От автора
Отношение к юмору и его восприятие у каждого человека свое. Тем более, если этот юмор специфический, флотский. Одним (как правило, самим морякам) больше нравится его, так сказать, экзотическая часть, то есть жаргон, специфика речи, утрирование интонации и ударения. Другим же – афористичность, естественность и соответствие нормам русской грамматики. Автор относит себя к последним. По этой причине мое отношение к этому сборнику весьма субъективно и, понятное дело, не может претендовать на истину в последней инстанции.
Кстати, это уже второй сборник веселых рассказов о флоте и моряках (Напомню, первый назывался «Макароны по-флотски»), подготовленный автором за последние несколько лет.
Все дело в том, что на флоте в основном служат добродушные и веселые люди, весьма ценящие уместную шутку или забавный случай, имевший место не только в каютах, кубриках, палубах и отсеках надводных кораблей и подводных лодок, но и в быту моряков.
Могу Вас искренне заверить, что за период более, чем тридцатилетней службы автора на флоте, он являлся очевидцем неимоверного количества забавных историй и случаев, которые либо были им записаны, либо периодически всплывают в памяти и имеют полное право быть рассказанными читателям.
Название данного сборника рассказов соответствует нескрываемому сарказму и насмешливому выражению флотских шутников: «Покой долой. Ажиотаж – до места!». Для тех, кто не знаком с данной формулировкой, поясню: речь не идет о флагах военно-морского свода сигналов. Так иронично на флоте именуют авральное выполнение работы, которую можно было давно уже сделать. Обычно это происходит в канун прибытия высоких начальников. Пытаясь пустить пыль в глаза и сымитировать постоянную личную бурную деятельность, некоторые начальники изо всех сил стараются за несколько дней проделать то, на что отводятся месяцы и годы. Работы ведутся практически круглосуточно, не жалея сил и времени подчиненных. Всем, кто служил на флоте, такой порочный подход знаком и понятен.
Структурно данный сборник состоит из трех частей.
Легенды Минной гавани.
Это восемь рассказов, навеянные воспоминаниями о лейтенантских годах автора, проведенных в этом историческом месте. Увы, сегодня Минная гавань находится под юрисдикцией Эстонской Республики, где по слухам базируются аж четыре военных корабля местного флота, из которых два еще могут выходить в море.
Север: походы, учеба и прочее.
Данный раздел состоит из 31 рассказа, включающих в себя период службы в суровом Заполярном крае, предшествующей этому учебы в академии, морской походной жизни и последующей работы во флотской газете «На страже Заполярья».
Несуразицы.
В этот раздел вошли описания кратких жизненных ситуаций, которые по своему жанровому объему не тянут на полноценный рассказ, но весьма занимательны и курьезны.
Одним словом, если Вам грустно и одиноко, откройте эту книгу и начните читать. Уверен, в разнообразии рассказов каждый читатель сумеет обнаружить то, отчего его настроение постепенно улучшится.
А если Ваше настроение и без того не нуждается в улучшении, читайте тем более. Улыбок и радостных эмоций не бывает много. Запаситесь положительными эмоциями впрок, и пусть хорошее настроение не покидает вас никогда.
На это очень надеется автор данного сборника капитан 2 ранга запаса Виктор Рябинин.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ:Легенды Минной гавани
Основанная еще в 1912 году последним российским императором Николаем Вторым, Минная гавань в Таллине на своем веку видела не только знаменательные в историческом плане события. Тут частенько случались самые забавные истории, о которых автор честно и подробно расскажет уважаемым читателям в данном разделе книги.
1.Пиночет из Таллина
В советские времена комендантом Таллинского гарнизона являлся офицер, которого все за глаза называли «черный полковник Пиночет». Свое прозвище комендант, которого, кстати, звали Николай Тимофеевич, получил за черную тужурку с красными просветами, грозный вид и жесткие нововведения, направленные на массовый отлов военных моряков, оказавшихся в рабочее время в городе.
О его почти маниакальной страсти на данном поприще ходили легенды, а зловещий внешний вид наводил ужас на многих, кто представал перед его недобрым и всегда подозрительным взглядом. Сам он был небольшого роста, но имел широкие плечи и длинные руки, покрытые черными волосами. Под густыми бровями располагался крупный и всегда красный нос, что могло свидетельствовать о его некоторых пагубных пристрастиях.
Поговаривали, что он – выпускник военного факультета при Институте физической культуры имени П. Ф. Лесгафта, но проявивший себя на стезе борьбы с нарушениями воинской дисциплины. Прежде Пиночет наводил ужас на моряков в гарнизоне Лиепая, а затем, якобы, благодаря родству с главным морским начальником Таллинской военно-морской базы (по слухам, они были женаты на сестрах) перевелся в столицу Эстонии. Должность коменданта гарнизона была подполковничьей, но Пиночет благодаря родственным связям, как-то сумел заполучить полковничьи погоны.
По примеру полевой жандармерии Вермахта, первое, что он сделал, став комендантом Таллинской вмб, – это пересадил патрули на автомашины. Три ЗИЛ – 131, оборудованных для перевозки людей с крытыми кузовами и отделённые решётками местами для двух патрульных, вышли на «свободную охоту».
Начальник патруля сидел в кабине с водителем, патрульные в кузове. Они гоняли по городу и вылавливали всех, кто в рабочее время находился в городе. Неважно, был ты направлен командиром в гидрографию за картами, техническое управление, госпиталь или поликлинику: всех в машину и в комендатуру!
Кроме того, Пиночет на полном серьезе ввел порочную систему нормативов при несении патрульной службы. Если не представишь к концу суточного дежурства 15 нарушений личным составом формы одежды или других замечаний, то можно и самому оказаться под арестом.
Любимой забавой Пиночета являлась присутствие на строевых смотрах. Этот «комендантский маньяк» собственноручно отрывал с фуражек шитые «крабы» и неуставные козырьки, рвал по шву расклешенные брюки, разгибал согнутые матросские бляхи и беззастенчиво срывал погоны офицеров и мичманов с точеными звездочками.
Его ненавидели, ругали и за глаза насмехались, но он продолжал методично портить кровь военным морякам.
Как известно, в нашем мире существует незримый баланс между добром и злом. Доставляя неприятности другим, пусть даже ради светлых идеалов непогрешимой уставной дисциплинированности, ты обречен когда-нибудь сам попасть впросак. Так случилось и с черным полковником. Как-то «пиночетовские» патрули задержали в городе офицера Политуправления флота, прибывшего на проверку в 94 Краснознаменную бригаду траления, что базировалась в Минной гавани. Того доставили в гарнизонную комендатуру и какое-то время продержали без особых оснований. Предполагаю, что политработник обиделся и через какое-то время, очевидно с его подачи, данное управление проверило комендатуру на предмет политической зрелости и знания материалов какого-то очередного партийного съезда или пленума. Тут и выяснились смехотворные случаи. По приказанию ушлого но не совсем умного полковника, комендатуру и гауптвахту обклеили плакатами типа: «Л.И.Брежнев: «Верной дорогой идете, товарищи!» и «Ленинским курсом!». Говорят, чашу терпения и приличия переполнил плакат на гауптвахте: «Ленин с нами!», что вызывал неподдельный сарказм и неуместные шутки арестованных. В те времена к таким идеологическим упущениям относились весьма серьезно.
Вскоре в Таллинском гарнизоне появился новый комендант.
2.Наследники Воровского
Интенданты во все времена были в центре внимания флотской общественности. Им беззастенчиво припоминали слова основателя Российского флота Петра Великого, неоднократно заявлявшего, мол, всякого интенданта после года пребывания в этой должности можно наказывать, при этом не рискуя ошибиться.
В наше время над обладателями связки ключей от кладовых сухой и мокрой провизии, а также хозяевами всевозможных баталерок и кандеек, подшучивали более тонко и лояльно. Их за глаза именовали выпускниками училища имени Воровского. Сразу необходимо пояснить. К известному российскому революционеру, публицисту, литературному критику, одному из первых советских дипломатов, вероломно застреленному бывшим белогвардейским офицером в Лозанне Вацлаву Вацловичу Воровскому, это не имеет никакого отношения. Никогда не существовало и такого училища. Острословы на самом деле подразумевали Нижегородское (когда-то – Горьковское) ВВМУТ по подготовке офицеров тыла и снабжения для ВМФ. Тут явный и насмешливый намек на якобы обязательно присущую его выпускникам болезненную тягу к незаконному использованию государственного военного имущества в личных целях. Отсюда и «воровское».
На корабле, о котором пойдет речь, служба снабжения успешно справлялась со своими обязанностями. Моряки всегда были обеспечены всем необходимым, сыты и одеты. При стоянке корабля в базе ежедневно назначался дежурный по службе, который гордо носил повязку «Рцы» с вышитыми на ней буквами – «СС», что и означало принадлежность к службе снабжения. Корабельные шутники из-за этой повязки шутливо именовали снабженцев «эссесовцами» и, несмотря на многозначительность такого прозвища, оно, как термин, укоренилось и часто употреблялось в повседневной жизни.
Так совпало, что однажды, когда часть личного состава корабля готовилась к несению службы в гарнизонном карауле, а члены КПСС должны были отправиться в гарнизонный Дом офицеров на какой-то очередной важный партийный актив, на причал приехала машина с продуктами. Продовольствие необходимо было принять по накладной и организовать погрузку на корабль.
Каждый из вышестоящих начальников принялся требовать от дежурного по кораблю быстрого выполнения именно тех функций, за которые сам лично отвечал. Замполит нервничал, потому как коммунисты особо не торопились ехать на партактив и, не дай Бог, массово опоздают. Стараясь скрыть недовольство, он попросил дежурного напомнить членам партии о необходимости побыстрее отправляться в местный Дом офицеров. Старпома, понятное дело, волновал процесс вскрытия арсенала и выдачи караулу оружия и боекомплекта. Помощник по снабжению старался поскорее разобраться с продовольствием и организовать разгрузку машины.
Почти одновременно каждый из этих корабельных руководителей принялся требовать от дежурного по кораблю побыстрее выполнить мероприятие, за которое отвечал. Оценив обстановку, с учетом степени важности, дежурный самолично понесся в арсенал, чтобы вскрыть замок и отключить сигнализацию, мимоходом скомандовав своему помощнику – дежурному по низам – молодому мичману, дать команду по корабельной трансляции.
Сказано – сделано. Через несколько секунд на всю округу прозвучала команда, которая навечно вошла в легендарно-сатирическую летопись Минной гавани.
– Внимание по кораблю! Специалистам СС срочно подняться на верхнюю палубу! Караулу получить оружие. Коммунистам собраться на причальной стенке!
Сначала все опешили, словно повторилась немая сцена, как у Гоголя в комедии «Ревизор». А затем последовал громкий хохот всех, кто слышал и негодующие выкрики зама, старпома и помощника.
3.Иллюминатор
Инженер-механик морского тральщика капитан-лейтенант Толик Гецу, хотя и был родом из Молдавии, но явно мог считаться каким-то «неправильным» молдаванином. Все потому, что к вину он относился отрицательно, а коньяк вовсе не переносил на дух, убеждая друзей, что этот божественный напиток пахнет, прошу прощения, мышами.
Причина такого несправедливого отношения к коньяку была проста. Как оказалось, в подвале родного дома в молдавском селе, где вырос будущий командир БЧ-5 морского тральщика, отец Толика хранил бочки с вином и коньяком. В том же подвале обитало целое семейство мышей. С тех пор запах коньяка навсегда стал ассоциироваться у Толика с присутствием этих шустрых мелких грызунов.
Но стопроцентным трезвенником Толика, конечно же, назвать было нельзя, потому как в свободное от службы время коньячное табу он запросто компенсировал водочным раздольем.
Как бы там ни было, морской тральщик, о котором идет речь, в тот год успешно выполнил все учебно-боевые задачи в море, отличился во время учений и даже героически вытралил и уничтожил боевую мину времен войны, обнаруженную рыбаками на Таллинском рейде.
Поскольку командир БЧ-5 является главным механиком любого корабля и отвечает за работоспособность всех его механизмов, в успехе вышеупомянутого морского тральщика имелся немалый вклад и самого Толика.
Словом, корабль объявили отличным и представили к награждению переходящим Красным знаменем ЦК Компартии Эстонии. Высокую награду должен был вручать командиру сам кандидат в члены Политбюро, Первый секретарь ЦК КПЭ товарищ Айно в присутствии Командующего флотом.
Понятное дело, ажиотаж поднялся невиданный. Корабли трех дивизионов бригады: морских, базовых и рейдовых тральщиков от киля до клотика красили, причальные стенки облагораживали и кое-где даже меняли массивные резиновые кранцы. С учетом ранга гостей, специфики работы и положения товарища Айно, на середине Минной гавани разместили алый транспарант, на котором однозначно утверждалось, что «Партия – наш рулевой!». Дошло до того, что два матроса из пульверизатора красили пожухшую осеннюю траву на клумбах, придавая ей радостный весенний цвет.
И все было бы хорошо, но в этой кутерьме на корабле забыли, что накануне прибытия высоких гостей у механика Гецу – день рождения. В суматохе Толика никто не поздравил, не пожал руку и не пожелал успехов и здоровья. Механик, являясь самым возрастным капитан-лейтенантом соединения, понятное дело, обиделся и, несмотря на строжайший запрет командира (Не дай Бог перед таким важным событием что-нибудь случится!), после ужина сошел с трапа корабля и убыл в город.
Где он праздновал свой день рождения, доподлинно неизвестно. В Таллине тех времен насчитывалось около 40 питейных заведений. Но набрался Толик изрядно. К контрольно-пропускному пункту Минной гавани его в полночь доставил сердобольный таксист. Дальше, до трапа корабля, бездыханное тело донесли дежурный по живучести и мичман с КПП. Пренебрегая морской культурой, Толика усадили на кнехт, с которого он дважды падал, а затем, умастившись на причале головой к трапу родного корабля, успокоился и заснул.
Там его и обнаружил бдительный вахтенный у трапа. Доложили командиру. Его праведный гнев не знал границ.
– Гадина механическая! – кричал и топал ногами командир. – Старая сволочь! – накануне такого важного дня нажрался до поросячьего визга! Тина подкильная! А я еще подал его фамилию к награждению медалью «За безупречную службу»! Тварь электрическая!
Вдоволь накричавшись и тем самым немного «спустив пар» праведного негодования, командир успокоился и решил, что с Толиком он разберется после торжественного дня. А пока нарушителю воинской дисциплины необходимо просто проспаться, чтобы к утру важного дня он снова был работоспособен.
Искренне надеясь, что Толик к утру протрезвеет и у него не будет возможности «добавить», провинившегося занесли на корабль, связали и уложили на койку в его собственной каюте. Командир поручил дежурному по кораблю каждый час заглядывать в каюту и интересоваться состоянием механика.
У дежурного накануне приезда высоких гостей дел хватало и без контроля за пьяным Толиком. По этой причине убедившись, что вчерашний именинник спокойно спит и даже слегка похрапывает во сне, он на всякий случай закрыл спящего в каюте, а ключ положил в карман.
Но корабельная жизнь течет и продолжается по своим законам. У любого уважающего себя инженер-механика в загашнике всегда припасен спирт, именуемый на флоте шилом. Толик себя уважал и потому, освободившись под утро от пут, он с целью опохмелки остаканился шилом. После этого обнаружив, что вероломно и неуважительно закрыт в собственной каюте, он аккуратно допил шило и решил освободиться из плена самостоятельно.
Перед самым сигналом побудки Минную гавань разбудил дикий рев механика. Толик, как раненый бенгальский тигр, так громко выражал свое недовольство, что его было слышно не только на кораблях и в штабе бригады, но даже на остановке автобуса № 3, курсирующим от центра города до самой Минной гавани.
Когда вскрыли каюту и зажгли свет, то обнаружили лишь половину Толика, его упитанную нижнюю часть: Все остальное ему удалось как-то просунуть в круглый проем иллюминатора, после чего, искренне, но наивно надеясь самостоятельно освободиться из мест заточения, он застрял.
Накричавшись в волю, от полного бессилия и с пьяных глаз, он снова заснул.
– Тяните! – грозно скомандовал командир. – Даю «добро» разорвать эту старую суку на две части, но чтоб пролез! Иначе порвут всех нас.
Но механик застрял основательно, потому как тело опухло и просунуть его дальше в иллюминатор или вернуть назад в каюту, было уже невозможно.
После подъема флага прибежал взъерошенный комбриг, которому в красках доложили ситуацию. Сначала он громогласно матерился и обещал экипажу организационный период в придачу к всевозможным наказаниям, но уяснив, что Толик засел крепко, сник и тотчас побежал отзваниваться командиру Таллинской военно-морской базы.
Контр-адмирал, командовавший военно-морской базой в то время. примчался довольно быстро. Оценив обстановку своим выпуклым военно-морским глазом, он приказал спустить за борт беседку, с которой обычно красят борта кораблей.
Тактический прием был прост: человека четыре в беседке изо всех сил пытались вытащить Толика за руки из иллюминатора, другая группа добровольцев в каюте усиленно пихала его в зад.
Неимоверные усилия положительного результата не дали. всем стало понятно: таким способом Толик никогда не сможет протиснуться через иллюминатор.
Командир военно-морской базы мрачно предположил, что его перевод в Калининград и планируемое назначение на еще более высокую должность, не просто откладывается, а медленно растворяется в утреннем мареве. Все потому, что этот поганый механик завис именно с левого борта, который был отчетливо виден не только из окон здания штаба, но и со стороны КПП. Именно оттуда совсем скоро появится еще более высокое руководство вручать кораблю Почетное знамя. Если бы Толик висел с другого борта, то все это безобразие можно было как-то скрыть и утаить в масштабах бригады. Но все случилось именно так и не иначе, в времени на перешвартовку корабля уже не было. Реально представив уровень скорого скандала и особенно его сокрушительные последствия, весь свой накопившийся гнев контр-адмирал обрушил на командира корабля. По адмиральскому мнению, командиру рано руководить боевым кораблем. Его место на пиратской шаланде, рыболовном баркасе или речном трамвайчике где-нибудь среди эскимосов и папуасов.
Командир молча терпел и слушал, а затем, когда экзекуция прекратилась, сорвался на подчиненных.
– Продолжайте тянуть! – кричал он кому-то. – Если эта подлюка не пройдет, я ему самолично откушу яйца!
Командир грозно клацнул зубами и даже прибежал в каюту, где Толика усиленно, но безрезультатно пихали в филейную часть. Неожиданно пьяный Толик перестал себя контролировать, звучно и круто испортил воздух.
– Гадина! Он еще издевается! – кричал командир, выскакивая из загазованной каюты и ища глазами противогаз.
Времени до появления высоких гостей оставалось все меньше и меньше. Контр-адмирал прекратил подавать бесполезные команды и сам полез в беседку. В ярости он принялся тянуть Толика, словно пытался оторвать ему руки или открутить голову. Затем, в приступе бессильной злобы, адмирал завопил.
– Разденьте этого негодяя. И смажьте его жиром!
Раздели и смазали, но голый и лоснящийся от жира Толик, все равно не пролезал. Все эти попытки извлечь тело из иллюминатора лишь разбудили механика и Толик хриплым голосом с пьяных глаз неожиданно принялся исполнять какой-то шлягер из репертуара своей любимой певицы и землячки Софии Ротару. Правда пел он недолго, потому как к горлу подкатил похмельный комок и его вырвало прямо на парадную тужурку контр-адмирала.
– Ё моё! – возмутился адмирал и выскочил из беседки как ошпаренный.
При этом он загибал такие матюги, словно был не адмиралом, а невоспитанным боцманом со старого ржавого эсминца, простоявшего в заводском ремонте много лет.
Пока корабельный врач и вещевой баталер пытались немного очистить шитую золотом адмиральскую тужурку, поступило новое предложение.
– Может, этому гаду скипидара в задницу налить? Тогда точно выскочит, как пробка? – предложил командиру старпом.
Тотчас отправили боцмана в форпик, где хранился скипидар.
Но было уже поздно. Минуя КПП на причал въезжали черные «Волги» с Первым секретарем ЦК Компартии Эстонии товарищем Айно и Командующим флотом. Задремавшего снова Толика успели накрыть белой бязью. Вроде-бы, так и надо.
По сигналу «Большой сбор» экипаж корабля был построен на юте. Все старались делать вид, что ничего странного не происходит.
В это время на причале у трапа в мокрой тужурке гостей встречал командир военно-морской базы. Пожимая руку контр-адмиралу, Командующий флотом немного поморщился и с удивлением вопросительно взглянул ему в глаза, потому как от того несло чем-то неблаговидным.
Тем временем гости поднялись по трапу, стали поздравлять экипаж. Товарищ Айно произнес проникновенную речь и уже собирался вручить командиру Переходящее знамя, как снова очнулся Толик. Он сумел сбросить с себя легкую материю и принялся громко ругаться матом, охаивать всех, кто находился на причале и на юте. Его понесло и, почему-то сделав вывод, что во всем виновата гребаная Советская власть, Толик принялся выкрикивать какие-то антипатриотические лозунги и петь антисоветские куплеты.
Проницательный товарищ Айно сразу понял, кого имеет в виду Толик, громогласно вопрошая: «Это что за Бармалей к нам залез на мавзолей?» и быстро, от греха подальше, уехал.
Командующий флотом, как опытный моряк, все понял и принял командование спасением Толика на себя. Он вызвал дежурный катер со спасателями на борту и приказал вырезать негодяя автогеном вместе с иллюминатором. Раскроили борт и вырезали Толика целым куском. Затем краном поставили на причальную стенку, и несколько матросов до сумерек вырезали его ножовками по металлу. Когда выпилили – все с облегчением вздохнули – живой!
Последствия торжественного награждения корабля Почетным знаменем оказались сокрушительными. Наказали всех, кого можно и кого нельзя. В течение двух недель все командование бригады траления полностью сменилось. Был снят с должности и командир корабля. Толика сначала хотели уволить, но, как оказалось, он сильно переохладился и даже подхватил двухстороннее воспаление легких. Его долго лечили в госпитале. Когда, месяца через два, он оклемался и выписался, ажиотаж постепенно спал, его пожалели и просто услали механиком на береговую базу в самый отдаленный гарнизон, где он в том же звании капитан-лейтенанта встретил старость и пенсион.
Эта история многократно передавалась из уст в уста на всех флотах. Рассказчики каждый раз прибавляли от себя какую-либо подробность. В результате она обросла множеством нелепых слухов. Но все было именно так, а не иначе. В чем автор этих строк и очевидец тех событий, гарантированно заверяет читателей.