Глава 1. Челябинск
Проснулся Петров поздно. Часов в десять или даже в одиннадцать. Открыл слипшиеся глаза, приподнял тяжёлую голову над подушкой.
Из окна по глазам полоснул солнечный луч. Петров застонал и зажмурился. Болело всё. Голова, почки, поджелудочная. Хотелось пить. Петров приподнялся, спустил непослушные ноги с кровати. Солнечный лучик, словно испугавшись Петрова, исчез.
– А где шторы? – спросил сам себя Петров.
Действительно, штор на окнах не было. Карниз – на месте. Но без штор и без крючков, за которые эти самые шторы цеплялись.
Петров, кряхтя, встал, надел штаны, майку, подошёл к окну. За окном было мерзко и слякотно. Дождь, шедший всю ночь, закончился, но облака всё ещё проносились по небу, мешая солнцу согреть холодную землю. Вдали дымили трубы Челябинского металлургического комбината. Перед трубами кривыми рядами стояли серые панельные дома.
Хотелось пить. Боже, как хотелось пить.
Петров доковылял до кухни. Подошёл к холодильнику, открыл его. Грязный, весь в потёках, холодильник внутри был девственно пуст. Петров сонно склонился, втянул носом воздух. Пахло холодом. Запахов еды не ощущалось.
Петров пошарился на кухонных полках. Ничего. Ни минералки, ни лимонада. Петров крутанул вентиль крана на кухне. Из трубы посыпался песок и раздался гул, как будто где-то включили вентилятор.
Петров застонал. Головная боль усилилась.
Он методично обследовал квартиру. Начал с кухни, поискал в комнате и закончил в прихожей. Воды нигде не было. Оставался только унитаз.
Петров достал более-менее чистый стакан и зашёл в туалет. Снял крышку с бачка. В бачке весело плескалась вода. Ржавая, с маслянистыми пятнами на поверхности – но всё же вода.
Петров протянул руку со стаканом, но набрать воду не успел. В дверь позвонили. Потом, почти сразу, постучали. Требовательно так, нетерпеливо.
Петров вздохнул, поставил стакан рядом с унитазом и вышел в прихожую. Открыл дверь. И замер от счастья.
Из-за двери чья-то рука протягивала Петрову бутылку пива. Запотевшую бутылку с капельками влаги, скатывающимся по её зелёным бокам. Возникшая из ниоткуда вторая рука с открывалкой щёлкнула по пробке, и она покатилась Петрову под ноги. Из горлышка полилась пена.
Петров схватил бутылку с пивом и, урча, влил содержимое в пересохшую, как пустыня, глотку. От удовольствия он даже закрыл глаза…
Пиво, пенясь и играя, водопадом спустилось прямиком в желудок и затихло там, мягко баюкая поджелудочную.
Петров открыл глаза и увидел вторую бутылку. Точную копию первой. Он протянул к ней руку, но не успел схватить. Бутылка, как живая, отпрянула от Петрова.
– Может, сначала домой пригласишь? – раздался насмешливый голос.
Петров помотал головой. Перед ним стоял его школьный приятель, Борисов. С авоськой, полной живительного пива.
– Я гостям завсегда рад, – широко улыбнулся Петров, – заходи, Боря.
– Я не один, – и Борисов вытащил из-за открытой двери еле стоявшего на ногах мужика в дорогом пальто, – я с Ивановым. Он к нам на побывку уехал.
– Прывэт, – промычал Иванов, – не узнал, богатым будешь.
И захихикал. В руках у Иванова также была авоська, но не с пивом, а с водкой. Иванов был школьным приятелем Петрова и Борисова.
– Заходите, пацаны, – шагнул Петров в сторону, – заходите. У меня, правда, не прибрано. Но для вас мои двери всегда открыты.
Гости ввалились в квартиру. В прихожей скинули верхнюю одежду, разулись. Прошли сразу на кухню. Петров одним махом смёл остатки вчерашнего ужина в раковину. Нашёл три стакана. Сбегал в туалет, ополоснул их в бачке.
Когда вернулся, обнаружил, что Борисов уже нарезал чёрный хлеб и открыл банку со шпротами.
– Откуда?.. – растерялся Петров. Борисов только ухмыльнулся и выразительно кивнул на авоську.
Иванов разлил по стаканам водку. Петрову и Борисову до краёв, а себе – половину.
– А чё так? – удивился Борисов.
– Я на службе, – подняв вверх палец, сказал Иванов, – на службе я.
– Так ты же в отпуске, – напомнил однокласснику Борисов.
– На моей работе отпусков нет, – вздохнул Иванов, – даже когда ты в отпуске, ты всё равно на работе. Выпьем?
И мужчины выпили. Закусили шпротами. Тут же выпили по второй. И пошли разговоры – ностальгические, задушевные.
Иванов уехал из Челябинска сразу после окончания школы. Поступил в какой-то секретный институт. Окончил его. И теперь работал то ли в ФСБ, то ли ещё где-то в ведомстве.
– От тебя жена, что ли, ушла? – спросил Борисов Петрова.
– А ты как догадался? – удивился Петров.
Водка, смешавшись с пивом, расслабила хозяина квартиры. Головная боль ушла.
– Штор нету, – пояснил свои выводы Борисов, – у баб нынче мода такая. Если уходишь от мужика, то обязательно шторы надо с собой забрать.
– Да шторы то тут при чём? – возмутился Иванов, – у нас и так зарплату по три месяца не платят, а тут ещё шторы где-то надо брать.
– Газетами окна заклей, как у меня, – посоветовал Борисов, – это даже плюс. Для разведёнок это сигнал, что мужик свободный. Как мотыльки на огонь, летят.
– И много мотыльков налетело? – поинтересовался Иванов.
– Немного, – смутился Борисов и добавил, – немного, но все мои. А у тебя как с этим делом, Ваня?
– У меня как у всех, – хохотнул Иванов, – первый раз обжёгся, теперь арканом в ЗАГС не затащишь. Но идея с газетами хорошая. Возьму на вооружение. И своим в управлении посоветую.
– А ты где работаешь то? – спросил Петров и разлил по третьей, – в ФСБ или в охране Самого?
Выпили.
– В разведке я работаю, – вдруг погрустнел Иванов, – в ГРУ. Пока работаю. Но чувствую, что скоро уволят.
Выпили по четвёртой.
– А за что уволят то? – поинтересовался Петров, – накосячил, что ли?
– Накосячил, но не я, – загадочно ответил Иванов, – и вообще, это гостайна. Этого нельзя знать никому.
– Да ладно тебе, – толкнул в бок школьного приятеля Борисов, – какие между нами тайны! Если надо, мы с нашего завода тебе все тайны сдадим. За пол-литру.
– А где вы работаете? – спросил Иванов и разлил всем поровну.
Выпили по пятой.
– На ртутном заводе, – принялся рассказывать Борисов, – ртуть по градусникам разливаем. Очень вредное производство.
– А чё щас не на работе? – поинтересовался Иванов.
– Ртуть закончилась, – вздохнул Петров, – какая-то сволочь цистерну с ртутью украла. Ночью. Сидим теперь без работы в неоплачиваемом отпуске. А у тебя чего украли?
Выпили по шестой.
– У меня не украли, – по лицу Иванова вдруг побежала скупая мужская слеза, – у нас одна сволочь всех агентов, которые под прикрытием работали, представляете, всех продал западным спецслужбам. Весь список. На сорока листах.
– За сколько? – поинтересовался Борисов.
– За сто тыщь евро, – всхлипнул Иванов, – представляешь, годы, десятилетия работы. И всё коту под хвост за каких то сто тысяч евриков.
– Приличная сумма, – осторожно сказал Петров и поднял стакан.
Выпили по седьмой.
– Это для вас приличная сумма, – зло ответил Иванов, – этот список гораздо дороже стоит. Мне за него десять лямов предлагали. И я отказался. Рассмеялся в лицо этим нищебродам. А тут раз и за какие-то крохи всё слили. Сволочи. Все кругом сволочи.
Выпили по восьмой.
– Чего делать, не знаю, – продолжил, немного успокоившись, Иванов, – агентов нет. С кем работать, неизвестно. Сидим, как дураки, штаны просиживаем. Хорошо, хоть зарплату платят.
– А большая у вас зарплата? – поинтересовался Петров.
Иванов ответил.
Тут же выпили по девятой за огромную зарплату Иванова.
– Так наберите новых агентов, – предложил Борисов, – делов-то.
– Это идея, – ответил Иванов и попытался поцеловать Борисова, но промахнулся, – это идея. Надо будет нашим в отделе предложить.
– За идею и за агентов, – предложил Петров и налил по полной.
Выпили по десятой.
– Кстати, а что у вас с английским языком? – спросил Иванов.
– Хау ду ю ду, – рассмеялся Борисов.
Петров ответить не успел. Он вырубился.
Очнулся Петров в своей кровати. Поздно. Часов в десять или даже в одиннадцать. Открыл слипшиеся глаза. Перед глазами на подушке Петрова лежали чьи-то волосатые ноги в вонючих носках.
Петров приподнялся. Рядом с ним на кровати поверх одеяла валетом лежал Борисов. Борисов был в носках и в майке. Петров тоже в штанах и майке. Хотелось пить.
Петров окинул взглядом комнату. Всё то же самое. Вот только окна были криво залеплены листочками из книг.
Петров задумался. Книг в его квартире никогда не было. Он встал, подошёл к окну. На подоконнике валялись истерзанные обложки от книжек.
– Солженицын, «В круге первом», – вслух прочёл Петров названия некоторых из книжек, – Улицкая, «Лестница Якова», Алексиевич, «Последние свидетели».
– Проснулись уже? – раздался бодрый голос.
Петров оглянулся. На пороге комнаты в спортивном костюме стоял Иванов. Стоял и улыбался.
Со стороны кровати раздался стон. Это был Борисов.
Из кухни пахло едой. И судя по звукам, на кухне кто-то был, кто готовил эту самую еду.
– Значится, так, – скомандовал Иванов, – быстро в душ. По очереди. Приводите себя в порядок. Потом обед и в аэропорт.
– Зачем в аэропорт? – подал голос с кровати Борисов.
– В Москву летим, – улыбнулся Иванов, – в Москву.
– Сначала похмелиться, – твёрдо заявил Петров, – я с места не сдвинусь, пока не похмелимся.
– И я, – поддержал товарища Борисов.
– Маша, – крикнул Иванов в сторону кухни, – принеси две рюмки с водкой. И икорки, закусить.
Борисов сел на кровати. Укрылся одеялом.
В комнату вошла женщина. Лет тридцати, рыжая. На женщине были надеты колготки зелёного цвета. И больше ничего. В руках женщина держала поднос. На подносе лежали груди Маши, рядом с ними стояли две рюмки с водкой и две глубокие тарелки с красной икрой.
– Пожалуйста, – сказала Маша и поставила поднос на журнальный столик перед кроватью.
После чего развернулась и, виляя бёдрами, ушла обратно на кухню.
– Оденься, – крикнул ей вслед Иванов.
– А кто это? – спросил, выпив водку, Петров, – что за баба?
– Библиотекарша местная, – улыбнулся Иванов, – я её вчера завербовал, когда она нам читательские билеты выписывала.
– А чего мы в библиотеке делали вчера? – удивился Петров.
– Так журнальный киоск был закрыт, – пояснил Иванов, – вот мы в библиотеку и попёрлись. За печатной продукцией.
– А в Москву зачем? – спросил Борисов, закусывая выпитую водку красной икрой.
Маша забыла принести ложечки, и поэтому икру пришлось есть руками.