Пролог
― Вижу храм, Хранитель! Мана скоро уйдёт за горизонт, может, заночуем? ― глаза цыгана-скэлха блестят как у рыбака, почувствовавшего крупную рыбу.
– Спустимся сейчас! ― обернулся, надевая шлем. ― Всем готовится к спуску! ― увидел, что Риф тоже стал собираться, уточнил: ― Все кроме Сына Волны! Риф, жди нас ровно один день и одну ночь, если не появимся, улетай на Весёлый кряж.
Капитан кивнул. Скалох громко зевнул, прорычал весело:
– Надеюсь, в Храме Гарры вкусно кормят! Надоело вяленое мясо жрать…
– А, что бы ты сейчас съел, Скалох? ― улыбнулся Остарх.
– Горячее жаркое, с бикосами! ― мечтательно поднял брови варвар.
– Будь осторожен! Смотри, как бы Гарра не заставила твою же поджаренную задницу жрать. ― серьёзно сказал Риф.
– С бикосами! ― загнулся от смеха цыган.
Улыбнулся грубым шуткам команды. Юмор ― это хорошо.
«Итак, Риф остаётся на корабле, ― Остарх даёт последние инструкции: как зависнуть цыганскому гволксу-аэростату, как прицепится к крыше храма якорем. ― Скалох и Лугарх уже готовы к высадке, вглядываются в тёмное здание… я, как командир группы давно готов, и внешне, и ― что гораздо важнее ― внутренне».
Громадина приближается, увеличивается в размерах. Снаружи храм выглядит как чёрная ракета. На самом верху остроконечной башни конструкция похожая на скрипичный ключ… «Вот он ― конец длинного пути…»
Место зловещее… На четыре стороны света от Храма Гарры, в холмистую степь уходят четыре дороги, и вдоль каждой распятые люди, жертвы бесчеловечных Сынов Гарры.
«Скоро солнце Мана сядет и, вообще, жуть начнется! Надо успеть войти в храм до полной темноты, откладывать до утра все равно, что зубную боль терпеть! Откладывать нельзя. Нет уж! Надо снять клеймо с актёрского лба и вернуться к моим девочкам ― Адель и Малике, к блестящему А-63, к наследству, к моим родителям! Так что, не трусь: вперёд и вверх! Можно с песней».
Задумчиво глянул вниз: цыгане-скэлхи внимательно оглядываются вокруг и крепко держат у земли лестницу по которой медведем с дерева, хрипло ворча, спускается лохматый варвар. Обернулся к мужественному капитану:
– Прощай, Сын Волны.
– Прощай, Хранитель. Да хранят тебя боги и твои доспехи.
Крепкое рукопожатие, и вот уже спускаюсь по верёвочной лестнице, и сердце колотится так, как будто предстоит пройти самый важный экзамен в жизни! «Вполне возможно не зря волнуюсь. Кто знает, что ждать от этого зловещего места вместе с его хозяйкой, тем более, что репутация обоих, мягко говоря, не из приятных».
Вся ситуация напоминает сдачу на права. Сдал ПДД, сдал «Автодром», и вот он последний экзамен ― «Вождение по городу». Волнение и радость, тревога и предвкушение! В общем, богатая палитра эмоций… «Ясно понимаю одно: в этом мрачном месте пересдать не получится. Здесь выбор не богат: или-или! И обратного пути нет. «Конечная», Артист Андрей! А может и нет. Не буду загадывать. Темнеет быстро».
– Слушай мою команду! ― в темноте ко мне повернулись бледные лица боевых товарищей. ― Идём к дверям храма: я ― первый; Остарх и Лугарх ― по бокам и на шаг сзади; Скалох, ты ― замыкающий! Всё! Вперёд!
Я нарочно был краток, по-другому в таких случаях никак ― адреналин зашкаливает.
Ощетинившись оружием наша храбрая четвёрка быстрым шагом направилась к мрачному зданию в центре перекрёстка. Вдоль светлой полосы дороги ― распятые силуэты. Вонь гниющего мяса смердящим кулаком ударила по носу. Нарастающий запах смерти в подступающей темноте заставил ускорить шаг, а ещё через миг ― бежать к чёртову храму, и будь что будет!
Ускоряясь, вдруг споткнулся обо что-то невидимое, но упрямо продолжил бег! Лоб обожгло калёным железом, я вскрикнул и прикрылся щитом! Боль нарастает с каждым шагом, ослепляет и сковывает!
Раздался замогильный стон железа! Твёрдая земля под ногами охнула и побежала волнами от опасного храма. На теле чёрного монстра вспыхнула огненная щель! Победно и ярко раздвигая пределы ночи, полоса огня пошла шириться между медленно раскрывающимися вратами.
Стон Храма Гарры холодной дрожью прошёл сквозь всё моё напряженное тело! Огненный свет сменился на ослепительно золотистый и замерцал, заиграл яркими всполохами пожара. Врата раскрываются, скрипят, кряхтят от натуги, и внутри здания, словно сквозь золотые занавески, полыхает ― прорываясь в щели ― адское багровое пламя!
Порыв ветра обдал космическим холодом! Внутри задёргался, забился в истерике панический страх! Всё как в первый раз, тогда, на остановке: я услышал невнятное бормотание и одноголосое пение. Страх подкатил к горлу, ударил по коленям так, что я вздрогнул и остановился. Растерянно оглянулся и, оцепенел!
Сердце отчаянно забилось в ушах смешиваясь с монотонным бормотанием старухи! В десятке метров от меня Скалох беззвучно, но остервенело, колотит дубиной в невидимую стену. Лугарх щупает невидимую преграду пытаясь найти проход. Остарх что-то кричит, отчаянно показывает жестами, чтобы я вернулся к ним! И в какой-то миг все трое, глядя на меня, замерли.
– Прощайте! ― замерзая прошептал друзьям, и поднял меч в знак прощания.
Скалох беззвучно заорал и стал ещё яростнее колотить дубиной в невидимую преграду. Цыгане отсалютовали короткими мечами.
Превозмогая боль во лбу, мороз и дикий страх, развернулся к Храму Гарры. Стиснув зубы побежал к раскрытым створкам ворот и из последних сил, прикрывшись щитом, прыгнул в холодное пламя!
Часть первая. Тайны Эссэи
Глава 1. На краю
Сумерки… тишина…
«Где я?!»
Вокруг сумеречный туман. Мышцы не слушаются, но… я чувствую свою тяжесть… Неожиданно и с отчаянием ощутил, что моё бренное тело легко приподняла неведомая неумолимая сила. Повлекла воздушным течением сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, словно отвязавшуюся лодочку на реке.
Безвольными руками пытаюсь ухватиться за что-нибудь, но в темноте меня быстро тащит как щепку, несёт куда-то к опасной бездне и ухватится ватными руками не за что. Я несусь в безграничном пространстве, в котором ничего нет, плыву в абсолютной темноте и пустоте. Страх!!
«Я не контролирую ситуацию… Я атом в теле Космического существа… Я ― ничто и никто. Я ― пыль!»
Неожиданно, словно упёршись в преграду, завис над бездонной пустотой в кромешной тьме. Под ногами почуял опасную пропасть. Глаза широко открыты в поисках капли света. Отчаянно пытаюсь заставить работать мышцы и понимаю, что не успеваю расшевелить собственное тело. И вдруг, невидимая рука перенесла меня за окно небоскрёба, и ― выбросила!!
Стремительно падаю туда, где очень глубоко! Так глубоко, что выбраться будет невозможно! Падаю с высокой скалы в адскую пропасть и ощущаю это падение физически, всем своим телом, и сделать ничего не могу!
«Конец!» ― понял это сразу, и стал молиться так, как никогда в жизни не молился!!
«Отче наш, И́же еси́ на небесе́х! Да святи́тся и́мя Твое́, да прии́дет Ца́рствие Твое́, да бу́дет во́ля Твоя́, я́ко на небеси́ и на земли́. Хлеб наш насу́щный даждь нам днесь; и оста́ви нам до́лги на́ша, я́коже и мы оставля́ем должнико́м на́шим; и не введи́ нас во искуше́ние, но изба́ви нас от лука́ваго.
Яко Твое есть Царство и Сила и Слава Отца и Сына и Святого Духа и ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Отец Небесный, прости мои грехи: вольные и невольные! Господи! Спаси и Сохрани! Аминь!!»
Это единственная молитва, которую знаю! Тело не подчиняется, но душа-то моя! Мысленно представил, что крещусь, и это воодушевило меня!
«Это я могу! Этого никто не отнимет!»
Падение замедлилось. Я усилил свои внутренние действия. Горячо молюсь, мысленно крещусь, но всё равно падаю!..
Остановка в тёмном пространстве произошла резкая! Как будто кому-то запретили меня ронять, и этот «кто-то» недовольно прекратил издевательства.
Пророкотало, тьму прорезали молнии… сердце колотится нешуточно. Внезапно, примерно в нескольких десятках метров в чёрной пустоте впереди развернулся гигантский белый киноэкран. Пошли кадры какого-то дешёвого фильма с райскими кущами, пальмами, берегом моря, и прочей надуманной и фальшивой идиллией. Откуда-то сверху рокочущий голос спросил:
– Это твой рай?
«Это не мой рай».
После паузы жуткий голос повторил:
– Это твой рай?!
«Нет. «ЭТО» ― не мой рай», ― ответил мысленно и почувствовал, что очень прав.
Кадры на экране замерли. Он свернулся с четырёх сторон и растаял белой точкой в зловещей темноте. Сердце готово выскочить из груди и, вдруг, вдалеке запели ангелы. Я такого пения никогда не слышал. Словно мёд, словно что-то родное, нежное, ласковое и ободряющее вливается в мою истерзанную страхом душу.
Перед глазами расцвели, проступили сквозь тёмный бархат драгоценными камнями созвездия, сияющие множеством звёзд. Ангельское пение удаляясь затихает вдалеке, с грустью пытаюсь услышать хотя бы ещё один отголосок чудесного пения.
«Остался только космос, и я…»
Меня тряхнуло, кувыркнуло и глаза выхватили роскошную звёздную панораму: на чёрном бархате космоса, между крупными алмазными брошами созвездий в виде бабочки и скорпиона ― висит огромная театральная люстра удивительной галактики из девяти светящихся планетарных колец.
Вдруг ахнул! Как беспомощную куклу меня неожиданно швырнули в сторону скопления звёзд в виде бабочки, люстра перевернулась и стала округлой пирамидой! До слуха донеслись голоса:
– Ацан. Ацан! Отец будет рассержен. Я уже не говорю о маме.
– Не бойся, Мацан! Так надо.
«Что это за голоса? Такое ощущение, будто оказался в тёмной комнате, а два подростка спрятались за дверью и тихо общаются между собой, наверняка думают, что я их не слышу! А я слышу! И слушаю».
Сердце ёкнуло! Тело резко подбросило вверх, как будто кто-то пытается вытянуть меня на верёвке.
– Нас учат не трогать линии, Ацан!
– Не трусь! Мацан, я пытаюсь спасти первый ярус.
– Нет, Ацан! Не спящие рассердятся! Отец будет недоволен.
– Молчи! Не отвлекай! Ты же видишь «Кольцо Гарры» исчезает! Нет, не получается. Бесполезно!.. Мацан, передай не спящим, я отправился в «точку сбоя»!
– Ацан, стой! Аца―а―ан!..
Мощная сила ухватила беспомощное тело и как пылинку с бешеной скоростью понесла вверх! Как голый космонавт несусь и кувыркаюсь в открытом космосе, из последних сил удерживаю душу готовую в любой миг покинуть тело! И снова резкая остановка, но уже напротив множества звёзд в виде скорпиона. Со всех сторон в уши хлынули взволнованные мужские голоса:
– Отключён щит кольца! Первый ярус Африона исчезает!
– Зафиксируйте время и точку сбоя. Кто ближе всех?
– Ближний к точке сбоя, римман внешней службы Экхат.
– Римман Экхат, задание в шрифте, подтвердите.
– Я, Римман Экхат. Шрифт принял. Отправляюсь в точку сбоя.
– Действуйте!
От «Скорпиона» отделилась сияющая точка и быстро понеслась в мою сторону! В нескольких метрах передо мной остановился и завис большой светлячок. «Нет, светляк, метра три в росте, сияющий как призрак отца Гамлета. ― чувствую мышцы ног начали сводить судороги, ― значит, я в физическом теле?!»
– Меня зовут Экхат, ― произнёс призрак. ― Я римман внешней службы молчащих.
Смотрю на светляка, и вдруг захотелось засмеяться громко, безудержно, и заорать во всё своё актёрское горло: «Так вот она ― Жизнь после смерти!!»
– Я, римман Экхат, свяжусь с тобой в точке сбоя. Время бесценно «Принявший Знак Жертвы». Первый ярус Африона исчезает. Ты ― единственная связь с богиней.
Со стороны созвездия «Бабочки», сверкнула, и лихо пронеслась между нами яркая комета, напоминающая летящего супермена! Нас тут же раскидало в разные стороны, вокруг поднялся вихрь и понёс, кружа и кувыркая беспомощное тело. Рядом замелькал светляк:
– Это не спящий! Тоже в точку сбоя! Сюда!! Управляй руками!! ― кричит мелькающий призрак. ― Следуй за мной! Если разбросает, помни! Увидимся в точке сбоя!!
Беспомощный и оглохший кувыркаюсь в набирающем силу тёмном смерче! Цепляюсь глазами за орущего то близко, то далеко, призрака. И вот, сначала тихо донеслись порывы далёкого шквального ветра, потом громче засвистела пурга, и вдруг я оказался снаружи стремительно летящего поезда!!
Молюсь и мысленно крещусь! Представляю себя в церкви: вокруг дневной свет, иконы и свечи! Пламя свечей становится ярким-ярким, прикрываю глаза и не переставая продолжаю читать молитву! Поезд громыхает всё громче!! Пламя свечей ослепительно вспыхнуло, вскрикнул от сильного удара всем телом, ухватился покрепче за землю пытаясь вдохнуть и! вырубился!
Глава 2. Масар, Губуська, и Бузяка
― Вставай! ― резкая боль от пинка в правый бок взорвала сознание. Застонал, но не смог открыть глаза. ― Вставай вонючий гофт! ― орущий пнул сильнее.
Голова гудит, ноги и руки не слушаются, пытаюсь протереть глаза. Кто-то грубо ухватил за ворот и помог подняться. Стою на ослабевших ногах, пытаюсь, и не могу открыть глаза.
– Да он ещё пьян!!
– Погоди, Саран. Одет он как-то непонятно.
– Да всё понятно! Это же береговой гофт! Они все как попало одеваются. Перепились с дружками, а этого по дороге потеряли. Всякую дрянь пили, вот и ослеп, а?!― неожиданный удар в живот заставил сложиться пополам.
«Ничего не вижу! Что со мной?! Где я?! Почему так плохо?!»
– Ладно тебе, Саран! Пихай здоровяка в клетку. Народ развлечётся ― три вора и два бродяги! Борот нам хорошо заплатит, а дальше не наше дело.
– Слышал? Хватит ползать! Можешь считать, что жизнь ты свою вчера пропил! Ха-ха-ха!
Пинками, толчками и ударами, меня куда-то затолкали. Ничего не видя, наступил на кого-то и после крепкого удара в челюсть очутился в жёстком неудобном углу.
«Что с глазами?! Где я?! Кто я?!»
– Ди Эссэй Монг изрядно подпортит ваши шкуры! Так ведь, Масар?!
– Не наше дело Саран. Закрывай. Поехали.
Пол дрогнул. Поскрипывает и сильно трясёт на ухабах. Нащупал грубый деревянный борт, ухватился. Пытаюсь разлепить глаза. Веки словно свинцовые.
«Успокойся… Успокойся! Дыши ровно! ― скомандовал себе. ― Если что, у меня ещё есть слух, и обоняние…»
Принюхался, прислушался и, испуганно вздрогнул, ощутил, как внутри тела «что-то» двинулось от левого предплечья вверх. Затаил дыхание. «Это не опасно, я знаю… Откуда знаю? Сейчас не важно, это помощь».
Таинственный, короткий и упругий, толщиной с мизинец «червяк» под кожей добрался до основания шеи и остановился. Лёгкая щекотка пошла от затылка вверх, распространилась по всей поверхности головы, спустилась к бровям, перешла на веки. «Как будто множество бабочек крылышками задевают глаза изнутри!»
Засмеялся, сначала тихо, потом всё громче и громче, пока не плюнул и перестал сдерживаться! Смеюсь от всей души! Краем сознания чувствую, как в спину тыкают чем-то твёрдым, бьют, что-то кричат прямо в ухо, но я смеюсь, смеюсь, заливаюсь счастливым хохотом! И вдруг, с радостью и облегчением увидел мелькание белых светлячков. Они вдруг набросились на глаза, стали быстро-быстро мельтешить пока не разбились на светлые кучки, пространство между кучками потемнело и превратилось в тени, которые обрели сначала смутные силуэты, а затем и более чёткие фигуры трёх человек. За их спинами решётка, а за решёткой ― серый пасмурный день!..
– Чего вылупился слепая морда?! ― парень напротив, прислонился к железным прутьям повозки, смотрит угрожающе. ― Ржёт как хобёр над нами. Отверни рыло, гнида береговая! ― сосредоточил на нём своё внимание, и он окончательно вспыхнул от гнева: ― Ты не понял?! Я тебе говорю!.. Ну, тварь!!
Парень оттолкнулся от решётки, и быстро, из сидячего положения встав на колено, нанёс удар в лицо. Рефлекс сработал моментально: кулак разъярённого парня встретила раскрытая ладонь, крепко сжала, и тут же резко повернула по часовой стрелке. Нападающий тонко вскрикнул и уткнулся лбом в грязный пол.
– Отпусти, отпусти!!
Упёр в него ногу, и, разжав пальцы, оттолкнул от себя.
– Ты чего товар портишь?! ― услышал со спины негодующий хриплый голос.
Успел развернуться и схватить между решёток тупое древко копья. Бородатый, угрюмый воин в латах, с синим лоскутом на верхушке шлема, попробовал выдернуть копьё назад, но я крепко прижал древко к железному пруту. После нескольких безуспешных попыток, крепко держа копьё, он осторожно приблизился к самой решётке. Вгляделся в моё лицо… Усмехнулся:
– Узнаю воина, ― и негромко добавил: ― Отпусти копьё и сиди тихо.
– Масар, давай-ка накажем вредителя! Нечего товар портить!
– Нет, Саран. Воин, уважает воина. И Борот таких ценит. ― командир серьёзно посмотрел в глаза. ― Вижу ты пришёл в себя. На первый раз прощаю. Разожми кулак, парень…
Сзади повозки с правого бока от Масара и Сарана (видимо братьев), увидел ещё десятка два серых от пыли хмурых латников, а за ними, каменистую и безрадостную степь с редкими чахлыми кустами.
Отпустил копьё, Масар скомандовал, и повозка тронулась дальше. Небо серое… безжизненное. Снова сел в угол…
«Кто я? Воин? ― руки мозолистые, кулаки крепкие… ― «Узнаю воина». Я, воин?..»
Оглядел себя: кожаные штаны, кожаные боты с толстыми шнурами. Серая рубаха, ремень. Тёплый жилет мехом вовнутрь. Память вспыхнула, мелькнула симпатичным лицом рыжеволосой девушки и серьёзным лицом седого мужчины с трубкой! «И всё?.. Пустота… Кто я? ― на всякий случай запомнил то, что вспомнил. ― Этого мало, но хоть что-то…»
Напротив, справа от меня сидит смуглый жилистый старик. Увидев, что заметил его изучающий взгляд, быстро отвёл глаза и склонил лысую голову, рассматривает пол. Вспыльчивый парень гладит вывихнутую руку и опасливо поглядывает исподлобья. Двое других отодвинулись аж до самой двери.
Долгое время тюремная повозка катилась и прыгала по каменистой местности. Неожиданно, у дороги выросло сначала одно высокое и раскидистое дерево, за ним другое. Вскоре показались редкие группы деревьев, а ещё через пару часов повозка пошла вниз под горку наполняя глаза обилием сочных красок разнообразных растений, расплескавшихся вокруг нашей дороги всеми цветами радуги. Солнце пригревает всё ощутимее, так что спуск с горы обещает быть продолжительным и интересным.
С высоты видно, как квадраты жёлтых и сиреневых полей разделяют аккуратные ряды оранжевых, зелёных и красных деревьев. Между полями, тут и там, по обеим сторонам дороги разбросаны деревеньки и хутора. Вгляделся.
Вдали, у самого горизонта, виднеются башни большого города. Наша дорога, как и многие другие видимые сверху, ведут к его высоким стенам… Пропавшая память молчит.
«Значит, здесь я ещё не был. ― облизал пересохшие губы. ― Ладно, поживём-увидим…»
Наконец-то, где-то в полдень, завершив спуск остановились у подножия горы на большой поляне с великанским раскидистым зелёным деревом в центре. Нас вывели из клетки и повели к приятно пахнущему чем-то пряным, мне по грудь, густому и колючему кустарнику с красными цветами и овальными чёрными ягодами.
– Опорожняйтесь в кусты, и к дереву. Саран, проследи.
– А чего я, Масар? ― заартачился брат. ― Пусть Гвасар следит!
Командир не ответил, только нахмурил брови. Саран сплюнул в траву:
– Чего вылупились?! Вы трое ― марш в куст и быстрее там! ― парни осторожно прошли в центр шипастых кустов. ― Потом, вы двое.
Солдаты с облегчением снимают доспехи. Основательно располагаются на продолжительный отдых в тени большого дерева, шутят и смеются, предвкушая скорый конец тяжёлого пути.
– Эх, хочу, чтобы красавица Понесса, поскорее омыла меня всего! ― мечтательно и громко произнёс крепыш с простодушным лицом.
– Я тоже хочу, чтобы твоя Понесса поскорее отмыла тебя! Всего! А-то воняешь как болотный жопот… ― громко проворчал воин постарше.
– Сам ты, жопот!.. ― принюхался к себе паренёк.
Воины понимающе расхохотались шутке бывалого, и подмигивая друг другу, продолжили разговор о прелестях Понессы. Дескать, что будет делать омытый крепыш, если вдруг обнажённая красавица нечаянно схватится у него за «кое-что», и что вдруг, ах! может случиться с этим «кое-чем», особенно после долгого воздержания, и не расстроит ли это красавицу Понессу. А если всё же и расстроит, то во всём этом стоит винить только болотного жопота и саму Понессу!
– Да пошли вы все!.. к болотному жопоту!! ― разозлился парень и под дружный хохот боевых товарищей и отсел от общего котла над костром.
Грубый юмор вызвал смутные образы. Мелькнуло воспоминание: деревянный борт, проплывающие внизу горы, свирепого вида рыжеволосый гигант с дубиной. Лицо знакомое-знакомое… «Кто это? Кто?! Кто я?..»
– Эй, хорош зевать! ― зло проворчал Саран и голодными глазами посмотрел в сторону перекусывающих воинов.
Вдвоём прошли в центр кустов. Старик тут же хищно пригнулся, что-то высматривает в траве у самых кустов. Быстро и очень осторожно, словно кот на охоте, сделал пару шагов, неожиданно резко метнулся к колючим стеблям у самой земли и схватил поперёк тела чёрную ящерицу с ядовито-красными пятнами на светлом брюшке. С одной стороны кулака удачливого охотника торчит безобразная драконья голова, а с другой, со стороны мизинца, раздвоенный шипастый хвост.
Старик коротко взглянул на меня, мол, погоди-ка, откусил гадине хвост, выплюнул, и тут же отбросил ящерицу от себя. Чёрное тельце вздулось, превратилось в упругий мячик опасного чёрно-красного цвета, затем, красные пятна увеличились, и мячик на несколько секунд стал ярко-красным. Потом, почти сразу начал медленно сдуваться, снова обретая черты ящерицы. Из открытой пасти пошёл дымок, а кожа моментально позеленела… Когда ящерица окончательно сдулась, на земле осталась только тонкая ядовито-зелёная шкурка. Пожилой дядька аккуратно спрятал сомнительную добычу под разорванную рубаху.
«М-да. Знание острее клинка… Интересно, что он задумал? Живая ящерица и с виду-то была не простая». ― в животе требовательно заурчало, вздохнул и отвернулся.
Всех пленников усадили в кучу под огромным деревом. Каждому бросили по лепёшке. Масар многозначительно указал на заряжённый арбалет:
– Не вздумайте бежать. Не убьём, но покалечим. Ешьте. Отдыхайте. В Эссэе решат, что с вами делать.
Командир латников отошёл, а парень, которому я слегка вывихнул руку, проворчал:
– В Эссэе давно всё решили…
– Что решили? ― парень сплюнул и отвернулся.
Видимо, выгляжу опасным человеком. Компания пленников незаметно отсела подальше, так что под деревом остался в гордом одиночестве. «Ну и ладно», ― прислонился к шершавому стволу, не спеша пережёвываю чёрствую лепёшку.
Солдаты на поляне окружили котёл с похлёбкой, Масар коротко глянул в нашу сторону, усмехнулся, и перестал обращать на нас всякое внимание, но, я увидел, как он проверил арбалет.
– Кусяяякааа!.. Оки кусяяякааа!.. ― донёсся сверху тонкий детский голосок.
Глянул вверх. Никого. «Показалось, что ли…» ― откусил лепёшку и тут же нахмурил брови.
Кто-то нагло запустил сверху шишкой и метко угодил по моей макушке. В ветвях зашуршало. Не вставая пристально вгляделся в пушистые ветви.
«Никого не видно».
– Дай кусяяякууу!.. Даааай!..
Повернул голову правее, и вдруг, различил на зелёном фоне маленького человечка.
– Нямки-нямки! ― облизнулся «паренёк с ладошку».
Поманил его пальцем.
– На… ― показал лепёшку, и положил себе на живот.
Крошечный человечек быстро спустился с дерева, белкой прыгнул на плечо, и как с горки скатился на ремень.
– Кусяяякааа!! ― смачно облизнулся маленький крепыш.
Аккуратно, чтобы не вспугнуть, пододвинул оставшуюся половину лепёшки к его ногам. Глядя на то, как этот рыжий паренёк в зелёной одежде поднял кусок чёрствого теста почти с себя ростом и с аппетитом начал уминать за обе щёки, невольно улыбнулся:
«Карликовый богатырь собственной персоной!»
Осторожно посмотрел вокруг. Все заняты своими делами, только… старик подозрительно быстро отвернулся. «Не нравится мне этот наблюдатель».
– Оки кусяяякааа! Нямки-нямки! Кусяяякааа!!
Удивлённо поднял брови. Малыш всё слопал! Важно уселся, упёршись спиной мне в бедро. Смотрит на меня, счастливо улыбается, поглаживает раздувшийся животик.
– Тебя как зовут? ― улыбнулся «пареньку с ладошку».
– Зовуська Губуська!
– Зовуська Губуська?
– Неее, ― хихикнул паренёк. ― Губуська!
– А, Губуська.
– Агась!
– А я, зовуська Андрюська. Так получается.
– Адрюська, агась? ― улыбнулся Губуська.
– Агась, ― подтвердил малышу и, остолбенел!
Память взорвалась разными картинками: переходы, лифты, воины, принцесса Адель. Спящая Малика! «Меня зовут Андрей. Артист Андрей!!»
«Паренёк с ладошку» вскочил, настороженно замер прислушиваясь. На круглом лице с крупными веснушками отразилась нешуточная тревога.
– Ой-ёй! Адрюська!.. Ой-ёй, Адрюська!! Бузяка тютюкляски! Бузяка тютюкляски!! ― паренёк белкой прошмыгнул через плечо и вскарабкавшись по стволу скрылся в ветвях.
«Что его так напугало? Страх не подделаешь. Испугался паренёк взаправду. ― внимательно огляделся. ― Погода ясная. Если в горах осень, то здесь тёплый май».
– Адрюська, Бузяяякааа!! Тютюкляски Бузяяякааа!! Бегуськи, бегуськи!! ― заверещал сверху Губуська, и на дерево упала густая тень.
– В щит!! ― заорал Масар.
Раздался рёв, от которого резко похолодело внутри. Воины, кто в перекате, кто в прыжке, ринулись от костра к щитам. Сверху просвистели стрелы, два воина не добежали до защиты. Тень пронеслась дальше. Вскочил и замер, прижался спиной к стволу, из-под кроны дерева увидел в небе мощного крылатого зверя с лучником на спине.
Следом за первым зверем к солдатам устремилась вторая тень. На этот раз упал только один воин, остальные закрылись щитами, щёлкнули арбалеты. Рёв зверей оглушил. Растерянно смотрю на схватку и не знаю, что предпринять?!
Третья тень зловеще накрыла поляну, пленники метнулись ко мне и в страхе прижались к дереву. Сверху на латников сбросили камни, так показалось сначала, они глухо стукнули по щитам и упали к ногам солдат.
– В стороны!! ― рявкнул Масар.
Воины метнулись в стороны, камни громко затрещали и сверкнули вспышками, земля вокруг них резко побелела, заледенела, побежала змеиной изморозью в стороны хватая бегущих за ноги мгновенно превращая солдат в ледяные статуи.
Масар, Саран, и ещё с десяток воинов чудом уцелели. Сверху их тут же атаковали лучники. Несколько воинов свалились не вскрикнув.
По шее кто-то скользнул, дрожа и всхлипывая залез под меховую жилетку. Машинально погладил Губуську, мозг лихорадочно ищет вариант спасения. «Под деревом оставаться нельзя, сбросят ледяные бомбы и конец». Старик вдруг рванулся от дерева и метнулся к колючему «туалетному кусту», залез в середину и затаился.
Ещё одна зверюга с трубным рёвом промчалась над поляной. В живых остались только братья-командиры и пара воинов. Не дожидаясь пока сверху прилетят камни, рванул от дерева и устремился к кусту, краем глаза увидел в небе трёх чудовищ, заметил, как упал сражённый Масар и Саран тут же прикрыл его своим щитом. Вбежал в наш недавний туалет и пригнулся. Старик сидит на корточках, низко склонив голову между ног. Не задумываясь последовал его примеру и, замер… Губуська затих под жилеткой…
Рёв зверей прекратился, но я кожей чувствую, как они кружат над поляной. Вскоре услышал глухое падение камней, сухое шипение и потрескивание, и нас ощутимо обдало волной ледяного холода. Стараюсь не дышать…
Мощный рёв зверя прозвучал вдалеке, второй откликнулся ещё дальше. Выждал немного, осторожно поднял голову. Оглянулся, изо рта пар, всё вокруг прочно оледенело. Кусты, в которых мы спрятались, стоят белые, лёд не добрался только в наш центр. Среди живописной зелени два больших снежных полотна: дерево в зимнем одеянии с тремя испуганными статуями под ним, и у недавнего костра в нелепых позах застыли оледеневшие воины.
«Красавица Понесса не дождётся любимого», ― почему-то пронеслось в голове.
Старик встал, огляделся вокруг, и спокойно прошёл сквозь замёрзшие кусты. Колючие веточки с жалобным хрустом сломались, не причинив вероломному проходимцу никакого вреда. Похоже, куст обречён, настолько глубоко и крепко всё промёрзло.
Губуська выбрался на плечо, тяжело вздохнул, и заплакал, причитая:
– Губуська, Губуська, нетусь домуськи… Бузяка домуську тютюкляски. Нетусь домуськи, нетусь домуськи!..
Вслед за стариком выбрался на поляну. Солнце пригревает и от снежных полотен идёт пар. Между белыми саванами лежат утыканные стрелами несколько человек. Старик невозмутимо прошёл мимо и направился к невредимой повозке у дороги.
Осторожно ступая следом за стариком невольно остановился возле убитых воинов, что-то дрогнуло во мне. Неясная печаль накрыла с головой, я застыл не в силах сдвинуться. Губуська замолчал. Вокруг тишина… дует тёплый ветер, мир продолжает жить, только этих парней его суровые законы уже не коснутся.
Саран лежит на щите раскинув руки, в спине три стрелы. Под щитом Масар. Я видел, как он падал сражённый стрелой и Саран тут же закрыл его своим щитом и телом.
Поддавшись непонятному импульсу, осторожно, вместе со щитом, сдвинул в сторону пригвождённого Сарана. Так и есть, Масар, в боку стрела. Приложил два пальца к шее, уловил слабый толчок. Присел, прощупал пульс на руке. Масар жив…
Соображая, что сделать дальше отыскал взглядом старика, он ждёт меня, сидит и держит в руках вожжи неповреждённой повозки готовый уехать в любую минуту. Не раздумывая подобрал солдатский плащ, накинул на Масара, и кое-как, стараясь не задеть стрелу, взвалил тяжёлого командира на плечо…
Старика всё понял, ожидает у раскрытой двери тюремной клетки. Вместе аккуратно положили раненого на жёсткий пол. Оставил знахаря колдовать, а сам пошёл к уцелевшим походным мешкам воинов, захватил три штуки, закинул в повозку, и тут же отправился за оружием, когда вернулся, старик показал на доспехи Масара.
Следуя молчаливым указаниям отстегнул ремень, осторожно надрезал и сломал древко толстой боевой стрелы. Сняли доспехи, вдвоём потянули вверх кольчугу и аккуратно приподняли над обломком стрелы железную рубаху, вокруг раны распороли окровавленную одежду.
В одном из мешков знахарь нашёл деревянную баклажку, понюхал, капнул на ладонь, попробовал языком, кивнул, мол, сойдёт, затем, протянул мне и подставил ладошки. Вылил немного тягучей и пахучей тёмной жидкости, вроде растительного масла, и дед хорошенько смазал руки, потом вытер чистой тряпкой из того же мешка. Затем, снова смазал руки и обильно полил место вокруг раны. Не торопясь, каким-то странным непонятным образом знахарь погрузил свои пальцы в тело около стрелы. Покопался, и, медленно извлёк опасный предмет. На деревянный настил громко стукнувшись упал обломок стрелы с тяжёлым зазубренным наконечником, замер в алом пятне обтекая чёрными каплями сукровицы. Губуська на плече болезненно ойкнул и юркнул под жилетку.
Добытую ящерицу лекарь заботливо наложил на рваную рану, и вдвоём, очень осторожно, уложили забинтованного командира на одежду погибших солдат, а то, что я увидел, заставляет ещё раз задуматься над тем, что этот старик очень непростой.