Камиль Фарухшинович Зиганшин, путешественник, писатель родился 15 марта 1950 года в Башкирии в посёлке Кандры. Автор книг о диких животных «Маха или История жизни кунички», «Боцман», «Щедрый Буге», «Возвращение росомахи», романов о староверах «Скитники», «Золото Алдана», "Хождение к Студёному морю" и многочисленных очерков о малоизвестных уголках планеты, включая книгу «От Аляски до Эквадора».
Почетный председатель Башкирского отделения Русского географического общества, учредитель Фонда поощрения граждан и организаций, занятых защитой диких животных, заслуженный работник культуры РФ и РБ, член правления Союза писателей России, лауреат многих литературных премий, включая Государственную премию Президента России и "Большую премию" Союза писателей России. Живёт в Уфе.
Отец пятерых детей.
Предисловие
Детские мечты не имеют границ, и мне с малых лет хотелось узнать, что скрывается за линией, отделяющей небо от земли. Представлялось, что именно за ней самые таинственные, самые загадочные края.
Чтобы проверить это я уже во втором классе совершил первое самостоятельное «путешествие». В солнечный, безветренный день в октябре 1958 года вместо школы отправился к Синей сопке, что на окраине Хабаровска в километрах шести от нашего военного городка. Подъём на её вершину изрядно утомил, но открывшаяся панорама заставила забыть об усталости – во все стороны разбегались лесистые отроги исполинского (так мне показалось) хребта. Как позже узнал – хребта Хехцир. Восторг и восхищение от увиденного были столь велики, что захотелось раскинуть руки и, взлетев, долго-долго парить над этой красотой. С той поры я заболел горами, тайгой.
С рисования самолётиков и танков резко переключился на рассматривание физических карт, покрытых шрамами горных кряжей, изрезанных голубыми артериями бесчисленных рек и речушек, представлял, как пробираюсь сквозь непролазные дебри, карабкаюсь на скалы, переправляюсь через горные потоки, мчусь на лодке по порогам. После восьмого класса эти виртуальные путешествия перешли в разряд реальных, и я всё лето проработал рабочим в геологической партии.
Всего за тридцать лет, начиная с 1965 года, прошёл десятки маршрутов по Дальнему Востоку, Восточной Сибири, Уралу, а с 1995 года стал активно осваивать экзотические уголки за пределами Отечества. Поездки в вылизанную Европу быстро приелись. Переключившись на Азию с Гималаями и Тибетом, Африку с Килиманджаро, национальными парками, масаями, я получил столь мощный эмоциональный заряд, что захотелось заглянуть на обратную сторону Земли – таинственный материк Южная Америка.
Благосклонная судьба предоставила такую возможность – свела с одним из самых титулованных туристов России – Николаем Рундквистом. Став участником организованной им экспедиции в Аргентинскую Патагонию и на Огненную Землю, я в 2008 году впервые ступил на этот полный загадок и необычных природных объектов континент. И был так очарован им, что возвращался к нему не единожды…
В 2011 году Русское географическое общество приняло решение снарядить кругосветную экспедицию «Огненный пояс Земли», охватывающую всё побережье Тихого океана общей протяжённостью около 70 тысяч километров. Мне посчастливилось участвовать в двух первых этапах и познакомиться не только со многими странами Центральной и Южной Америки, но и Северной, включая Аляску.
Впечатления и фотографии, полученные при прохождении этого маршрута, представлены в книге «От Аляски до Эквадора».
В этой книге я расскажу о странах Южной Америки, в том числе и о самом южном постоянном поселении людей на планете Земля – городке Ушуайя, расположенном на берегу пролива Дрейка, отделяющем Южную Америку от Антарктиды.
Перу
2010 год
площадь 1 285 216 кв. км
население – 31,8 млн человек (2016 г.)
столица – Лима
Пача-Мама[1]
Итак, Перу! Первый день посвятили знакомству с её столицей – Лимой. Конкистадоры основали этот город в 1535 году как опорный пункт для колонизации империи инков. Он быстро превратился в центр всех испанских владений в Америке. Старых, с многовековой историей построек в городе сохранилось мало: большая часть разрушена мощными землетрясениями 1687 и 1746 годов.
Если честно, город не впечатлил. Единым архитектурным комплексом смотрится лишь центральная часть с Пласа де Армас – Площадь Оружия. (Площади с таким названием имеются практически в каждом городе Латинской Америки.) Её всегда обрамляют самые красивые здания. В Лиме – это внушительных размеров президентский дворец, построенный в готическом стиле. (К торжественной и красочной церемонии смены почётного караула в 11 часов 45 минут мы с моим верным другом Эмилем Ждановым, владеющим испанским языком, к сожалению, не успели). Напротив – старейший кафедральный собор Санто-Доминго (построен в 1564 году). Именно здесь, в небольшой часовне, захоронены останки завоевателя империи инков – Франциско Писарро.
Справа, через дорогу от дворца президента, внушительное трёхэтажное здание Союза писателей Перу. Похоже, руководители государства понимают, что без культуры немыслимо хозяйственное процветание страны. (Позже, гуляя по городу, мы убедились, что и книжных магазинов в Лиме не меньше, чем у нас аптек.)
Чуть дальше, через дорогу, бело-жёлтый монастырь Сан-Франциско, построенный в мавританском стиле. Здесь служат Богу и молятся о спасении душ грешников тридцать пять монахов. Главная достопримечательность монастыря – катакомбы с глубокими, выложенными кирпичом, цилиндрическими колодцами-могильниками, почти доверху заполненными костями умерших. До открытия городского кладбища в них успели похоронить 75 тысяч человек.
Дом перуанской литературы в Лиме
В современной части города самое высокое сооружение – министерство юстиции (помпезная громадина с массивными мраморными колоннами). Большинство же строений из соображений сейсмоустойчивости – невысокие, малоэтажные.
Стили смешанные, а палитра чрезвычайно разнообразна: от жёлтого с фиолетовым до зелёного с оранжевым. Фасады домов зачастую опоясаны длинными, украшенными ажурной резьбой, балконами из морёного дерева. Парков и скверов мало. Дороги изобилуют «лежачими полицейскими». Несмотря на это, стиль езды здесь ещё более лихой, нежели в Мексике.
Потрясает половодье такси – они составляют не менее 70 % от общего числа автомобилей! Стоит остановиться у дороги, как возле тебя тут же тормозит пара-тройка комфортабельных машин. К услугам горожан победней – юркие мототакси.
На каждом углу по два-три чистильщика обуви. Перуанцы сумели превратить это прозаическое действо в полезное и приятное времяпрепровождение: пока чистильщик доводит до ослепительного блеска туфли, клиент и пару газет прочтёт, и с друзьями по телефону пообщается.
Знакомясь с историческим центром города, мы дошли до площади Плаза де Сан Мартин с великолепной конной статуей в центре. Место оказалось до того уютным и приятным, что позволили себе посидеть с полчасика в тени ветвистых деревьев, лакомясь заодно фруктовым мороженым.
Застроенная виллами береговая линия обрывается в Тихий океан неприступной скалистой стеной высотой не менее пятидесяти метров. Попасть на узкие галечные пляжи можно только по двум оборудованным лестницами спускам, отстоящим друг от друга на расстоянии не менее двух километров.
Хосе – хозяин хостела, в котором мы остановились, предупредил, что на улицах полно карманников, но на нас подзаработали не они, а фальшивомонетчики. При покупке у уличного торговца географической карты Перу я получил сдачу со ста долларов (меньшей купюры у нас на тот момент не оказалось) качественно отксерокопированными банкнотами. Когда в следующем магазине стал рассчитываться ими, кассирша со словами «фальшо, фальшо!», невзирая на мои протесты, принялась решительно кромсать их ножницами.
Вскоре подмоченная репутация Лимы была восстановлена при необычных обстоятельствах. Вид одного резного балкона до того поразил меня, что мне захотелось непременно сфотографировать его. И (о ужас!) обнаруживаю, что фотоаппарата нет. Лихорадочно вспоминаю: «Пятнадцать минут назад я снимал им скульптуру закованного в латы конкистадора. После этого мы прошли два квартала и заходили в два магазина. «Ну, – думаю, – в одном из них и срезали!»
Найти аппарат шансов практически не было, но Эмиль сумел убедить меня вернуться. Зашли в один – безрезультатно! Во втором же продавщица с очаровательной улыбкой протянула мне… «Canon». В порыве признательности я высыпал ей горсть монет, но и они оказались «фальшо».
Ужинали в кафе под открытым небом. Поразило то, как много едят перуанцы. Недаром они вместо «приятного аппетита» (он их, похоже, никогда не покидает) желают друг другу «приятного приёма пищи». Ещё больше поразило то, что за многими столиками велись шахматные баталии! Присмотрелись – уровень игры вполне приличный. Вот это да! Горожане за ужином играют в шахматы, а писатели проводят творческие встречи в старинном особняке рядом с президентским дворцом!
В хостел возвращались через парк имени Кеннеди. Остывающий диск солнца коснулся обугленного плеча горы и крутым желтком скатился в провал. Стемнело быстро, практически за две-три минуты. В центре парка нас ожидал сюрприз, живо напомнивший картину из далёкого детства: на краю амфитеатра играл оркестр, на площадке танцевали разновозрастные пары, а остальные горожане (человек триста), расположившись на скамейках, с упоением пели под оркестр. И надо заметить, это были народные песни. Всё протекало так непринуждённо, что и нам захотелось присоединиться к ним. Царящая здесь тёплая, сердечная атмосфера, объединяющая этих, судя по всему, малознакомых людей в единую общность, тронула нас до глубины души.
На следующий день, лишь только солнечный луч поцеловал кресты на храмах, и те в ответ благодарно засияли, мы выехали в Паракас – крохотный городок на полуострове, глубоко вонзившем в Тихий океан свой острый коготок. Оттуда мы отправимся к заповедным островам Балестас.
Дорога пролегала вдоль побережья Тихого океана по бесплодной, безводной холмистой пустыне, покрытой песком и щебнем. (Местами вдоль дороги появлялись ряды лачужек, напоминающих наши карликовые садовые домики конца шестидесятых годов, только не дощатые, а из шлакоблоков. Вокруг каждого заборчик из какой-то крупноячеистой сетки. Людей не видно, насаждений тоже. Подобные «поселения» мы встречали впоследствии не раз и недоумевали: к чему эти жалкие «строения» на раскалённом песке. Разгадка оказалась весьма банальной: бизнес. Поясняю: панамериканскую автомагистраль – гордость двух континентов – собираются расширять, и состоятельные перуанцы заблаговременно скупили прилегающую к дороге землю. Этими «постройками» они имитируют её освоение. Когда начнётся расширение трассы, хозяева получат от генподрядчика приличную компенсацию за землю и снос недвижимости.
Паракас – городок необычный: жилые кварталы состоят из приставленных друг к другу кубиков, накрытых общей бетонной крышей, заваленной сверху всевозможным хламом. Во дворах (над ними эта обширная крыша всё же имеет разрывы) бардак ещё хлеще. Ощущение хаоса усиливают торчащие вверх прутья ржавой арматуры. Возможно, кто-то планирует в будущем надстраивать вторые этажи, но главная причина, побуждающая имитировать незавершённость строительства, связана с тем, что налог на недвижимость в Перу платят только за законченные объекты.
К островам Балестас, где находятся лежбища морских львов, нас доставил быстроходный катер. При выходе из залива «проскакали» по гребням метровых волн мимо крупной военно-морской базы. Примыкавшая к ней овальная бухта забита эсминцами, грозно ощерившимися стволами пушек и кассетами торпед. Посреди узкой горловины виднелась рубка подводной лодки.
Выйдя в открытый океан, увидели на высоком покатом каменистом берегу борозды. Когда отплыли подальше, стало понятно, что это стилизованное изображение кактуса, занимающее площадь не менее двух гектаров. Моторист утверждал, что оно красуется здесь ещё с доинкских времён и в старину служило для мореплавателей своеобразным дневным маяком.
Острова – покатые, буро-коричневые горбы, внутренности которых изъедены гротами и нишами, – встретили нас невообразимым рёвом, издаваемым развалившимися на камнях сотнями морских львов и львиц. Между их коричневых лоснящихся туш ползали чёрными головастиками недавно родившиеся малыши.
Когда подплыли совсем близко, с высоко нависавшего карниза скатилось несколько увесистых камней, не причинивших, к счастью, детёнышам (мамашам и папашам тем более) вреда. Один из валунов упал в воду, обдав нас веером солёных брызг.
«Канделябр Паракаса». Огромный одиночный геоглиф в виде трезубца на северном склоне гор полуострова Паракас. Также его называют Андским Трезубцем и Трезубцем Паракаса
Вокруг хозяина самого большого гарема – громадного льва, заметно выделявшегося крупной головой и густой гривой, – нежилось не менее двух сотен самок, одетых в более светлые шубки. Справа и слева гаремы помельче. На особняком стоящей скале, похожей на клык доисторического чудища, распластался ещё один громила. Увы, бедняга проиграл битву за право обладания лучшим гаремом и теперь зализывал раны в одиночестве.
Отлогие макушки островов оккупированы полями птичьих колоний. Пернатых на них такое множество, что, когда они вдруг поднимаются в воздух, небо чернеет. Ветер доносит от их гнездовий не только неумолчный гвалт, но и нестерпимую вонь.
На уступах скалистого мыса замечаем несколько пингвинов. Общипанные, измятые. Похоже, здешний климат им не подходит.
На обратном пути завернули в живописную бухточку, защищённую от прибоя цепью скал. Здесь, в уютном кафе, полакомились севиче – национальным блюдом из сырой рыбы и морепродуктов, выдержанных минут десять в соке лайма. По вкусу оно напоминает дальневосточную талу, но поострее. Перекусив, поныряли, поплавали. Это вызвало изумлённые возгласы: из-за холодного перуанского течения местные жители здесь не купаются.
Каменистая пустыня, начиная от небольшого городка Ика, постепенно трансформируется в песчаную. И вот под чисто выметенным лучами солнца ультрамариновым сводом уже дыбятся волна за волной громадные барханы. Когда-то восхитившие меня в Арабских Эмиратах дюны были высотой до семидесяти метров, а тут не редкость за двести! Удаляясь на юго-восток, они образуют полноценную горную систему с пиками, отрогами, перевалами, ущельями, седловинами из чистейшего песка. Человек на фоне этих песчаных громад сам выглядит крохотной песчинкой В царящем здесь безмолвии, кажется, слышишь, как шуршит, стекая по склонам, время.
Вдруг барханы слегка расступаются, и нашему взору открывается пальмовый оазис с белыми хижинами и живописным водоёмом посредине, а вокруг… крутые песчаные скаты. Впечатляющая картина! Самое удивительное то, что деревушку до сих пор не замело срываемыми с гребней шлейфами песчинок!
В самом оазисе царили тишина и покой. Всё млело и купалось в ласковых объятиях солнечных лучей. Слабый ветерок приятно холодил лицо. Я с завистью наблюдал, как по склону самого высокого «отрога» неслись на досках сандбордисты. Один из них на вираже упал, вздыбив тучи песка, но через несколько секунд он вновь на ногах и как ни в чём не бывало «летел» вниз. (В горах, на снежных трассах, падение на такой скорости завершается переломами.)
Оазис Уакачина
Плато Пампа-де-Наска
Плато Пампа-де-Наска и город Наска отгорожены от мира высокими горными цепями. Дорога через них – это головокружительный серпантин, обставленный, подобно пасти хищного зверя, остроконечными зубьями скал. Сначала она долго взбирается на водораздельный гребень, а затем ещё дольше спускается по склонам глубоких ущелий.
Здесь часты камнепады, и рабочие вынуждены постоянно курсировать по автотрассе, освобождая проезд от упавших глыб. Восхитил образцовоопрятный вид дорожных пролетариев: все в новеньких касках, на ярко оранжевых комбинезонах ни единого пятнышка, на лицах белоснежные маски. Техника безопасности и культура производства на высочайшем уровне!
С водораздела открылось абсолютно ровное, как будто по нему прошёлся гигантский каток, плато Пампа-де-Наска. Его длина – семьдесят, ширина – три километра. Лётчики лишь только в 30-х годах XX века разглядели на красноватой почве, словно вычерченные гигантской рукой, желтовато-белые треугольники, трапеции, спирали; длинные прямые борозды, сходящиеся и вновь расходящиеся в определённых точках. От некоторых борозд отходят лучи покороче, что делает их похожими на оперение стрелы. Посреди этого невообразимого хаоса выделяются чёткие рисунки гигантских птиц вперемежку с диковинными животными.
Но всю эту исполинскую картинную галерею можно лицезреть только с высоты птичьего полёта. Возникает вопрос: «Для чего это делали люди, не имеющие летательных аппаратов и даже не знавшие колеса?[2] Почему ставка делалась на «небесных зрителей»?» Невольно напрашивается предположение: а не является ли это плато космодромом для инопланетных кораблей или летательных аппаратов более развитой, неизвестной нам цивилизации.
Немецкий математик, профессор, выдающаяся подвижница Мария Райхе в результате сорокалетних (!) исследований составила полное описание рисунков плато Наска. Для этого она пешком прошла по всем бороздам и нанесла их на карту. Ею было доказано, что они относятся к V–VI векам нашей эры. То есть фигуры существовали задолго до образования империи инков.
Мария Райхе в результате сорокалетних (!) исследований составила полное описание рисунков плато Наска
Споры об их назначении не утихают до сих пор. Кто и зачем отважился на этот титанический труд, украсив многокилометровый каменный холст десятками фигур и линий, многие из которых трудно охватить взглядом даже с высоты птичьего полёта? Как им удалось не нарушить пропорций? Вопросов много, но точного ответа нет.
Кто-то выдвинул теорию, что это гигантский астрономический календарь. (Интересно, как же им пользоваться, если люди не в состоянии видеть даже самый маленький рисунок?) Другая группа учёных предположила, что они предназначались для сбора энергопотоков и астральных полётов жрецов.
Сторонники третьей версии полагают, что эти рисунки имеют ритуальный характер и использовались для религиозных церемоний или для факельных шествий вдоль контуров животных. Проходя по ним, человек проникал в сущность изображённого существа или в магический смысл геометрической фигуры.
Один из учёных обратил внимание на то, что рисунки выполнены одинарной линией, которая нигде не пересекается и не прерывается. Это навело его на мысль, что линии Наска являют собой электрическую схему: чтобы цепь работала, «провод» не должен ни пересекаться – иначе будет короткое замыкание, ни прерываться – произойдёт разрыв цепи.
Кому-то по душе пришлась версия о том, что вырубленные в каменистой почве борозды – это разветвлённая оросительная система. Вполне возможно, если учесть, что осадками этот засушливый край не избалован. Но мне больше импонирует гипотеза, что это взлётно-посадочные полосы космодрома со знаками для инопланетных кораблей. Если принять её за основу – выстраивается логичная цепочка, объясняющая многие загадки Южной Америки. Эту гипотезу подтверждают и раскопки города Караль, процветавшего здесь пять тысяч лет назад. В нём обнаружили следы, свидетельствующие о существовании в этом крае письменности, хорошо развитой металлургии, медицины.
Водой город Наска обеспечивают родники, бьющие высоко в горах. По рукотворным подземным каналам – акведукам – диаметром около одного метра, она стекает в городские накопительные резервуары, из которых поступает в водопроводную сеть. Раз в год в октябре, в самое засушливое время, эти каналы очищают профессиональные чистильщики. В них они проникают через воронки глубиной в четыре-пять метров по спиральным спускам, плотно облицованным валунами. Вся эта система водоснабжения бесперебойно работает уже 2000 лет! Что тут скажешь? Можно только восхищаться мастерством древних строителей!
По рукотворным подземным каналам – акведукам – диаметром около одного метра, вода стекает в городские накопительные резервуары, из которых поступает в водопроводную сеть
Сегодня в городе прохладно – всего лишь плюс 33 градуса (в январе постоянно было за 40). На аэродроме купили билет на пятиместный самолёт «Сессна» – с него будем разглядывать и фотографировать линии Наска – и, поскольку до вылета было ещё четыре часа (на более раннее время все билеты уже распроданы), заглянули во дворик близлежащей старательской артели, заваленный кучами золотосодержащих пород. Несколько человек измельчали и промывали её в чанах. Затем порциями засыпали в ёмкость, напоминающую таз, и тщательно перемешивали с ртутью. В результате каждая золотинка, вплоть до мельчайшей, прилипала к её капелькам. Ртуть сливали в мешочек из плотного шёлка и руками выжимали. Просачиваясь сквозь ткань, она капала на дно фарфоровой чаши, а крупинки жёлтого металла оставались мерцающим пятнышком на шёлке.
Мы попытались втолковать золотодобытчику, что испарения ртути вредны для здоровья, что работать надо хотя бы в маске, но он в ответ лишь улыбался.
Всего артель из пяти человек намывает за год полкилограмма золота. Сдают его государству по цене 30 долларов за грамм. Итого годовой заработок составляет не более 15 тысяч долларов на всех.
– Это ж совсем мало! – удивился Эмиль.
Индеец замялся и достал из-за пазухи тряпицу. Аккуратно развернул: на стол звонко брякнулись чисто вымытые самородки.
– Вот это да! – не удержавшись, воскликнул я.
Индеец довольно ухмыльнулся.
Возвращаясь на аэродром, завернули на кладбище, огороженное хлипким заборчиком – место раскопок. Сквозь щели увидели несколько вскрытых могил. В них просматриваются сидящие мертвецы с длинными волосами. Один из них устрашающе оскалился, демонстрируя жёлтые зубы. Жутковатая картина! Не дай бог в научных целях разроют когда-нибудь и мою могилу и станут демонстрировать толпе любопытствующих пустой череп, облепленный клочьями седых волос. Эх! И мёртвым нет покоя в этом мире…
Покидая изрытый пантеон, заметили, что на город стремительно движется коричневый вал. Вскоре всё погрузилось в жёлтую мглу. Вихрастые смерчи, проносясь между домов, засыпали крыши и улицы песком. На зубах противно заскрипело. Мы натянули на головы рубашки и наблюдали за буйством стихии. На наше счастье, длилось она недолго.
Точно в назначенное время белый одномоторный самолёт понёс нас в голубую высь. В течение получаса мы азартно фотографировали распростёртые на плато стрелы-указатели, циклопические фигуры кондора, длинноносой колибри, зловещего тарантула, обезьяны со скрюченными пальцами и свёрнутым спиралью хвостом, а на склоне холма – силуэт то ли астронавта, то ли водолаза в скафандре.
Пилот заходил на каждую фигуру по два раза, чтобы видно было сидящим как справа, так и слева. Пролетая над очередным творением древних, он восторженно кричал:
– Смотрите, смотрите! Лягушка! А это обезьяна!
При этом самолёт так стремительно нёсся к земле, что мы с трудом сдерживали подступавшее к горлу содержимое желудков. Казалось, столкновения не избежать, но в последний миг жизнерадостный летун тянул штурвал на себя, и мы взмывали вверх, чтобы через несколько секунд под новые эмоциональные выкрики пикировать к следующему рисунку. Они мелькали с такой калейдоскопической быстротой, что не было никакой возможности прочувствовать, осмыслить увиденное – едва успевали щёлкать затворами фотоаппаратов.
Из самолёта вышли, шатаясь, словно пьяные. Расставаясь, долго трясли руку воздушного инквизитора – выражали переполнявшую нас благодарность за то, что оставил в живых.
Я немало повидал необычного во время странствий, но после посещения плато Наска особенно остро осознал, как мало знаем мы свою планету, как много ещё не разгаданных тайн хранит она.