Глава 1
Они сидели в кафе гостиницы “Ялта” и отмечали первую в своей молодой жизни серьезную неприятность. Максим Брагин пил водку и курил одну сигарету за другой. Женька Зуев тянул пиво и угрюмо жевал воблу. Официант едва успевал менять пепельницу и тарелку для объедков.
Было еще не поздно, около восьми вечера. Но над городом уже нависали сумерки, а на судах зажигались огни. Вид на рейд выворачивал парням душу. Не бороздить им теперь моря и океаны. Не побывать в других странах. Всем мечтам хана.
Ритка Журавская насмешливо рассматривала своих чижиков. Про себя она иначе их не называла, умудряясь спать поочередно то с одним, то с другим.
– Ну и долго еще будем киснуть?
– Мы тебя не держим, – равнодушно бросил Женька. Сегодня была не его ночь.
Ритка перевела взгляд на Брагина.
– Макс, мне что, одной ехать?
– Как знаешь, – буркнул Брагин.
Ритка нервно закурила и обиженно закусила губу. Ехать до Симферополя на троллейбусе ей никак не улыбалось.
Максим сказал приятелю:
– Ладно, Пискля, это еще не конец света. И вообще, все, что ни делается – к лучшему.
Женька кинул в тарелку недоеденную воблу. Любит же этот Брага называть его школьным прозвищем.
– Мне отчисление – по барабану. Я вообще хочу летать, а не плавать.
Брагин фыркнул:
– Ритка, ты слышала? Пискля хочет летать. На чем ты хочешь летать, Пискля? На ковре-самолете?
– На вертолете, – выдавил из себя Зуев и процедил со злостью. – Кончай называть меня Пискля! Или я буду звать тебя Брагой.
Брагин пьяно икнул:
– Зови. Я не обидчивый. А вот я, Пискля, хочу ездить в своих “жигулях”. Хочешь, у нас будет машина? Прямо сейчас? Хочешь?
– Точно! – обрадованно воскликнула Ритка. – Давайте возьмем левака.
Зуев с готовностью поднялся. Ему давно хотелось свалить отсюда.
У входа в ресторан стояли “жигули”. За рулем сидел молодой мужик. На груди спортивный значок с перчатками – эмблемой бокса. В глазах – тоска и злость. Брагин открыл дверцу:
– Ну, что, мастер спорта, поехали?
Инженер-электронщик Лавров всего неделю назад купил “копейку”, влез на этой почве в дикие долги и теперь подрабатывал на извозе. Вид клиентов ему не очень понравился. “Надрались, молокососы. Небось, и денег-то нет”.
– Куда вам?
– До Симферополя, – сказала Ритка.
– Деньги есть?
Ритка открыла сумочку и предъявила кошелек. Лавров высокомерным кивком головы разрешил сесть.
Горная дорога освещалась плохо. Но бомбила знал каждый метр ялтинского серпантина. Гнал на крутых поворотах под 100 километров. Ритка вжалась в переднее сидение и повизгивала от страха. Брагина и Зуева эта бешеная езда тоже раздражала, но они сидели молча, сцепив зубы.
Лавров гнал не по лихости, а по психологическим соображениям. Мало ли что на уме у этой троицы. Если что-то нехорошее, то трижды подумают. Одно неловкое движение руля – и машина в пропасти.
Бомбила все рассчитал правильно. Только не учел, что один из клиентов выпил много пива, а другой хлестал водку, не закусывая, и когда пьянел, то зверел.
– Остановись, отлить надо, – сказал Зуев.
– В Симферополе отольешь, – отозвался Лавров.
– Боишься, что ли? – спросил Брагин.
Лавров промолчал.
– Если боишься, бросай бомбить. А не боишься, останови. Или я тебе на пол налью, – пригрозил Зуев.
– Валяй, – сказал Лавров.
– Ну, ты козел! – взорвался Брагин.
– Приедем, разберемся, кто козел, – сказал себе под нос Лавров.
“Жигули” пошли на крутой спуск, впереди была “ловушка” – дорога с подъемом, проложенная на всякий случай для машины, у которой отказали тормоза. Сидевший позади водителя Брагин воспользовался моментом и обхватил Лаврова за шею обеими руками. Машина влетела в “ловушку” и остановилась.
– Зачем далеко ехать? Здесь разберемся, кто из нас козел, – злорадно цедил Брагин, сдавливая шею водителя.
Но Лавров резким движением освободился от хватки и выскочил из машины.
Светила полная луна.
Зуеву было не до разборки. Выйдя из “жигулей”, он торопливо расстегивал ширинку. Брагин сидел в машине, выбирая, в какую дверцу выйти, чтобы сходу не попасть под кулаки мастера спорта.
Чтобы сократить число врагов до минимума, Лавров подошел к Зуеву и отправил его в нокдаун одним ударом. Потом бросился к машине, чтобы вытащить из нее другого клиента. Но Брагин был наготове. Он толкнул обеими ногами полуоткрытую дверцу. Лавров упал и схватился за лодыжки. Зуев очухался и пнул его в голову. Брагин вылез из машины и добавил. Они футболили Лаврова, пока их не остановила Ритка.
– Хватит, убьете!
Брагин сел на валун и трясущимися руками раскурил сигарету. Зуев снова мочился.
– Ну, вот тебе и “жигули”, – сказал ему Брагин.
– Эй! – воскликнула Ритка.
Это Лавров зашевелился и начал вставать.
Зуев подскочил и ударил его ногой в подбородок.
– Ну, козлы, вы ответите, – прошамкал Лавров разбитым ртом.
Брагин отбросил сигарету, и ударил его ногой в висок. Лавров затих.
Ритка подошла, хотела разглядеть лицо бомбилы. Но было слишком темно.
– Посветите, – сказала она.
Брагин включил фары.
– Он смотрит на меня, – завопила Ритка.
Брагин с трудом поднял небольшой валун и подошел к Лаврову. Зуев смотрел на него во все глаза, не понимая, что он задумал. Брагин выпустил из рук валун прямо на голову Лаврова.
– Идиот, ты что наделал? – заорал Зуев.
Брагин обшарил карманы убитого, вынул техпаспорт и водительское удостоверение, опустошил бумажник. Денег было всего ничего.
– Идиот, – с новой силой заорал Зуев. – Ты что натворил? Ты нам всем жизнь сломал!
Глава 2
Алла была пампушка: пухленькая, с атласной кожей и прочими невыразимыми прелестями. Носков был неутомим целый вечер. А под конец вдруг расшалился, стал смеяться над какой-то своей мыслью. Спросил Аллу:
– Ты когда-нибудь видела это сладкое занятие со стороны?
– Знаешь, не приходилось.
– А я однажды видел. Смешно невероятно.
– Тебе пора домой, – сказала Алла.
Она всегда напоминала Носкову о времени, и это его злило. Хотя он знал, что Алла действительно не хочет, чтобы у него были неприятности с женой.
Алла замурлыкала себе под нос какую-то мелодию, изо всех сил делая вид, что уход Носкова ее мало трогает.
– Н-да, слух у тебя, прямо скажем, не ахти, – поддел ее Носков.
Алла рассмеялась:
– Мама часто говорила мне: если хочешь выйти замуж, до свадьбы не пой. Но я пою.
– Аллочка, а ты знаешь, что такое сатори? – неожиданно спросил Носков.
– Японцы так называют предчувствие, озарение.
– Все-то ты знаешь, – ласково проворковал Носков. – И что тебе сейчас подсказывает твое сатори?
Алла улыбнулась.
– Я уже сказала. Сейчас ты оденешься и пойдешь к себе домой.
Носкова неожиданно потянуло на воспоминания.
– Знаешь, был у меня случай. Выезжаю на убийство. Садист развесил потроха своей жертвы на светильнике. Ищем отпечатки пальцев – ни одного! И вообще никакой зацепки. Вызываю мать убитого, спрашиваю: ничего не бросается в глаза? Нет, говорит, ничего. А сама вся трясется, вот-вот упадет в обморок. Тогда я, сам не знаю почему, спрашиваю: нет ли тут чужих вещей? Нет, говорит, все вещи – сына. А меня самого уже мелкая дрожь бьет. Нюхаю вместе со старушкой нашатырный спирт и прошу: и все же еще раз внимательно посмотрите. Старушка снимает со спинки стула куртку: вот эта вещь, кажется, не сына, не его размера. И тут только до меня доходит, чего я так упорствовал. В квартире было очень жарко. Убийца не мог не снять с себя все, что можно было снять, а когда сделал свое гнусное дело, впопыхах не мог снова все на себя надеть.
Алла смотрела на Носкова влюбленными глазами. Но все же поддела:
– А может, проще это назовем? Например, интуицией.
Носков поморщился.
– Что с тобой? – спросила Алла.
– Зуб ноет.
– Жалкий трус, – сказала Алла. – Тебе надо всерьез заняться зубами.
– Но нет того философа на свете, который боль зубную принимал спокойно, – продекламировал Носков. Чьи слова?
Алла ответила с вздохом:
– Шекспира.
Носков потянул носом:
– Слушай, какими духами ты душишься?
– Я не душусь, а пользуюсь. Это французские духи “Клема”. Новинка. Не нравятся? – сказала Алла.
– Да нет, ничего, – пробормотал Носков. – Пылью пахнут.
Зазвонил телефон, Алла сняла трубку и тут же передала ее Олегу.
– Выезжаю, – сказал Носков, выслушав сообщение.
Поправляя ему галстук, Алла спросила:
– По-моему, ты хотел сказать что-то особенное? Или сатори меня обманывает?
Носков мысленно был уже где-то там, на месте происшествия, но все же ответил, целуя женщину:
– Говорят, из любовниц получаются плохие жены. Но я последнее время все чаще думаю: а может, нам все-таки рискнуть?
Милицейская “волга” неслась по ялтинскому серпантину. Носков сидел на переднем сидении и слушал капитана Федулова. Тот говорил:
– Если меня когда-нибудь турнут из милиции, ни за что не пойду в бомбилы – все они смертники.
– Игорек, за что тебя могут турнуть, честного опера? – спросил Носков.
– Ну, мало ли? Работа-то собачья. Не тот след взял, не так залаял – пиши заявление. Да и время сейчас такое…
– Какое?
– Думаю, что-то должно измениться. Носом чую.
Они подъехали к “ловушке” и остановились. Свет фар выхватил из темноты место происшествия, где уже работали эксперты.
– Обычная история, – сказал Носкову один из них. – Они выманили его из машины. Салон чистый. Ни пятнышка.
– Странно, почему тогда не захватили машину? – спросил Носков.
Эксперт молча пожал плечами. Мол, кумекать над этим – не его дело.
Подошел Федулов:
– Все осмотрел. Никаких следов борьбы, никакой крови.
Носков хмыкнул:
– Получается, бомбила сам заехал в “ловушку” и сам вышел из машины, чтобы его тут грохнули?
– Может, вез, кого не опасался, – предположил Федулов.
Носков пошел к “жигулям” Лаврова. Сел на переднее сидение и некоторое время не двигался, тянул носом воздух. Потом вынул из машины коврик и внимательно его осмотрел. Федулов молча наблюдал за его манипуляциями.
– Утром надо под микроскопом осмотреть салон, поискать женские волосы, – сказал Носков.
– Считаешь, с ними была баба? – спросил Федулов.
Носков с удовольствием объяснил:
– Водила гнал что было мочи, девка писала со страху, ножками перебирала. Видишь, вмятины в коврике от ее шпилек? А теперь засунь нос в салон, принюхайся. Французские духи “Клема”. Короче, Игорек, шерше ля фам, а какой масти мадмуазель, я думаю, мы утром определим.
– Ну, это не факт, что вмятины от ее шпилек. И духи – не факт, – осторожно возразил Федулов.
Носков ошибся. Утром он не нашел в салоне “жигулей” ни одного женского волоса. Но его разочарование было недолгим. Он обнаружил несколько микроскопических блесток, которыми молодые артистки посыпают себе волосы и лицо. С трудом ухватив блестки пинцетом, он упрятал их в пакетик, отправил на экспертизу и позвонил Федулову.
– Значит, так, Игорек. Их было трое: двое ребят и девка. Ехали, как сам понимаешь, в Симферополь, где, судя по всему, и живут. Возникает вопрос: откуда ехали? Как только ты определишь это, ты уже не капитан, а майор. Поговори с женой Лаврова. Она должна знать, где он чаще всего брал клиентов. Думаю, это какое-то питейное заведение в курортной зоне.
После этого Носков поехал в морг. Патологоанатом Цуканов, невысокий, мужичок с острыми черными глазками, был краток. Все увечья были нанесены тупым оружием, скорее всего, ногами. Удары наносились с яростью, что указывает на физиологическое и психологическое состояние убийц. Вероятно, были пьяны и озлоблены на Лаврова.
– Не надоело вам здесь? – спросил Носков, чтобы прервать паталогоанатома, ничего нового тот не говорил.
– Надоело, – бесстрастно ответил Цуканов. – А что делать?
– Резали бы живых. Больше пользы.
Цуканов вздохнул.
– Это мне надоело еще больше.
– Хирург должен любить людей. Просто обязан, – сказал Носков.
Цуканов криво усмехнулся:
– А ваш брат?
– А наш брат заставляет себя любить людей.
– Хотите выпить? – предложил Цуканов.
– Спирт? Нет, спасибо, не пью. Не пью, не матерюсь, не бью подследственных, не шью никому чужих преступлений. Рано или поздно это выйдет мне боком. И тогда меня привезут к вам.
– Ну, зачем так мрачно? – оживился Цуканов. – Я, знаете ли, тоже немного разбираюсь в людях. У вас совсем другое будущее. Как, впрочем, и у меня тоже. Давайте на всякий случай поддерживать отношения. Вот увидите, мы еще пригодимся друг другу.
– Сатори? – спросил Носков.
– Что? – не понял Цуканов.
– Предчувствие?
– Угу, – кивнул паталогоанатом.
Глава 3
На другой день Федулов появился с хорошими новостями. Он встретился с женой Лаврова Еленой. Та сказала, что муж чаще всего мотался между Симферополем и Ялтой. Федулов побывал в Ялте и нашел официанта, который обслуживал двоих подозрительных парней и девку. Словесные портреты готовы. С них делаются копии для раздачи всем операм, постовым и участковым.
– Не распыляйся, Игорек, не теряй драгоценного времени, – посоветовал Носков. – Девка, судя по всему, с претензией. Наверняка ходит в хорошую парикмахерскую. А сколько у нас таких цирюлен? Не больше десяти. За два часа можно объехать.
– Понял! – бодро отозвался Федулов.
Буквально через час он уже звонил Носкову и захлебывался от восторга:
– Олег, я ее нашел! Эту сучку зовут Маргарита Журавская. Танцорка. В фольклорном ансамбле выступает. И кобелей ее каждая собака знает. Но их фамилии я тебе только при встрече скажу.
– Ладно, говори. Никто тебя не слушает, – сказал Носков.
– Один Брагин Максим, сын члена военного трибунала. Другой Евгений Зуев. По слухам, внебрачный сынок нашего первого секретаря обкома. Оба учились в мореходке. И оба были вчера отчислены.
– Черт! – вырвалось у Носкова.
Он пожалел, что заставил Федулова выкладывать по телефону такую информацию.
– Девку надо брать немедленно. Выписываю ордер и выезжаю за тобой, – сказал Носков.
Они арестовали Журавскую по-тихому. Ее вызвал в свой кабинет директор дома культуры. Она пришла, а там ее уже ждали Носков и Федулов.
Было видно, что эту ночь Ритка не спала. Но все равно была хороша. Черные волосы, серые глаза, тонкие черты лица. Точеные ноги танцовщицы – глаз не оторвать. Только в ее красоте было что-то порочное. И, похоже, она отдавала себе в этом отчет. Старалась казаться мягче.
Внимательно ее рассмотрев, Носков порадовался своей наблюдательности. Журавская была усыпана блестками с ног до головы. И от нее пахло духами “Клема”. Их запах трудно было перепутать с каким-то другим. Носков попросил танцорку снять туфли и осмотрел каблуки. Даже без экспертизы, на глаз было видно, что размер шпилек совпадет с размером вмятин в коврике.
– Два совпадения – уже улика, а тут – три, – сказал Носков.
Но на Журавскую не действовали никакие доводы. Носков произнес заученные слова о том, что чистосердечное признание смягчает вину. В ответ девка вообще отказалась давать показания. Но и без того было ясно, с кем именно она была в тот вечер.
Носков помчался в прокуратуру выписывать ордера на арест Брагина и Зуева. Но убийцы Лаврова как сквозь землю провалились.
А вокруг Носкова началась странная возня. Сначала он обнаружил за собой слежку. Шпик был молодой, неопытный. Носков вычислил его сходу, зажал в укромном месте, взял на болевой прием и начал выпытывать, на кого он работает. Всей правды шпик не сказал. Намекнул только, что действует по заданию известной милицейской шишки.
– Еще раз встречу тебя, и ты выговорить не сможешь, до чего тебе нехорошо, – пообещал шпику Носков.
А на другой день к нему в кабинет неожиданно вплыла незнакомая дамочка с шикарным бюстом, на ходу рассупонивая корсет. Носков опрометью вылетел из кабинета и позвал коллег. Те засвидетельствовали провокацию, но дамочку пришлось отпустить. Прокурору позвонил замминистра внутренних дел Валебный и сказал, что это его сотрудница.
– Что, собственно, происходит? – спросил прокурор.
– Пусть твой Носков поумерит свой пыл. Это дело выеденного яйца не стоит, – посоветовал Валебный.
А в это время в кабинете Носкова сидела мать Лаврова – пожилая женщина с тонкими чертами когда-то красивого лица, одетая во все черное. И с ней была девочка лет шести.
– Нечего мне пока вам сказать, Клавдия Ивановна, – мрачно говорил Носков, глядя в стол. – И, пожалуйста, не приводите больше внучку.
– Вам не жалко моего сына? – спросила Лаврова.
– Мне вас жалко, – ответил Носков. – Какого лешего он занимался извозом? Все-таки инженер-электронщик. В “почтовом ящике” работал. Неужели ему не хватало денег?
– А вам хватает? – тихо спросила Лаврова.
Носков промолчал. Он был в долгах, как в шелках.
– Мой сын был хорошим сыном и хорошим отцом, – сказала Лаврова.
Носков внимательно посмотрел на девочку.
– Как тебя зовут?
– Женя, – девочка поджала губку, чтобы не расплакаться
– Я только что была в милиции, – сказала Лаврова. – Там надо мной посмеялись. Сказали, что правда в конце концов торжествует, но это – неправда.
“Она считает всех нас последними тварями, – подумал Носков. – И в чем-то она права. Но я – не тварь. Я – не тварь”, – повторил он про себя.
– Найду я их, Клавдия Ивановна, – пообещал Носков. – Найду, даже если меня отстранят от этого дела. А если не найду – уйду из прокуратуры. Даю слово: и вам, и себе.
Позвонил областной прокурор, велел зайти и прихватить с собой следственное дело.
Начальник читал, а Носков с тоской смотрел в окно. На противоположной стороне улицы стояли милицейские “жигули” со знакомым номером. Эта машина теперь непрерывно сопровождала все его передвижения и торчала у под окнами его квартиры.
Закончив чтение, прокурор сказал ворчливо:
– Ну и какого черта ты уперся? Сам видишь, этот Лавров характеризуется в “почтовом ящике”, как мужик вспыльчивый, с гонором. Следов борьбы нет. Значит, сам заехал в тупик. Наверно, повздорил с клиентами. Решил, видно, их отметелить, все-таки мастер спорта по боксу. Но – не повезло. Получил по виску и вот – результат.
Прокурор помолчал и подвел итог:
– Корыстного умысла не видно, попытка преднамеренного убийства не просматривается. Значит, превышение самообороны. Ну и что ты предлагаешь? Ссориться с членом военного трибунала, с первым секретарем обкома партии, с замминистра внутренних дел? Нам оно надо?
Носков ответил, отчетливо выговаривая каждое слово:
– Если вы не дадите мне довести это дело до конца, я подам заявление.
– Ну и куда пойдешь?
– Да хоть в загранку. Хоть с долгами рассчитаюсь.
– Кем?
– Да хоть кем. Лучше гальюн чистить, чем… – Носков не договорил. Ему хотелось сплюнуть.
– Романтик, – проворчал прокурор. – Ты, я вижу, на загранку давно уже нацелился. Ладно, я подумаю, как тут сыграть в ничью.
Носков понимающе усмехнулся: лучший способ развалить дело – передать его другому следователю.
– Не надо никакой ничьей. Считайте, что мое заявление у вас на столе.
– Считай, что я его уже подписал, – холодно ответил прокурор. – Но по закону ты должен отработать еще три месяца.
“Вот и хорошо, – подумал Носков. – Этого времени мне хватит, чтобы найти этих сволочей”.
Глава 4
Он передал дело другому следователю, но не стал скрывать, что ведет свое независимое расследование. Над ним посмеивались, его предостерегали, мол, это занятие незаконное. Носков отмахивался. Он закусил удила и не мог остановиться.
Ему удалось узнать, по какому адресу скрываются Брагин и Зуев. И в тот же день прямо перед ним на тротуар выскочила “волга”. Водитель как бы не справился с управлением.
Потом ему стало доподлинно известно, что Брагин и Зуев умотали на какую-то ударную комсомольскую стройку в Среднюю Азию. Носков без особого труда вычислил, что это может быть строящийся газопровод, и стал следить за прессой. Через два месяца его терпение было вознаграждено. На глаза попалась заметка, в которой говорилось о замечательном комсомольце Брагине, который отремонтировал списанный экскаватор, из-за чего производительность труда на строящемся участке газопровода выросла в два раза.
Соблюдая все правила конспирации, Носков встретился с Федуловым и поделился с ним своим авантюрным замыслом.
– Только имей в виду, Игорек, у меня ни оружия, ни наручников, вся надежда на тебя.
Федулов готов был отправиться с Носковым хоть к черту на рога. У него было только одно сомнение: на какие шиши ехать?
– А кто нам командировочные оплатит?
Носков залился смехом.
– Какие командировочные? Ты героем вернешься. Из-за тебя полетят такие чины!
– Скорее, полетят наши головы, – мрачно уточнил Федулов.
Но надо отдать ему должное, все же поехал. Нашел причину, взял отпуск без содержания. И даже прихватил ствол.
– Возьми двое наручников, – попросил Носков.
– Возьму, – пообещал Федулов.
Они приехали в кишлак, где жили строители газопровода. Пустыня, мазанки, верблюды. Естественно, их никто не встречал. Подошли к Доске почета. Смотрят, а там висят фотографии Брагина и Зуева. Обрадовались. Значит, все-таки об этом Брагине писала газета. Не об однофамильце.
Неподалеку мимо проходил капитан милиции-туркмен. Носков окликнул его и жестом приказал подойти.
– Ты чего делаешь? – опасливо прошептал Федулов.
– Спокойно, Игорек, – сказал Носков, – иначе нельзя. Психология!
Голова у туркмена вместе с милицейской фуражкой повернулась медленно, как башня у танка. Навел глазки на приезжих, ощупал, подумал и все же подошел. Носков и Федулов сунули ему под нос свои корочки. А там крупными буквами – МВД СССР и Прокуратура СССР. Туркмен сразу подобрал живот.
Носков пояснил, за кем они приехали.
– Капитан, если поможешь нам, то ты уже не капитан. Ты уже майор. А если не поможешь, то я не ручаюсь, что ты не станешь старшим лейтенантом.
Туркмен пожевал губами.
– Давайте я лучше отведу вас к главному механику, он вам больше поможет.
Он явно хотел остаться в стороне.
Русского механика тоже не одолевала жажда помочь приезжим. Причина выяснилась чуть позже. Оказывается, отремонтированный Брагиным экскаватор наполовину работал на государство, наполовину – на руководство строительства.
Механик не мог придумать, под каким предлогом вызвать парней в прорабскую.
– Скажи, что приехали из обкома комсомола, побеседовать с несознательной молодежью, задолжавшей членские взносы.
С этими словами Носков развалился за письменным столом, изображая комсомольского босса.
Механик начал куда-то звонить. А Федулов горячо зашептал на ухо Носкову:
– Какая на хрен несоюзная молодежь? Какие в езду взносы? У нас на лбу написано, кто мы!
– Ну и что? – усмехнулся Носков. – Бежать им все равно некуда. Глянь, кругом одни барханы.
Носков думал, что у него есть время. А механик выглянул в окно и говорит:
– А вот они, идут!
Носков глянул: точно, они! И заметался по кабинету. Сплошные письменные столы, никакого простора для захвата.
Брагин и Зуев зашли спокойно, сели слегка развалясь, закурили. Брагин набычился:
– И сколько мы задолжали?
Было видно: все понял! И его, самого злобного, надо брать первым.
В ушах у Носкова появился легкий звон. В теле ощущалась особенная легкость. Он оперся одной рукой на письменный стол и, подлетев к Брагину, схватил его одной рукой за волосы, а двумя пальцами другой – за адамово яблоко. Это был излюбленный прием Носкова – “коготь орла”.
Схватив Брагина мертвой хваткой, он крикнул Федулову:
– Второй твой!
Федулов саданул из своего “макарова” в потолок – Зуев оторопел. Федулов вынул наручники и заорал: “Руки!” Зуев подставил руки.
– Вторые наручники! – крикнул Носков.
– Нет вторых.
– То есть как нет?
– Тяжело таскать, думал, не пригодятся, – оправдывался Федулов.
А Брагин хрипел:
– Отпусти, сука, больно.
Носков взял его за лицо.
– А Лаврову не было больно?
По приказу Носкова главный механик лихорадочными движениями снял с Брагина ремень. Федулов связал убийце руки.
Появился капитан-туркмен. Поделился своими наручниками. Дал уазик. Поехали в Ашхабад. В пути Брагин начал сыпать угрозами. Носков долго терпел, потом велел шоферу остановить машину. Снял с Брагина наручники, открыл дверцу машины.
– Ошибка вышла. Это не ты убил Лаврова. Иди.
– Куда? – заорал Брагин, озираясь по сторонам.
– Макс, ты чего, не врубаешься? – завопил Зуев. – Он хочет пристрелить тебя за попытку к бегству.
– Вали! – орал Носков.
– Не-ет! – заблеял Брагин.
– Вали, – выталкивал его из уазика Носков.
Брагин сник:
– Ладно, начальник, молчу.
Перед посадкой в самолет Носков пристегнул наручники Брагина и Зуева к своим запястьям. Федулов опустил им пониже рукава, чтобы не было видно браслетов. А когда экипаж шел в кабину, остановил второго пилота и протянул ему листок с текстом телеграммы.
– Передайте в Симферополь.
На летном поле их ждал прокурор области. Носков просил его встретить лично по причине особой важности. Но начальнику даже в голову не пришло, какой сюрприз его ждет.
Ступив вместе Брагиным и Зуевым на трап, Носков поднял руки вверх (блеснули наручники) и крикнул торжествующе:
– Вот они!
1994-й ГОД, ЯНВАРЬ-ФЕВРАЛЬ
