000
ОтложитьЧитал
Я выдернул Рому из-за стола, встряхнул. Рома улыбнулся глазами: мол, меня на эту пушку не возьмёшь. Тогда я взял мизинец Ромы на излом. Рома из красавца превратился в сутулого вислоухого уродца, принялся глотать воздух как тот карась, что с утра сохнет на прилавке.
Я спросил Рому, за какой шиш мне перепало по свежей шишке. Голос Ромы на грозный рык походить перестал, стал сладким как тот чай, который получится, если не сахар всыпать в чашку, а чай влить в сахарницу, полную сахару.
Рома рассказал, что Вадик проиграл в игровых автоматах три тысячи баксов. Проигрывал и раньше, но суммы в десять раз меньшие, и всегда отдавал. С последним долгом Вадик затянул. Рома сказал Вадику, что если через месяц долг не вернётся, то Вадику придётся купить абонемент в реанимацию. Вадик пообещал долг вернуть. Вскоре у Вадика убили деда. Вадик сказал, что как только квартиру продаст, так долг и вернёт. За час до того, как я получил кулаком по свежей шишке, Вадик позвонил Роме и сказал, что я хочу навесить на Вадика левое убийство. Мол, Вадик не убивал, а я, чтобы спасти убийцу настоящего, каждую улику вешаю не убийце, а бедному и несчастному Вадику. Вадик попросил у Ромы помощи. Рома рассудил: если Вадика благодаря мне посадят, то долг Роме не вернётся, а значит, надо попросить меня от Вадика отвалить.
Перед тем как Рому отпустить, я отвесил красавцу для профилактики увесистую оплеуху. Затем я пнул водилу серого пикапа, пожелал парням обходить мой дом десятой дорогой, и отбыл восвояси.
По дороге к джипчику я праздновал удачу: у Вадика появился жирный мотив. Мотив у Вадика был и раньше: квартира Самуилыча. Но с таким мотивом можно жить годами, и не обидеть даже мухи. Такой мотив чуть не у каждого второго. А вот неслабый долг кредитору, который надо вернуть через месяц и на годы не растянешь, заставил Вадика подсуетиться. Это ли не жирный мотив? На такой мотив не сможет закрыть глаза даже Юсуп.
Я покатил домой.
Я собирался принять душ, переодеться, а то после встречи с асфальтом моя одёжка выглядела не так уж и презентабельно. К тому же часы показывали половину третьего, а желудок требовал хоть и запоздалого, но обеда.
*
*
Вроде бы уже и научен, а ума у меня таки не хватило, чтобы при входе в подъезд в первую очередь посмотреть в тёмный угол, что за шахтой лифта. Надо будет по свободе туда повесить лампочку, и чтоб горела круглые сутки.
Ковылякина я узнал по сопению. Жаль, что узнал уже после того, как Ковылякин размахнулся, и начал опускать на мою черепушку тот ломик, который я позже у Ковылякина отобрал и до сих пор храню как напоминание о своей беспечности.
Ковылякин не поскупился, ломик взял подлиннее, чтобы хватило и одного удара.
Чересчур длинный ломик меня и спас, потому как основной удар пришёлся по верхнему срезу дверной рамы. Затем ломик таки соскользнул на мою черепушку, и я почувствовал, что улетаю.
Летел я аж целый длиннющий миг. Пока летел, успел подумать, что бить меня по голове вошло в моду. Вот она, жизнь частного сыщика: тебя бьют монтировкой по голове, причём по десять раз на дню, а ты не горюй.
Ещё в полёте, когда от бетонного пола до моего носа оставалось целых полметра, я услышал, как на первый этаж спустился лифт.
Затем я шмякнулся об пол. Через миг открылись дверцы лифта. Из лифта вышла соседка с шестого, с доберманом на длинном поводке. Доберман, как обычно, был без намордника. В другой раз я бы посмотрел на соседку косо за то, что плюёт на других и выводит здоровенную псину без намордника, но после встречи моей шишки с ломиком Ковылякина увидеть милую мордашку добермана я был просто счастлив. Не выйди из лифта доберман, думаю, что Ковылякин промашку бы исправил, и второй удар ломиком отправил бы меня на небеса. А так Ковылякин схватил ноги в руки и дал дёру.
Соседка принялась было причитать, мол, человека убили, да я зашевелился. Соседка спросила, не вызвать ли “скорую”. Я промычал: “Нет, спасибо”, поднялся на четвереньки, мотнул головой, взвыл от боли в затылке так, что доберман отпрыгнул и поджал обрубок хвоста.
Тут я взбесился. Такое бывает. Когда тебе дают монтировкой по башке, а затем дважды разминают свежую шишку, начинаешь съезжать с катушек.
Бешенство придало сил. Я вскочил, вылетел из подъезда, приметил в полуквартале от дома сверкающие пятки Ковылякина, прыгнул в джипчик, помчался следом. Когда до Ковылякина оставалось метров двадцать, тот свернул в соседний двор. Я пронёся джипчиком по газону, затормозил, бросил машину открытой, полетел вслед за обидчиком.
Ковылякин выдохся на выезде из двора. Остановился, развернулся, схватил ломик обеими руками, замахнулся, крикнул: “Не подходи, убью!”. Такие приветствия я слышу чуть не каждую неделю, потому я как бежал к Ковылякину, так бежать и продолжил. Приостановился лишь в двух метрах от Ковылякина, подобрал ногу, да так сходу и влетел обеими ногами в грудь Грозного-Парня-С-Ломиком. Ковылякин гикнул, отлетел метра на три. Ломик задел меня по руке, но в запале стычки я боли не почувствовал.
Я схватил Ковылякина за шкирку, подхватил ломик, потащил трофеи к машине.
Ковылякин пришёл в себя уже у машины, когда я связывал герою ноги скотчем. Ковылякин замычал. Я залепил рот спикера скотчем. Затем я связал Ковылякину руки, привязал к ногам. Под конец я запихнул добычу в багажник. Ломик я положил в салон.
Я покатил к дачному кооперативу “Ракитная роща”, чтобы на даче у Ковылякина поболтать с трофеем без свидетелей. Я надеялся, что те, кто видел нас с Ковылякиным из окон, в милицию по поводу похищения человека не позвонят, и мой джипчик не опишут.
В дороге я позвонил Юсупу. Сказал, что еду к Ковылякину, и могу с Юсупом поспорить, что когда приеду, то найду на даче труп Ковылякина, потому как Вадик наверняка после Хребтолома захотел убить и Ковылякина. Юсуп сказал, чтобы я лечился. Я повесил трубку. Ответ Юсупа меня не интересовал. Я хотел нагнать на Ковылякина страху. Ковылякин лежал в багажнике, и мой разговор с Юсупом слышал. Я надеялся на то, что Ковылякин наложит в штаны, ведь я предупредил казённого следователя, что могу найти труп Ковылякина.
Когда я приехал на дачу Ковылякина и трофей выгрузил, Ковылякин смотрел на меня как приговорённый на палача.
Дверь в домик Ковылякина я открыл ломиком. Затем втащил Ковылякина, уложил посреди комнатки, ухватился за ломик обеими руками, замахнулся. От беззвучного ора вены не шее Ковылякина вздулись. Я треснул ломиком по полу рядом с лицом Ковылякина. Ломик проломил доску пола. Я сказал: “Второй раз бахну не по полу, а по твоей башке”, затем снял со рта Ковылякина скотч.
Ковылякин заскулил: “Вы… вы меня… убьёте?”. Я не ответил, лишь посмотрел на Ковылякина спецвзглядом. Этот взгляд я тренировал именно для таких вот случаев, когда дрейфливому лопуху надо втюхать уверенность в серьёзности моих намерений, да чтоб до мокрых штанов.
После моего вопроса-приказа “Я тебя слушаю” Ковылякин тараторил скороговоркой минут пять, и всё по делу.
Если передать монолог Ковылякина в двух словах, то отоварить меня ломиком по затылку Ковылякина нанял Вадик.
Вадик сказал Ковылякину, что вадиков кредитор Рома позвонил и сказал, что приструнить меня не получилось. Рома оказался размазнёй, да выложил мне всё про долги Вадика. Если я расскажу о вадиковых долгах Юсупу, то Юсуп посмотрит на дело об убийстве Самуилыча по-другому, начнёт ковыряться где не надо, а там может докопаться и до липового алиби. Мол, кредитор Рома про долги Вадика Юсупу может и не сказать, а если меня грохнуть, то про долги Юсуп не узнает наверняка. Потому чем быстрее Ковылякин меня упокоит навеки, тем Вадику лучше.
К тому же, если я до липового алиби таки докопаюсь, а к этому всё и идёт, то убийство Самуилыча свалят на Вадика, а если Вадика посадят, то Ковылякин денег за липовое алиби не получит.
Без тех денег, которые Вадик пообещал за липовое алиби, Ковылякин труп, потому как Ковылякину кровь из носу надо возвращать долг за тот пакет конопли, что я изволил сжечь в камине. Покупатель того пакета конопли шутить не станет, и если Ковылякин двойной аванс не вернёт, то Ковылякину перепадёт куда больше, чем от частного сыщика. Частный сыщик хоть как-то, но закон чтит, а тот, кто покупает коноплю, может о законе и не слыхивать, зато способов убийства может знать миллион.
Что до алиби, то оно у Вадика таки липовое. Когда Вадик приехал на дачу Глеба, то рассказал, что вышел во двор курнуть перед сном косячок. Когда Вадик вернулся, нашёл труп деда. Вадик испугался, что Вадика как наркошу повяжут в момент, и убийство Самуилыча спихнут на юного травокура. Мол, внучок застрелил деда по накурке. Не мудрено, внучок ведь под кайфом. О том, что на ружье нет отпечатков, Вадик сообразил, да подумал, что убийство всё равно повесят на Вадика, потому как скажут, что стрелял в перчатках, потому пальчиков на ружье и нет.
Хоть Вадик и курнул-то всего чуток, чтобы спалось с мультиками, но следователь засёк бы сразу. Накуренный ты или нет, парни в погонах вычисляют с одного взгляда.
Я сказал, что не видел по Вадику, чтобы он был накуренный, когда Вадик приехал с дачи Глеба. Ковылякин сказал, что Вадик курнул совсем чуть, потому через час успел протрезветь. Ковылякин и сам-то не заметил, что Вадик был накуренный. Но не потому не заметил, что Вадик был трезвый, а потому, что и сам со товарищи к приходу Вадика был уже изрядно покуривший, а потому плохо понимавший, накуренный Вадик или нет.
Алиби у Вадика нет, потому как был дома, а накуренная морда в наличии. На кого следователю подумать, как не на Вадика? И мотив тут как тут: квартира в наследство. Если к тому же докопаются до вадиковых долгов, то камера Вадику обеспечена.
Деда не вернёшь, а так можно дедову квартирку – что в центре и дорогая – продать, купить на окраине почти такую же квартиру, и на разницу в цене квартир расплатиться с долгами.
Вадик попросил корешей сказать следователю, что Вадик прибыл на дачу в восемь вечера. Пообещал по тысяче долларов каждому. Мол, лучше продать квартиру и заплатить три тысячи, чем гнить на зоне ни за что.
На том Ковылякин замолчал и посмотрел на меня как побитая собака на парня с дубинкой.
Когда я убедился, что алиби Вадика таки липовое, то подумал, что Вадик мог убить Хребтолома за шантаж. Почему Хребтолом не мог попросить у Вадика тысяч десять? Ведь Хребтолом знал, что алиби купленное, а значит, могло быть липовым, так почему не рискнуть? Хребтолом решил получить с Вадика поболее, чем обещанная жалкая тысяча долларов, ведь Хребтолом не мог не знать, что с продажи дедовой квартиры Вадику обломится много-много зелёных тысяч.
Следом меня посетила мысль покруче: что, если Вадик убил Хребтолома как свидетеля липового алиби? А если бы Глеб, Хребтолом и Ковылякин уехали неизвестно куда? Показания есть? Есть. Подписаны? Подписаны. Что надо ещё? Доказать, что алиби липовое, следователь не сможет. На бумаге Вадик с алиби. На всех допросах, на расписках Вадик с железным алиби.
Я решил, что Ковылякина ждала участь Хребтолома. Тем более что Ковылякина Вадик нанял меня укокошить. Зачем Вадику такой свидетель?
Ковылякин заскулил: мол, дяденька, отпусти.
Я Ковылякина от скотча освободил, сказал, чтобы уматывал подобру-поздорову, потому как Вадику такой опасный свидетель не нужен. Заодно я объяснил Ковылякину, чем он так опасен Вадику. Ковылякин улыбнулся, сказал, что я наверное с мозгами не дружу, раз подумал такое на лепшего кореша Вадика. Уматывать Ковылякин не собирался.
Я пожал плечами, прихватил с собой ломик Ковылякина, вышел на крыльцо.
Я стоял и думал, что делать. Думал, и при этом рассматривал проржавевший бак для воды, что стоял на участке Ковылякина. Я смотрел на бак не потому, что бак меня интересовал, а чтобы хоть куда-нибудь приткнуть взгляд.
Думаю, именно потому, что я смотрел на бак, а не в небо, до меня и дошло, куда Глеб мог перепрятать пакет с компроматом на Вадика.
Я вспомнил, как Нина сказала, что ключи, которые я нашёл в кладовке, от бака соседа. Я подумал: а почему бы Глебу не спрятать пакет Вадика в баке соседа?
Интересно, что бы было, если бы на крыльце Ковылякина я смотрел таки в небо, а не на бак?
Я хлопнул себя по лбу, побежал к джипчику. На ходу я крикнул Ковылякину: “Ты бы спрятался, орёл! Вадик уже считай в розыске. Жить тебе осталось недолго”.
Я прыгнул в джипчик, покатил на дачу глебова соседа.
Бак для воды, что стоял на соседнем с дачей Глеба участке, охранялся некрепким на вид замком с силуминовым корпусом да зарослями малины, что обступили бак с трёх сторон.
Я сбил замок ломиком Ковылякина. Корпус замка хоть и силуминовый, а лопнул аж на третьем ударе. Грохот я устроил на весь кооператив “Ракитная роща”. Думал, сбегутся все соседи с четырёх ближайших улиц. Не сбежались. Отличное место для убийства. Ни одного свидетеля.
Голубой пакет для мусора, набитый чем-то до объёма десятилитрового ведра, плавал в самом дальнем углу бака. Пакет плавал почти у самого дна, потому как воды в баке было не больше четверти метра. Длинной палки, чтобы подтянуть пакет к себе, рядом с баком я не нашёл, потому скинул мокасины и носки, подкатил брюки, и влез в узкий люк. У меня хватило ума оставить замок на баке, рядом с люком.
Когда я добрался до пакета, то взял его в руки нежнее, чем юннат берёт бабочку. Я не удержался, сказал: “Ну, Вадик, теперь ты попал по-взрослому!”.
Я услышал шаги. Пока я соображал, что к чему, крышка люка захлопнулась, и я услышал, как в проушину люка со скрежетом вошла дужка того замка, который я разбил и оставил рядом с люком на баке.
Я матернулся. Стальная крышка люка стального бака заперта на стальную дужку замка. Прощай, жизнь.
Затем я услышал, как Некто ломиком Ковылякина принялся сбивать замок с водомера. По сопению я узнал Вадика.
Вадик замок с водомера сбил, открыл кран. Из подающего патрубка в бак с напором хлынула вода. Я не обрадовался. В стенке бака была всего лишь одна маленькая дырочка, почти под самым верхом. Если бы бак наполнился водой, то та дырочка меня бы не спасла, потому как вода в бак поступала быстрее, чем через ту дырочку вода могла вытечь.
Я решил позвонить Юсупу, чтоб ехал друга вызволять из беды. В стальном баке мобильник показал мне кукиш той шкалой, где обычно зашкаливает уровень сигнала.
Я подумал, что Вадик всё сделал правильно. Зачем ждать, пока я вылезу из бака с пакетом? А вдруг я дал бы Вадику по мозгам? А вот если залить водицей бак по самый люк, глядишь, я и утопну.
Бак заполнялся быстрее, чем я соображал, как из бака выбраться. Давление воды было такое, что как я ни старался, как ни пыхтел, а заткнуть патрубок, из которого хлестала вода, не смог. Силёнок не хватило. Не смог заткнуть патрубок ни ладонью, ни затычкой, которую скрутил из футболки. Только зря угробил футболку.
Затем я вспомнил о дырочке, что светилась в стенке бака под самым потолком. Сквозь дырочку я увидел заросли малины. Я понадеялся на то, что Вадик в малину не полезет и мой воздуховод не заметит.
Я достал из кармана шариковую ручку, выбросил стержень, отломил узкий конец корпуса ручки. Получилась трубка. Я обмотал трубку носовым платком так, чтобы трубка с платком по диаметру подходила к дырочке в стенке бака. Затем я без единого шороха вставил трубку в дырочку. Получился хоть и малоэффективный, но воздуховод, через который можно было дышать. Дышать с частотой вдох-выдох в тридцать секунд я умею. Моего дыхания не услышишь и с полуметра.
Когда я с воздуховодом покончил, а воды в бак набралось мне по пояс, я предложил Вадику договориться. Сказал, что в обмен на мою жизнь предлагаю пакет с компроматом на Вадика.
Вадик отмолчался.
И то верно. Зачем Вадику со мной договариваться, если можно подождать, пока я утону?
Раз уж Вадик договариваться отказался, я попытался понять, как Вадик меня выследил.
Через минуту я решил, что Вадик сидел в кустах поблизости от дачи Ковылякина, да поджидал лепшего кореша, а тут с Ковылякиным заявился я. Зачем Вадик ждал Ковылякина? Если Ковылякин заказ Вадика выполнил, и меня таки прибил, то Ковылякин Вадику больше не нужен. Потому Вадик пришёл Ковылякина убрать.
Когда со связанным Ковылякиным приехал я, Вадик из укрытия не вышел, не дурак. Затем Вадик услышал, как я крикнул Ковылякину, что Вадика я уже почти определил в розыск. Вадик решил узнать, что такого опасного для Вадика я узнал и почему мой джипчик покатился к даче Глеба. Пока я сбивал замок, Вадик заросшими участками пробрался за мной, увидел, как я влез в бак, и услышал моё “Вадик, ты попал!”. Надо будет как-нибудь подрезать себе язык.
Когда воды в баке набралось мне по глаза, и дышать носом, прижатым к потолку бака, мне стало не с руки, я присосался к своему воздуховоду.
Дышал я длинными – в полминуты – вдохами, и такими же выдохами. Иначе, если бы дышал как спринтер на стометровке, то Вадик мой воздуховод вычислил бы по шипению вдыхаемого-выдыхаемого воздуха.
Перед тем как изобразить агонию я, чтобы смотрелось понатуральнее, кричал, звал на помощь, колотил в стенки бака ногами и руками. В общем, я поорал, побулькал. Иначе Вадик мог заподозрить неладное.
Я затих. Я хотел, когда Вадик откроет люк проведать утопленника, вынырнуть из глубин бака аки водяной, да ухватить Вадика за ухо.
Вода была холодная, я чуть не начал дрожать всем телом и стучать зубами. Я услышал, как вода добралась до щели между крышкой люка и баком, начала стекать на землю. Когда сидишь под водой, то слышишь всё до единого звука.
Через пять минут моего молчания Вадик решил таки подающий кран закрыть. Затем Вадик влез на бак, взялся за дужку замка. Я приготовился хватать Вадика за ухо.
Я услышал звук мотора. Так тарахтит “Москвич”. Вадик затих. Наверняка прислушивался. Через пару-тройку секунд “Москвич” затормозил. Насколько я понял по звуку, “Москвич” затормозил напротив того участка, где Вадик решил меня утопить.
В следующий миг я услышал, как Вадик спрыгнул с бака и ретировался. Затем я услышал, как по участку прошёл некто, по шагам не Вадик, и тогда я постучал по стенке бака.
Я стучал до тех пор, пока Некто не взобрался на бак и не открыл люк. Тогда я вынырнул, и нос к носу столкнулся с мордатым мужиком.
Я думал, что у мужика будет три инфаркта подряд, настолько ошалелым был у мужика взгляд.
Мужик габаритами и формами походил дирижабль. Как он вскарабкался на бак, до сих пор для меня загадка. Я понял, почему Вадик слинял с резвостью гончей. С таким бегемотом шутки плохи. Ненароком задавит.
Дирижабль спросил: “Ты кто?”. Я назвался частным сыщиком Яном Яновым, протянул мокрую визитку. Я добавил, что расследую смерть Глеба. Дирижабль назвался глебовым соседом. Своё имя дирижабль забыл.
Я выбрался из бака, объяснил, что сбил с бака замок ради следствия и что ущерб возмещу. Сосед Глеба сказал, что возмещать ущерб не надо, потому как приехал с новыми замками, чтобы заменить ими старые.
Сосед Глеба добавил, что услышал про убийство Глеба, и что услышал, будто с дачи Глеба пропали какие-то ключи, вот и приехал, чтобы на всякий пожарный сменить замки на баке. Всё-таки от соседского бака у Глеба был комплект ключей. Звонить матери Глеба в такой момент да спрашивать о ключах сосед счёл некорректным. Всё это глебов сосед выпалил одним предложением.
Я выудил из бака пакет с компроматом на Вадика, сказал, что пакет – важнейшая улика в деле Глеба, что за пакетом-то я в бак и полез, и тогда-то меня злодей и запер. Глебов сосед закивал, спросил, не надо ли вызвать милицию. Я сказал, что пока рано.
Я рассмотрел трофей. Сквозь тонкую плёнку пакета я увидел грубую ткань, похожую на ткань плащ-палатки. Пакет я решил не раскрывать, чтобы не выветрились запахи Вадика.
Растереться грубым полотенцем да поваляться на солнышке, – всё же я просидел чёрт знает сколько в ледяной воде из артезианской скважины, – я хотел, само собой, да меня ждал Ковылякин. Потому я решил в мокрых штанах в джипчик не лезть, и для разогрева подняться к даче Ковылякина бегом.
Что я забыл у Ковылякина? Я решил, что после панихиды по мне Вадик захочет Ковылякина – последнего свидетеля липового алиби – убрать, да поскорее. Тогда останется алиби Вадика на трёх подписанных бумажках, и липовым такое алиби назвать будет сложно. Чуть погодя Вадик наверняка собирался вернуться к баку, слить воду, отобрать у моего трупа пакет с компроматом, да устроить пионерский костёр.
*
*
Когда я вошёл в домик Ковылякина, и нос к носу столкнулся с Вадиком, то глаза у Вадика стали такими большими, будто я показал казённую путёвку в Магадан.
Вадик рванул к выходу, по пути нарвался на мой кулак, свалился. Я оттащил Вадика к стене, затем подошёл к Ковылякину, что лежал на полу весь в крови.
Перед тем как отключиться, Ковылякин попросил защиты и сказал, Вадик лепшего кореша пытал и требовал признаться, кому ещё кроме меня Ковылякин говорил про липовое алиби Вадика.
Мой мобильник намок в баке, потому я вытащил мобильник из кармана Ковылякина, вызвал Юсупа, попросил захватить с собой доктора для Ковылякина, наручники для Вадика, и медаль для меня.
Затем я присел рядом с Вадиком, надавал бойцу по щекам, привёл в чувство, показал Вадику пакет, что я выловил из бака.
Вадик хмыкнул.
– Ян, я вам ничего не скажу. Я требую адвоката.
– Скажешь адвокату, что дед застрелился?
