Глава I
Удар в темноте
– Ну что, Берр, есть какие- нибудь изменения за день?
– Да, большие перемены.
– К лучшему или к худшему?
– Завтра дорога для нас будет открыта. Она умирает.
– Умирает! Разве это возможно? А ведь утром бедняжка выглядела намного лучше.
– Слушай!
Из маленькой белой палатки, наполовину скрытой под низко нависшими ветвями рощи, до них донесся кряхтящий, жалобный вопль. Этот крик яснее всяких слов сказал им печальную правду. Он говорил о том, что семья разбита и расчленена, что муж и дочь убиты горем, что любимая жена и мать уехала так далеко от дома своего детства, чтобы найти одинокую могилу в прерии или у каменистого ручья, который с шумом несется вниз по долине.
Двое молодых людей молча стояли, глядя на траурный шатер. Они молчали, хотя и были немного взволнованы. И все же один из них поймал себя на том, что втайне ликует при мысли о том, что теперь с пути, который он наметил для себя, исчезла самая большая трудность.
Маленькая долина была усеяна то тут, то там небольшими палатками, а белые тентованные повозки стояли, сгруппировавшись в продолговатый круг. Уже одно это говорило о том, что в долине живет компания эмигрантов.
Подобные зрелища были далеко не редкостью для того времени – 1850 года. За год до этого в Калифорнии началась – золотая лихорадка. Первыми на поиски золота ринулись мужчины – молодые и пожилые. Но затем лихорадка распространилась. Она заразила всех, и результат был вполне закономерен. Семья следовала за семьей. Почти от океана до океана непрерывная вереница эмигрантов устало шла к сверкающему призраку, который слишком часто исчезал в воздухе, когда казалось, что он уже совсем рядом, оставляя после себя лишь рухнувшие надежды и разрушенные судьбы.
Одно из звеньев могучей человеческой цепи лежит перед нашими глазами. Почти неделю эта долина давала им приют. В то время как другие продолжали путь к желтой иллюзии, эта группа лежала неподвижно, ожидая и одновременно страшась призыва к возобновлению паломничества.
Несколько торопливых слов объяснят ситуацию.
Эта партия эмигрантов, насчитывавшая около ста человек, находилась под командованием Калеба Митчелла. Он отправился из Восточного Огайо в компании нескольких своих соседей в Золотую страну, взяв с собой жену и дочь. Постепенно компания становилась все более респектабельной, к ней по пути присоединялись отставшие, и теперь, когда они вошли в предгорья, они уже не боялись краснокожих измаильтян, о которых слышали столько страшных историй.
Примерно за неделю до начала нашего рассказа произошел печальный случай. Винтовка, подвешенная на кожаных веревках к повозке Митчелла, каким- то образом разрядилась, и ее содержимое попало в грудь миссис Митчелл.
С тех пор она находилась между жизнью и смертью. Продолжать путь означало бы для нее верную смерть, и добросердечные эмигранты не оставили своего лидера в беде, хотя каждый день промедления увеличивал опасность того, что зима застанет их в горах. Так почти неделю они ждали и наблюдали. Миссис Митчелл медленно угасала, и вот теперь, в этот день, ее дух отошел в мир иной. Дочь, Лотти, первой заметила присутствие смерти, и именно ее душераздирающий вопль донесся до ушей двух молодых людей, Берра Уайта и Пэйли Дюплина.
– Все кончено! – пробормотал Дюплин, испустив долгий вздох.
– Бедная девочка… Это ее просто убьет. Она боготворила свою мать, – добавил Берр, его голубые глаза быстро замигали.
– Печально, но раз уж так вышло, то хорошо, что все закончилось. Нам предстоит долгий путь, и горы должны быть пересечены до того, как выпадет снег. От этого зависит жизнь всех людей.
– Митчелл знает это. Он не станет задерживать нас дольше, чем это необходимо. Но пойдемте – нам нужно работать. Мы можем им помочь.
– Подожди, Берр. Я должен увидеть тебя сегодня вечером, наедине. Я должен сказать тебе нечто очень важное. А пока взгляни на это – но, помни, ни словом не обмолвись о своих подозрениях. Держи это в тайне – по крайней мере, до тех пор, пока я не разрешу тебе говорить.
Молодой человек, Дюплин, казался сильно взволнованным, хотя обычно был несколько флегматичным. Он сунул Уайту в руку небольшой предмет и, вновь проявив осторожность, поспешно удалился.
В недоумении Берр склонился над камнем – так ему показалось. Но тут его глаза наполнились диким сиянием, осветившим весь его облик, а мускулистая фигура задрожала, как под воздействием агонического шока.
– Это… это может быть золото? – хрипло проговорил он.
Он тоже был жертвой – желтой лихорадки. Она заманила его из далекого дома среди северных сосен штата Мэн. Она оказалась сильнее мольбы престарелых отца и матери, сильнее любви сестры и младшего брата. Он бросил их всех в погоне за этим сверкающим призраком, и теперь, впервые, его глаза покоились на том, о чем он мечтал днем и ночью.
Неудивительно, что сердце его билось быстро и сильно, мозг горячо пульсировал, а глаза сверкали диким светом – давно тлеющим огнем жадности, способной перерасти в алчность.
Маленький камешек лежал в его ладони и выглядел вполне невинно. Его тусклая поверхность была исцарапана и изрезана, словно острием ножа. Если это золото, то самородок должен быть очень чистым.
– Привет, старина, о чем это ты так упорно думаешь? внезапно произнес неприятный голос, когда на плечо Берра легла тяжелая рука, и его изумленный взгляд встретил лицо, покрытое густой бородой.
Уайт вздрогнул, и самородок выпал у него из рук. Он поспешно подхватил его и сунул в карман, но не раньше, чем на него устремились острые черные глаза новоприбывшего. В волнении Берр не заметил быстрого, подозрительного взгляда, осветившего его лицо, иначе он мог бы проявить большую осторожность.
– Что тебя беспокоит, Нейт Апшур? и Уайт с неприязненным жестом стряхнул руку с плеча. – Мои мысли – мои собственные, и они ничуть не приятнее от того, что ты в них вмешиваешься.
– Ты говоришь резкие слова, молодой человек, но лучше их взвешивать. Ты сейчас не в Штатах, где человек боится сказать лишнее слово, опасаясь суда. Прислушайся к совету дурака и дай вежливый ответ на вежливый вопрос, иначе ты можешь нарваться на неприятность, в скором времени.
– Я готов ответить тебе в любое время, когда захочешь, Нейт Апшур. Надеюсь, это достаточно ясно для твоего понимания, – презрительно добавил Берр, отворачиваясь.
Апшур яростно закусил губу и сжал латунный приклад револьвера, висевшего у него на поясе, но не сделал ни малейшей попытки достать его.
– Можно было бы спросить сейчас, но я хотел бы знать, откуда у него это – если это золото.
В ту ночь, когда широкий красный диск полной луны поднялся над восточными волнами, он осветил необычайно странную и впечатляющую сцену в небольшой рощице у ручья. Это было погребение в пустыне.
Под широко раскинувшимся тополем была вырыта могила. И теперь, собравшись вокруг этого места, со склоненными и непокрытыми головами, стояли на ногах или на коленях все члены поезда, слушая надрывные, рыдающие слова убитого горем мужа, мистера Митчелла. Рядом с ним стояла его дочь Лотти, бледная и изможденная, которая с мнимой силой противостояла удару, грозя в любой момент сдаться.
Едва ли среди них нашлись сухие глаза, когда сильный мужчина сломался и, склонив голову, смешал свои слезы с слезами дочери. Это был момент душевной муки.
Лотти, совершенно обессилевшая, упала в обморок, и ее отнесли в ближайшую палатку сочувствующие друзья. Мистер Митчелл, собравшись с силами, завершил службу, а затем молча стоял рядом, пока умершую навсегда скрывали от посторонних глаз. Затем, негромким, но ровным голосом, он произнес:
– Я благодарю вас, друзья, за вашу доброту. Я не скоро забуду ее. А теперь идите и постарайтесь заснуть. Мы не можем больше терять времени. Завтра на рассвете мы снова отправимся в путь. Уходите, оставьте меня здесь на минуту.
– Пойдем со мной, Уайт, и ты тоже, Тиррел, – пробормотал Пэйли Дюплин. – Есть кое- что, что я хотел бы обсудить с вами сегодня вечером.
– Это насчет той вещи…
– Да, но тихо! – и Дюплин с опаской огляделся вокруг. – Нас троих достаточно. Я не хочу, чтобы в тайне было больше людей, тем более этот человек, – и он кивнул в сторону Нейта Апшура, который стоял, прислонившись к стволу дерева, неподалеку от него.
– Пойдемте. Холм вдалеке – лучшее место. Никто не сможет подобраться к нам на расстояние выстрела, даже если попытается, не будучи замеченным.
– В чем дело, ребята? пробормотал Джек Тиррел, молодой дребезжащий огайонец.
– Подождите – скоро узнаете.
Достигнув холма, о котором шла речь, трое друзей присели среди высокой травы и раскурили свои трубки. Дюплин первым нарушил молчание.
– Ты посмотрел на то, что я тебе показал, Берр?
– Да, это золото. Где ты его взял, Пэйли?
– Золото – посмотрим, – нетерпеливо перебил Тиррел.
– Подожди, луна светит недостаточно ясно, чтобы увидеть его сейчас. Итак, я хочу, чтобы вы обратили особое внимание на то, что я скажу. Взвесьте все хорошенько, потому что от этой ночи может зависеть весь ход нашей дальнейшей жизни. То есть от того, что вы решите. Вы понимаете?
– Да, если бы понимал, то понял бы, но не понимаю, – угрюмо пробормотал Джек. – Ну, продолжай, все равно.
– Вы знаете зачем мы отправились в Калифорнию?
– Конечно! За золотом; за блестящей пылью, за огромными пылающими самородками, большими, как ведро с водой. Вот за чем мы едем, конечно.
– Полагаю, Джек, ты сразу поймешь, когда найдешь его? и Дюплин слегка улыбнулся.
– Да любой дурак знает, что такое золото.
– Ну, я знаю. Но, как я уже собирался сказать, я не думаю, что есть необходимость ехать в Калифорнию за тем, что мы можем получить поближе.
– Что, Дюплин, что ты имеешь ввиду? потребовал Уайт, внимательно глядя в лицо друга.
– Нет, Берр; я честный человек, если не сказать хороший. Тебе не стоит опасаться ничего подобного. Но я расскажу вам все сейчас, при одном условии. Обещайте мне, что никто из вас не проронит ни слова о моей тайне, пока не пройдет год. Это, я имею в виду, при условии, что вы откажетесь принять мое предложение, ибо если вы его примете, я знаю, что вы будете молчать. Ну как, вы согласны?
– Я полагаю, мы можем, Берр?
– Да, хотя я не так давно знаю тебя, Дюплин, я верю, что ты честный человек. Тогда я обещаю тебе, под честное слово человека, что никогда, ни словом, ни знаком, ни намеком не выдам того, что ты доверил мне как тайну.
– И я говорю то же самое; я поклянусь в этом, если хотите, – добавил Тиррел.
– Нет. Я могу доверять вам и без этого. Ну, тогда слушайте! Мне показалось, что я услышал шаги, – предостерегающе пробормотал Дюплин.
– Наверное, это из лагеря, – предположил Берр, поднимаясь на ноги и внимательно оглядываясь по сторонам. – Я ничего не вижу ближе, чем там.
– Может быть, и так; наверное, я нервничаю. Я не хотел бы, чтобы кто- нибудь подслушал то, что я собираюсь сказать, потому что, хотя этого и достаточно для нас троих, но все равно это немного разделит поезд.
– Это?
– Под этим я подразумеваю то, что я нашел – то, на что я наткнулся сегодня днем, когда возвращался в лагерь. Мальчики, я нашел россыпь!
– Что? – заикались оба молодых человека, совершенно изумленные, хотя их мысли уже возвращались к какому- то подобному откровению.
– Это правда, я нашел золотую россыпь, карман, обычное месторождение золота, – пыхтел Дюплин, его глаза пылали.
Уайт пристально вглядывался в лицо Дюплина, словно пытаясь понять, не сошел ли тот с ума. Джек Тиррел переводил взгляд с одного на другого, тоскливо почесывая свою курчавую шевелюру.
– Да, вы только подумайте! Обычная золотая жила, полная самородков такой чистоты, что их можно различить почти с точностью. Я мог бы набить свои карманы за час.
– Где это, где? Пойдемте туда, пока никто не украл! Давай, гром и молния, парень, почему ты не идешь? – пробормотал Тиррел, наполовину раздражаясь.
– Спокойно, Джек, – и Дюплин отчаянным усилием успокоил его ликование. – Ты хочешь, чтобы весь поезд бежал за нами? Нет, нет; мы должны действовать хитрее. Я все спланировал; слушай, и я скажу тебе, что мы должны делать.
– Подожди, Пэйли, – спокойно прервал его Берр. – Начни с самого начала и расскажи все. Во- первых, как ты нашел этот карман?
– Вы знаете, что сегодня рано утром я вышел на охоту. Но мне не повезло, и уже за полдень я не успел выстрелить. Потом я подстрелил козла, после часа работы, пробираясь по скалам. Он упал в пропасть, и очень скоро я нашел проход, по которому можно было идти дальше. Но это была тяжелая работа, и не успел я добраться до долины, вернее, котловины, как начал искать воду. В полумиле от нее я увидел русло ручья и направился к нему. Так оно и оказалось, хотя воды в нем не было. Я отправился вверх по его руслу, надеясь найти водопой или что- то подобное. Примерно через милю русло стало расширяться и становиться более мелким. Тогда я понял, что если найду воду, то только копая ее. В десятке мест я копал, но все было сухо. В одном месте я продолжал копать, пока не сделал яму глубиной почти до плеча, так как песок был прохладным и влажным. Нож наткнулся на камешек, который показался мне галькой, я вытащил его одной рукой и отбросил в сторону. При этом солнечный свет блеснул с той стороны, куда попал мой нож. Я посмотрел – это был тот самый камешек, что у тебя, Уайт, – и увидел, что это золото! – И, приостановившись, Дюплин поспешно смахнул пот со лба, хотя ночной воздух был прохладным и бодрящим.
– Великий Боже! Давай, давай, поторопись! – взволнованно пробормотал Тиррел.
– Один взгляд сказал мне, что это такое. Это было то, ради чего я проехал более пятнадцатисот миль, и вот оно лежит у меня в руке. Говорю вам, ребята, это чуть не убило меня, и я до сих пор не пришел в себя. Я уже наполовину верю, что сплю и все это мне только снится, честное слово. Я просидел целый час, почти боясь пошевелиться, глядя то на отверстие, то на самородок. Я снова и снова повторял себе, что я дурак, что это всего лишь шальной комок, который много лет назад обронили здесь какие – то индейцы. И все же, даже когда я говорил это, верхний слой песка словно таял, являя мне огромные массы золота, чистого и желтого, похожего на окаменевший солнечный свет. На самом деле, на какое – то время я поверил, что сошел с ума от золота.
– Послушай- ка, Пэйли Дюплин, – подозрительно пробормотал Джек Тиррел, когда молодой человек сделал паузу в своей речи. – Лучше думай, что говоришь. Если это шутка – если ты все это выдумал, чтобы посмеяться над нами, – я поссорюсь с тобой! А если нет, то это уже не важно!
– Это не шутка, Джек, мой дорогой друг, а трезвая серьезность. Иногда, правда, мне хочется, чтобы это была шутка.
– Дюплин!
– Факт. Не знаю почему, но надо мной словно нависла туча, как будто надвигается какая- то великая беда. Мальчики, можете смеяться надо мной, но пока я был в оцепенении, я видел перед собой дух моей матери, который звал меня покинуть это место. Она плакала, как мне показалось, как будто мне грозила опасность. Я видел это так же ясно, как сейчас вижу вас. Я бросил самородок и убежал. Но не далеко. Потом я остановился. Ярко – желтые дьяволы, казалось, манили меня назад. Я сделал шаг вперед, и она исчезла. Тогда я вернулся к норе, – и, пока он говорил, Дюплин сильно дрожал.
– И ты нашел ее потом – дыру, я имею в виду? Она не исчезла? – задыхаясь, прошептал Джек.
– Нет, – слабо улыбнулся Пэйли. – Она все еще была там. Я копал тогда, как сумасшедший. Я разрыл землю на дюжину футов вокруг. Смотри, у меня пальцы до крови стерлись. Я нашел еще самородки, еще дюжину, все крупнее этого, лежали близко друг к другу. Я не знаю, насколько велик карман, но я видел достаточно, чтобы быть уверенным, что там есть большое состояние для каждого из нас; достаточно, во всяком случае, чтобы сделать нас независимыми на всю жизнь.
– Значит, ты думал о нас, как о тех, кто вместе с тобой участвует в дележе кармана? – спросил Берр Уайт.
– Нет, не тогда. Я думал только о себе и о том, как бы уберечь сокровища, чтобы меня не заподозрили и не ограбили – думаю, что в своем безумии я не дал бы родному отцу ни единого самородка из всего этого клада. Это было ужасно – то ощущение. Теперь я понимаю, что чувствует скупец. Храни меня Бог от еще одного такого приступа! – содрогнулся Дюплин.
– Но твой план – что ты собираешься делать?
– Я все хорошо взвесил, и вот что решил. Нас троих достаточно. Я выбрал вас двоих, потому что знал, что могу на вас положиться. Первым нашим шагом будет дезертировать с поезда.
– Дезертировать?
– Да. Что нам может помешать? Ничего. Мы пассажиры, и наш проезд уже оплачен. Мы им ничего не должны. Они будут в выигрыше, как и мы.
– Но как же мы возьмем наши инструменты, не вызывая подозрений?
– Они нам не нужны. Одной кирки будет достаточно. Деревянные лопаты мы можем сделать своими ножами. Это, наши одеяла и оружие – все, что нам нужно. Помните, что копать мы будем только мягкий песок. Золото находится в самородках, а не в пыли или чешуе, поэтому мыть его практически не придется. Что касается еды, то дневной охоты нам хватит на неделю, если позаботиться о ее приготовлении. Вы видите, что я ничем не пренебрег. Правда, нас могут подстерегать опасности и лишения, но здесь их не больше, чем там, откуда мы отправились в путь.
– Две, а может быть, и три недели работы, и тогда мы сможем отправиться домой. Два месяца, самое большее – и мы станем людьми на всю жизнь. Теперь вы все знаете. Каково ваше решение?
– Ты говоришь, мы должны дезертировать? – задумчиво произнес Уайт.
– Да. Какое оправдание мы можем дать? Мы должны ускользнуть сегодня ночью, не сказав никому ни слова. Я знаю, о чем ты думаешь, Уайт. Не надо так волноваться. Нечего стыдиться. Она благородная, правдивая девушка, и она была бы богатым призом для любого мужчины. Я бы и сам полюбил ее, да у меня был талисман. В Огайо меня ждет одна, которая, дай Бог, когда- нибудь станет моей женой, – и Дюплин, заговорив, благоговейно опустил голову.
– Ты прав, друг, и я не обижаюсь. Но я хотел бы сказать ей пару слов, прежде чем мы уйдем, чтобы она не думала о нас плохо.
– Ты не сможешь, Берр, если не дашь ей понять, с какой целью мы едем. Она все равно не сможет увидеть тебя сегодня вечером, после смерти ее бедной матери. Ты должен набраться терпения. Подумай, как мало времени пройдет, если ты не отбросишь от себя этот шанс, прежде чем ты сможешь пойти к ней со свободным сердцем и полной рукой.
– Он говорит здравые вещи, Берр. Прощаться с ней надо в другое время.
– Ну, может быть, это и к лучшему. Я только выставлю себя на посмешище. Тогда вот моя рука. Я с вами, Дюплин, к лучшему или к худшему.
– Я – номер три! – подхватил Тиррел.
– Отлично! Осталось только собрать наши вещи. Я позабочусь о кирке. Я свою оставил, сегодня, после этого. Позаботьтесь о своем оружии и боеприпасах, и возьмите кофе. За него заплачено, помните. Набейте карманы холодной едой, а то нас могут искать, хотя вряд ли. Время слишком дорого для этого. А теперь идите и следите за своими языками. Достаточно будет одного пустяка, чтобы вызвать подозрение, когда нас обнаружат, и тогда прощай наша удача.
– Поверь нам – мы будем мудры, как голубь, и так далее, – пробормотал Тиррел.
Трое заговорщиков скрылись из виду и вскоре присоединились к лагерю. Едва они скрылись из виду, как темная фигура осторожно поднялась над уровнем прерии, где она пряталась в ложбинке, и с любопытством посмотрела им вслед, из уст чернобородого вырвался низкий неприятный смешок.
– Хо! Хо! Хо! Нейт Апшур, тебе повезло, мой мальчик! Сначала ты увидел самородок, который уронил Уайт, потом услышал, как Дюплин шепнул ему и Тиррелу, а теперь, что самое приятное, ты услышал всю историю! В нечетных числах есть удача, и все же я тоже собираюсь приложить руку к пирогу.
После этого он тоже незаметно направился к лагерю, извилистым путем, оставшись незамеченным.
В ту ночь в лагере беженцев происходили странные действия. И среди них было одно страшное – хладнокровное, безжалостное преступление.
Когда яркая луна выплыла из- за плотного облака, темная фигура бесшумно прокралась в тень, отбрасываемую небольшой белой палаткой. Изнутри, когда тень замерла, послышалось спокойное, ровное дыхание. Затем поднялась створка двери, и черная тень, словно ядовитая змея в человеческом обличье, осторожно скользнула в палатку. Створка опускается за змеей, и все замирает.
Затем страшный звук разрывает тишину ночи – слабый, задыхающийся, полузадушенный стон смертной агонии. И тут же появляется тень, в одной руке у нее окровавленный нож, в другой – маленький сверток, который, выпав из руки, металлически звякнул. Потом все стихает.