Ледяная скорлупа

Дело в том, что почти любого можно сделать дураком благодаря привычке верить широковещательному слову. Некоторые сопротивляются, перестают верить но это меньшинство. У тебя важная роль – поддерживать и образовывать это меньшинство. Глядишь, сменится пара поколений – дураков меньше не станет, но невежество станет постыдным, и большинство начнет смеяться над теми, кто не верит, что Мир вращается.С термином «твердая фантастика» впервые столкнулась совсем недавно Нормально, всего знать нельзя, для личного пользования прежде делила крепкую фантастику (в отличие от фэнтези и альтернативной истории) на наукоемкую и наукообразную: первая выступает как популяризатор науки; вторая оглушает треском красивых фраз, на выходе оставляя: «нажми на кнопку – получишь результат». И даже не сильно отходила в своей классификации от общепринятой. «Крепкая» – практически то же, что «твердая», опирающаяся на естественные науки, а степень твердости (наукоемкости) определяет шкала Мооса: от талька до алмаза.Так вот, если оценивать по этой шкале, то книга Бориса Штерна где-то между корундом и алмазом. Научный ликбез здесь составляет примерно семьдесят процентов от общего объема. Что до художественных достоинств, они, как ни печально, оставляют желать лучшего. Перегруженная описаниями разного рода экспериментов, призванных подтвердить незыблемость фундаментальных законов в жидкой среде, «Ледяная скорлупа» откровенно скучна рядовому читателю.Это, как бы объяснить, непонятно, для чего нужно, а кроме того, научная часть вызывает глубокие сомнения. Сейчас поясню. Действие происходит на спутнике Юпитера Европе, в недрах океана из жидкого метана (или какой-то еще среды). Действующие лица – разумные осьминоги, последовательно выводящие свою расу из мрака невежества и открывающие фундаментальные законы. Опираясь на них европейская наука копирует технический прогресс земной (ну, с поправкой на среду).Однако позвольте, Европа лишь один из спутников, испытывающих влияние не только Солнца и Юпитера, но и других его крупных лун: Ио, Ганимеда, Каллисто; не говоря уж о малых, которых там штук четыреста и орбиты многих из них ретроградные. Добавьте жидкие газы, из которых состоит океан на Европе, о них ведь мы тоже ничего не знаем. И мне представляется, что сегодняшняя земная физика даже вообразить не может взаимодействия всех этих сил, не говоря уж о том, чтобы выстраивать модель, полностью аналогичную земной.Тогда зачем нужно? Чтоб было? Просто вообразить эволюцию расы разумных кальмаров, взяв за образец «Остров пингвинов» Анатоля Франса, только со смещением основного вектора от богоборчества к научпопу? Или как один из способов борьбы с ксенофобией? Ну тогда пусть. Тем более, что ближе к финалу, проникаешься к кальмаросьминогам какой-то даже симпатией. Пусть будет.

Это вторая половина рецензии, посвященная только «Ледяной скорлупе». Первую, с рассказом об авторе и его дебюте «Ковчег 47 Либра» читайте здесь.Теперь я расскажу о том, как Б. Е. Штерн знатно повеселился сам и развлек читателя (с известной долей познавательности) во втором романе «Ледяная скорлупа». Что делать писателю после того, как он написал основополагающую дебютную книгу? Конечно же, писать вторую основополагающую книгу. Ровно так Борис Евгеньевич и поступил, выдав после образцового научно-реалистического романа образцовый инопланетный научпоп. На самом деле, автор ни о чем таком эпичном не думал, когда писал «Ледяную скорлупу», ему просто захотелось полноценно беллетризовать часть более ранней, документальной книги по космологии «Прорыв за край мира». В «Прорыве» моделирование научных процессов на юпитерианском спутнике Европа носило исключительно развлекательный характер – мол, а давайте пофантазируем! – но в какой-то момент Штерн посмотрел на эту фантазию чуть более серьезно. В результате получилось нечто вроде второй части «Ковчега», то есть еще один роман о Разуме и Науке, только в совершенно иной сюжетной обертке."Ледяная скорлупа" – это кратенький (200 страниц) экскурс в социально-политическую и научно-философскую историю европиан, восьмируких хемитрофов, живущих в почти полной темноте и бешеном давлении дна океана Европы, закрытого от внешнего мира толстенным слоем льда. Заход очень смелый, ведь европиане и их планета ни в чем не похожи на землян и Землю: их основным чувством является слух, а не зрение, передвигаются они во всех трех измерениях, не имеют ни малейшего представления о газах и горении, невозможных при давлении в сотню атмосфер в бескислородной среде, а над ними не небо, солнце, звезды и облака, а непроглядная и непросвистываемая тьма. Кто-то подобный мог бы зародиться в глубинах наших океанов, вот только шансов просто так выбраться со дна на поверхность у европиан никаких. Для любителей sci-fi такая задумка уже сама по себе интересна, ведь она позволяет взглянуть с совершенно чужой точки зрения на нас самих – о каких наших преимуществах перед возможными разумными существами мы даже не задумываемся.И научно-популярная часть не разочаровывает: автор последовательно проводит читателя по ключевым моментам: обнаружение ледяного неба (задача не такая тривиальная, как может показаться), открытие силы Архимеда (еще менее тривиальная задача для существ, не знающих никакой другой среды, кроме воды), приручение электричества, великие географические открытия, завершающиеся осознанием, что Европа круглая и вертится. После этого вскрываются поражающие европианское воображение факты, что планета вращается вокруг чего-то большого в компании похожих миров, а где-то там далеко есть еще более огромное небесное тело, излучающее невообразимое количество света. Каждое открытие является результатом накопления знаний, противоречащих предыдущей картине мира – рано или поздно находится энтузиаст, который не может от них просто отмахнуться и пытается путем экспериментов установить, в чем же дело. Моя любимая часть – это случайное открытие вращения Европы при попытке наладить гироскопическую навигацию, сразу вспоминаются многие случаи земной истории с тем же сюжетом: делали что-то одно, а обнаружили нечто совсем другое и куда более важное.Но Штерн не был бы Штерном, каким мы увидели его в «Ковчеге», если бы не завернул в научно-фантастическую оболочку размышления о нелегком пути разумной жизни из темных веков в просвещенные (и назад). Автор показал, что, несмотря на принципиально разные биологические и климатические условия существования, цивилизации обречены на прохождение примерно одних и тех же этапов.Познание окружающего мира всегда начинается с мифологической модели, когда явлениям природы приписываются более-менее произвольные причины и следствия с обязательным их олицетворением в виде богов, духов и прочих сверхъестественных существ. Первые научные открытия совершают или бунтари из чувства противоречия, или мудрецы, морально готовые усомниться в привычной картине мира. При этом первые открытия особо никого не волнуют, священнослужители или игнорируют их, или устраивают гонения, ну а в лучшем случае по приказу властей вписывают научные факты в свои религиозные учения.Кардинальные перемены происходят только тогда, когда знания дают существенный прирост прикладных технологий – в случае европиан это улучшенная локация, электрогенерация и расширение ойкумены. Власти наконец-то дают добро и ресурсы на развитие науки, а также, что важно, защиту от религиозных деятелей, какое-то время образование и интеллект оказываются модными. Но потом наступают примерно наши времена, о которых Борис Евгеньевич самого худшего мнения. Эпоха удовлетворения – так этот период называется в европианской историографии – замещает европианца производящего европианцем потребляющим и заканчивается ровно в тот момент, когда технических специалистов оказывается слишком мало для обслуживания жизненно важной инфраструктуры.Электростанции остановились, коммуникации между городами прерваны, кругом паника и мародеры, цивилизация отброшена назад в темные века – конечно, с тем отличием, что все открытия уже совершены. Что делать в таких условиях? Надо просто продолжать работать тем, кто работать еще может, восстанавливать сломанное и разрушенное, а главное – сохранять знания. Сохранять знания куда проще, чем добывать их заново.А дальше – бесконечная синусоида: из упадка цивилизация ползет к технологическому и интеллектуальному расцвету, там приунывает, разнеживаясь в комфорте и довольстве, рушится в пучину некомпетентности, лежит на дне некоторое время и вновь ползет к расцвету. В пучине задача – не растерять добытое, а на пике – подняться еще на несколько ступенек вверх по лестнице познания. В какой-то момент европианам удается-таки просверлить ледяное небо и увидеть Юпитер, соседние спутники, Солнце и даже Землю, отравленную кислородом планету, на которой вполне могла бы зародиться жизнь – но затем синусоида истории вновь идет вниз.Так Штерн иллюстрирует свое видение места науки в жизни цивилизации: она интересна и поддерживается властями и простыми людьми только тогда, когда меняет благосостояние общества в лучшую сторону; когда же у исследований и экспериментов нет очевидного практического применения, поддержка сменяется сначала скепсисом, затем неприязнью. Продвижение научных ценностей постоянно затрудняется, с одной стороны, фантазерами, чьи сказки выглядят куда привлекательнее для общества, чем сухие цифры и сложные термины, с другой стороны, очень тупыми СМИ, которые переврут и превратят в ШОК СЕНСАЦИЯ УЧЕНЫЕ РАЗРЫДАЛИСЬ КОГДА УВИДЕЛИ ЭТО сколь угодно простыми словами пересказанное научное открытие.Отличие от «Ковчега» в «Ледяной скорлупе» в том, что тут автор дает волю своему сатирическому яду и позволяет политикам, религиозными деятелям, журналистам, обывателям и даже писателям-фантастам Европы вдоволь саморазоблачаться и выходить к читателю в самом неприглядном свете. Стесняться некого, ведь все совпадения европианской жизни с жизнью земной совершенно случайны. И это тоже помогает с неожиданной точки зрения взглянуть на нас самих и наши собственные обыденные представления об окружающем мире и его познании.На этом, наверное, все. Очень хотелось бы рассказывать и рассказывать об обоих романах, но лонгрид и так слишком лонгридистый получился, а мне не хотелось бы, чтобы вы удовлетворились чтением одних лишь моих соображений. Очень многое из книг Штерна осталось в этой двойной рецензии за кадром, и я очень надеюсь, что вы теперь решитесь прочитать «Ковчег 47 Либра» и «Ледяную скорлупу» (если сможете их найти) и будете в дальнейшем говорить не «российской научной фантастики не существует», а хотя бы «не считая романов Б. Е. Штерна, российской научной фантастики не существует».Во имя антропного принципа, пусть будет так.

У произведений Бориса Евгеньевича есть одно несравненное достоинство – они вселяют в читателя, по крайней мере, лично в моём лице, надежду. Не столько на светлое будущее, сколько на то, что любые усилия, направленные на созидательную деятельность, не бывают бессмысленны в длительной, особенно многовековой, перспективе.Сам автор называет это «видовым альтруизмом», и, наверное, я с ним согласна. Если цивилизация способна делать что-то созидательное для своих далёких потомков, с которыми нынешнее поколение даже в самых смелых мечтах никак не встретится, может быть, эта цивилизация в космологическом масштабе не так и безнадёжна.Ну или, по крайней мере, у неё есть шанс вылезти из колыбели своего убаюкивающего невежества.Рассматривать «Ледяную скорлупу» с точки зрения исключительно художественной ценности, на мой взгляд, бессмысленно. Это мысленный физический эксперимент, обёрнутый в обложку производственного романа, попытка представить, как существа, обладающие отличными от человеческих органами чувств и стартовыми условиями среды, познают мир.Эксперимент достаточно удачный, потому что автор наделяет вид, населяющий толщу океана Европы, тем качеством, без которого развитие невозможно – тягой к познанию. По сути, любая человеческая фундаментальная наука ведь также завязана на любопытстве.В «Ледяной скорлупе» нет ни глубокой рефлексии персонажей, ни тщательно выписанных образов, ни глубокой проработки облика чужой цивилизации – собственно говоря, это всё здесь и не требуется. Борис Евгеньевич верен себе и снова пишет не про личностей, а про глобальную идею, про то, как цивилизация идёт вперёд – и что из этого получается, ведь одно маленькое открытие базируется на другом, ещё меньше, но затем они складываются во что-то огромное.Повесть изобилует большим количеством физических подробностей, это одна большая реконструкция возможного научного пути вида, который живёт в воде и в воде же строит свою цивилизацию. Шаг за шагом через постановку гипотез, их проверку и создание физических теорий европиане движутся к ледяной поверхности, которая отделяет их от остального мира. Сначала теоретически, а потом и экспериментально они узнают о том, что есть агрегатные состояния веществ, что метан легче воды, что их мир – не плоский и не бесконечный, что там, за ледяной коркой есть какое-то «снаружи», и в этом «снаружи» бесконечность таких же маленьких каменных шариков, покрытых водой, метаном или даже ядовитым для Европы кислородом."Ледяная скорлупа" – повесть прежде всего о том, что даже запертая в своём ледяном панцире цивилизация имеет возможность вырваться и посмотреть в небо.Я прочитала её за один вечер и жалею только о том, что она уже кончилась. Европа и её население в представлении Штерна – концентрированная мечта, светлая и обнадёживающая фантастика, которая как будто вышла прямиком из золотого века. Здесь нет злодейских злодеев, вселенских войн и Звёзд Смерти, только тяга к исследованиям – и открытия, которые меняют не столько качество жизни, сколько её осмысленность.(Кстати, то, как автор иронизирует над писателями, пишущими книги для кассовых сборов, мне очень даже понравилось. Прям отчётливо вижу, как в нашей человеческой культуре это распространено – «лучшая книга та, которую легко превратить в сценарий, а затем по ней снять фильм, а лучше два!». Прекрасно. Да и вообще с сатирическим обличением реальности у Бориса Евгеньевича полный порядок, очень, очень метко он описывает некоторые грустные стороны цивилизации.)Европиане вырвались из своей ледяной скорлупы, преодолев и сопротивление среды, и, куда более существенное – самих себя. Возможно, иногда прогрессивному человечеству стоит брать с них пример.Единственное, что меня по-прежнему несколько смущает у Штерна – слом четвёртой стены в повествовании, я всё ещё плохо осмысливаю этот художественный приём. Но не скажу, что эта особенность испортила мне впечатление от чтения, просто такой вот у автора стиль.А так – отличная повесть, главное достоинство которой, ИМХО, заряд оптимизма и веры в научный метод. Иногда прям очень не хватает именно такого взгляда на жизнь, не сквозь призму очередного постапокалипсиса.