© Емец Д. А., 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
* * *
Дорожные знаки разведчика
В экспедиционной работе часто возникают всевозможные затруднения и неожиданности, и нужно немало внимания и сил для их преодоления. Однако же самым главным является не столько умение преодолевать трудности, сколько умение отличать кажущиеся затруднения от действительных. Есть одно замечательное правило, всегда приводящее к хорошим результатам: если, например, человек убедится, что он заблудился или вообще потерял дорогу и что надежды на спасение нет, то он должен остановиться и спокойно лечь спать… Это замечательный метод… Нет ничего более разумного, живительного и спасительного, чем в трудную минуту хорошенько выспаться.
Академик Александр Ферсман
«Если вам случится заблудиться, не теряйте голову, – сказал майор, который с самого начала произвел на нас впечатление очень серьезного человека. – Не горячитесь и не пытайтесь искать нужное направление в возбужденном состоянии. Выспитесь хорошенько и лишь на следующий день принимайте решение…»
Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд. «Африка грез и действительности»
Часто мне кажется, что меня обманули, чего-то мне не дали, в чем-то со мной поступили несправедливо. У каждого человека к Богу огромное количество вопросов «ПОЧЕМУ?». Крайне горьких вопросов. Думаю, на Страшном суде целая куча людей попытается задать эти вопросы. И увидит очень ясно, что на них уже отвечено. Ну как с решением задачи. Не понимаешь, что два плюс два – четыре, но в какой-то момент мозг дозревает и вопрос сам собой снимается.
НАДО ДОВЕРИТЬСЯ БОГУ! А то мы в Него верим, но Ему не доверяем.
Из дневника невернувшегося шныра
Глава первая. Знакомьтесь: Лев Секач
Терпеть не могу правильных людей! У них такие чистенькие детки, такие умные, немного укоризненные глаза. Так они четко схватывают все социальные отношения, так все знают, такие у них вылизанные машинки, отремонтированные квартирки. Про педагогику, про государство, про законы – все им известно. Они как новенькие солдаты в самом начале военной кампании.
А мы солдаты пятого года войны – битые, вшивые, хитрые. Какая там стрельба по-макендонски, какое наступление дивизионными колоннами! Лишнее обмундирование, пистолеты и противогазы давно выкинули, чтобы оставить больше места для сухарей. Отсиживайся в земляной щели, совершай ночной марш-бросок, бей антизакладками по разведанным целям – и, не вступая в бой, быстро рви когти, пока ответку не получил.
Родион
Пестрый микроавтобус Белдо, в котором ехала и Лиана, свернул с шоссе на грунтовую дорогу. Проехали километра два и при въезде в лес уткнулись в длинный шлагбаум с бетонным противовесом. Возле шлагбаума толклись два пасмурных человека в дождевиках. Автобус Белдо они узнали издали. Один приналег грудью на шлагбаум, пригибая его, другой толчком выдвинул толстую крашеную трубу из паза, и она медленно поднялась, подчиняясь противовесу.
Ехать по лесной дороге было непросто. По обеим сторонам рвы, а за ними глинистые отвалы. Птах несколько раз открывал стекло и недовольно высовывал красный шишковатый нос. Дорога закончилась железными воротами. Перед ними, оповещенный охраной о приезде глав фортов, прохаживался краснолицый мужчина в камуфляжной куртке. Глазки у него были поросячьи, с красными веками, но лицо довольно красивое. Тяжелая нижняя челюсть, пухлые губы, широкий нос, скулы, надбровные дуги – все было чрезмерно развито, почти утрированно. Словно творя его, природа как радостный скульптор носилась вокруг и восклицала: «А не добавить ли еще подбородка? А вот возьму и добавлю! Может, и нос заодно долепить? Эх, жаль глазки маленькие получились! Но переделывать уже поздно! Ступай в мир, человече!»
И человече отправился в мир.
Белдо коснулся плеча Птаха и попросил его ехать помедленнее.
– Лианочка, вон того человека видите? Новый глава форта берсерков Лев Секач!
– С виду вполне себе уверенный мужчина! – отозвалась Лиана.
– Уверенный? Возможно! Но кем был этот человек до смерти бедного Ингвара? Держался в тени, тщательно помалкивал, амбиции свои, если какие и имелись, хранил в закрытой черепной коробочке при запечатанном ротике. Сколько их таится во тьме – таких вот наполеончиков! Только и ждут, когда рухнет старое дерево и хлынувший сверху поток света даст им шанс рвануть ввысь! Но сейчас он очень напряжен! – сказал Белдо.
– Вот уж не сказала бы. У него даже оружия при себе нет! – заметила Лиана.
– Оружие – это не для главы форта! У вас, Лианочка, есть с собой мешок денег?
– Если будет надо – я раздобуду.
– Вот и Секач раздобудет арбалетик, если потребуется. Насколько я о нем наслышан, он очень неглуп. При Тилле возглавлял отдельный отряд берсерков. Этот отряд еще называли «штрафбатом».
Лиана вскинула брови:
– Постойте! Тот самый штрафбат?
Белдо зацокал язычком, точно сосал невидимую конфетку:
– Тот самый. Провинится кто-нибудь из наших – его отправляют сюда. В последние годы здесь часто оказываются и инкубаторы. Очень грубо стали прорастать многие личинки. Количество все же враг качеству, я так считаю…
– И начальника штрафбата Гай сделал главой форта берсерков?! – воскликнула Лиана.
– Сейчас мы как раз на базе этого отряда – между Кубинкой и Копытовом. Наумово примерно вон там. Мы в таком треугольнике с лесными лугами. Первошныры выпасали здесь пегов.
Лиана, покусывая согнутый указательный палец (была у нее такая привычка, даже шрамик на наружном суставе остался), явно уже его не слушала.
– Лев Секач! – повторила она радостно. – Да-да, вспомнила! Мы же финансировали реконструкцию этого форта… Альберт Федорович говорил, что этот Секач довольно вменяемый и толковый мужик! Видимо, Гай все-таки тоскует по Свету, раз назначил именно его. Спросите у любого жулика-руководителя, о чем он мечтает? И он ответит: о честных сотрудниках!
Белдо хихикнул и поцеловал Лиану в плечико:
– Ах, Лианочка! Вы такая нестандартно мыслящая!.. Птах, да что же ты тащишься, ужасный человек?
– Вы же сами попросили! – огрызнулся Птах.
– Я просил медленнее, но не со скоростью улитки! Ты должен понимать не то, что я сказал, а то, что я имел в виду!
Едва автобус затормозил, Белдо выскочил из него и, распахнув руки для объятий, кинулся ко Льву Секачу. Бежал он короткими прыжочками, хихикал и изливал столько доброжелательности, что новый глава берсерков от неожиданности слегка подался назад.
Когда Лиана, задержанная ремнем микроавтобуса (она всегда пристегивалась, даже если поездка была короткой), присоединилась к ним, Белдо уже опустил птичью головку на плечо Льву Секачу и гладил его по бицепсу дряблой щечкой.
– Ах, Лев! Я всегда ощущал в вас затаенного тигра! Предчувствую, что мы будем друзьями! У меня Солнце в Венере – у вас наверняка в Юпитере или Марсе! Мудрость и одновременно мужественность! – щебетал он.
Лев Секач стоял неподвижно и, моргая красными веками, таращился на Белдо. Чувствовалось, что болтовне Дионисия Тиграновича он никакого значения не придает и что-то про себя просчитывает.
– А со мной вы собираетесь дружить, Дионисий Тигранович? – задиристо спросила Лиана, когда разошедшийся старичок и ее тоже ухватил свободной ручкой и принялся притягивать к Секачу, точно хотел, чтобы они все втроем обнялись и так и стояли бы под железными воротами, под удивленными взглядами часовых на вышках.
Дионисий Тигранович так и засветился от счастья:
– Ах, Лианочка! Как же можно с вами не дружить? Да мы со Львом в вас влюбляться будем! Цветы вам дарить!
Лев Секач серьезно посмотрел на Лиану. Никаких цветов в его глазах Лиана не обнаружила. Лев Секач был мужчина семейный, положительный и скучный.
– Но все же, Лианочка, вы до сих пор не глава финансового форта, а лишь исполняющая обязанности! – ехидно продолжал Белдо, грозя ей пальчиком.
Улыбку смело с лица Лианы. Она сразу как-то постарела и из юного восторженного Пушкина стала Пушкиным последнего года жизни.
– Меня это вполне устраивает! Глава форта у нас только один – Альберт Долбушин. Его гибель не подтверждена.
– Это так, Лианочка… Но как ее подтвердишь? Месяц спустя из Межгрядья не возвращаются. Альберт уже навсегда там. Живой ли, мертвый ли, дошел он до Второй гряды или не дошел – вопрос, конечно, глубоко дискуссионный, но ждать его обратно не приходится.
Утешая Лиану, Белдо издал мурлыкающий звук той тональности, с которой кошка разговаривает с котятами. Лиана игру в котяточек не поддержала и дернула плечом. Белдо настаивать не стал и, не обидевшись, переключил свое внимание на главу берсерков.
– Знаете, Лев, с Ингваром у меня были прекрасные отношения! Никогда не предполагал, что я его переживу! Ведь я так стар! – тарахтел Белдо, переживший уже с десяток глав форта берсерков и собирающийся пережить и Льва Секача. – Для Ингвара не существовало ничего невозможного! Надо – значит, надо! Истинный шныр!
Лев Секач моргнул, но больше ничем не выразил своего удивления, хотя сравнение Ингвара Тилля со шныром было неожиданным. Белдо же, всхлипнув от умиления, полусогнутым запястьем промокнул носик.
– Да, с Ингваром мы ладили… – продолжал тарахтеть он. – А вот один из его предшественников позволял себе удивительные вещи. Он с чего-то решил, что не совсем покойный Клавдий, уже мой предшественник, желает его смерти. И вот он подкупил одну из наших боевых ведьм и окольцевал с собой всех берсерков своего форта.
Лев Секач исподлобья изучал своего нового друга Белдо.
– Как это – окольцевал? – спросил он.
– Смешал свою судьбу с их судьбами. Несложная, но эффективная магия. К примеру, вы берете арбалет и стреляете в главу форта берсерков с двух шагов. Болт, странным образом обогнув цель, достается одному из его «мальчиков». Вы перезаряжаетесь, тщательно целитесь и стреляете еще раз. Болт попадает в другого «мальчика». И так пока не закончатся все берсерки – а их ведь довольно много!.. Остроумный человек был этот предшественник! Не совсем покойный Клавдий вынужден был оставить его в покое!
– А вот и напрасно! – задиристо влезла Лиана.
– Почему напрасно?
– Он упустил прекрасную возможность разом перебить весь форт берсерков. Если память мне не изменяет, у вертолетного пулемета скорострельность тысяча двадцать пять выстрелов в минуту. Это приблизительно… м-м-м… семнадцать целых восемьдесят три сотые выстрела в секунду.
– Неужели так много?
– В четвертой цифре после запятой я обычно ошибаюсь – но на то я и женщина. Ставишь вертолетный пулемет в машину с тонированными стеклами рядом с домом этого предшественника, дожидаешься, пока он появится, – и примерно через восемь секунд форт берсерков полностью обновляется.
Лоб Льва Секача озаботился морщиной. Он явно пытался сообразить, к чему этот разговор. Финансовый и магический форты договорись между собой подмять форт берсерков и угрожают ему?
Белдо вновь пустил в ход свою утешающую щечку.
– Лев, расслабьтесь! У Лианочки своеобразное чувство юмора! На самом деле она великая гуманистка! Да и потом, ведь это палка о двух концах. Ведь и финансовый форт можно окольцевать, тем более что ведьма из моего форта, владеющая той магией, до сих пор здравствует! – ласково сказал Дионисий Тигранович и, показывая, что говорит не всерьез, примиряюще захихикал.
– Но побеседуем лучше о вас, Лев, и о Тилле! Были у Ингвара и недостатки. Умный руководитель предотвращает конфликты, умеет спустить на тормозах. А Тилль намеренно провоцировал ссоры. Вечно у него в форте кто-то кого-то зарубал, потери были высокими. А все потому, что – строго между нами! – Ингвар утаивал псиос. Получит его от Гая – и устроит что-нибудь совершенно бессмысленное. Чем больше потери – тем больше псиоса можно оставить себе. Война все спишет.
Лев Секач настороженно слушал, хотя, конечно, новостью для него это не являлось. Мимика у него была занятная. Такая, как если бы к каждой детали его лица – к носу, к губам, к бровям – была подведена веревочка, как у театральной куклы, и когда нужно было, например, вскинуть бровь, двести тысяч невидимых гномиков разом дергали бы за нее.
– Но Гай же ему позволял? – спросил он.
– Все позволять – почерк Гая. Он и Альберту все позволял, и мне позволяет! – охотно признал Белдо. – В управление фортами не вмешивается. Опять же, считает, что берсеркам полезно часто драться. Выжившие со временем образуют ядро форта. Бесстрашные, умные, все понимающие и одновременно осторожные люди. Такие, как вы, Лев. На освободившиеся же места всегда можно набрать новых. Часть из них погибнет, другая примкнет к ядру.
Секач кивнул и повернулся к воротам. Лиана не заметила, чтобы он подал какой-то знак, но ворота открылись. Они прошли на территорию. Берсерков внутри Лиана не видела, хотя постоянное ощущение следящих за ними глаз не исчезало.
В глубине возвышалось массивное строение, похожее на один из фортов Кенигсберга. Изначально выстроенное из красного кирпича, после оно было словно взорвано изнутри, но его не забросили, а стали с дикой поспешностью латать и восстанавливать. Вокруг воздвигли бетонный саркофаг со вставками, в которых размещались ворота.
– Вот и наша крепость! – отрывисто сказал Лев Секач. – Если позволите, кратко введу в историю. Активное строительство – семидесятые годы девятнадцатого века. Возводился по типовому проекту «Укрепление 2». Требовался военный форт, но с обороной, обращенной внутрь, что необычно. Сразу после строительства была произведена модернизация по двухвальному проекту. Через тридцать лет все правое крыло провалилось под землю. Пришлось спешно все перестраивать. Холм лечили, как гнилой зуб. Извлеченный грунт поместили в бетонированную яму. Толщина бетона – шесть с половиной метров. Больше, чем в Чернобыле.
Лев Секач говорил по существу, как говорят технари. После каждой высказанной мысли замолкал, проверяя себя, не вкралась ли неточность. Лиана наблюдала за ним с интересом. Она любила таких людей – они настолько погружены в свою работу, что никогда не пытаются увидеть себя со стороны. Им чужды сомнения по поводу своей внешности, места в мире, общественной роли и так далее. Это все равно как если бы танкист во время боя поминутно выскакивал из танка, чтобы полюбоваться, достаточно ли грозно выглядит его танк в бою, и сделать пару фоток. Вот люди, подобные Секачу, очень хороши. Они просто живут и решают конкретные задачи.
Попутно она пыталась представить, каким был Секач в детстве. Наверняка круглым и плотным. Одноклассники, когда в шутку пытались его поднять, удивленно крякали – маленький Лев был тяжелым, как ядро. Чувство юмора у него, скорее всего, отсутствовало вообще. Если кто-то в классе говорил: «Вот я сейчас тебя проткну шваброй!» – Лева моментально бросался на него с кулаками и дрался так, словно защищал свою жизнь, не задумываясь о том, что шваброй проткнуть невозможно. Его предупредили – он обороняется. Потом колледж, потом армия, потом военный вуз, где он изучал взрывное и инженерное дело. И, конечно, чудовищная сила воли, переходящая в упрямство. Один раз что-то для себя решив, Секач никогда не отступал от своего решения. Например, когда-то решил, что не будет пользоваться лифтом, и поднимался только по лестницам, даже если этаж был какой-то совсем невероятный. Делмэны вечно рассказывали друг другу историю, как Секач пошел к кому-то в офис, поднялся на двадцать шестой этаж, вспомнил, что забыл в машине бумаги, и отправился за ними – тоже пешком.
– Мы можем осмотреть это сооружение изнутри. Думаю, вам будет интересно, – предложил Секач.
– А на нас не набросятся эти ваши штрафники? – спросила Лиана.
Двести гномиков опять потянули за канат бровь Секача.
– Штрафники не набросятся, – сказал он.
Лиана оглянулась на Дионисия Тиграновича. Она была уверена, что старичок откажется, но тот, что-то соображая, покусывал губки:
– Почему бы не посмотреть? Когда Гай обещал приехать?.. Ага, значит, два часа у нас еще есть!
В торопливом его голоске, в потупленных глазках, в том, как он при этом повел маленькой ручкой, Лиана уловила спешку. Белдо проявлял явное желание все тут изучить и разнюхать, причем почему-то еще до появления Гая. Любопытно.
Секач кивнул и по асфальтированной дорожке направился к внутренним воротам. Кирпичный тоннель с полукруглыми сводами уводил в глубь форта.
– Тут как в подводной лодке. Отсек переходит в отсек. Здесь арсенал. Дальше казармы. В конце коридора – изолятор, – пояснил Секач.
Лиана покосилась на массивную круглую дверь с рычаговым запором. Подобные двери она видела только в банковском хранилище, когда студенткой проходила учебную практику.
– Не мощновато для изолятора?
– Осторожность никогда не помешает, – уклончиво ответил Секач и провел их в длинное помещение, разделенное надвое прозрачной перегородкой. Вдоль стен висело десятка два легких скафандров, к каждому прилагался шлем с защитным стеклом.
– А надевать их обязательно? – спросила Лиана.
– Нет. Но очень желательно.
Лиана натянула скафандр. Секач помог ей разобраться с застежками и молниями, а потом быстро и привычно облачился сам. Дионисий Тигранович справился со своим скафандром без всякой помощи, хотя и пролепетал на всякий случай, что ужасно бестолковый и ничего не понимает во всех этих штучках.
Едва они вышли в коридор, как замигала красная лампа. Открылся тяжелый, утопленный в стену люк. Снизу по крутой лестнице поднимались четверо. Все они были облачены в скафандры и в шлемы, закрывающие лица. У люка группу ждали восемь вооруженных берсерков. Они сомкнулись вокруг четверки и куда-то их повели.
– Ребятки вернулись! Вели ремонтные работы на нижних уровнях. Пройдут сейчас осмотр – и, если все в порядке, на обед! – посмеиваясь, сказал Секач.
Когда берсерки проходили мимо, Лиана, оказавшаяся лицом к лицу с одним из поднявшихся, сумела разглядеть его сквозь стекло шлема. Ее удивило, что у берсерка была красная борода.
– Красная борода, – машинально сказала Лиана.
– А-а… борода… – рассеянно повторил Секач, явно не понимая, о чем она. Голос его звучал из динамика внутри шлема Лианы. – Давайте-ка вниз, пока не перекрыли проход!
Он свернул на лестницу, по которой только что поднялась группа. Лестница была узкой, вбуравленной в толстые своды.
– Сколько лет я уже здесь! – сказал Секач. – Признаться, не по своей воле сюда попал… Сцепился по молодости с одним типом. Горячие были ребятки. Он за топор – я за шестопер… Угодил в штрафбат. А через годик подранили меня… Мазнуло что-то сквозь защиту: я вроде ничего, на ногах, а товарищи уж навалились и куда-то тащат. Засунули первым делом в карантин!
– Это то же, что изолятор? А вас туда зачем?
– Так положено… Бывает, пустяковая ранка, а начинает с человеком невесть что твориться – и все, нельзя его выпускать. Ну а мне повезло. Хоть щупальцем и задел, но не внедрился. Через месяц выпустили меня, должен был я уже в форт возвращаться, и тут вызывает меня к себе Тилль… Говорит: пока ты, Лева, в карантине был, начальник твой на понижение пошел… в могилу… не хочешь ли занять его место? Псиос, деньги – все у тебя будет! И вот уж сколько лет я тут!.. А теперь, выходит, и сам Тилль на понижение пошел, а я на повышение… Вот оно как сложилось!
Секач удрученно крякнул, однако особой горечи в голосе у него Лиана не обнаружила.
– В штрафбате ведь не только берсерки? – спросила она.
– Берсерки – это наш костяк. Боевые маги тоже попадают… Инкубаторов частенько к нам заносит, растворенных… Много кого! Некоторые ухитряются слиться с несколькими закладками зараз! Такая жадность их одолеет – ну все подряд закладки хапать! Как-то один, худенький такой, шестерых уложил за минуту. Другой стал размером с бегемота, разрывал скотомогильники и поедал павший скот… По мне, если уж берешь не свои закладки – рассчитывай свои силы!
Лиана резко остановилась.
– И что? Все они у вас служат? – спросила она с ужасом.
– А что делать? Тех, кто поопаснее, мы, конечно, из подземий не выпускаем. Иной раз обходчик пропадет – так ты уж думаешь: то ли гость его прибрал, то ли кто-то из своих. – Секач покачал головой.
Они продолжали спускаться. Лестница вела в тоннель, ярко залитый электрическим светом. Через каждые двадцать-тридцать метров – опускающиеся решетки. Перед решетками – бронеколпаки с амбразурами.
– Для пулеметов? – любознательно спросил Белдо.
– Для огнеметов. Какой тут от пулемета прок!
Секач толкнул ногой один из ближайших колпаков. Вокруг огнеметного отверстия он был покрыт жирной копотью. Поверх же копоти словно застыл разлившийся канцелярский клей. У Белдо создалось впечатление, что этот клей – хотя бы частично – должен был попасть и под бронеколпак.
Дальше тоннель плавно закруглялся. В нескольких местах от него отходили ответвления. Два из них были наглухо перекрыты: одно заложено мешками с песком, другое – плоскими, скрепленными между собой бетонными блоками.
– Наша боль, – пожаловался Лев Секач. – Каждый год приходится долбить все новые тоннели, а это ослабляет защиту. Сильное искушение просто взять и намертво завалить все тоннели – но нельзя. Нужно постоянно осматривать и выскабливать, не то хуже будет. Так вот и возимся с утра до ночи. Выгребаем грунт, прокаливаем его, выжигаем и помещаем в бетонированный отвал…
Они прошли еще немного. Щиток шлема Лианы запотел изнутри. Ощущение пространства стало иным. Лиана двигалась будто внутри целлофана. Скафандр издавал звук трущегося лыжного комбинезона.
– Это от холода! – сказал Секач. – Холод идет вон из тех трещин… Абсолютный ноль по шкале Кельвина – это минус двести семьдесят три градуса по Цельсию. Здесь, в главном тоннеле, конечно, потеплее будет, где-то минус шестьдесят, а уж сколько там в самих трещинах, никто не ведает. А еще немного пройдем – будет жарко.
И правда, еще через десяток шагов Лиане почудилось, что гель внутри скафандра становится мягким и оплывает. Лиана остановилась. Рядом, похожий на старенького мальчика, прыгал в скафандре Белдо.
– Тут вот еще какая штука с этими тоннелями! – продолжал Секач. – Мы привыкли, что железо твердое, вода жидкая и так далее. А ведь все от температуры зависит и от давления. Французы в 1812 году почему все в тряпье кутались? Шинели у них развалились! Пуговицы на шинелях оловянные, а олово при минус пятнадцати осыпается! Понизим температуру градусов на тридцать – жидкими у нас останутся только нефть и густые соляные растворы. Еще больше понизим температуру и повысим давление – потекут реки из жидкой угольной кислоты. Повысим температуру на сто градусов – не станет даже твердой серы… А тут, в глубине скал, – и холод, и жар, все вместе! Здесь-то ничего еще, в самих тоннелях, терпеть можно, а вот трещины… что там внутри – кто его знает? – Секач сердито дернул подбородком, показывая на мелкую сеть трещин. Из нижних трещин, шипя, поднимался газ.
– Что за газ? – спросил Белдо.
– У химиков наших спросить надо. Я думаю: граниты где-то снизу плавятся! В одном кубическом километре гранита двадцать шесть миллионов кубических метров воды, пять миллионов кубических метров водорода, десять миллионов кубических метров угольной кислоты, а также много азота, метана и много чего еще. А в школе учат: гранит – камень! – Глава берсерков усмехнулся, что стоило невидимым гномикам, управляющим его лицом, просто титанических усилий.
– Это все из-за болота? – спросила Лиана.
– Да. Болото просачивается. Там у них не поймешь, где жар, где холод, где все вместе! А вы говорите: почему слой бетона у нас больше, чем в чернобыльском саркофаге!
Лиана увидела на стенах капли, похожие на загустевший бульон. Капли скользили по стенам как живые, сопровождая их.
– Что это? – спросила она.
– Слизь эльбов… Просачивается через стенку мира крошечными каплями. Мы ее выжигаем где можем. Вечером команда пойдет – так будет выжигать. Да только в трещины-то не проберешься!
– Погодите! – перебила Лиана. – Разве мы сами не пускаем в наш мир эльбов? А тут получается, что берсерки сражаются ПРОТИВ эльбов.
Дионисий Тигранович торопливо шевельнул в воздухе ручкой, отыскивая пальчиками невидимую молнию. Потянул молнию, застегнул… Лиана замычала, почувствовав, что не может разомкнуть губ.
– Помолчите секундочку, Лианочка! – взмолился Белдо. – Не говорите глупостей, дышите носом! Скоро все пройдет! Я ваш друг, Лианочка, и желаю вам добра! Плохой, конечно, друг, эгоистичный, слабый – но все-таки союзник…
– М-м-м-м… – Лиана попыталась выговорить слово «мерзавец», но застряла уже на первом звуке.
– Вы же экономист, Лиана! Наше дело – торговля. Пропускать личинки, подселять их инкубаторам – получать за это псиос. А теперь представьте, что граница между мирами окажется стертой. Кто согласится платить таможеннику?
– М-м-м-м…
– Да-да-да, мы, конечно, получаем от эльбов псиос и сотрудничаем с ними… Сколько раз я подселял их через осколок закладки! И они прекрасно уживались с инкубаторами! Очень их берегли, развивали таланты… Высокие взаимодополняющие отношения! Но эльбы… они же все очень разные. Те, за которых мы получаем псиос, подселяются инкубаторам в виде крошечной личинки и растут уже в нашем мире, в тесной связи с человеком. Постепенно осваивают новую среду, участвуют в общественной жизни, взаимодействуют с творческой интеллигенцией! Это эмигранты второго поколения, взращенные на благодатной почве нового мира! – старичок возвысил голос, всхлипнул и хотел даже промокнуть глазки, но рука его ударилась о щиток шлема.
– Не надо так делать! – предупредил Секач.
Белдо торопливо отдернул ручку.
– И вот! – продолжил он совсем другим, сухим и наждачным голосом. – Это были положительные типажи! Но существуют, как говорили раньше на партийных съездах, и отдельные отрицательные явления! Даже среди эльбов встречаются обезумевшие типы, которые пролезают сквозь раскаленные трещины! С ними не о чем договариваться – они ничего не хотят давать взамен! Кого-нибудь высосать, сожрать, убить – это да! Если мы будем пропускать их и даром предоставлять им инкубаторов, то тогда и прочие, абсолютно добропорядочные, эльбы перестанут платить нам за выращенные личинки… Тут, знаете ли, тонкий психологический момент!
Лиана слушала Дионисия Тиграновича, двигая губами и пытаясь вернуть им подвижность. Секач же слушал рассеянно. Что-то его тревожило, но он, видно, и сам пока не понимал что. Тарахтящий Белдо отвлекал его.
– Что-то не так? – внезапно спросил у него Дионисий Тигранович.
– Да. Красная борода! Лиана упоминала, что видела красную бороду… – повторил Секач и вдруг сорвался с места.
Лиана и Белдо, испугавшись, что их бросят, заспешили за ним.
Они еще бежали, когда послышался звук сирены. Поднявшись в верхний тоннель и потеряв почти минуту у люка, который непросто оказалось открыть, они увидели толпу у входа в изолятор. Белдо сумел протиснуться вдоль стеночки. На площадке перед массивной дверью как поломанные куклы валялись два берсерка. Рядом с ними на полу корчился третий. Тело его странно выгибалось, а ноги гнулись произвольно, не смущаясь такой условностью, как суставы. Внезапно корчившийся берсерк вскочил и на четвереньках побежал прямо на толпу. Сквозь его скафандр прорывались дополнительные щупальца.
Из группы берсерков выдвинулся некто кряжистый, маленького роста и почему-то без брюк. За плечами у него был коричневатый, из трех баллонов, ранец на раме, нацепленный в большой спешке. В руках – брандспойт с квадратной пистолетной рукоятью, соединенный с баллонами шлангом. Несколько устаревший, но все еще эффективный огнемет М2.
– Разойдись! – хрипло, с предвкушением, приказал он и выпустил короткую, сразу иссякшую струю.
Гнущаяся и почти утратившая форму фигура неслась прямо на него. Кряжистый берсерк выпустил еще одну дразнящую струйку. Скривился ртом. Окружавшие его берсерки метнулись в разные стороны. Кряжистый расставил кривые голые ноги, больше похожие на корни, крякнул, набычился и, подпустив гнущуюся фигуру совсем близко, вдруг ловко и легко отпрыгнул назад, одновременно вскинув трубу. Кривые ноги берсерка выделывали удивительные вещи. Они то подбрасывали его кверху, то ловко относили в сторону, то чуть сдвигались, то приплясывали. Послышался гул выбрасываемого топлива. В руках у огнеметчика расцвел бело-рыжий с черной окантовкой цветок. Спрямленная струя расширилась, начала округляться – и превратилась в пылающий шар.
Работу свою берсерк знал. Бежавшее на него существо уже пылало. Щиток, закрывавший лицо, лопнул, и Лиана снова увидела красную бороду. Только это была не борода, а множество коротких, непрерывно двигающихся красных щупалец. Берсерк с огнеметом опять отпрыгнул назад, на носках, с боксерской ловкостью, забежал чуть сбоку и с особой тщательностью принялся обрабатывать шлем и щупальца.
Дионисий Тигранович, охая, морщился и отворачивался. Лиана смотрела на все с застывшим равнодушием. «И чего это Белдо все рожи корчит? А вот у меня нервы крепкие!» – думала она, не замечая, что все сильнее бледнеет.
Секач, заглянув Лиане под стекло шлема, торопливо подхватил ее под локоть и что-то крикнул Белдо.
– Пустите! Что вам надо? – произнесла Лиана, обнаружив, что ее губы уже двигаются. Голос ее прозвучал как-то очень громко, потому что сирена в этот миг смолкла.
Секач продолжал уверенно тянуть Лиану за собой. Лиана послушно пошла за ним, но почему-то ей показалось, что идет только верхняя часть туловища, а ноги не двигаются. Она захотела наклониться, чтобы увидеть свои ноги, но что-то сильно надавило на живот. Липкий пот залил спину. Потолок и весь коридор вдруг начали вращаться. Они закручивались штопором и все ускорялись, ускорялись. Центром вращения была круглая, похожая на пуговицу лампа-прожектор. Лиана таращилась на эту лампу и напряженно пыталась понять, как это лампе удается не двигаться, когда все так вертится.
– Да держите же вы ее! – услышала она раздраженный крик Секача, обращенный к Белдо.
«Зачем?» – хотела спросить Лиана и вдруг ухнула куда-то – будто с вышки в реку.
* * *
Очнулась она в лазарете. Она была уже без скафандра, в обычной своей одежде. Лежала на белой кушетке, на клеенке. Белдо, тоже уже избавившийся от защиты, меланхолично водил у нее перед носом зловонной аммиачной ваткой. На Лиану он не смотрел. Разговаривал с Секачом.
– Красная борода! – недовольно гудел тот. – Молодые щупальца похожи на рыжие волосы! И где он эту гадость подцепил! Не исключено, что несколько дней с ней проходил!
– Но почему? – жалобно взмахивая ваткой и по-прежнему не замечая, что Лиана очнулась, спросил Белдо. – Такая ненависть… Злоба – это, конечно, понятие культурологическое, но все же я в шоке…
Лев Секач насмешливо наблюдал за ним, терпеливо ожидая, пока Белдо перестанет кривляться. Тот перестал и, сердито надувшись, сунул ватку в самый нос Лиане. Лиана, вскрикнув, поймала руку Дионисия Тиграновича за запястье и отвела подальше от своего лица: