bannerbannerbanner
Название книги:

Мои современницы

Автор:
Любовь Федоровна Достоевская
Мои современницы

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

© М. Г. Талалай, составление, редакция, статья, комментарии, 2021

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2021

* * *

Н. В. Хлебникова. Силуэтный портрет Л. Ф. Достоевской, 1929. Рукописный отдел Пушкинского дома. Публикуется впервые


«Не признаю псевдонимов». Предисловие редактора

Приведем полную цитату: «Беда в том, что я не признаю псевдонимов и могу печатать лишь под условием подписывать свои повести полным именем, а вот это-то и страшно. Мне совсем не улыбается участь бедного Льва Львовича Толстого, над которым все смеются»[1]. Так писала в 1911 г. начинающий литератор Любовь Достоевская (1869–1926) уже состоявшемуся литератору Виктору Буренину.

Однако ее ждала схожая участь: если над Толстым-младшим «все», включая Горького и Чехова, смеялись[2], то на Достоевскую-младшую не обратили особого внимания. В течение века после выхода ее романов и повестей, филологи и историки повторяли, вероятно, даже их не читая, что они «не представляют интереса» и «не имеют художественного значения». За столетие ее романы и повести не удостоились ни одного серьезного исследования и ни разу не переиздавались[3].

Писательская карьера Достоевской началась в 1911 г. со сборника повестей «Больные девушки» и продолжалась всего лишь три года. После первой книги Любовь Федоровна издала еще два романа – «Эмигрантку» и «Адвокатку»: по одному в год – в 1912 и в 1913-м. К каждому титулу автор ставила подзаголовок «Современные типы»: в итоге получилось своеобразная гендерная трилогия о современницах.

Автор «трилогии» находилась за границей, когда в 1914 г. вспыхнула Мировая война, переросшая в Русскую революцию. На Родину Любовь, называвшая себя в Европе по-французски Эме (Aimée), уже никогда не вернулась.

Последняя ее публикация, благодаря которой она все-таки получила признание у современников и потомков, к беллетристике уже не относится. Это известный ее труд об отце. Произведение имело прихотливую издательскую судьбу: написанное в 1918–1919 гг. по-французски с титулом «Vie de Dostoïewsky par sa fille», оно впервые вышло в 1920 г. на немецком. Русский перевод (с немецкого), наполовину усеченный, появился в 1922 г., первый полный – в 1992 г., однако он был тоже сделан не с оригинального текста, а опять-таки с немецкого, и, наконец, филологически выверенный перевод с французского оригинала – в 2017 г.[4].

Воспоминаний в прямом смысле она не могла писать: ей было всего 11 лет, когда умер отец. Так на обложке первого и второго русского издания появилось не вполне внятное «в изображении дочери»[5]. Историко-биографический жанр в целом не был близок Любови, и исследователи находят в тексте разного рода неточности и натяжки, признавая, впрочем, его ценность в качестве источника. Уже в первых строках автор признавалась в некоторой принужденности своего труда: «я решилась опубликовать в Европе биографию моего отца, которую собиралась издавать в России, тем более что всё мое состояние осталось в руках большевиков, и теперь я должна зарабатывать себе на жизнь»[6].

Зачем же носительница такой фамилии вообще занялась беллетристикой (книга об отце не в счет)? Вероятно, не могла иначе. Вся ее жизнь, весь ее быт был пронизан литературой, все кругом что-то сочиняли, издавали, включая ее мать. Для воплощения своих амбиций она устроила литературный салон в своем доме на Фурштатской, где стремилась устроить самостоятельную, независимую от матери жизнь. Один друг семьи, М. Н. Стоюнина, описывает, несколько иронично, ту попытку: «Любовь Федоровна льнет к аристократическому кругу; у нее развилось страстное честолюбие, жажда жить открыто, устраивать светские приемы <…>. Перемена в условиях жизни совершилась: обстановка роскошная, появилась голубая шелковая гостиная, жардиньерки, поэтические уголки, ценные вазы, шали, саксонские лампы, фарфоровые статуэтки. <…> В салоне дочери гости стали поважнее, дочь царит остроумием, пишет легкие пьески для театра, однако скучает от шумной пустоты света»[7]. Не складывается и личная жизнь молодой женщины.

Над всем этим висел тяжким для нее грузом мировой престиж отца. Отсюда – размышления о псевдониме и честолюбивое нежелание им воспользоваться. В высшей степени символично предложение Льву Толстому-младшему, дружественному посетителю ее салона, сочинить пьесу о детях писателей, с которого мы начали наш очерк[8].

В начале 1900-х гг. Достоевская переходит к прозе[9]. Уже в дебюте, в «Больных девушках» (1911), заявлена основная ее проблематика: изломы молодой и чувствительной женской души, судьбы «старых дев», материнский пресс. Обнажена надломленная психика автора – ее нервные срывы, общая болезненность, личностная неустроенность. Название книги похоже на диагноз, а за собственные болезни автор во многом спрашивает с матери.

 

У Анны Григорьевны, урожденной Сниткиной, сложился в отечественной культуре почти агиографический образ. К напряженному сосуществованию с гением прибавляются последующие проблемы, которые ей доставляла «трудная» дочь. О степени этого напряжения мы находим поразительное свидетельство той же М. Н. Стоюниной: «Разлад между ними дошел до того, что Анна Григорьевна, видя однажды, как выносят из церкви девичий гроб, воскликнула: "Зачем не мою дочь это хоронят!"»[10] Но и дочь не остается в долгу, выводя в своей самой первой книге образ матери-угнетательницы, губящей дочь: рассказ так и называется, без обиняков, «Вампир».

Дабы у читателя не возникало сомнений насчет автобиографичности повествований, начинающий литератор там и сям расставляет ономастические метки. Героиню рассказа «Жалость» зовут Ляля – в то время как родные и близкие звали автора «Лилей». Рассказчицу «Вампира» вообще зовут Любовью Федоровной. Главная героиня другого рассказа – «Чары» – носит редчайшую финскую фамилию Мильтопиус, и это фамилия бабушки по материнской линии[11]. Как отмечает достоевист Б. Н. Тихомиров, она вообще «склонна была относиться к своим произведениям не столько как к художественным созданиям, сколько как к личному исповедальному дневнику»[12].

Автобиографична и любовь к Италии. Ляля из «Больных девушек» мечтает сбежать в Италию, а когда это получается, у нее вырываются такие признания: «с первых же шагов Ляля поняла, что Италия не похожа на остальную Европу, и что она близка и дорога ей, как Россия». Афористично восклицание: «Милая, милая Италия! Вот страна, где нельзя быть несчастной!» Подробно описано прекрасное озеро Гарда, где, вероятно, лечилась Любовь Достоевская в одном из санаториев. (Спустя десять лет именно в этом месте поселится Габриэле д’Аннунцио, который, как мы полагаем, поможет выходу ее книги об отце в Италии – см. Приложение). С «поэтической красотой и оригинальностью» предстает перед читателем Верона – обязательная перед озером для всех путников на Гарду остановка.

Италофилия, вероятно, была запрограммирована ее родителями – ведь Эме была зачата во Флоренции, в счастливый период обитания четы Достоевских на пьяцце Питти, напротив садов Боболи – лишь беспокойство ее отца, что при родах он не сумеет объясниться с врачами (Достоевский не знал итальянского языка, в отличие от немецкого), побудило ее будущих родителей переехать из Флоренции в Дрезден, где в итоге 26 сентября нов. ст. 1869 г. Любовь и появилась на свет.

Влечение к Италии проходит красной нитью сквозь весь текст «Больных девушек» – этому «счастливому» краю противопоставляется «чухонское болото» Петербурга, усиливающее морок у героинь. Абзац в «Больных девушках» о первых христианских мучениках на веронской Арене перерастет в целую вставную новеллу в «Эмигрантке», где Италия займет всё литературное пространство. В последнем романе «Адвокатка» автор заявляет: «Должно быть, в предсуществовании я была римлянкой», а описывая карнавал на Лазурном берегу, пишет: «Итальянская душа Ниццы проснулась под французской меркантильной оболочкой», расставляя акценты по отношению к двум цивилизациям.

…Зимний сезон 1911/1912 года Эме проводит в Риме, где пишет свою вторую книгу, «Эмигрантка», которую можно смело назвать «итальянской». Вечный город ее, пусть и не сразу, но пленяет. Русская литература полна признаний любви к итальянской столице. И Достоевская вносит свой вклад в антологию о Риме: «люди, быть может, никогда вполне не умирают, а остаются витать возле тех мест, где сильно жили и сильно страдали. Быть может, Рим полон тенями древних римлян, первых христиан, художников времен Возрождения и итальянцев прошлого столетия, что так доблестно погибали в борьбе за единство Италии. Все эти тени не могут оторваться от любимого города. Они по-прежнему владеют Римом, и мы, иностранцы, попадаем в плен к этим теням и не в силах отвести от них свои мысли».

Ее персональный ключ к Риму – Надин Гельбиг (Хельбиг), урожденная княжна Надежда Шаховская. В письме от 10 января 1912 года к Александру Свербееву она горячо его благодарит за знакомство с «Helbig, настоящей русской, несмотря на то, что всю жизнь прожила заграницей»[13]. Княжна Шаховская, супруга немецкого археолога Вольфганга Гельбига, обосновавшегося в Риме, держала популярный салон, среди посетителей которого были Григ, Вагнер, Лист, д’Аннунцио, Роллан, Рильке. Теперь в этот интересный список можно поставить Достоевскую. Вероятно, через свою щедрую соотечественницу-меценатку, укоренившуюся в Риме, Любовь – Эме познакомилась с целой галерей персонажей, которые она вывела в своем итальянском романе. Некоторых нам удалось идентифицировать.

Так, под вымышленным именем Лефрен выведен аббат Луи-Мари-Оливье Дюшен, автор фундаментального трактата «История Древней Церкви», оказавшегося в центре скандала. В январе 1912 г. его монография была внесена Ватиканом в «Индекс запрещенных книг», и роман Достоевской, в том же году, об этом сообщает – со скоростью газетной хроники. Иные видные римляне имеют в тексте настоящие фамилии – в первую очередь граф Луиджи Примоли, внучатый племянник принцессы Матильды Бонапарт, вышедшей замуж за Анатолия Демидова, «князя Сан-Донато»[14]. Позднее его брат граф Джузеппе Примоли в стенах родового палаццо основал Музей Наполеона в Риме (сейчас там хранятся пять писем Достоевской – см. Приложение). В роман попадают впечатления от посещения городских кварталов, церквей и монастырей, музеев, трактиров, аристократических салонов, кабинетов прелатов. Описаны и другие места: почти в жанре тревелогов рассказывается о поездке Ассизи и о тамошней францисканской атмосфере.

Отношения с Римом, впрочем, складывались непросто, как и всё в жизни Любови. Самые первые дни для Достоевской были отмечены упадком духа, и в одном из писем она признается: «не скажу, чтобы от него [т. е. Рима] в восторге, может, из-за петербургской погоды – холодной и серенькой. Трамонтана[15] очень плохо действует на нервы»[16]. Усиливаются ее недуги: «Зима в Риме представляет агонию человека, сознающего, что он болен смертельной болезнью и в отчаянии бросающегося от одного доктора к другому»[17].

Возрастает интерес к католичеству – не в нем ли спасение от «всеобщей неурядицы и беспорядочности нашей жизни»? В этой могучей, красивой, интеллектуальной ипостаси христианства она обнаруживает и насторожившее ее черты: идеи героини (думается, и самой Достоевской) о возобновлении патриаршества на Руси встречают самый резкий отпор у католиков, которым вовсе не нужна сильная Православная Церковь. Однако героиня с каждым шагом в Риме всё более отдаляется от России, куда ей уже не суждено вернуться…

При знакомстве с финалом можно подумать, что перед нами – тривиальный сюжет о разбитом сердце, но сам автор, как выясняется, ставил перед собой еще одну задачу: «отказавшись от родины и эмигрировав в Италию она [героиня] наполовину умерла, <…> я имела некоторое "литературное" право отправить ее в более светлый мир»[18].

Писательница осудила «эмигрантку». Достоевская убеждена, что это – не ее путь. Она останется верной родине и религии отцов (и отца!) и возвращается в Петербург. В одном письме она иронизирует над «легендами», где ее смешивают с героиней: якобы она, «увидев любимого человека, выходящего из комнаты кокотки, <…> перешла в католичество» и осталась в Италии[19].

Последний роман, «Адвокатка», можно бы назвать «французским»: повествование начинается в Ницце и, пройдя туристическим пунктиром по Провансу (древнеримскому, что важно для автора), завершается в Париже. Наряду с традиционной темой «Больных современниц», показанных тут в их маниакальной ревности и инфантильном эгоизме, Достоевская обращается к публике с манифестом феминизма. Ее главный адрес – русские женщины, с менталитетом, по ее мнению, «восточных одалисок». Автор страстно призывает их к овладению профессиями и общественному служению. Именно в этом, наряду со следованием христианским ценностям, она видит выход из пошлой обыденности женской доли на Руси. Писательница обнажает перед читателем другие мучившее ее проблемы: Россия и Запад, православие и католицизм, вера и политика. Удрученная ничтожеством политической жизни на родине, в последних строках она выражает мечту о приходе в российский парламент парии Здравого Смысла. Однако самым главным для нее остается «единственно верный, единственно неизменный, великий Христов закон милосердия».

Таковы последние слова, написанные ею как писательницей, но они не были услышаны, более того – история Европы пошла как будто наперекор этому закону…

 

Уже в эмиграции, в письме к Владыке Евлогию (Георгиевскому), она так описала свое беженское состояние: «пришлось испытать большую нужду, т. к. со времени революции, т. е. скоро пять лет, я ничего ровно из России не получаю. К счастью в нашей семье люди не теряют мужества: я тотчас принялась писать биографию моего отца, кот[орая] год тому назад вышла на немецком языке. <…> Что особенно меня радует, это что книга моя имеет ещё и большое нравственное влияние. Как теперь оказывается, здешние европейские социалисты, пользуясь незнанием наших русских дел, выставили перед европейской молодежью Достоевского как главу социалистов, человека неверующего, глумящегося над Богом, анархиста и мятежника. Все они страшно обозлены теперь на меня за то, что я описываю отца как христианина, верного слугу Церкви и Государства. <…> Мне кажется, что такое тревожное время, как наше, все мы должны вести борьбу за Христа и Его Великое Учение против анархии и безверия. Я с тем большим рвением готова это делать, что сама в эти страшные пять лет поняла какая огромная сила – вера, как страшно слаб без неё человек. Жду в России расцвета веры, кот[орый] наступит тотчас после окончания революции»[20].

…Пришла пора представить Достоевскую-писательницу и современному читателю. Именно с этой целью мы впервые собрали под одной обложкой ее художественные тексты, с нашими комментариями (по предложению издательства сборнику дано название «Мои современницы»). Вне сомнения, спустя столетие читатель не станет ставить на одну сравнительную плоскость отца и дочь. Быть может, напротив, он теперь, через историческую призму, оценит ее высокую культуру, борьбу за права женщин, приверженность христианству, юмор, точные описания российского быта, Петербурга, Европы, да и в целом, оценит ее пусть и скромные, но несомненные литературные дарования, а также – смелость печататься без псевдонима.

Судьба не дала ей шанс воплотить таланты в полной мере: последнюю свою книгу Любовь Федоровна написала, когда ей было 43 года. Шел предвоенный 1913-й год и разразившаяся военная катастрофа и революция прервали ее путь романиста.


Михаил Талалай,

Милан

июнь 2021 г.

Приветственное слово

Русскому читателю впервые предоставляется под одной обложкой вся художественная проза Любови Федоровны Достоевской (1869–1926), которая осталась практически неизвестной. У современников ее книги вызывали интерес исключительно потому, что они были написаны дочерью великого Достоевского, а ее имя получило известность лишь после публикации мемуаров «Достоевский в изображении его дочери» (первая публикация на немецком языке 1920 г.).

Жизнь Любови Достоевской во многом сложилась под влиянием отца, рядом с которым прошли годы ее счастливого детства и который навсегда остался для нее огромным авторитетом. В своих повестях и рассказах Любовь, словно вослед произведениям Достоевского, постоянно обращается к нравственным и религиозным проблемам, к рассуждениям о России и Европе. Однако эти темы приобретают характер чисто личных мнений ее автобиографических героинь, а значит и самой Любови Достоевской, но оказываются прямо противоположными мыслям и убеждениям Федора Достоевского. К примеру, героиня ее повести «Эмигрантка» Ирина восхищается европейским укладом жизни, постоянно негативно высказываясь о России как о варварской стране. Она готовится перейти из православия в католичество, и только встреча с русским помещиком Гжатским, который увлекает ее мечтой о счастливой семейной жизни, разрушает план стать монахиней в одном из католических монастырей. Сквозь рассуждения Ирины как будто проступает внутренняя полемика с Достоевским, скрытый диалог. Любовь Достоевская не стала последовательницей, адептом убеждений своего отца, но его образ, память о нем постоянно присутствовали в ее жизни и в ее творчестве. Героиня «Эмигрантки» вспоминает детство, церковную службу в маленьком русском городке, и в этих воспоминаниях узнаются детали о жизни самой Любови в Старой Руссе.

Повесть «Эмигрантка» насыщена описаниями итальянской жизни, бедных кварталов Рима и его античных памятников, соборов и монастырей. Эти страницы написаны живо и интересно. В 2019 году, к 150-летию со дня рождения писательницы, перевод на итальянский язык этой повести, как ее центрального произведения, прочно связанного, к тому же, с Италией, был издан Культурной ассоциацией «Русь» (Южный Тироль), хранящей о ней память.

Любовь Достоевская была наделена пусть и небольшим, но определенным литературным талантом, наблюдательностью, любовью к искусству. Около 13 лет ее жизни были связаны с Италией. В маленьком альпийском местечке Гриесе, пригороде Больцано (Южный Тироль), закончилась ее трудная жизнь. На главном городском кладбище сохраняется могила Любови. На надгробном памятнике можно прочитать такую надпись: «Эме Достоевская – русская писательница».

Повести и рассказы Любови Достоевской, хотя и не могут идти в сравнение с произведениями ее отца, сохраняют свое негромкое литературное значение.


Наталья Ашимбаева,

директор Музея Ф. Достоевского в Санкт-Петербурге,

май 2021 г.

Приветственное слово

В современной Италии память о Любови Достоевской бережно хранит южно-тирольская Ассоциация «Русь», учрежденная в 1991 г. в Больцано. По крохам я, и как исследователь, и как председатель этой Ассоциации, вместе с историком Михаилом Талалаем, редактором настоящего издания, уже в 1990-е гг. собирала свидетельства о последнем этапе жизни «Эме» (так, на французский лад, она называла себя заграницей) – в альпийских городах Больцано, Мерано, Арко.

В самом деле, ее земной путь прервался, от белокровия, 10 ноября 1926 г. – в наших краях, в санатории «Гриесерхоф» в Гриесе, пригороде Больцано; на нашей южно-тирольской земле она была и погребена, и мы не могли остаться равнодушными к этому.

Похоронили ее на небольшом кладбище, находившимся за санаторием и ныне не существующем. Над могилой тогда водрузили скромный деревянный крест – настолько простой, что уже вскоре он стал разрушаться. Однако итальянцы посчитали важным соорудить достойное надгробие: по почину альманаха «Rivista della Venezia Tridentina» в стране был объявлен сбор средств на памятник, созданный в 1931 г. После упразднения кладбища в Гриесе красивый монумент, изваянный южно-тирольским художником Йозефом Эренхофером, перенесли на главное городское кладбище Ольтризарко.

В 1999 г. Ассоциация «Русь», в сотрудничестве с петербургским Литературно-мемориальным музеем Ф. М. Достоевского, устроила в сначала в Петербурге, а затем в Больцано документальную экспозицию, посвященную Л. Ф. Достоевской. Выставка была совмещена с презентацией нашего монографического сборника «Любовь Достоевская: С. – Петербург – Больцано», первой книги, ей посвященной (редакторы-составители: Б. Марабини Цёггелер и М. Г. Талалай). Выставка в Петербурге, в музее Достоевского, открылась 26 сентября, к 130-летию со дня рождения «Эме», а выставка в Больцано, в Городском музее – 10 ноября, в день ее кончины; тогда же прошла и панихида на кладбище Ольтризарко.

С той поры началась наше длительное многолетнее сотрудничество с директором музея Достоевского Натальей Ашимбаевой и с ее заместителем по научной работе Борисом Тихомировым. В ноябре 1999 г., к панихиде, Б. Н. Тихомиров привез, по старинной традиции, горсть русской земли на могилу «Эме».

Начиная с того года по приглашению Ассоциации «Русь» панихиды на кладбище Ольтризарко проводили разные русские священники – о. Георгий Блатинский, о. Борис Развеев. У реставрированного памятника шли разного рода церемонии, возлагались цветы. В последнее время панихиды по Любови проводит настоятель Никольской церкви в Мерано игумен Алексий (Никоноров).

В 2000-м году, в г. Арко в рамках VIII книжной выставки «Le pagine del Garda» («Страницы озера Гарда»), организованной издательством «Il Sommolago», прошла еще одна презентация нашей монографии «Любовь Достоевская: С. – Петербург – Больцано», с параллельной фотовыставкой.

Мероприятия в Петербурге, Больцано и Арко вдохновили актеров Людмилу Лисюкову и режиссера Николая Коншина на создание спектакля «Я желала бы жить там, где побольше солнца» (так отвечала 20-летняя Достоевская на домашнюю анкету). Эта пьеса, которую мы снабдили материалами, была поставлена в Старой Руссе в 2001 году.

В том же году в Петербурге на XXVI ежегодной Международной конференции «Достоевский и мировая культура» мне довелось представить доклад о новых документах по Любови Федоровне, в том числе – о ее письмах к графу Луиджи Примоли, хранящихся в Наполеоновском музее в Риме и любезно предоставленных тогдашним его директором Джулией Горгоне.

В 2005 г. в Турине на конференции «Италия, страна – убежище» лингвист из Больцано и вице-президент нашей Ассоциации Марина Маскер рассказала о последнем, итальянском периоде жизни «Эме».

В 2006 г., к 80-летию кончины Любови, в Женской библиотеке г. Больцано члены Ассоциации «Русь» провели чтения отрывков из ее книг, в первую очередь – из ее первой книги «Больные девушки».

К 150-летию со дня рождения уже упомянутая Марина Маскер подготовила перевод второй книги Любови, «Эмигрантка», опубликованный в 2019 г. нашей Ассоциацией, вместе параллельным русским текстом, а в настоящее время М. Маскер готовит новый перевод на итальянский язык главной книги Достоевской – о ее великом отце.

По почину Ассоциации «Русь» также готовится мемориальная доска, которую осенью 2021 г. планируется установить на здании санатория Гриесерхоф, где прошли последние дни жизни Любови Федоровны.

В Италии, в особенности в нашем Южном Тироле, знают и ценят дочь русского писателя, которая сама стремилась стать писателем, и таковым стала, несмотря на все трудности и превратности судьбы.


Бьянка Марабини Цёггелер,

председатель Ассоциации «Русь»,

Больцано,

май 2021 г.

1ИРЛИ. Ф. 36. Оп. 2. Ед. хр. 13. Цит. по: А.Г. и Л.Ф. Достоевские в переписке с Л. Л. Толстым / Публ. В. Н. Абросимовой и С. Р. Зориной // Достоевский и мировая культура. № 4. М., 1995. С. 86.
2Особые насмешки вызвал рассказ Л. Л. Толстого «Прелюдия Шопена» (1899), где он полемизировал с отцовской «Крейцеровой сонатой» по части отрицания семьи и брака. Лев Львович получил тогда в прессе ироничное прозвище «Тигр Тигрович».
3Исключением стало переиздание романа «Эмигрантка» в Италии в 2019 г., осуществленное Ассоциацией «Русь», с параллельным русским и итальянским текстами.
4Редакторы изданий – А. Г. Горнфельд (1922), С. В. Белов (1992), Б. Н. Тихомиров (2017).
5Последнее русское издание, 2017 г., имеет название «Мой отец Федор Достоевский». Заметим, что так назван и английский перевод: «Dostoevskij the Father».
6Цит. по: Достоевская Л. Ф. Мой отец Федор Достоевский / Вступ. статья, общая редакция, примечания Б. Н. Тихомирова; перевод с фр. Н. Д. Шаховской. М: Бослен, 2017. С. 31.
7Стоюнина М. Н. Мои воспоминания о Достоевских // Новое русское слово (Нью-Йорк), 1955, 1 мая, № 15709. О салоне Л. Ф. Достоевской также см. Брак для революции – выгодная партия. Письма Любови Фёдоровны Достоевской Андрею Андреевичу Достоевскому и фрагмент автобиографического повествования их современника / ред. и комм. В. И. Кейдана // Вестник Марийского государственного университета. Серия «Исторические науки». 2008. Т. 4. № 3. С. 39–55.
8Приведем другой фрагмент из письма к Л. Л. Толстому: «почему бы Вам не написать маленькой веселой бытовой картинки, например, на тему "День русского писателя", – спрашивает она, – и описать день в Ясной Поляне? Когда к Льву Николаевичу являются студенты поспорить о своих убеждениях, дама, поссорившаяся с мужем и приехавшая поговорить и узнать взгляд великого писателя на брак, интервьюеры аглицких газет (или французских), две американки, выехавшие из Америки в противоположные стороны и назначившие себе свидание у Leo Tolstoi и т. д., и т. д. Я уверена, память подскажет Вам много интересных сценок и даст Вам возможность вставить несколько и комических, и пластических типов. Разумеется, Вам, естественно, не захочется выставлять Вашего отца. Но можно сказать, что он нездоров, а вместо него посетителей принимает его сын. Вот Вам и случай высказать взгляды на детей писателей, о которых мы не раз говорили» (А.Г. и Л.Ф. Достоевские в переписке с Л. Л. Толстым… цит. С. 87).
9Известен ее рассказ «Два горя» (Новое время, 16 февр. 1900).
10Стоюнина М. Н. Мои воспоминания о Достоевских… цит.
11Фамилия искусственного происхождения: предки бабушки Любови по материнской линии до середины XVII в. имели финскую фамилию Ruskeapää, что значит «Русоголовый», но затем один из ее пращуров – ректор Духовной академии в Або (финск. Турку) профессор Мартин Эскильсон Рускеапяя (1631–1679) взял новую фамилию, остроумно «переведя» свое родовое имя на древние языки: Мильто (лат. Miltos – цвета охры) + пеус (трансформация финского пяя по образцу личных латинских имен). – Прим. Б. Н. Тихомирова.
12Тихомиров Б. Н. Любовь Достоевская – дочь писателя // Любовь Достоевская: С. – Петербург – Больцано / под ред. Б. Марабини Цёггелер и М. Г. Талалая. Флоренция – Больцано: Ассоциация «Русь», 1999. С. 52.
13ИРЛИ. Ф. 598. Оп. 1. Ед. хр. 231.
14Титул, полученный А. Н. Демидовым от Великого герцога Тосканского, в России не был признан.
15Итальянизм: tramontana – холодный северный ветер.
16Там же.
17ИРЛИ. Ф. 303. Ед. хр. 290.
18ИРЛИ. Ф. 134. Оп. 3. Ед. хр. 565.
19ИРЛИ. Ф. 44. Ед. хр. 13.
20Письмо полностью опубликовано в сб. «Исторический архив» (1996, вып. 1) М. И. Одинцовым, и затем переиздано, со специальными комментариями, Н. Т. Энеевой в сб. «Проблемы истории Русского зарубежья» (2005, вып. 1).

Издательство:
Алетейя