.
– Но открыли, Тебе, дорогу к нам.
Вячеслав слушал раздающиеся голоса, одновременно стараясь понять и смысл ими произносимого, и не начать кричать от боли, которая их сопровождала. Каждая гласная превращалась в кинжал, пронзающий его плоть. Каждая согласная – в молот, дробящий его кости.
– Враг, это Шмелёв?
– Ваши имена для нас ничего не значат.
– Ты и сам знаешь кто он.
– Но важно не кто он, а кто Ты.
– И чего ты желаешь.
– И что готов за это заплатить.
– А не понимаю! – голова у Славы уже начинала звенеть колоколом, и ему всё труднее становилось собирать эти фразы в единую цепочку.
Казалось, что это сразу сотня человек схватила по гвоздю в каждую руку, и принялась медленно, с садистским наслаждением царапать ими школьную доску. И уже этот звук от въедающегося метала в гладкую зелёную поверхность, каким-то непостижимым образом, вступая в резонанс с себе подобными, превращался в имитацию речи, которая сейчас насильно проталкивалась Славе в уши.
– Мы можем даровать многое тем, кто согласится принять нас.
– Силу, чтобы получить власть.
– Власть, чтобы получить богатство.
– Богатство – чтобы получить всё остальное.
– Но взамен, мы потребуем службу.
– Верность – цена благополучия.
– Он согласился. А согласишься ли Ты?
– На что? Чего вам надо? – говорить Славе приходилось с плотно сжатыми зубами, чтобы хоть как-то бороться с нарастающей болью.
– Так, теперь он и меня уже пугает, – Рома хотел было выбросить оставшийся от сигареты окурок, но задумавшись, достал новую из пачки, прикурил от собственного бычка, и уже только потом раздавил его ботинком. – Может подойти и треснуть его?
– Ну, вперёд, если такой смелый, – сама-то идея Лёше показалась не такой уж и плохой, но вот, правда, если Слава их всё-таки разыгрывает, то в ответ может прилететь мама не горюй!
– Нам – слуга, – ответили голоса.
– Верный, но сильный.
– Чтобы смог справиться с возложенным на него.
– Раньше у нас был только он.
– А теперь у нас можешь быть и ты.
– Служи нам, и мы даруем тебе силу.
– Что?! Зачем мне это? – Слава держался уже из последних сил, все его тело как будто бы онемело и покалывало острыми иголками.
– Чтобы выжить.
– Да, пускай это будет игра.
– Выясним, кто достоин нас.
– Убей своего врага, или он убьёт тебя.
– Докажи, что ты пригоден.
– Покажи, что ты чего-то стоишь.
– Не сможешь – умрёшь!
От последних слов, Слава свалился на колени, схватившись руками за голову. Охвативший его морок, начал отступать, семь фигур растаяли без следа, и лишь звучащее в голове эхо от произнесённого ими, диссонировало с восстанавливающейся реальностью.
Друзья без промедления бросились к нему, нешуточно напугавшись такому развитию событий.
– Да что, мать твою, с тобой делается? – прихватил за плечи Славика Санёк, опасаясь, что тот упадёт окончательно, но он, в свою очередь, резко дёрнулся, скидывая с себя руки друга.
– Нормально всё, отстань! – Слава не собирался грубить своему товарищу, но резко вскипевшие в нём эмоции, просто нашли самый короткий путь к выходу, после чего он смог найти в себе силы, вновь встать на ноги. – Я либо башкой тронулся, либо… Валим отсюда нахрен, сейчас расскажу.
Возражать и мешкать никто не стал и ребята поспешили покинуть кладбище.
Объяснение того, что с ним произошло, не отняло у Славы много времени. Само это странное «общение» длилось не дольше минуты, или двух, а уж краткое содержание, можно было уложить и в одно предложение. Пересказать дословно, весь диалог в котором он невольно принял участие, Слава всё равно бы и не смог. Раздирающая, точно пила, боль, которая сопровождала голоса этих “сущностей”, не оставляла ни малейшей надежды на то, чтобы запомнить их, хоть и кратки, слова в точности.
Поэтому Слава рассказа так, как произошедшее понял он: ему явились какие-то призраки; они как-то связаны со Шмелёвым; и теперь они хотят посмотреть, кто из них сможет убить другого.
– Ну, или я всё-таки свихнулся, – подытоживая, грустно усмехнулся Слава, – и вот хрен его знает, что лучше.
Он посмотрел на своих друзей, а те молчали. Они просто не знали, что сказать, и как воспринимать, только что услышанное. И самое неприятное, для Славы было то, что он увидел в их лицах страх. Настоящий, неподдельный, не тот, который – когда боишься, но делаешь – а тот, когда понимаешь, что ничего сделать не можешь. Тот, который обычно бывает у терпил, перед тем как обмочить штаны, и бежать жаловаться старшим.
Особенно у Лёши, который стал безостановочно теребить висевший не шее крестик. С этим надо было что-то делать.
– Чё завяли-то сразу? Или ссыте, что не разрулю? Ну, нашёл себе Кирюша новых паханов, и что дальше-то? Он сам, как был шестёркой, так ей в итоге и остался. Сам по себе – хрен он без палки. Найду управу.
– Но на мокрое идти… – не решительно начал было Рома.
– Ты дурак? Не буду я его валить. Вот ещё чего, – возмутился Слава, но про себя подумал, что случиться теперь может всякое.
И если сам Шмелёв попытается его на тот свет отправить, то сдерживать себя он тоже не станет.
– Или ты думаешь, я хочу делать, что мне эти «призраки» велели? Да черенок им от лопаты, по самые гланды! В шестёрках не ходил и не буду, и плевать кто они там, ангелы, или демоны сраные!
Этой речью Слава хотел приободрить своих друзей, но попутно и сформулировал то, что он думает о происходящем, для самого себя. И как-то неожиданно стало спокойно. Проблемы никуда не ушли, да ещё и с бесовщиной замешаны оказались, но приняли привычные формы и очертания, а с этим уже что-то можно было делать.
– Ладно, – Саня хлопнул себя по лицу ладонями и слегка подрастёр щёки, – а как с… духами этими бороться?
– Чеснок, святая вода, распятие!
– Ром, давай вот без этого сейчас, ага? Тут думку подумать надо будет.
– На кладбище крестов куча, и не похоже что они их особенно боялись, – рассудил Миша, – тут скорее вопрос, они сами только там могут появляться?
– Тогда туда не соваться, и вопрос решён, – кивнул Слава, – останется только Кирилл, а с ним теперь сладим.
– Но за святой водой я бы сходил. Пускай будет на всякий случай, – теребить свой крестит Лёша перестал, что уже было неплохо.
– Ага, и обольём ей Шмелёва!
– Не-не-не, лучше поймаем его, свяжем и напоем ей так, чтобы вся нечисть из него вышла!
– Ну чтоб нечисть вышла, тогда надо клизму ставить!
– Ага, кружку Эсмарха ему, на пять литров!
Ребята рассмеялись. Им удалось немного отойти от случившего, и настроение несколько улучшилось.
– Но кстати, не забываем, что может просто наш Славик – псих, и его надо сдать в жёлтый дом! – широко улыбнулся Рома и приобнял Славу за плечи.
– Да иди ты, – улыбнулся Слава в ответ и закинул свою руку на плечо друга, – идёмте домой, нам ещё работать завтра.
***
Почти всю субботу Слава провёл, сначала разгружая фуры, а их было ни много ни мало пять машин, а затем, уже помогая раскидывать этот товар по складу. Работа была изнурительной и отнимала почти все силы, но дядя Женя никогда не обижал ребят с вознаграждением за их труд: каждая капля пота была пролита не зря.
О том, что произошло накануне вечером, никто из друзей не решался заговорить первым, отчего складывалось впечатление, будто ничего и не было. Обычный день, с обычными разговорами на перекурах. Но Славу это вполне устраивало, всё равно, всё, что они сейчас могли, так это переливать из пустого в порожнее, а подобным заниматься он не любил.
А придя вечером уставший домой, открыв бутылку с кефиром и закинув две сардельки в ковш на плите, ему даже подумалось, было ли взаправду то, что вчера было? Бывают же галлюцинации у людей. Кто грибочки специальные для этого жрёт, а у кого и с водки черти появляются. Мало ли что там ему ночью могло привидеться? В итоге сам поверил, и пацанов своих напугал.
Наверное, это был бы не самый худший вариант. Свихнуться – это туда-сюда, но жить ещё как-то можно в принципе. А вот если призраки реальны, и они жаждут смерти одного из двух… Может, тогда этим двоим стоит договориться и послать их нахер? По крайней мере, так оба будут живы. Вопрос в том, получиться ли нормально поговорить со Шмелёвым вообще?
От всех этих мыслей у Славы опять начала пухнуть голова и, закинув в себя свой нехитрый ужин, он упал на кровать и почти моментально провалился в сон, благо наработанная за день усталость, максимально этому способствовала.
Спал он на удивление хорошо, крепко, и почти без сновидений, а те, что и были, испарились без следа, стоило только Вячеславу разлепить оба своих глаза да протяжно зевнуть. А было это около десяти часов утра. Редкая роскошь выходного дня, когда можно было давить подушку до последнего, без каких-либо последствий за это.
Мать, к этому времени уже пару часов как вернувшая с работы, сама отправилась на отсыпную, а значит, о дневнике и написанном в нём до вечера точно можно было не беспокоиться. При иной ситуации Слава бы предпочёл действовать по тактике максимального задабривания своего родителя: навёл бы везде порядок, сделал уроки, возможно, даже приготовил что-то поесть к материному пробуждению. Конечно, таким вопиюще хорошим поведением он сам себя бы и раскрыл, но тут, как говорится, лучше было бить на опережение, давая понять своими действиями, что осознаёшь всю вину от содеянного и искренне раскаиваешься.
Но сейчас, во-первых, Слава не был виновником инцидента, а во-вторых, заботило его совсем иное, нежели потенциально нависшее над ним наказание. Правда, сесть за уроки он честно попытался, сделав над собой волевое усилие. Хватило его только ненадолго, но зато вовремя этой попытки, его голову посетила одна очень несвойственная ему, но, возможно, очень даже здравая, идея.
Потратив несколько минут на поиски, Славе удалось отыскать в ящиках своего письменного стола заветный корешок, о котором он в своё время и думать забыл чуть ли не сразу после его получения. Но сейчас корешку выпала возможность доказать небессмысленность своего существования, и сослужить-таки службу своему забывчивому хозяину, который уже, в свою очередь, натягивал на себя первый попавшийся в шкафу свитер. На улице начинало понемногу холодать, и одной куртки, накинутой поверх рубашки, становилось недостаточно.
– О, уже намылился куда-то, – прокомментировала Таня с кухни, когда её брат надевал ботинки в прихожей.
– Библиотека ведь по воскресеньям работает? – на всякий случай поинтересовался у неё Слава.
– Что-что работает? – глаза девушки полезли на лоб.
– Библиотека, ну наша которая.
– Кто ты такой?! И где мой брат?! – девушка сложила руки на груди и продемонстрировала свой самый серьёзный взгляд.
Взглянув на неё, Слава лишь с кислой улыбкой покачал головой, давая понять, что шутку не оценил и поспешил покинуть квартиру. Таня же, наоборот, сначала залилась звонким смехом, считая, что в целом получилось не просто смешно, я до жути уморительно, но, спохватившись, замолкла, прикрыв рот руками. Если она разбудит мать, добром это точно не кончится.
– Так что ты говоришь, тебя интересует, милок? – библиотекарь была женщиной преклонного возраста, с копной пусть и седых, но завитых и уложенных волос, и великолепной осанкой, которой могли позавидовать даже молодые. – А читательский мы тебе всё же новый оформим.
Она передала Вячеславу бланк и ручку.
– Что-нибудь про призраков, или духов. Не знаю, что у вас есть из такого?
– Призраки и духи, говоришь, – женщина задумалась, – многие авторы прибегают к их использованию в своих произведениях. Кто-то в качестве метафоры, кто-то, как полноценный персонажей, и отрицательных, и положительный. И в классических произведениях они встречаются, и в той же фантастике изобилуют. Так что побольше конкретике, молодой человек, иначе ничего посоветовать не смогу.
– Нет, мне не книгу, в смысле книгу надо, а… – Слава напрягся, стараясь правильно сформулировать, что он имеет ввиду. – Ну знаете, что-то вроде учебника или энциклопедии. Бывают же такие, где рассказывают о всяких явлениях?
Одна из бровей библиотекаря изогнулась в дугу весьма значительного размера.
– Ты, вроде уже достаточно взрослый, чтобы верить…в подобное.
– Да, нет, я не то, что вы… просто… – Слава понимал, что он начинает выглядеть глупо, и ему это совершенно не нравилось. – Мне для школы надо! Вот. Доклад написать!
– Доклад? Ну ладно…
Серафима Андреевна, а именно так звали библиотекаря, конечно же, слышала, что в последние годы, министерство образования отказываются, от старых, и как они говорят, устаревших методик преподавания и проводят всевозможные реформы. Вот, видимо, и первые результаты нововведений подоспели.