Конёк-горбунок

О сказке «Конёк-горбунок»

Послал отец Иванушку стеречь пшеницу: повадился кто-то топтать её по ночам. Послушался Иван – пошёл в дозор. О том, что за этим последовало, и о многом другом рассказал в своей сказке девятнадцатилетний поэт – студент Петербургского университета Пётр Павлович Ершов. Автор «Конька-горбунка» учился на философско-юридическом отделении. Но Ершова влекли к себе поэзия, история, музыка. Однажды он признался: «Я готов всем изящным любоваться до головокружения…»

Ершов был современником великого Пушкина, Жуковского. От них он услышал похвалу. Сказка была напечатана сначала в журнале, а потом – отдельной книгой. С памятного для Ершова 1834 года, когда это произошло, сказку о коньке-горбунке узнала и полюбила вся читающая Россия.

Поэт родился в Сибири. В детстве ему пришлось много ездить: его отец служил в беспокойной должности волостного комиссара – семья часто переезжала с места на место. Ершовы жили и в крепости святого Петра (сейчас Петропавловск), и в Омске, и на Крайнем Севере – в Берёзове (тогда место ссылок) и в Тобольске. Будущий поэт узнал быт крестьян, таёжных охотников, ямщиков, купцов, казаков, услышал рассказы о сибирской старине, от старожилов узнал сказки. Ершову, ставшему гимназистом, вновь повезло: он поселился в Тобольске у родственников матери, у купца Пилёнкова, – здесь в людской бывали разные люди. От них Ершов узнал о забайкальских краях, о далёких караванных путях на юг и восток. Пришло время, и сам Ершов стал рассказчиком-сказочником.

В Петербург Ершов приехал с родителями, с братом, который тоже стал студентом. Они поселились на городской окраине, в небольшом деревянном доме. Вечерами, улёгшись в постель, Ершов любил рассказывать домашним сказки. Здесь-то впервые и услышали друзья от поэта его сказку о коньке-горбунке. Сказка была перенята от сибирских сказочников, но не всегда легко решить, где перед нами искусство народа, а где собственное творчество Ершова.

 
Едут близко ли, далёко,
Едут низко ли, высоко
И увидели ль кого —
Я не знаю ничего.
Скоро сказка говорится,
Дело мéшкотно творится.
 

Как тут не узнать слов из народных сказок: «Близко ли, далёко ли, низко ли, высоко ли – скоро сказка сказывается, не скоро дело делается». Или вот ещё – конёк-горбунок трижды спрашивает у опечаленного Ивана:

 
«Что, Иванушка, невесел?
Что головушку повесил?»
 

А дело в том, что царь посылает Ивана к океану; горбунок неизменно утешает своего хозяина:

 
«Это – службишка, не служба;
Служба всё, брат, впереди!»
 

В народных сказках герой тоже находит утешение у своих друзей и помощников. Они тоже спрашивают у него, почему он невесел, почему голову ниже плеч повесил, и утешают теми же словами: «Это не служба – службишка, служба будет впереди». Из народных сказок Ершов взял и слова о преображении Ивана:

 
И такой он стал пригожий —
Что ни в сказке не сказать,
Ни пером не написать!
 

Нетрудно узнать обычную сказочную концовку и в последних стихах о свадебном пире:

 
Сердцу любо! Я там был,
Мёд, вино и пиво пил;
По усам хоть и бежало,
В рот ни капли не попало.
 

Но поэт не только пересказал своими стихами сказки народа. Ершов украсил народный вымысел, расцветил его своей выдумкой, дополнил его. Вот Иван караулит ночью пшеницу – сидит под кустом, считает на небе звёзды:

 
Вдруг о полночь конь заржал…
Караульщик наш привстал,
Посмотрел под рукавицу
И увидел кобылицу.
 

Мы можем проследить за всеми движениями Ивана: вот его слух поразило внезапное ржание, вот он привстал, вот приложил руку к глазам, чтобы лучше рассмотреть что-то там вдали, – и увидел кобылицу. Ершов даёт волю своей фантазии:

 
Кобылица та была
Вся, как зимний снег, бела,
Грива в землю, золотая,
В мелки кольцы завитая.
 

В сказках народа много чудесного, но можно поручиться, что точно такого описания в них не найти.

«Конёк-горбунок» захватывает нас вымыслом. Чего только не узнаём мы и где только не перебываем вместе с Иваном и его горбунком! В сказочной столице – на торгу, в конном ряду, в царской конюшне, у океана-моря, в диковинных краях, где водятся жар-птицы, на морском берегу, у самой кромки прибоя, откуда открывается пустынный простор и видно, как гуляет «одинёшенек» белый вал. Вот Иван доскакал на горбунке до поляны:

 
Что за поле! зелень тут
Словно камень-изумруд;
Ветерок над нею веет,
Так вот искорки и сеет;
А по зелени цветы
Несказанной красоты.
 

Вдали возвышается гора, «вся из чистого сребра» – ослепительный блеск разлит вокруг. Перед нашим мысленным взором открывается красота волшебного мира.

Ершов без боязни сочетает волшебный вымысел с шуткой. Поперёк океана неподвижно лежит кит – чудо-юдо. Сметливые крестьяне поселились на нём:

 
Мужички на губе пашут,
Между глаз мальчишки пляшут,
А в дубраве, меж усов,
Ищут девушки грибов.
 

Поэт весело смеётся над давними фантастическими россказнями о том, что земля держится на трёх китах.

Шутливость никогда не оставляет Ершова. Она постоянно сопровождает самые восторженные его описания. Ивану не показалась прекрасной даже царевна: увидав её, он разочарован – она кажется ему бледной, тонкой:

 
«А ножонка-то, ножонка!
Тьфу ты! словно у цыплёнка!
Пусть полюбится кому,
Я и даром не возьму».
 

Пересказывая народные сказки, Ершов сохранял их острый социальный смысл. Симпатии автора всецело на стороне гонимого и презираемого Ивана. Иван слыл дурачком уже в родной семье; он и вправду кажется дурачком: лежит на печи и распевает во всю мочь: «Распрекрасные вы очи!» Но вот вопрос: а чем его лучше старшие братья?… Они не горланят песен, не лезут на печь в лаптях и малахае, не стучат в двери так, что «чуть кровля не валится», но иных достоинств у них нет. Напротив, в них много плохого: никто из них не верен слову, они обманывают отца, нечисты на руку. Ради выгоды они готовы на всё – были бы рады погубить Ивана. Тёмной ночью они посылают его в поле за огоньком, в надежде, что он не вернётся обратно.

 
Сам же думает Данило:
«Чтоб тебя там задавило!»
А Гаврило говорит:
«Кто-петь знает, что горит!
Коль станичники пристали, —
Поминай его, как звали!»
 

Но всё происходит наперекор желаниям братьев. Ершов делает Ивана удачливым. Почему?

Потому что Иван никому не желает зла. Его «глупый ум» в том, что он не крадёт, не обманывает, верен слову. Он не строит козней против ближних. Всякий раз, сделав доброе дело, Иван беззаботно поёт: поёт, возвращаясь из дозора, «Ходил молодец на Пресню»; поёт по дороге в балаган, где у него стоят кони. И уж настоящее веселье – общая пляска – произошло в столице, когда Иван был взят на службу к царю. Весёлый, добрый и простодушный Иван потому и нравится нам, что не похож на тех, кто считает себя «умным».

Презираемый и обманываемый братьями, Иван стал жить при царском дворе. Иван сам удивлён перемене в своей судьбе. По его словам, он «из огорода» стал «царский воевода». Невероятность такого изменения в судьбе Ивана высмеяна самим поэтом, но без такого хода действия не было бы и сказки.

Иван и на царской службе остался прежним: он выговорил себе право вдоволь спать («А не то я был таков»). Ершов часто говорит о том, что Иван спит так крепко, что его едва могут добудиться. Иван чуть не погубил себя, заснув у шатра девицы под её пение и игру на гуслях. Недовольный горбунок толкнул его копытом и сказал:

 
«Спи, любезный, до звезды!
Высыпай себе беды!»
 

Иван и хотел бы остаться беззаботным, да на царской службе беззаботным быть нельзя. Иван должен стать иным. Он учится этому. Чтобы не уснуть, не упустить ещё раз Царь-девицу, Иван набрал острых камней и гвоздей: «Для того, чтоб уколоться, если вновь ему вздремнётся». Верный конёк учит своего хозяина: «Гей! хозяин! полно спать! Время дело исправлять!» Конёк – воплощение чудесной сказочной силы, которая приходит на помощь Ивану. Эта сила действует против царедворцев и самого царя. Беды, в которые попадает Иван, грозны. Царь узнал из доноса спальника, что Иван скрывает перо Жар-птицы. Царь в гневе. Он добивается у Ивана признания: «Отвечай же! Запорю!..» Царское желание иметь перо Жар-птицы – одна прихоть и вздор. Царь смешон: получив перо, он забавляется им, как дитя игрушкой: «Гладил бороду, смеялся и скусил пера конец». Приказывая поймать Жар-птицу, царь грозит в случае неповиновения посадить Ивана на кол:

 
«Я, помилуй Бог, сердит!
И с сердцов иной порою
Чуб сниму и с головою».
 

Иван для царя «холоп» и не должен перечить ни его словам, ни желаниям. Таков и приказ искупаться в кипятке:

 
«Если ты в рассвет зари
Не исполнишь повеленье, —
Я отдам тебя в мученье,
Прикажу тебя пытать,
По кусочкам разрывать».
 

Неблагодарность царя, которому Иван оказал столько услуг, доносы, лицемерие придворных, их ловкая клевета – вот что причиняло несчастья даже таким нетребовательным, незлобивым людям, каков Иванушка.

Ершов противопоставил этому вполне реальному злу сказочную силу конька-горбунка.

Сказочный конёк-горбунок, как всякая хорошая выдумка, заключает в себе серьёзную мысль: силу царя и его придворных может сокрушить сила верного товарищества. Ершов опоэтизировал это чувство. Даря Ивану коней, кобылица сказала:

 
«Двух коней, коль хошь, продай,
Но конька не отдавай
Ни за пояс, ни за шапку,
Ни за чёрную, слышь, бабку.
На земле и под землёй
Он товарищ будет твой…»
 

Ершов сам раскрыл внутренний смысл сказочной выдумки: товарищество способно творить чудеса. И в жизни со студенческих лет Ершов верил в силу верной дружбы. В университете он встретил Константина Тимковского. Они подружились. Оба мечтали о полезной деятельности на благо России: им казалось, что они могут преобразить жизнь в Сибири, сделать край каторги и ссылки цветущим, а народы, его населявшие, просвещёнными. Друзья поклялись быть верными этому стремлению и даже обменялись кольцами. На внутренней стороне колец были выгравированы первые буквы латинских слов Mors et Vita, что значило: «Смерть и Жизнь». Друзья поклялись всю жизнь до самой смерти оставаться верными общему гражданскому долгу. Всей своей деятельностью после окончания университета Ершов – учитель русской словесности в Тобольской гимназии, а потом инспектор, директор её, а спустя время управляющий дирекцией училищ всей обширной Тобольской губернии, подтвердил верность своей клятве. По-разному сложилась жизнь друзей, но путь каждого имел началом клятву на верность России, скреплённую чувством товарищества. Это чувство и было воспето Ершовым в сказке.

Горбунок делит все радости и печали Ивана. Когда настало время самого сурового испытания – прыгать в кипящий котёл, горбунок сказал, что теперь понадобится вся его дружба:

 
«И скорее сам я сгину,
Чем тебя, Иван, покину».
 

Это-то и придало Ивану решимость:

 
На конька Иван взглянул
И в котёл тотчас нырнул…
 

Настоящая сказка всегда близка к правде. Поэт сохранил множество примет народной жизни. Собираясь в дозор, братья берут с собой вилы, топор – те орудия труда, которые крестьянин мог превратить и в оружие. Пойманную кобылу Иван загнал в пастушеский балаган – временный загон под навесом. Собираясь в дорогу, Иван берёт с собой три луковки, кладёт за пазуху хлеб, а небогатую поклажу сложил в мешок. Сказочная столица очень похожа на российский губернский или даже уездный город. Городничий с отрядом усачей прочищает дорогу в толпе, рассыпая удары налево и направо: «Эй! вы, черти босоноги! Прочь с дороги! Прочь с дороги!» Народ снимает шапки. Торговые гости-купцы в сговоре с надсмотрщиками, обманывают и обсчитывают покупателей. На торгу идёт не только денежная торговля, но и обмен натурой. Кричат глашатаи. Царь ездит в сопровождении стрельцов. Такие описания очень красят сказку и придают достоверность выдумке.

Красят сказку и упоминания о времени, хотя и краткие, но выразительные – говорится об утреннем свете, дневном блеске неба, вечернем сумраке и ночной темноте: «Только начало зариться», «Ясный полдень наступает», «Вот как стало лишь смеркаться», «Стало на небе темнеть», «Запад тихо догорал», «Ночь холодная настала», «Ночь настала, месяц всходит». Яркая картина набросана стихами:

 
Время к вечеру клонилось;
Вот уж солнышко спустилось;
Тихим пламенем горя,
Развернулася заря.
 

Ершов усвоил из речи народа множество слов и выражений, вроде «зориться», «о полночь» и подобных им. Бытовая речь придала сказке особенные художественные свойства.

Попав на небо, Иван размышляет:

 
«Эко диво! Эко диво!
Наше царство хоть красиво…
А как с небом-то сравнится,
Так под стельку не годится.
Что земля-то!.. Ведь она
И черна-то и грязна;
Здесь земля-то голубая,
А уж светлая какая!..
Посмотри-ка, горбунок,
Видишь, вон где, на восток,
Словно светится зарница…
Чай, небесная светлица…
Что-то больно высока!»
 

В этой речи и восторг, и размышление, и удивление, и сравнение, и предположение, и ирония. Это живая народная речь с остановками, неожиданными поворотами в течении. В неё вошли и просторечные слова: «эко», «чай», «больно», и их нельзя заменить никакими другими – вместо «Эко диво!» сказать «Вот диво!» или «Какое диво!», вместо «чай» – «наверное», «вероятно», а вместо «больно высока» – «очень высока». Заменить слова – означало бы утратить народный оттенок в сказочной речи.

Ершов блистательно владел стихом. Как у всякого настоящего поэта, у Ершова стих был сильным поэтическим средством. Вот только один пример: на обратном пути из небесного царства Иван достиг океана —

 
Вот конёк бежи́т по ки́ту,
По костя́м стучи́т копы́том.
 

Ритм сам по себе становится изображением стука копыт. Но вот бег конька сменяется прыжком, и ритм становится другим:

 
Понатýжился – и вми́г
На далёкий бéрег пры́г.
 

Рассказывают, что Пушкина восхитило мастерство Ершова. Молодой поэт учился у великого мастера. Считают, что начало сказки – четыре стиха «За горами, за долами…» – правил Пушкин. Не случайно стихи:

 
«Путь-дорога, господа!
Вы откуда и куда?» —
 

навеяны «Сказкой о царе Салтане», где есть строчки:

 
«Ой вы, гости-господа,
Долго ль ездили, куда?»
 

А стих Ершова «Пушки с крепости палят» сочинён по образцу пушкинского: «Пушки с пристани палят».

Сказка Ершова – прекрасное и высокое произведение искусства. Поэт почувствовал и передал очарование народных сказок, а главное, разделил народные понятия и представления.

Как и простые люди, Ершов мечтал о победе добра и справедливости. Именно это сделало сказку о коньке-горбунке всенародно признанным произведением.

Умер поэт в августе 1869 года. При жизни Ершова сказка была издана семь раз и много раз после кончины автора. Пушкин мечтал издать сказку с картинками. Но стоить такая книга должна была дёшево.

Скачет и скачет горбунок в сказке Ершова от одного поколения людей к другому, и весёлый стук его копыт прозвучит ещё для многих читателей.

В. Аникин