Пролог
Иногда мне кажется, что мы все умерли еще тогда, когда это все случилось, в мае 2022 года, и поэтому не знаю, мое ли это безумие спятившего и изможденного старика, изложенное в этих кропотливых строках, или же настоящая летопись всех тех ужасных и кошмарных событий, которые легли на всех, кому удалось неким чудесным образом выжить при столь невероятно губительных событиях того времени. Возможно, завтра наш оплот, сотканный на скорую руку и не ждущий всего того ужаса, крадущегося за этими, еще местами сырыми и непрочными, стенами, падет, а с ним и последние остатки человечества. Может быть, новый виток существования кого бы то ни было через множество тысячелетий найдет эту книгу и будет изучать последние дни жизни нашей когда-то расцветавшей цивилизации, как когда-то мы изучали наскальные рисунки в пещере Абри-Кастане, и будет говорить о нас как об одних из тех первых разумных созданий, обитавших на этой планете, потому как в удачный исход завтрашнего дня, каким бы оптимистом я ни был, я не верю… Я не верю потому, что за это последнее время я убедился, что у смерти есть разные воплощения и намного более ужасные, чем я мог когда-либо представить.
Все то, что здесь собрано, в этих немногочисленных отрывках, – это истории всех тех людей, с которыми мне довелось познакомиться и сблизиться за столь скромный срок после пятого мая 2022 года. Не могу сказать, для чего некая своеобразная ирония судьбы в тот день спасла такого крайне неприметного старика, как я, но, как и многие другие, думаю, что все, что происходит в этой жизни, все же происходит не просто так, и потому считаю, что должен и обязан выполнить свой долг, запечатлев все пугающие и таинственные события в этой последней летописи, которая, как я уже решил, будет спрятана в одной из городских церквей, в самом потаенном месте.
Те представленные здесь истории, с которыми мне, моим друзьям и тем, с кем я успел познакомиться лишь в последние дни, могут показаться крайне фантастическими и нереалистичными, но таковыми они будут казаться лишь тем, кто не окунулся во все то охватывающее и разрастающееся безумие и ужас, с которыми нам пришлось столкнуться лицом к лицу.
Когда-то мы были хозяевами и могли бесстрашно разгуливать там, где хотели, чувствуя себя царями этого мира. Но это время закончилось. Теперь ни один мужчина, находясь в здравом уме, не выйдет за пределы этой стены, даже будучи вооруженным и обладая военными навыками и хорошей физической формой. Теперь этот мир стал непредсказуемым и, что более важно, смертельно опасным. Когда-то мы верили в постулаты физики и то, что все в этом мире можно описать с научной точки зрения. Но все это уже в прошлом. Теперь все люди, собранные здесь, верят только в то, что спастись можно, лишь объединившись. Теперь они выключают свет по ночам и молятся о том, чтобы дожить до завтрашнего дня. Больше никто не чувствует себя в безопасности, потому как все мы столкнулись с тем, что неподвластно нашему разуму и с кем наша сила и ум ничтожно малы и выглядят по большей части малосущественными и непригодными к сопротивлению.
Сейчас ноябрь 2022 года, и все мы ждем того самого судного дня, который вот-вот должен наступить. Каждая минута, подаренная нам тишиной и спокойствием еще пока нашего мира, тает, и я больше не могу медлить ни секунды и начну свою историю с самых первых дней, когда все началось.
Глава 1
Петр
После окончания занятий я, как и прежде, решил размять свои далеко не молодые суставы прогулкой по расцветающему и пахнущему весной парку, где так любил проводить свое свободное время в последние годы. Прогуливаться среди заполненных молодежью лавочек и шумных компаний мне помогала деревянная трость, неплохо справлявшаяся с периодически посещающим меня артритом. Все же я не унывал и даже не думал о том, чтобы прислушаться к своему лечащему ревматологу и снизить нагрузки на правое колено, сократив при этом посещения парка. Здесь я встречал кучу беззаботных детишек, жадно поедающих мороженое и испытывающих при этом непередаваемый восторг, видел влюбленные пары, уединяющиеся в самых дальних уголках парка, под кронами высоких тополей, и проходил мимо уставших женщин и мужчин, спешащих домой после тяжелого рабочего дня. Многие из тех, кого я встречал на своем пути, знали меня и, приветливо здороваясь, проносились мимо. У нас был небольшой город, имеющий всего несколько школ, и потому шестидесятисемилетнего старика с седеющей прядью волос и тростью, учащего их детей литературе и русскому языку, знали многие. Здесь, на Коммунистической улице в г. Сафоново Смоленской области, я прожил почти всю свою жизнь. Недалеко от нее и располагался тот самый парк, по которому я гулял, и та самая школа, в которой я был классным руководителем 10 «Б» класса.
Когда мое колено начало гудеть, я поискал свободную лавочку и с облегчением уселся на нее, распрямив свой сустав как можно сильнее. Погода менялась, и почти безоблачное небо начинали затягивать темно-серые тучи, чернеющие на горизонте. Забываясь в своей расслабленности и вспоминая те счастливые дни, которые подарила мне судьба, я ностальгировал и грустил по тем временам, когда еще была жива моя жена, а дочь не вышла замуж и не переехала в другой город. Так, увлекшись своими воспоминаниями, я совсем не замечал, как потихоньку парк становился безлюдным и на сухой пыльный асфальт начали падать первые капли моросящего дождя. Зонта у меня не было, и, не желая промокнуть до нитки, я поспешил к центральному выходу, где через пару домов и располагалась моя квартира. Не дойдя всего пары шагов до узорчатой кованой решетки с названием парка, я услышал оглушительные, нарастающие и убывающие первые звуки сигнала тревоги, раздающиеся эхом по всему городу. Я и раньше встречался с тем, когда военные тренировались в учениях при ЧС и звуки их сирены передавались по территориям военных частей и за их пределами. Знал, что им в любой момент могли вручить конверты и они выдвигались на место с целью выполнить условно поставленную задачу. Но сейчас было что-то другое. Гул от динамиков заставлял весь город всполошиться.
В скором времени я увидел несколько проезжавших мимо меня военных «Уралов», один из которых остановился прямо возле железных ворот. Любопытство, не дающее мне никогда покоя, и сейчас заставляло пересилить боль в колене и отклониться от выбранного маршрута, чтобы узнать, в чем же причина всего этого переполоха.
Добравшись до одной из машин, припарковавшейся недалеко от железных ворот парка, я поспешил к водителю, одетому в военную форму, суетливо перебирающему какие-то бумажки в кабине. Постучав тростью в дверь, я обратился к нему:
– Что случилось, сынок? У вас опять руководство с ума сходит и заставляет нас всех волноваться и нервничать?
Дверь кабины открылась, и я увидел совсем молодого парня, немного лопоухого и кучерявого, со смешным припухшим носом, который в одной руке держал лист бумаги, а во второй микрофон, словно готовился к выступлению.
– Эвакуация, отец. Давай залезай в машину, мест на весь город не хватит. – Сержант за рулем что-то внимательно читал и почти не обращал на меня никого внимания.
Весь город? Значит, это не учения!
Боль в колене тут же прострелила мою ногу, и я еще больше оперся на трость. Всякие тревожные мысли стали забираться мне в голову.
– Так что случилось, ответь, война или катастрофа, или, может, опять это ваши учения, не дающие нам спокойно жить? – все-таки я не оставлял надежды, что весь этот переполох может еще сойти на нет и слова сержанта – всего лишь глупая шутка.
– Залезай, дед, мы и сами пока толком ничего не знаем. Точно не учения, в городе ЧС, так что хочешь жить – занимай место! Около 40 минут у нас осталось, потом едем в бункер, – он отвечал быстрым и громким голосом, намекая мне, что я его сильно отвлекаю.
Еще долго я не мог понять, шутит ли он над старым больным учителем, и молча стоял и смотрел на него. Потом дверь в кабину закрылась и через динамик раздался громогласный звук, прекративший вой сирены и разносящийся по всем близлежащим домам и переулкам. Говорилось следующее: «Внимание! В связи с ухудшением погодных условий проводится экстренная эвакуация населения. Всем услышавшим эту информацию необходимо прибыть к машине для транспортировки в убежище. Повторяю…»
Первые мои мысли были о том, что все они чрезмерно преувеличивают сложившуюся ситуацию. Это какие еще ухудшающиеся природные условия могут заставить выйти уставших жителей и провести свое оставшееся свободное время в каком-нибудь сером бетонном убежище военных? Землетрясение в Смоленской области? Это невозможно. Также как и извержения вулканов, наводнения и цунами, и все прочее, что по природным обстоятельствам просто не может тут возникнуть. Затем я вспомнил, как совсем недавно один из учителей перед планеркой рассказывал всем о том, что большую часть Прибалтики затапливают бесконечно идущие ливни. Что в этих странах реки выходят из берегов, а жители забираются на крыши. Но природа и раньше бушевала, показывая свой прескверный характер, хоть и не с такой страшной силой и не с такой чудовищно охватывающей площадью, как рассказывал тогда мой коллега. Моя квартира, в которой меня уже давно никто не ждал, располагалась в двух переулках отсюда, и, поразмыслив немного, взвесив все за и против, я все же решил сесть в этот грузовик, хотя бы просто чтобы укрыться от дождя.
Машина набиралась неторопливо, в отличие от стремительно подбирающейся к нам огромной черной тучи на горизонте, за которой я тревожно наблюдал, сидя в кузове грузовика. Динамик все так же звучал, разнося тревожные звуки сирены, а в перерывах сержант, не уставая, собирал людей для эвакуации, убеждая их отправиться в убежище.
Вскоре до нас донеслись первые раскаты оглушающего грома. Люди, садившееся рядом, переглядывались и смотрели друг на друга с непонимающими беспокойными лицами. «Кто-нибудь знает, что происходит?» – этот вопрос звучал как будто отовсюду. Но ответа не знал никто, хотя многие не могли удержаться и высказывали свои предположения о том, что никакие это не погодные условия, а началась Третья мировая или произошел взрыв на атомной электростанции и радиоактивное облако движется в нашу сторону. Потом все эти разговоры постепенно начали утопать в бесконечном усиливающемся шуме падающих капель дождя. Раздался гром такой силы, которого я никогда не слышал. Вспышки молний начали сверкать везде и пока чудом обходили нас стороной. Натянутый на кузов полог из брезента едва справлялся с лившим как из ведра дождем. Весьма престарелая женщина, сидевшая почти рядом со мной и до этого лишь мрачно наблюдавшая всю эту картину, молитвенным голосом принялась напевать: «И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И сказал мне: совершилось! Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой…»
Тогда мне показались эти библейские отрывки об Апокалипсисе забавными, но я даже подумать не мог, что из всех высказанных суждений о происходившем эта песня была самой близкой к истине.
Тротуары быстро заполнялись водой. Порывы ветра периодически усиливались, а молнии озаряли небо все чаще, пока одна из них не ударила в находящееся недалеко от нас дерево, которое сразу же загорелось. Тогда я впервые понял, что не ошибся в своем выборе сесть в эту машину.
Одна из женщин с грудным ребенком заколотила по кабине, угрожающе требуя, чтобы водитель начал движение. На ее лице был страх, ребенок постоянно плакал, а сама она, обладая невыносимо тонким и писклявым голосом, объясняла сержанту, что те, кто хотел сесть, уже сели, а если мы будем ждать еще дольше, то следующая молния непременно сделает из нас барбекю. Молодой сержант и сам не меньше остальных был напуган безумным ликованием природы, и потому, хоть машина и была забита не полностью, чуть погодя под недовольные возгласы она тронулась с места.
Я с грустью смотрел на то, как остается за водной пеленой дождя мой озаряющий своими приветливыми блесками радужный парк и все то, что мне так успело полюбиться в последние годы. В том, что здесь оставаться было больше небезопасно, мы убедились уже в первые несколько минут нашей столь скорой эвакуации, когда громоздкий ствол дерева пробил брезент, расцарапав при этом мне лицо и наглухо затормозив наше движение.
Помню, как с трудом приходил в себя. По лицу сочилась кровь, быстро смываемая дождем, а голова гудела от огромной шишки, набитой отходящей от тяжелого ствола веткой. Открыв глаза и сконцентрировавшись, я увидел ту самую престарелую женщину, лежащую под бревном здоровенной липы. Скованные раскинутыми ветками могучего дерева, под которыми мы с ней расположились параллельными неподвижными пластами на полу кузова, мы смотрели с ней друг на друга, за тем лишь исключением, что у нее глаза уже больше не двигались. За столь долго прожитые годы я не раз слышал, как многие далеко не глупые люди утверждали, что наши мысли материальны. Надеюсь, что это не так… Хотя бы то, о чем так фанатично и с твердой уверенностью в своей правоте предсказывала она в свои последние минуты жизни. В тот момент я понял, что этот день и для меня, и для той матери с почти грудным ребенком, которая рыдала в самом углу противоположного мне кузова, может стать последним.
Я вытер глаза, осмотрел свое тело и, убедившись в том, что в какой-то степени мне все же повезло, так как переломов и вывихов у меня не наблюдалось, выбрался из кучи веток и схватился за ствол дерева, попытавшись поднять его. Тогда, видимо, от шока я совсем позабыл про свой артрит и даже про трость, валявшуюся где-то среди кучи веток. Попытка эта была больше экспериментальной, чем практической, и давала понять, что здесь мы застряли надолго. Упавшее дерево было крайне тяжелым. Все же по крайней мере все мои попытки были не бесполезными и не прошли впустую, и хоть как-то расшевелили всех тех, кто находился в кузове. С другой стороны ствола подскочил парень и также схватился за него. На вид ему было около двадцати восьми, довольно коренастый и на первый взгляд очень ловкий. За ним подбежал еще один мужчина и схватился за дерево. Вскоре нас было уже пятеро. Но как бы мы ни старались и ни выжимали из себя все соки, оно не поддавалось. Ствол был настолько толстым, что, будь тут хоть дюжина здоровых мужиков, все равно ничего бы не изменилось.
Тем временем дождь все так же поливал все вокруг громадными гроздями, и из-за того, что то место, в котором на нас упало дерево, находилось в некой низинке, под колесами быстро увеличивалась лужа. Сначала, когда вода в ней достигала щиколотки, я не придал этому особого значения, но спустя буквально каких-то полчаса наших тщетных попыток стянуть ствол с машины она доходила уже до края сапог сержанта, суетливо и бесполезно бегающего из кабины к кузову. Он явно растерялся и не знал, как ему справиться с этой ситуацией. От этого у него заикался язык и его руки начинали дергаться. Через час вода доходила уже почти до конца колеса машины. От такого быстрого наплыва воды у многих в глазах зарождался страх. Все попытки были тщетны и не приводили ни к чему. Когда наши силы иссякли и мы безнадежно бросили все попытки по ручному поднятию дерева, я краем глаза увидел, как один из парней спрыгнул с кузова. Я про себя ворчливо догонял его осуждающими взглядами и всеми непристойными словами, называя его трусом и брызгая слюной. Первым вызвался мне помочь и первым тут же сбежал с тонущего корабля.
Но он вернулся. Около четверти часа ему хватило на то, чтобы залезть в частный дом за забором и вытянуть оттуда старенькую потасканную бензопилу. Та хоть и завелась с трудом, но свое дело знала хорошо. От натянутой цепи щепки сыпались гроздями в воду. Ствол был распилен в двух местах и немалыми усилиями собравшихся мужчин сброшен с кузова. Теперь мы снова могли продолжить свое движение в убежище.
Ветер уже тогда был ураганным, и мимо нас проплывали разные предметы в виде деревянных скамеек, оторванных веток и различного мусора. Дождь поливал нас нескончаемыми потоками воды, все больше подбирающимися к нашим ногам. Водитель «Урала», сержант, пытался завести машину, которая, как мне казалось, проклинала его при каждой очередной попытке. Мы все смотрели друг на друга и отчаянно надеялись на благоприятный исход и надежность нашего автопрома.
Всмотревшись в сторону какого-то еле пробиваемого через гул ветра шума, похожего на писк, я увидел за деревянным забором метрах в тридцати от машины коричневую будку. Это была очень страшная и трагичная картина, и без содрогания и слез на нее, наверно, не смог бы смотреть ни один человек. На крыше будки ютились три небольших комочка, дрожа и постоянно поскуливая. Возле будки была видна большая собачья голова, перетащившая эти шерстяные клубочки наверх. Ее нос был задран, и она с трудом держалась, чтобы не поддаться течению. Она была обречена. Вода все ближе подбиралась к морде, а железная цепь вилась возле шеи, словно змея, готовящаяся задушить ее.
– Господи, да что же мы тебе такого сделали?! – не выдержал я, сам того не замечая и произнеся это вслух.
Я убрал ладони с глаз, почесал голову, оценивая, насколько у меня выросла шишка на голове, и пододвинул трость к ноге. Рядом раздался брякающий звук – бензопила приземлилась на пол и перевернулась. Я перевел взгляд и заметил, что не одному мне небезразлична эта трогательная картина вдалеке. Весь в опилках, тяжело дыша, он стоял рядом со мной в конце кузова. Тот самый, который не опустил руки и нашел решение, дав нам возможность отправиться дальше.
Не мешкал он и сейчас.
Хороший парень. По его глазам это было сразу видно. Глаза никогда не обманывают. Да и голос у него был какой-то уверенный очень. Доброе светлое лицо, немного в веснушках, как будто излучало приветливость, простоту и благодушие. Один из немногих, кого не ломали невзгоды и превратности судьбы, делая из нас озлобленных и ожесточенных людей. Я это точно могу сказать. За свои годы я без труда научился определять людей, просто смотря им в лицо. На улице дождь льет как из ведра, все кругом плывет и уносится течением, ветер крыши рвет, а он берет и прыгает за борт.
Хотя у меня на душе и оставался некий осадок, что вся эта авантюра его до добра не доведет и, помимо прочего, он и сам погибнет, но все же было приятно, что есть еще такие люди. Большинству тех, кого я встречал или обучал в средней школе, в последнее время нужно было лишь, чтобы электричество текло по проводам и компьютер или гаджет работали вечно. Другим надо было бутылку пива и доступную девку, про которую они завтра расскажут кучу грязных шуток своим друзьям. Третьим – лишь бы их не трогали. Вот и попробуйте найти еще такого парня в настоящее время, чтобы тот решился вот на такие поступки.
Вот только не успел я нарадоваться, а он – проплыть и половины пути, как эта чертова машина завелась. Бездушный кусок железа. Весь мой восторг резко сменился угрызением совести, и я подбежал к кабине и взбудораженно начал стучать и просить, чтобы водитель подождал хотя бы минут десять, объясняя, что человек, благодаря которому мы и можем продолжить движение, находится сейчас не в машине и должен вот-вот вернуться. Но хорошие люди здесь, видимо, закончились, и после нескольких стуков женщина лет шестидесяти одернула меня за ворот и посадила на скамью, после чего угрожающе выпрыснула:
– Ну так ты, дедуль, выйди и подожди, а потом на байдарке нас догоните, а молнии поддадут вам газку для скорости.
Никто из сидевших в кузове не заступился за меня, а, напротив, вопреки человеческой гуманности, начали упрекать меня. Одна из женщин заявила, что одной смерти за сегодня уже было место случиться и своими действиями я теперь хочу всех здесь погубить. Спорить с ними было бессмысленно, да и перекричать поднявшийся бунт тоже не имело никакого смысла, поэтому, оставив все свои жалкие попытки, я сел на свое место и просто смотрел на то, как удаляется наша машина от того самого уже ветхого старого дома с будкой во дворе. От привычных улиц и переулков. От спокойной и размеренной жизни.
Наш путь до убежища длился еще около двух часов, после чего машина заехала в лес и остановилась среди кучи идентичных. Затем мы вышли, и сержант сказал всем следовать за ним. Пройдя еще метров сто, мы увидели одну-единственную заброшенную хижину. Как потом выяснилось, это и был вход в убежище.