© Дёмина А., 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Глава 1
Костя
Когда на его плечо легла тяжёлая, явно мужская рука и сильно, хоть и не больно сжала, Костя, конечно, испугался. Так сильно, что сердце подскочило и заколотилось у самого горла, мешая вдохнуть, в голове зашумело, а ноги будто налились свинцом. Так он, едва их переставляя и громко шаркая подошвами по глянцевым плитам торгового центра, и поплёлся, ведомый неумолимой рукой. Мимо презентабельного мужчины в тёмно-синем костюме, продолжавшего как ни в чём не бывало говорить по мобильному телефону и не подозревавшего, что он едва не лишился смятой бумажки в сотню рублей, которая выглядывала из кармана его пиджака.
Мимо прилавка с переливающейся бижутерией и аппетитно пахнущего ларька с вафлями, чьи такие разные продавцы – деловитая девушка в белой блузке и чёрной юбке до колен и румяный дяденька с большим животом, обтянутым красочным фартуком, – проводили его одинаково сощуренными в подозрении глазами.
И мимо красно-синих мягких диванчиков сбоку атриума, где Антон, Толик, Сеня и Ромка смотрели куда угодно, только не на Костю.
Хотя Косте и было очень страшно, так страшно, что мысли скакали в голове мячиками для пинг-понга, а подстёгиваемое паникой воображение рисовало одну за другой жуткие картины его незавидного будущего, он не мог не признать, что где-то в глубине души испытывал облегчение.
Потому что власти Антона над ним наконец пришёл конец.
Ещё когда он увидел их перед школьными воротами две недели назад, сердце Кости ёкнуло от дурного предчувствия. Антон недавно переехал в их район, потому что его папу назначили главврачом областной больницы, и мигом нашёл себе верную свиту в лице Толика и Сени, всегда хваставшихся новенькими «айфонами» уже на следующий день после начала продаж очередной модели. Всё это время Ромки, сына администратора платной клиники и инженера на заводе, для него решительно не существовало. Как и Кости, разумеется, с его бабушкой, зарабатывающей им двоим на жизнь уборкой в частном посёлке неподалёку, и старенькой кнопочной «Нокией», подаренной соседом. Но если Косте тоже не было никакого дела до этой троицы, чья жизнь, хоть они и учились в одном классе, отличалась от его как небо и земля, то Ромка по какой-то непонятной причине загорелся мечтой во что бы то ни стало влиться в их компанию.
В тот день, глядя на виновато потупившегося друга и слушая по-кошачьи улыбавшегося Антона, который без всякого стеснения объяснял, чего он хочет и что будет, если он этого не получит, Костя уяснил для себя две вещи. Во-первых, что у него больше нет друга. А во‐вторых, что даже если у тебя успешные и богатые родители, это вовсе не значит, что тебе будет хватать наличных денег на все твои неуемные запросы, неодобряемые этими самыми родителями. У данной проблемы существовала масса решений, но Антон предпочёл воспользоваться хоть и не самым простым, но эффективным и ни к чему его лично не обязывающим – воровством чужими руками.
А в чём Костя, к его великому стыду, был настоящим волшебником – хорошо ещё, что эти четверо не догадывались, насколько буквально, – так это в воровстве.
Единственное, о чём ни Ромка, ни Антон с его свитой не подозревали, так это что до их разговора у школьных ворот Костя никогда ни у кого ничего не крал. За исключением того судьбоносного раза, который и послужил началом всей этой нехорошей истории с шантажом. Но тут, к сожалению, Костя мог винить лишь себя.
И немного Ангелину. Самую чуточку. Но в основном себя.
Ангелина была известной спортсменкой, регулярно занимала призовые места на соревнованиях по художественной гимнастике. Походка у неё была, как говорили учителя, летучая – она, как невесомая бабочка, порхала на переменах по коридорам школы, пока все остальные топали, как табун слонов. У неё была куча друзей и ещё больше поклонников, и для каждого у Ангелины была наготове улыбка, которая одинаково ослепляла как вживую, так и на экране телевизора – Костя знал, так как в прошлом году в их классе включили прямую трансляцию с первенства федерального округа и усадили всех болеть за Ангелину.
В прошлой четверти парикмахер из их подъезда предложила бабушке Кости постричь внука бесплатно и выбрила ему на виске молнию «для красоты». Из-за этого на следующий день в классе над ним начали потешаться, потому что он «нищий» и «не надо строить из себя крутого». И Костя, пожалуй, удивился больше всех, когда Ангелина решительно встала из-за парты и осадила насмешников.
Это не сделало их друзьями. У Кости вообще, кроме Ромки, не было друзей, да и тот, как оказалось, ждал шанса найти себе компанию покруче. Но Ангелина хотя бы улыбалась ему и всегда говорила «привет».
Нельзя сказать, чтобы Ангелина кичилась своей известностью, но некоторые учителя порой прощали ей то, за что другие получали по полной. Однако это работало далеко не со всеми, и именно в этом состоял её просчёт в тот день.
Алексей Александрович Осипов был одним из тех учителей, ради кого родители переводили детей в их школу. Члены его математического клуба, которых он отбирал за талант и усердие, на протяжении нескольких последних лет становились победителями всевозможных олимпиад и научных конкурсов и легко поступали на математические и технологические факультеты престижных вузов. Но и уроки он вёл так, что даже последний двоечник если и не открывал в себе математического гения, то хотя бы дотягивал до твёрдой «тройки». АлексСаныча любили и уважали. Особенно старшеклассники, но и ребята помладше быстро проникались к нему симпатией, потому что он был строгим, но справедливым, объяснял понятно и любил пошутить, и нужно было очень и очень постараться, чтобы вывести его из себя.
АлексСаныч преподавал у них с пятого класса, и за целый год одноклассники Кости накрепко вызубрили все правила, которые не стоило нарушать, если ты хотел остаться у математика на хорошем счету. Их было немного, и соблюдать их ничего не стоило. Одним из таких правил был категорический запрет на использование мобильного телефона на уроке.
В их школе это и так было запрещено, но кое-кто из учителей предпочитал смотреть сквозь пальцы, когда низ чьей-нибудь парты предательски подсвечивал экран мобильного. Если, конечно, в это время не шла контрольная или проверочная. Но АлексСаныч ещё на самом первом уроке объявил классу, что будет забирать телефоны у нарушителей и отдавать лишь в присутствии родителей.
В тот день математика у них стояла первым уроком, а Ангелине, как назло, накануне сшили новый костюм для соревнований, и ей не терпелось похвастаться снимками перед подругой-соседкой – родители запрещали ей вести социальные сети и строго ограничивали время в интернете.
Она дождалась, когда АлексСаныч вызовет к доске одного из отстающих, чтобы вместе с ним закрепить прошлую тему, и, прячась за раскрытым учебником, бесшумно вытянула из рюкзака телефон.
Косте, сидевшему за предпоследней партой в боковом ряду у стены, отлично было видно не только наклонившихся друг к другу подруг, головы которых почти соприкасались, но и то, как АлексСаныч, терпеливо и спокойно разъяснявший растерянному Арику, почему в данном уравнении нужно применять именно эту формулу, чуть отвернул голову от доски. И его взгляд, как лазерный прицел, немедленно остановился на Ангелине и Наде. А так как девочки сидели за второй партой, у них не было ни единого шанса спрятать компромат, когда математик, не прерывая объяснения, сделал три широких шага и одним стремительным движением выдернул телефон из руки Ангелины.
Ангелина, чьи уши запылали так, что Костя почти ожидал увидеть исходящий от них пар, что-то невнятно залепетала, но АлексСаныч, не глядя на неё, обрубил, тихо и беспощадно:
– Заберёшь после уроков вместе с родителями.
И вернулся к Арику, который от случившегося ещё больше запаниковал.
Остаток урока Ангелина просидела, повесив голову и не шевелясь. Надя сочувственно на неё посматривала, но заговорить не решалась. Весь класс притих, непривыкший, что у всеобщей любимицы были неприятности.
Наконец прозвенел звонок. Едва дождавшись, когда АлексСаныч выйдет из кабинета и отойдёт где-то до середины коридора, Ангелина громко всхлипнула и упала на парту, закрыв лицо руками. Надя, жалостливо хмурясь, принялась гладить её по плечу и что-то шептать.
Остальные, чувствуя неловкость и не зная, что сказать, быстренько засобирались и побежали на географию в другой конец крыла.
Только Костя почему-то не последовал за ними, а подошёл к парте девочек и, закусив губу, неуютно шаркнул ботинком по линолеуму. Ромка маячил у него за спиной и с тоской поглядывал на дверь.
– Геля, не расстраивайся так, – наконец собравшись с духом, сказал Костя. – Алексей Александрович не вредный, он не станет тебя сильно пилить.
Надя неприязненно сощурилась на него, но когда Ангелина, не поднимая головы, что-то невнятно забормотала, срываясь на всхлипы, она поморщилась, бросила на подругу сочувственный взгляд и нехотя пояснила:
– У неё родители очень строгие, а тренер вообще ведьма. В пятом классе она трижды отбирала у неё телефон во время тренировок, хотя Геля доставала его только в перерывы и совсем ненадолго! Но она всякий раз вызывала её родителей, чтобы понудеть, будто бы Геля несерьёзно относится к спорту. Мама Гели ещё ладно, она из дома работает, но папа у неё прокурор, он очень занятой и ненавидит, когда приходится куда-то срываться и выслушивать чьи-то нотации.
После этих слов плечи Ангелины стали подпрыгивать. Надя, вздохнув, начала собирать с парты учебники и тетради, как свои, так и Гелины, и подытожила:
– В последний раз он пригрозил, что, если ещё раз его куда-нибудь из-за Гели вызовут, он заберёт её из секции.
– Из секции? – ошарашенно переспросил Костя. Чтобы Ангелина и вдруг перестала быть гимнасткой? – Но она же на соревнованиях выступает! И побеждает!
– Ему всё равно! – вскинув голову, простонала срывающимся голосом Ангелина. – Лишь бы ему никто не мешал! А мама с ним всегда во всём соглашается! А я… я… я не могу без гимнастики! Я лучше умру!
Если бы Костя в тот момент хорошенько над всем поразмыслил, он бы наверняка придумал какой-нибудь другой способ. Да хотя бы чистосердечно рассказать обо всём АлексСанычу и попросить прощения – Костя был более чем уверен, что математик на первый раз простил бы девочку и вернул телефон, не привлекая родителей.
Но Костя, глядя на зарёванную Ангелину, размазывающую по щекам слёзы и легонько икающую, хотел только одного: вернуть на её лицо улыбку. А как сделать это проще всего? Избавиться от проблемы. То есть от мобильного Гели в руках АлексСаныча.
Глупо? Ужасно. Недальновидно? Ещё как! Думал ли об этом Костя в тот момент? Даже мысли не возникло.
– Не плачь, я сейчас! – бросил он и, воодушевлённый своим безупречным, как ему на тот момент казалось, планом, выбежал в коридор.
Конечно, он не подумал о многих вещах, например, о том, что будет делать, если АлексСаныч уже успел дойти до следующего кабинета или, что ещё хуже, вернулся в учительскую. Но на его счастье – или несчастье, это как посмотреть – он увидел его в застеклённом переходе между крылом и основным зданием школы, разговаривающего с двумя десятиклассниками.
Костя целеустремлённо пошёл по переходу, глядя на левый карман пиджака учителя, где, как он видел, лежал телефон Ангелины.
Чего он не знал, так это что Ромка увязался за ним и затаился у поворота в переход, наблюдая за Костей под таким углом, что стоявшие напротив учителя десятиклассники частично закрывали ему обзор. Поэтому он не увидел, что именно произошло – и как же Костя впоследствии этому радовался! – знал лишь, что Костя, не задержавшись рядом с математиком ни на секунду, дошёл до конца перехода, пару мгновений постоял за углом и с напускным спокойствием зашагал назад.
Костя не придал особого значения, когда, свернув из перехода, наткнулся на Ромку. Он спешил, потому что до конца перемены оставались считаные минуты. Они молча побежали назад в класс, где Ангелина, подбадриваемая Надей, сумела слегка успокоиться и собирала в рюкзак остатки принадлежностей с парты.
Костя бросился к ним и сунул под покрасневший и всё ещё шмыгающий нос девочки телефон.
– Держи!
Ангелина широко распахнула заплаканные глаза и медленно, будто боялась, что он её укусит, взяла мобильный.
– Как ты его достал? – ахнула Надя.
– Какая разница? – отмахнулся Костя. Но в его душе запоздало зашевелился первый червячок сомнения в правильности своего поступка. – Телефон у тебя, твоих родителей теперь не вызовут!
– Ты что, украл его у Алексея Александровича? – обомлела Надя.
– Ничего я не крал! – возмутился Костя, мысленно поморщившись.
– А что тогда?.. – Девочка шагнула к нему, но её перебил громкий перестук.
Все трое изумлённо опустили глаза: на полу лежал мобильный Ангелины. Защитное стекло на экране треснуло, от пластикового корпуса рядом с боковой кнопкой отломился кусочек.
– Я скажу, что нашла его на полу в коридоре, – сказала Ангелина, подбирая телефон. Косте стало немного не по себе от её уверенного тона. – И Алексей Александрович не станет вызывать папу.
Она подхватила рюкзак и выбежала из класса. «Вылетела», – промелькнуло в голове растерянного Кости. Надя, бросив на него подозрительный взгляд, поспешила за подругой.
Ромка посмотрел на Костю и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, когда громкая трель звонка заставила их, спохватившись, броситься стремглав на следующий урок.
С тех пор Ромка, и так не отличавшийся разговорчивостью, стал ещё молчаливее. Костя периодически ловил на себе его задумчивый взгляд, но случившееся с телефоном они не обсуждали. Костя вообще предпочёл бы навсегда об этом забыть, хотя на душе и скребли кошки, когда он вспоминал, как страшно довольная Ангелина, извинившись перед географичкой за опоздание, зашла в класс и, поймав взгляд Кости, красноречиво махнула мобильным. Сам он после того случая стал невольно – а возможно, и вполне осознанно – её избегать. Из услышанных обрывков разговоров в классе Костя знал, что АлексСаныч ужасно расстроился, что «обронил и повредил» её телефон, и они условились, что родителям Ангелины необязательно знать подробности, как так вышло. На следующий день Геля уже щеголяла с новым защитным корпусом и стеклом, благо, что сам мобильный от падения на линолеум не пострадал.
Думать обо всём этом, а главное – о его собственной глупости и наивности, было неприятно, поэтому Костя старался этого не делать. В противном случае, возможно, он бы обратил внимание на немного изменившееся к нему отношение Ромки. И тогда бы приказ Антона «подкидывать им деньжат», раз у него такие «очумелые ручки», а иначе «ну, сам понимаешь», не застал бы его врасплох. Но он так испугался и растерялся, что послушался, тем самым раз и навсегда оказавшись у Антона на крючке. Оглядываясь назад, Костя понимал: максимум, что ребята могли ему сделать за отказ, так это побить, потому что Антону нравилась Ангелина, и он не стал бы сдавать её и Костю АлексСанычу. Но после первой кражи пары сотен у студентов, стоявших в очереди в пирожковую, у Антона появился железный компромат – видео, на котором Костя сначала топтался рядом со студентами, а затем принёс ему купюры. Поэтому Костя не видел для себя иного выхода, кроме как продолжать обчищать чужие карманы.
Единственным положительным моментом во всей этой истории было то, что Ромка посчитал, будто бы Костя просто очень ловко залез в карман АлексСаныча, чего тот даже не заметил. И у Антона с его прихвостнями не было причин думать иначе: они просто отправляли «гениального карманника» на охоту в торговый центр, а как именно он добывал наличные – их не интересовало.
А Костя каждый раз старательно подгадывал момент так, чтобы ребятам не было видно, как чужие деньги сами прыгают ему в руку.
Глава 2
Дар
Костя хорошо помнил, как впервые увидел ценность.
Ему было шесть лет, он стоял с бабушкой в очереди к кассе в супермаркете. Перед ними стоял здоровенный грузный мужчина, и Костя, которому тот казался настоящим великаном, смотрел на него во все глаза.
Внезапно его взгляд привлекло странное сияние на запястье мужчины, пробивавшееся сквозь чёрный кожаный рукав куртки. Оно было похоже на светящееся зелёное колечко, которым хвасталась во время тихого часа Маша в его детсадовской группе, только это кольцо светилось золотом и прямо при свете ламп. Но Костю в тот момент больше всего поразила мысль, что великан носил на руке огромное игрушечное кольцо. Это его так насмешило, что он дёрнул бабушку за плащ и, хихикая, ткнул пальцем в мужчину:
– Бабушка, смотри! А у него рука светится!
Великан, услышав это, с недоумённым видом обернулся, затем поднял руку, осматривая её со всех сторон, и снова воззрился на него, но теперь с таким явным раздражением, что Костя сглотнул и спрятался за бабушкой.
А бабушка, молча поставив на пол корзину с продуктами, схватила Костю за капюшон куртки и поволокла к выходу, не обращая внимания на окрик кассирши. Костя не понимал, в чём дело, только знал, что у него неприятности, и к тому моменту, как перед ними раскрылись раздвижные двери, уже хныкал.
На улице бабушка утащила внука в тихий проулок сбоку от супермаркета, рывком развернула к себе, присела на корточки и встряхнула с такой силой, что Костя едва не прикусил язык.
– Никогда! – прошипела она таким злым голосом, что у Кости душа ушла в пятки. – Чтобы больше никогда! Слышишь меня?! Чтобы больше ни звука, ни ползвука ни о каком свете, понял меня?! Ни-ког-да! Ты! Ничего! Не видел! – отчеканила она.
Костя торопливо закивал, от ужаса перестав плакать.
Бабушка схватила его за руку, и они пошли домой, хотя был вторник – день, когда они всегда закупались продуктами на неделю. Костя почти бежал, чтобы поспеть за быстрым шагом бабушки, и со страхом и одновременно жгучим любопытством вслушивался в её разгневанное неразборчивое бормотание:
– Сначала твой отец, теперь ты… Говорила я: «Доченька, одумайся…» Нет же, упрямая! И где она теперь, а?.. А я говорила, просила! И что мне теперь делать?!
Костя не знал своих родителей и рано перестал задавать о них вопросы, быстро смекнув, что бабушка всё равно не ответит, а только рассердится. С годами он, накопив обрывочные детали из её упоминаний и разговоров с другими людьми, сложил невесёлую картину: мама вышла замуж против воли родителей за «проходимца», из-за которого бабушка лишилась дочери. Она никогда не говорила «умерли», и Костя предполагал, что родители либо пропали без вести, либо сбежали, оставив его, ещё совсем маленького, на попечение бабушки. Так или нет, но бабушка во всём винила папу Кости, а судя по её чрезмерной реакции в супермаркете, именно от него он унаследовал свой… дар? Если это можно было так назвать.
В тот раз бабушка так напугала маленького Костю, что он действительно перестал видеть загадочное свечение, а если и улавливал что-то похожее, то немедленно отводил взгляд, запрещая себе даже думать о том, что это могло значить.
Но дару не было никакого дела до желаний Кости. С годами он очень медленно, но неуклонно развивался, и игнорировать свечение становилось куда сложнее. Косте было лет десять, когда он, смирившись с неизбежным, перестал чуть что отворачиваться и вместо этого начал строить гипотезы, проверяя их наблюдением.
Так он выяснил, что свечение означало ценность, и чем ярче и золотистее светился предмет, тем большей ценностью он обладал для своего владельца. Речь шла не только о деньгах, драгоценностях или тех же мобильных телефонах. Костя однажды стал свидетелем, как в океанариуме парень купил для своей девушки брелок с пингвином, и тот на её ладони засиял, словно неоновая лампочка. Но ему было куда проще различать именно такую, универсальную ценность, чем связанную с какими-то особыми воспоминаниями или эмоциями. Ещё он находил любопытным неравноценное отношение людей к одним и тем же вещам. Взять те же деньги: в одних руках сотня светилась золотом, а в других едва-едва серебрилась, и это не всегда означало, что первый человек был беден, а второй – богат. Скорее – в какой-то момент пришёл к выводу Костя – здесь играло роль отношение к деньгам вообще: кто-то сорил ими направо и налево, не задумываясь, дотянет ли до следующей зарплаты, а другие знали им цену и зря не тратили, даже прилично зарабатывая.
Костя так увлёкся своими наблюдениями, что в какой-то момент его дар вышел из-под контроля: всё мало-мальски ценное начало светиться в его глазах, превратив мир в расплывчатые пятна разной степени интенсивности. Дома, автомобили, одежда на людях – всё сияло и переливалось, вызывая такую невыносимую головную боль, что Костю без конца тошнило и рвало, и бабушка, не зная, в чём причина, решила, что внук отравился. Пару дней Костя провёл дома, боясь открыть глаза, а когда этого всё-таки было не избежать, он так сильно щурился, что веки почти смыкались, оставляя лишь тоненькую щёлку.
К счастью, на этом пик гиперактивности дара оказался позади: свечение всего и вся прошло, и лишь изредка накатывало волнами, пока Костя не научился по-особому расслаблять и напрягать глазные мышцы, фокусируя и «отключая» дар по желанию.
Несколько месяцев ничего особенного не происходило. Костя уже начал думать, что этим «подсвечиванием» его необычная способность и ограничивалась. Но в феврале этого года он открыл новую грань своего дара. Как-то раз он сидел за кухонным столом и скучал. Обычно Костя не знал скуки, потому что у него под рукой всегда были новые книги, взятые в библиотеке, – денег, чтобы их покупать, у бабушки не было. Но в тот вечер ему не читалось, настроение было унылым и неповоротливым, как тучи за окном, обещавшие скорый снегопад, и он сидел, подперев подбородок и ни о чём особо не думая. Водил взглядом по полутёмной кухне в бесплодной надежде наткнуться на что-то интересное. В итоге выбор пал на бабушкино обручальное кольцо, лежавшее на столе – бабушка всегда снимала его перед мытьём посуды и надевала снова уже перед сном.
Простой золотой кружок без камешков и украшений. Он всегда легонько светился в глазах Кости, но в тот момент, от нечего делать, он начал в него всматриваться, концентрируя внимание так, что глаза ощутимо напряглись. Именно тогда Костя впервые увидел, как на обычное, материальное свечение вторым слоем легло свечение эмоциональное – проявление тех личных чувств, которые бабушка вкладывала в кольцо. Сначала оно было призрачным и грозило в любую секунду пропасть, будто зрение Кости никак не могло настроиться на нужную волну. Но затем свечение вдруг обрело чёткость и, поглотив полностью первый слой, засверкало золотым огнём. Самым удивительным было то, что это пляшущее пламя не отбрасывало на стену ни бликов, ни теней.
Костя не знал дедушку, но о нём бабушка хотя бы иногда рассказывала, чаще всего о каких-то эпизодах из их молодости. Дедушка умер рано от «больного сердца», как понял Костя, ещё когда мама училась в школе, и сейчас, при взгляде на это тёплое стойкое сияние – символ бабушкиной неувядающей любви, – у него ком застрял в горле, а в груди стало горячо и немножко щекотно.
Забыв, что между ними полуметровая столешница, Костя протянул к кольцу руку, так сильно ему захотелось прикоснуться к этому свету. И кольцо… заскользило по поверхности стола, пока не ткнулось ему в указательный палец.
Костя уставился на него, не смея дышать. Его концентрация нарушилась, и второе яркое свечение исчезло, оставив лишь мягкий ореол. Но кольцо продолжало лежать посередине стола, касаясь кончика его пальца. Сантиметрах в двадцати от того места, где его оставила бабушка.
Из ступора Костю вывел щелчок замка и звук открывающейся двери ванной. Вскочив, он быстренько положил кольцо назад к стене и метнулся к раковине. Схватив с сушилки стакан, плеснул в него воды из графина, и в этот момент в кухню, поправляя на ходу полотенце на волосах, зашла бабушка.
Она ничего не заметила, а Костя ни словом не обмолвился о случившемся. Его снова охватил необъяснимый парализующий страх, как после того, когда он впервые увидел свечение. Но в этот раз он продлился всего несколько дней, любопытство вскоре пересилило, и Костя начал экспериментировать, оставаясь дома один.
Вспыхнувшее было воодушевление, что он открыл в себе телекинез и теперь сможет управлять предметами силой мысли, быстро угасло. Максимум, что он мог – это притягивать к рукам ценные вещи, но и то лишь находясь рядом с ними. О том, чтобы заставить монетку прилететь ему в ладонь через всю комнату, не стоило и мечтать.
В конце концов и эта сторона дара ему наскучила, и Костя вспоминал о ней изредка, разве чтобы невинно поразвлечься. Разумеется, втайне и от бабушки, и от кого бы то ни было ещё. Это только в мультфильмах и кино людей с необычными способностями считают героями и превозносят, в реальной жизни, как рано понял Костя, других, – не таких, как большинство, – чаще всего отвергают. Особенно если у тебя из родных одна бабушка, работающая уборщицей.
Вдобавок Костя интуитивно понимал, что с его даром очень просто и легко «свернуть на скользкую дорожку». Так и вышло. Правда, в его случае Костю скорее свернули.
В торговом центре Костя старался выбирать таких людей, для которых потеря сотни-другой рублей не стала бы чем-то трагическим. К студентам он больше не подходил, не столько из-за знаменитого выражения про «бедных студентов», а потому что сюда они ходили парами или целыми компаниями, что повышало риски быть пойманным. Пожилых, мам с детьми он отмёл сразу, в итоге положив глаз на мужчин в костюмах. Не только потому, что их внешний вид говорил о состоятельности, но и потому, что вытянуть купюры из боковых карманов пиджаков было очень просто, тем более что Косте не нужно было буквально лезть в них рукой. Карманы курток тоже были лёгкой целью, правда, бабье лето задерживалось, и большинство мужчин ещё обходились без верхней одежды.
В глубине души Костя понимал, что это не могло длиться вечно, и теперь, ведомый по служебному – судя по нейтральной серой гамме стен и пола – коридору торгового центра, Костя от страха не мог выстроить ни одной толковой мысли, которая помогла бы ему оправдаться. Да и разве полицейские станут слушать объяснение, что его шантажировали – опять-таки, потому что он «украл» телефон из кармана АлексСаныча, – они наверняка посчитают, что мальчишка лишь пытается спихнуть вину на других. К тому же папа Антона ни за что не даст сына в обиду. И вдруг ещё начнёт мстить бабушке…
«А что скажет бабушка?» – горестно подумал Костя, и глаза предательски защипало.
Внезапно рука на плече легонько дёрнула его, останавливая. Костя, погружённый в свои мрачные мысли, несколько раз моргнул, возвращаясь в реальность, и посмотрел по сторонам.
Они стояли перед простой дверью без каких-то обозначений. Поймавший его мужчина шагнул вперёд, и у Кости наконец появился шанс его разглядеть. Вместо ожидаемой полицейской формы он увидел синие джинсы, кроссовки и футболку цвета хаки под зелёной ветровкой. На вид мужчине было где-то за тридцать, судя по тонким морщинкам вокруг серых глаз и только-только начавшим проявляться залысинам в тёмных, остриженных «ёжиком» волосах. Лицо мужчины было худым, как и он сам, а на левой щеке белели четыре параллельных шрама, сантиметра полтора в длину, хорошо заметных сейчас из-за загара.
Мужчина повернул дверную ручку, толкнул створку и просунул голову в образовавшийся проём. Костя увидел часть стены и угол стола с большим компьютерным монитором, на экране которого в десяти окнах шла трансляция с камер видеонаблюдения.
«Комната службы безопасности», – догадался он и похолодел. Неужели они засняли, как он применял свой дар? Нет, изображение на экранах было для этого слишком плохого качества. Правда, этого бы хватило, чтобы заметить, как какой-то мальчик ходит за хорошо одетыми взрослыми, маячит рядом, а затем убегает к друзьям на диванчиках и что-то им отдаёт.
– Поймал мышку, – сказал мужчина кому-то в комнате, подтверждая предположение Кости. В его голосе не слышалось гнева или раздражения, более того, он звучал почти… весело?
«Приятно, наверное, поймать воришку, даже такого ничтожного», – тоскливо подумал Костя.
Из комнаты что-то басовито пробубнили.
– Нет, я думаю сам с ним побалакать. Мелкий он ещё, а дети, как я слышал, очень впечатлительные, так, может, мне удастся впечатлить его больше не брать чужое, – со смехом ответил мужчина. – Я одолжу соседнюю комнату?
Бас что-то коротко булькнул. Мужчина выпрямился, закрыл дверь и, снова положив руку на плечо Кости, легонько толкнул его дальше по коридору.
– Я… – заикнулся было он, не очень представляя, что собирается сказать.
– Тс-с, – шикнул мужчина и, открыв следующую дверь, завёл его внутрь.
Это явно была комната отдыха для персонала, судя по небольшому столу посередине, потёртому дивану у одной стены и кухонному уголку с раковиной, микроволновкой, кофеваркой и электрическим чайником у другой.
До ушей Кости донёсся щелчок замка, прозвучавший в тишине комнаты металлической хлопушкой. Мужчина провёл его вокруг стола и, кивнув на стул, бросил:
– Садись.
Костя сел и стиснул пальцами колени.
Мужчина занял стул напротив, оказавшись прямо перед дверью и отрезая путь к бегству. Не сказать, что Костя надеялся сбежать. Он даже смотреть на мужчину не осмеливался, так и сидел, уперев взгляд в белый пластик столешницы. Молчание затянулось, тяжёлым одеялом давя ему на макушку, вынуждая вжать голову в плечи и ссутулиться.
Наконец Костя не выдержал и быстро стрельнул глазами на сидевшего перед ним мужчину. И задержал взгляд. Незнакомец не выглядел сердитым, а, встретившись глазами с Костей, даже дружелюбно улыбнулся. После чего наклонился вперёд, положил руки на стол, сцепив их перед собой, и сказал:
– Ну здравствуй, кощей.
