ДО ТРЕТЬЕГО КОЛЕНА
рассказ
Старик шёл с трудом, едва волоча ноги. Он только что сдал дежурство на угольном складе, где работал сторожем, и направлялся домой. Впрочем, домом место его проживания вряд ли можно было назвать. Комната-клетушка в рабочем бараке, вот и всё чем располагал старик.
Никто не знал, откуда и зачем он явился в этот шахтёрский посёлок, нагромождение терриконов и тех же бараков, какую жизнь прожил, почему не завёл себе ни приличного жилища, ни семьи, остался один и ни с чем. Хотя то, что ни с чем было неудивительно, ведь шёл тысяча девятьсот шестьдесят второй год (в сорок пятом кончилась война, в пятьдесят шестом всенародная отсидка), и одиноких неприкаянных стариков, инвалидов… В Союзе старики, живущие на пенсию, да ещё подрабатывающие, нищими не считались, ведь нищета это сравнение с богатством, а богатых в стране не было вовсе. Были властьимущие и прочие, именно такой градацией наиболее полно оценивалось общество… именуемое советским народом. Про старика в посёлке знали лишь то, что он до пятьдесят шестого года "сидел", потом его реабилитировали. Но почему не поехал на родину, не ищет своих близких, почему доживает свой век в этой богом забытой дыре?
Старик, близоруко щурясь, долго не мог открыть дверь своей комнатушки.
– Вам письмо… под дверью лежит,– мимо по длинному барачному коридору пробегала женщина с дымящейся кастрюлей.
Старик глянул себе под ноги и с трудом, ибо весь коридор освещался двумя маломощными лампочками, различил что-то белое, подсунутое под дверь. Наклонился тяжело, также натужно вновь распрямился… В руках он держал конверт… Замок, наконец, поддался, он открыл дверь, включил свет, одел очки… Старик не сомневался в ошибке. Никто не мог ему написать, никто не знал где он… Но адрес и имя адресата были его. Обратный адрес ему ничего не сказал, какой-то городишко в Средней Азии, фамилия отправителя незнакома. Знакомым оказался лишь почерк на конверте. Он долго не мог сообразить, откуда ему известен этот чёткий каллиграфический почерк. Он помнил его как-то смутно, через толщу лет, из другой жизни. Подсказали инициалы отправителя. Это был почерк сына, а фамилия…
Сын писал, что ищет его уже пятый год, что давно женат, у него двое детей, и что… что с ним живёт мать, бывшая жена старика. Сын почти не касался прошлого, но недоумевал, почему отец после реабилитации спрятался, молчит. Он звал его… посмотреть на внуков, старшему исполнилось уже пятнадцать лет, а внучке восемь. Сын ничего не писал о сестре, и почти ничего о матери. Но старик знал, что дочь, после того, как его посадили, отреклась от него, а жена… жена не ждала его из лагеря. А вот сын… сын не отказался, хоть это ему и дорого стоило. Правда впоследствии сменил фамилию, но иначе он не мог, и вот сейчас нашёл, зовёт…
На старика нахлынули безрадостные воспоминания, то что он хотел забыть… и не мог. Письмо, а главное известие о внуках разворошили память, ведь внуки это третье колено, а его род прокляли до третьего колена, начиная с него. Он и его дети несли это проклятие, их судьба оказалась ужасной, то даже жизнью назвать было нельзя…
