Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании

© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2021

© Художественное оформление серии, ЗАО «Центрполиграф», 2021

Вступление
Как были утеряны и найдены бумаги абвера

Более десяти лет я собирал материалы для книги об абвере, германской секретной службе, возглавляемой адмиралом Вильгельмом Канарисом, и не раз приходил к выводу о невозможности воссоздать в полном объеме картину тайной деятельности этой организации, поскольку казалось очевидным, что в конце войны гитлеровцы уничтожили все документы, касающиеся ее работы. Но вот в 1967 году на одном из темных чердаков Национального архивного управления в Вашингтоне я обнаружил металлический ящик, а в нем сотни небольших желтых коробок с микропленками, часть материалов по недавней истории Германии, захваченных союзниками в 1945 году.

Судя по слою пыли и нетронутым печатям на коробках, они никогда не открывались и не были обнаружены даже группой исследователей из Американской исторической ассоциации, составившей замечательный каталог миллионов трофейных документов. Коллекция была такой же нетронутой, как и тогда, когда она была найдена в Бремене группой офицеров американской разведки, возглавляемой, судя по надписи на металлическом ящике, капитаном ВМФ Л.С. Викерсом.

Руководствуясь указаниями доктора Роберта Уолфа и Ричарда Бауэра, хранителей трофейных немецких документов, я, просмотрев всего несколько роликов, понял, что сделал исключительно важное открытие. На многих десятках рулонов микропленки, каждый из которых содержал примерно тысячу кадров, были сфотографированы документы гамбургского и бременского управлений абвера, специализировавшихся на ведении разведки в Великобритании и Соединенных Штатах.

Много лет я пытался найти первоисточники о кадрах и деятельности абвера, но и в Вашингтоне, и в Лондоне получал категорические заявления о том, что все документы абвера были уничтожены владельцами, чтобы предотвратить их захват союзниками.

Впервые абвер предстал в своем подлинном облике, далеком от того, какой пытались придать ему доброжелатели и те, кто хотел бы приуменьшить его зловещую роль. На микропленках запечатлено описание как уже известных операций, но в совершенно ином освещении, так и бесчисленных комбинаций с участием некоторых видных американцев и англичан, о второй, тайной жизни которых так бы никто никогда и не узнал.

Внезапно, словно в ярком свете, появились фигуры руководителей немецкого шпионажа, подробные биографии и фотоснимки абверовских агентов. Здесь была и объемистая финансовая отчетность, на ведении которой всегда настаивал педантичный и прижимистый начальник финансового отдела Тёпкен.

Никогда еще во всей огромной литературе о шпионаже ни одна разведка ни одной крупной державы не была представлена так полно и аргументированно, на основе таких неоспоримых доказательств, как ее собственные документы. По совершенно понятным причинам большинство архивов разведывательных служб любой страны скрыто в недоступных хранилищах, и, по всей вероятности, навсегда. Хотя большевики в упоении победой в 1917–1918 годах и разрешили доступ к документам охранки, царской тайной полиции, Советское правительство никогда не разрешало публиковать или хотя бы знакомиться с бумагами архивов разведывательной службы царского Генерального штаба. В одной из старейших разведок – английской Интеллидженс сервис – до сих пор засекречены даже некоторые материалы, относящиеся к деятельности сэра Фрэнсиса Уолсингема и сэра Вильяма Идена, то есть к XVI и XVIII векам. А здесь оказались доступными практически все документы одной из крупнейших разведок мира, позволяющие ознакомиться со всеми сторонами ее оперативной деятельности.

Немецкая разведывательная служба состояла из двух более или менее автономных подразделений. Одно из них занималось Востоком, главным образом Советским Союзом, другое – Западом, в основном Францией, Великобританией и США. В моей книге собраны материалы о наступательном немецком шпионаже против Великобритании и Соединенных Штатов за период с 1920 года, когда в нарушение Версальского договора была восстановлена военная разведка, до поражения Германии в 1945 году, когда германская разведывательная служба была якобы ликвидирована.

Материалы абвера составляют сравнительно небольшую часть огромного количества обнаруженных документов, представляющих собой практически все, что было выпущено немецкой бюрократией. Эта уникальная коллекция состоит из 17 478 рулонов микропленки, на которых заснято около 18 миллионов документов. Для сравнения отметим, что материалы о Гражданской войне в США сфотографированы на 2185 рулонах. Все немецкие секретные архивы частично были умышленно переданы союзникам, частично попали к ним случайно, но главным образом потому, что по каким-то причинам, бюрократическим или сентиментальным, педанты хранители не уничтожили их.

Рассредоточение секретных архивов началось уже в 1943 году, когда усилились бомбежки Берлина. Архивы вывозились в различные тайные хранилища, затем переправлялись в другие, еще более надежные, как считали тогда владыки Третьего рейха, в бомбоубежища в горах Гарца, в Тюрингии, в Берхтесгадене и даже на дне Боденского озера.

В 1945 г., в последние недели войны, основательно разрушенные немецкие дороги были забиты караванами грузовиков с архивами министерства иностранных дел, Верховного командования вермахта, ведомства Гиммлера и других важных организаций, тщетно пытавшихся достичь мест назначения. 19 апреля части 1-й американской армии захватили свыше 300 тонн материалов германского министерства иностранных дел, в том числе бесчисленное множество копий с документов абвера. Вскоре в Баварии были обнаружены полностью сохранившиеся другие материалы МИДа, а затем в Тамбахе авангардные подразделения 3-й американской армии генерала Паттона захватили колонну грузовиков со всеми бумагами военно-морского министерства Германии, включая подлинные сверхсекретные военные дневники и судовые журналы немецких подводных лодок.

Приказ об уничтожении всех секретных документов был издан 10 апреля, после чего были сожжены дела штаба оперативного руководства вооруженными силами, возглавлявшегося генералом Йодлем, гестапо и управления абвера в Цоссене. Однако в большинстве случаев приказ либо вообще не выполнялся, либо выполнялся так медленно, что в нацистских тайниках к моменту подхода американских, английских и французских частей оказалась уничтоженной лишь небольшая часть материалов.

Многих важных документов в тайниках не оказалось (очевидно, первые экземпляры были сожжены), однако их удалось восстановить, поскольку в соответствии с обычной бюрократической практикой даже с самых секретных материалов снималось несколько копий. Именно поэтому некоторые документы абвера были найдены в архивах других ведомств. Среди случайно обнаруженных мной в американских архивах материалов наиболее важным является полный архив бременского управления абвера – бесчисленные копии различных документов, исходивших из центрального аппарата абвера в Берлине, его различных подразделений в Германии и зарубежных резидентур.

В процессе работы над книгой я просмотрел свыше тысячи рулонов микропленки, то есть более миллиона страниц документов, изучил 34 нигде не учтенных рулона и почерпнул из них богатейший материал, еще никем не использованный в литературе.

Трудно переоценить значение находки. Обнаруженные материалы доказывают прежде всего то, что ни одна разведка, какой бы разветвленной и эффективной она ни была, не в состоянии предугадать неумолимый ход событий. Абвер располагал сотнями агентов в районе, прилегающем к западной части Средиземного моря, однако не смог предупредить свою клиентуру о времени начала операции «Торч» – вторжении союзных войск в Северную Африку осенью 1942 года. Несмотря на огромные усилия, немецкая разведка так и не сумела своевременно установить, когда и где начнется высадка союзников в Европе в 1944 году, и информировать об этом Гитлера.

Разведывательные службы оказывали и оказывают гораздо большее влияние на ход истории, нежели на историков. За любым крупным событием, за спиной каждого государственного деятеля, причастного к этим событиям, стояли разведчики, однако авторы научных хроник то ли из-за высокомерия, то ли из чувства брезгливости игнорируют их вклад и редко называют их имена. Даже те политики, дипломаты и генералы, кому секретные агенты оказали неоценимую помощь, как правило, умалчивают об этом в своих мемуарах.

В своей книге я делаю попытку исправить это упущение, опираясь на архивные документы, доступ к которым открыла только мировая война.

О чем же свидетельствуют документы абвера Канариса?

Из его собственных документов следует, что он был редкой птицей в огромном вольере секретных служб. Он не пользовался безжалостными грубыми методами русской охранки, ЧК и ГРУ, не отличался ни циничностью и лицемерием Сикрет интеллидженс сервис их величеств, ни бездумным любопытством японцев, ни интриганством итальянских служб времен Муссолини, ни заговорщическим характером Второго бюро^[1]. Несмотря на свою неприглядную репутацию, которую он приобрел из-за того, что его часто путали с гестапо и СД, он работал кропотливо и целеустремленно, хотя некоторые его операции казались, а часто и были наивными и нерешительными.

Как заметил в свое время генерал Джордж Маршалл, «секретная служба должна быть секретной». Даже сотрудникам аппарата секретных служб вместо подлинных фамилий присваиваются псевдонимы, агенты значатся под номерами, встречи с ними (явки) проводятся тайно, работа ведется на конспиративных квартирах. Естественно, что, несмотря на обилие документов, сорвать маску с абвера оказалось делом далеко не легким. Так, одна из телеграмм гласила: «Встречаюсь с А-3504 в стране 18». Лишь после тщательной работы удалось выяснить, что А-3504 – это агент-двойник Артур Джордж Оуэнс, а «страна 18» – Португалия, буквально кишевшая во время войны агентами различных разведок. Номера агентов, под которыми скрывались их личности, и закодированные названия операций представляли собой мучительные головоломки. Мне, например, потребовалось два года, чтобы установить личность одного крупного агента, действовавшего в США, и собрать о нем необходимые данные, чтобы поместить его в это повествование.

В конце концов из-под покрова тайны показалась не только вся огромная система абвера, но также система и люди секретных служб его противников, сошедшихся в смертельной схватке. Документы, на которых основана эта книга, раскрывают не просто внутреннюю история организации Канариса. Через призму абвера можно видеть любую крупную разведывательную службу, как из тех, что существовали прежде, так и из тех, что действуют сегодня.

Ладислас Фараго

Чёрч-Хилл

Нью-Милфорд, Коннектикут

Эпитафия секретной службе

Возвращение к сцене преступления, к любовному эпизоду или к любому необычному событию жизни всегда является мучительным переживанием. Так было и со мной, когда летом 1970 года я бродил по Берлину, вновь навещая места, связанные с историей абвера, или то, что от них осталось. Я смутно помню их с тех пор, когда был корреспондентом в Германии. Хотя они и являются достопримечательностями особого рода, они не относятся к таким, как Бранденбургские ворота или Пергамонский алтарь, которые показывают туристам, проезжающим мимо на экскурсионных автобусах.

Когда я думаю об абвере, в памяти всплывает Тирпиц-Уфер, каменный парапет вдоль Ландвер-канал, на который выходит огромный квартал, в котором обитала обширная военная бюрократия Германии. На углу набережной и Бендлерштрассе (улицы, название которой стало символом германского милитаризма) расположено главное здание военного министерства с высокими колоннами и широкими ступенями. Дальше по улице располагался Генеральный штаб армии, огромный комплекс которого протянулся почти до Тиргартен-парка с его подстриженными лужайками, подстриженными деревьями, клумбами роз, маленькими озерцами с лебедями и ухоженными дорожками.

Вдоль серой ленты воды тянулся ряд изящных городских особняков. Под номером 72–76 по набережной Тирпиц возвышалось шестиэтажное здание абвера^[2].

Из-за опасных действий германского милитаризма еще до Гитлера этот зловещий квартал успел заслужить дурную славу до Третьего рейха. В период моего пребывания в Берлине как журналиста «квартал Бендлер» стал моим особым объектом еще в начале тридцатых годов. Непросто было проникнуть в этот лабиринт конспираторов, нервный центр уклонения Германии от выполнения условий Версальского договора. Но у меня были там знакомства с некоторыми из хорошо информированных офицеров, занимавших важное положение, таких, как Ойген Отт, Эрих Маркс, Фердинанд фон Бредов, Эрвин Планк и Вальтер Йост, которым судьбой было предназначено прославиться^[3].

За закрытыми дверями по-спартански обставленных кабинетов высокомерных сотрудников Генерального штаба велась уже тогда работа по подготовке планов войны. Я мог видеть их всех – гордых, напыщенных разработчиков военных планов, великих капитанов будущих битв, при полном параде и всех регалиях входящих и выходящих из здания, садящихся в свои большие лимузины, исчезающих за боковыми воротами ниже по улице. Генерал Вернер фон Бломберг, генерал Ганс фон Фрич, адмирал Эрих Рёдер, полковник Вильгельм Кейтель представляли контраст седоватому, худощавому, невысокому человечку в плохо сидящем мундире, с лицом прикрытым большим козырьком фуражки, надвинутой на лоб. Это был капитан Вильгельм Франц Канарис, хозяин абвера.

Квартал окружали шпионы других стран. Самые наглые из них старались подойти как можно ближе. Их можно было видеть прогуливающимися по Бендлерштрассе держа ушки на макушке, в надежде уловить хоть обрывок из беседы офицеров Генштаба. Их неуклюжее подслушивание так явно бросалось в глаза, что третий отдел абвера, чьей задачей было не допускать утечки сведений, издал официальный меморандум с предупреждением германским офицерам не разговаривать на улице о служебных делах.

«Есть основания полагать, – говорилось в меморандуме, – что британская и французская секретные службы насаждают агентов в непосредственной близости от Бендлерштрассе, чтобы подслушивать разговоры офицеров, которых легко отличить по их мундирам. Согласно надежным источникам, некоторые из этих агентов могут читать по губам. Лица, подозреваемые в шпионаже, замечены слоняющимися около 18.00, когда заканчивается рабочий день, возле остановки автобуса у моста Бендлер, где в ожидании городского транспорта стоят группы офицеров. Агент, работающий на Второе бюро, сознался, что сумел добыть много ценной информации на остановке и в автобусах, подслушивая разговоры офицеров, возвращающихся с работы не в одиночку».

Британская Сикрет интеллидженс сервис организовала пост подслушивания в угловом доме на близлежащей Лютцовплац над магазином, где были выставлены огромные автомобили «майбах». Позади сверкающих витрин (фасада «Фригидера»), на другой стороне площади, пряталось берлинское представительство американского управления военно-морской разведки.

За углом, в роскошной квартире, занимающей целый этаж одного из самых роскошных особняков Берлина, красивый сибаритствующий поляк Юрий де Сосновски снимал копии с германских сверхсекретных планов сразу же после того, как они были подготовлены и отпечатаны. Их приносили прямо в его апартаменты две доверенные секретарши Генерального штаба, которых он соблазнил с помощью надежного сочетания дела и удовольствия.

И вот я вновь в Берлине, навещаю свои старые объекты после тридцати трех лет отсутствия, поскольку именно летом 1937 года я последний раз зашел к майору Йосту, чтобы получить хоть какую-то информацию, добывать которую в этих стенах становилось все труднее. Интересно, что же стало со старым «кварталом Бендлер». Молодой таксист, которого я попросил доставить меня туда, никогда не слышал этого названия. Не желая терять заработок, он посмотрел свой путеводитель, но напрасно и, обернувшись ко мне, с виноватой улыбкой сказал:

– Извините, но в Берлине нет ни Бендлерштрассе, ни набережной с названием Тирпиц.

Когда я описал ему район между каналом и Тиргартен-парком, лицо его просияло.

– А, вы имеете в виду Штауффенбергштрассе^[4] и набережную Рейхпич! Я знаю, где это.

Вскоре перед моими глазами показалось серое гранитное здание, которое в те дни занимал абвер, не поврежденное бомбами и, по-видимому, даже не наносившееся как объект на штурманские карты бомбардировщиков.

Здесь располагалась Fuchsbau, или «лисья нора», как называли свою контору работавшие там мужчины и женщины – официальные интриганы военного ведомства Третьего рейха.

Пройдя с набережной через портик, я нерешительно поднялся по ступенькам в слабо освещенный вестибюль, не зная, что увижу в этом мавзолее умершей эпохи. Неожиданно, как deja vu, всплыли воспоминания о моем визите сюда в начале тридцатых годов.

По-прежнему по обеим сторонам холла виднелись старомодные лифты, которые всегда были неисправными. Прямо передо мной была широкая лестница, ведущая в мезонин с высокими окнами, проникающий через которые свет освещал холл. Слева была конторка охранника, у которой три десятилетия назад я предъявил суровому капралу свой посетительский пропуск.

Часового не было, а его место занимал тоненький юнец, скучающе взиравший на проходивших мимо людей, не предъявлявших ни значков, ни пропусков. Но в самом здании ничего не изменилось, кроме жильцов.

Старая штаб-квартира абвера теперь была занята филиалом Прусской государственной библиотеки и берлинским отделением федерального бюро страхования. Здесь также обитало еще несколько контор, вносящих арендную плату домовладельцу, фирме, расположенной на Фазаненштрассе.

Я поднялся по лестнице, повернул налево и прошел по длинным темным коридорам второго и третьего этажа. Руководствуясь желтыми страницами когда-то секретного указателя, я останавливался перед дверьми, за которыми прежде сидели асы шпионажа Третьего рейха: полковник Ганс Пикенброк, шеф отдела разведки; полковник Эрвин фон Лахузен, высокий австриец, возглавлявший группу саботажа и диверсий; полковник Йоахим Рохледер, молчаливый и замкнутый глава третьего отдела, занимавшегося контрразведкой.

Это была странная прогулка, вызывавшая в памяти тени прежних обитателей кабинетов, занятых ныне клерками и бухгалтерами, роющимися в своих бумагах, подобно персонажам романа Густава Фрейтага, печатающих, пишущих, курящих сигареты и пьющих кофе из бумажных стаканчиков.

Я поднялся на высокий верхний этаж, где до февральского утра 1944 года находился кабинет шефа абвера Вильгельма Канариса. На этом месте, в центре главного коридора, были широко распахнутые высокие двери, излучавшие прохладу в это жаркое летнее утро.

Там, где стоял большой письменный стол Канариса, его обтянутая кожей софа, на которой он отдыхал после обеда, сейчас стояли столы, за которыми шесть женщин в хлопчатобумажных халатах работали на компьютерах. Я остановился и осмотрел каждый квадратный дюйм этой святая святых секретной службы. Дамы смотрели на меня с некоторым удивлением.

– Извините, пожалуйста, – сказал я, – но здесь раньше был кабинет адмирала Канариса, не так ли?

Дамы переглянулись, а затем старшая из них спросила:

– Извините, как его имя?

– Канарис, – сказал я, – Адмирал Канарис.

Пожилая дама в хлопчатобумажном платье задумалась, а затем сказала:

– Я работаю здесь с 1958 года, но извините… я никогда не слышала это имя.

Часть первая
Безмятежные дни

Глава 1
Соглядатай у кормила

24 сентября 1934 года командующий эскадрой контр-адмирал Бастиан сел за свой письменный стол на борту старого линкора «Шлезин», чтобы написать характеристику на капитана флагманского корабля Вильгельма Франца Канариса. Как правило, адмиралы терпеть не могли оценивать подчиненных им офицеров, так как очень часто при этом выявлялось слишком много огрехов. Но в данном случае задача была не слишком неприятной.

Канарис списывался со «Шлезина» на берег неизвестно на какую должность, и Бастиан теперь мог оказать последнюю услугу своему старому другу. Канарис был образцовым офицером, настоящим флотским товарищем, горячий патриотизм и широкий кругозор которого были необходимы новым военно-морским силам.

Адмирал Бастиан быстро заполнял графы в печатном бланке записями о личных качествах и данными о прохождении службы:

Внешность и поведение: среднего роста, располагающая внешность, отличная военная выправка, блестящие светские манеры.

Иностранные языки: английский, французский, испанский, итальянский, португальский, русский^[5].

Финансовое положение: в хорошем состоянии.

Затем Бастиан дал волю своим чувствам. В графе «Основное мнение» он с похвалой отозвался о безупречном характере Канариса и его достоинствах как морского офицера. «Капитан Канарис, – написал он, – командовал экипажем жестко и профессионально. Он поддерживал строгую дисциплину и хороший дух на корабле, а также неустанно работал над боевой подготовкой и обучением экипажа морскому делу, обеспечивая боеготовность судна. Он обеспечивал физическую подготовку офицеров и матросов путем спортивных тренировок». Он также написал о его «наблюдательности, дипломатичности и одаренности».

В ответ на последний вопрос: «К каким конкретным должностям годен данный офицер?» – Бастиан привел целый перечень постов: «морской атташе, комендант Гамбургского военно-морского округа, генеральный инспектор ВМФ, заместитель командующего военно-морской базой, командующий эскадрой» и последнее по списку, но не по значению – «начальник отдела абвер в военном министерстве».

После краткосрочного прозябания в балтийском порту, за несколько дней до Рождества, прибыл приказ о новом назначении Канариса. Словно послушавшись Бастиана, командующий ВМФ адмирал Эрих Рёдер назначил его начальником абвера^[6] вместо капитана Конрада Патцига.

Приказ о назначении капитана Канариса пришел из Берлина совсем как рождественский подарок. Он должен был приступить к исполнению новых обязанностей с 1 января 1935 года.

Свежий снежок запорашивал берлинские улицы, когда в восемь утра в первый день Нового года он прибыл в управление абвера в качестве нового руководителя главной секретной службы Германии. В этот ранний час тихого праздничного утра город после пирушки в ночь святого Себастьяна был столь пустынным, что Канарис оказался первым, кто потревожил девственную белизну снежного покрывала своими следами, когда шагал своей птичьей походкой вниз по Бендлерштрассе, а затем свернул направо, к набережной Тирпиц. За исключением часового у двери и нескольких молодых офицеров на дежурстве, в здании никого не было. Никто не ожидал, что он столь буквально выполнит приказ и появится на службе точно в день Нового года.

– Я капитан Канарис, – представился он изумленному дежурному офицеру. – Пожалуйста, позвоните капитану Патцигу и скажите, что я в управлении и буду рад увидеть его здесь в удобное для него время.

Патциг появился около десяти утра и увидел Канариса, ожидавшего, словно проситель, в приемной. Радушный и легко сходящийся с людьми офицер взял своего преемника под руку и провел в кабинет, готовый немедленно сдать дела.

– Откровенно говоря, – признался он, – я не ожидал вас сегодня, но я рад, что вы пришли.

Прежний и вновь назначенный начальники абвера завязали непринужденную беседу. Патциг не скрывал ликования по поводу перехода на новую, более приятную службу – командование линкором «Адмирал Шеер». Он с чувством поведал о своих проблемах и неприятностях, порожденных его чуть ли не кровной враждой с могущественной Главной службой имперской безопасности Генриха Гиммлера (РСХА). Он потчевал своего преемника повествованиями о сложных и неприятных интригах Гиммлера против абвера и описывал тонкое, но решительное соперничество молодого нациста Рейнхарда Гейдриха – начальника СД, службы безопасности, отвечающей за политический шпионаж^[7].

– Мне вас жаль, капитан, – наконец откровенно заявил Патциг, – потому что вы, похоже, не осознаете, в какую грязь влезли.

– Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, капитан Патциг, – сказал Канарис со слабой улыбкой. – Я неисправимый оптимист. А что касается этих ребят, то я думаю, знаю, как с ними поладить.

Патциг посерьезнел и тихо произнес:

– Если вы так думаете, капитан Канарис, то мне только остается с сожалением сказать, что этот день будет началом вашего конца.

Кто же такой был этот Канарис? И почему именно его выбрали на пост главы абвера как раз тогда, когда эта организация должна была стать одной из важнейших деталей германской новой военной машины?

За всю жизнь Вильгельм Канарис лишь однажды привлек внимание общественности. В 1928 году парламентарии-социалисты одной из комиссий по расследованию наткнулись на некоторые факты, свидетельствующие о его участии в одном из заговоров, направленных на свержение Веймарской республики, а газеты приписали ему роль интригана Макиавелли. По окончании Второй мировой войны я не мог найти ни единой строчки, напечатанной о нем ни до, ни после этого мимолетного появления на свету, если не считать статьи в одном английском журнале в 1939 году, где его назвали главным шпионом Третьего рейха.

Похоже, ему нравилась подобная анонимность^[8]. Он был скромным, держащимся в тени человеком, скрытным даже в отношениях с ближайшими членами семьи. Но после войны он внезапно предстал в общественном мнении как поистине загадочная личность. Он стал объектом бесчисленного множества статей, нескольких книг и даже был изображен в качестве героя в одном слащавом, сентиментальном фильме. Некоторые авторы превозносили его как духовного лидера безнадежного антифашистского движения, мученически погибшего за свою доблесть и убеждения.

Многое из того, что было сказано и написано о Канарисе, лишь вуалирует его биографию, искажает факты и еще более сгущает таинственность, которой окутана деятельность начальника любой секретной службы и которая в данном случае была взращена им самим. Он прекрасно преуспел в собственной маскировке. В истории редко встречалась личность, о которой высказывалось столько противоречивых суждений, даже со стороны тех, кто утверждал, что хорошо знал его.

Даже такой знающий биограф, как Иан Колвин, в подзаголовке своей книги «Главный шпион» назвал ее «Невероятная история адмирала Вильгельма Канариса, который, будучи начальником гитлеровской разведки, являлся и секретным агентом англичан», хотя на самом деле никакого сотрудничества не было.

Хроника его жизни и этапы карьеры отражены в его личном досье и в двадцати восьми характеристиках, подготовленных его командирами. Я обнаружил их нетронутыми в немецких архивах, захваченных в Берлине, хотя следовало ожидать, что такие важные документы будут уничтожены.

Вильгельм Франц Канарис родился 1 января 1887 года в Аплербеке близ Дортмунда – в самом сердце Рура, и был младшим из трех сыновей состоятельного инженера, управляющего металлургическим заводом. Мальчик был невысоким и худощавым, но крепким и живым, он был обычным ребенком, живущим в любящей лютеранской семье.

Дома его звали Вилли, а друзья детства прозвали его Kieker, что можно перевести как «шпик», «подглядывающий» или «соглядатай». В 1917 году он познакомился с Эрикой Вааг, сестрой флотского офицера, и женился на ней 22 ноября 1919 года. Она была единственной женщиной в его жизни, к которой он питал романтические чувства.

Полагают, что он потомок адмирала Константина Канариса – греческого политика и участника национально-освободительной войны XIX века^[9].

Молодой Вильгельм поступил в Императорскую военно-морскую академию в Киле 1 апреля 1905 года. Его первое служебное плавание внезапно было прервано в декабре 1914 года, когда крейсер «Дрезден», на котором он служил, участвовал в битве за Фолклендские острова. Преследуемый в чилийских водах, был затоплен – единственное судно злополучной эскадры адмирала графа Шпее, которое не было потоплено огнем английских пушек. Молодой лейтенант Канарис был интернирован на острове Квириквин в виду Вальпараисо, и это стало началом его богатой приключениями жизни.

Он бежал из чилийского лагеря, уплыв на лодке на материк, затем на лошади пересек всю страну, в том числе и Анды, и прибыл в Аргентину. В Буэнос-Айресе он под видом молодого чилийца Рида Розаса взял билет на голландский пароход «Фризия», направлявшийся в Роттердам – в нейтральные Нидерланды, якобы «для получения наследства, оставленного родственниками матери».

На пути он прошел все английские проверки и вскоре оказался в Гамбурге. Затем, по-прежнему используя имя Рид Розас и свой чилийский паспорт, он отправился в Мадрид на свое первое настоящее задание в разведке.

В феврале 1916 года, когда Канарис пытался вернуться в Германию для прохождения обучения командованию на подводных лодках, в Домодоссоле близ швейцарской границы его арестовали итальянцы по подозрению в шпионаже (его прикрытие, «Рид Розас», было к тому времени уже ненадежным) и поместили в тюрьму Генуи. Однако Канарису снова удалось бежать. Он совершил побег, убив тюремного священника, которого заманил в камеру. Он надел сутану убитого и покинул тюрьму, прежде чем труп священника был обнаружен. Вернувшись в Германию через Мадрид, он стал командиром подводной лодки и до конца войны сменил еще несколько должностей в военно-морском флоте.

После поражения в Первой мировой войне он стал мастером интриги. В ноябре 1918 года он стал одним из первых профессиональных офицеров, добровольно перешедших на службу Веймарской республике, и это послужило началом той цепи предательств, которые были спутниками всей его карьеры. Он вошел в штат сотрудников нового военного министра – социал-демократа Густава Носке и в течение нескольких недель служил его младшим адъютантом. К январю 1919 года он становится тайным членом печально известной военно-морской бригады реакционных офицеров-авантюристов, которые под командованием капитан-лейтенанта Георга фон Пфлюгк-Хартунга окопались в берлинском отеле «Эден». Когда эденских головорезов обвинили в убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург, вождей «Спартака», Канарис принял командование бригадой, претендуя на роль покровителя арестованных ее членов. Одним из главных обвиняемых на суде был их собрат – офицер Фогель, который, как полагали, утопил тело Розы Люксембург в канале Шпрее. Канарис обеспечил Фогеля деньгами, поддельным паспортом и помог ему бежать в Голландию.

В феврале 1920 года Канарис был повышен в звании и стал старшим офицером крейсера «Берлин», базирующегося в Киле. Но это было лишь прикрытием. Фактически он был адъютантом контр-адмирала барона фон Гагерна, командующего Балтийской военно-морской базой – одним из военно-морских опорных пунктов для политических заговоров и тайного перевооружения Германии. В марте 1920 года Канарис без колебаний согласился содействовать восстановлению кайзера на троне. Он снабжал мятежников деньгами и оружием из секретных фондов и запасов военно-морской базы.