Влюбиться в Кэлвина

Siobhan Davis

Loving Kalvin

© 2017. Loving Kalvin by Siobhan Davis. Moral rights of the author have been asserted.

© А. В. Костянова, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *

От автора

Чтобы получить удовольствие от романа «Влюбится в Кэлвина», вам необязательно читать предыдущие три книги серии – «Найти Кайлера», «Потерять Кайлера», «Удержать Кайлера», но я настоятельно рекомендую сделать это, потому что именно в этих книгах вы впервые знакомитесь с двумя главными и несколькими второстепенными персонажами настоящего произведения.

Я хотела создать роман таким образом, чтобы не возникало никакой путаницы ни у тех читателей, кто уже знаком с книгами этой серии, ни у тех, кому только предстоит это знакомство. События пролога происходят в утро судебного заседания (книга «Потерять Кайлера»), состоявшегося пятнадцатого ноября, а затем основная история разворачивается спустя одиннадцать месяцев после этого события или спустя три месяца после событий эпилога в книге «Найти Кайлера».

Встретившись с Ланой и Кэлвином, мы обнаружим, что они оба учатся в Университете Флориды и уже оставили за плечами два месяца первого курса.

Пролог

Судебное заседание в ноябре

Лана

Я привыкла считать себя порядочным человеком.

Добрая, почти бескорыстная, с представлениями о морали и открытым сердцем.

Но, похоже, я ошибалась.

Потому что добрый, бескорыстный человек с открытым сердцем не стал бы поступать так, как действовала я последние несколько месяцев.

Порядочный человек не продолжил бы врать.

Порядочный человек не стал бы обвинять в столь ужасном деянии единственного парня, который когда-либо что-то для него значил.

– Лана, через полчаса мы должны выехать, чтобы наверняка припарковаться у здания суда, – говорит мама, просунув голову в дверной проем. Она разместила нас в номере со смежными комнатами, потому что в последнее время боялась выпускать меня из виду.

Я поднимаю взгляд от стола, грызя кончик ручки.

– Хорошо, я буду готова.

Ее выразительные карие глаза, так похожие на мои, скользят по лежащему передо мной исписанному листку. Выпрямившись, она смотрит на меня осуждающим взглядом.

– Что ты делаешь?

– Пишу письмо Фэй, – лгу я с уверенностью опытного обманщика. В последнее время ложь слетала с моего языка так же легко, как соскальзывает с ножа кусок теплого сливочного масла.

Я была мошенницей и не могла ненавидеть себя еще больше, даже если бы захотела.

Я сглатываю болезненный комок, вставший в горле, и одариваю маму прохладной улыбкой.

– Зачем? Ты ничем не обязана этой девушке. – Ее губы сжимаются в тонкую линию.

– Не начинай, мам, – качаю я головой. – Она была моей подругой, и я должна объясниться перед ней.

– Позволь не согласиться, – мама скрещивает руки на груди, – сегодня будут озвучены все объяснения. Как только ты дашь показания, она сразу поймет, почему ты уехала, не прояснив ситуацию. Это было лучшим решением. Оставь все как есть, дорогая.

Тошнота подступает к горлу, я сильно сомневаюсь, что справлюсь сегодня без мотивирующего толчка. Можно продолжать спорить с ней, но тогда я не успею закончить письмо. А оно слишком важное, чтобы делать это в спешке.

– Мам, пожалуйста. Я не хочу ссориться. Не сегодня. Я допишу письмо своей подруге, а потом надену костюм, – машу я рукой в сторону черного бесформенного монстра, которого она положила мне на кровать. – Встретимся в фойе перед отъездом.

Определенно уловив решимость в моем тоне и выражении лица, мама отступает.

– Я тоже не хочу ссориться, милая. Знаю, как тяжело сегодня будет. Оставляю тебя спокойно дописывать письмо. – Она тихо закрывает за собой дверь.

Я обмякла в кресле и шумно выдыхаю.

Да, сегодня будет тяжело.

Но не по той причине, о которой думает мама.

Отбросив эти мысли, я решаю сосредоточиться на стоящей передо мной сейчас задаче и смотрю на груду скомканных листов в мусорной корзине – свидетельство моего сказочного провала. Могло показаться убогим то, что мне, страстно желавшей стать писательницей, настолько сложно подобрать слова и объяснить парню, которого люблю, как сильно я сожалею.

Я знала его вдоль и поперек, так что дело не казалось сложным. Это должно идти от самого сердца. Пара пустяков, не так ли?

Так почему же это самая сложная вещь, которую мне приходилось делать?

Окинув взглядом наполовину исписанный лист, я с хмурым видом придирчиво изучаю свою последнюю попытку. Разочарованная, комкаю лист и швыряю его через комнату.

Ох. Упершись локтями в стол, я роняю голову на руки и закрываю глаза. Его красивое лицо навязчиво маячит перед моим внутренним взором, и острая боль снова пронзает сердце.

Боже, я так по нему скучаю! Не была уверена, что мне хватит сил сделать это.

Проблема выеденного яйца не стоит.

Я могу написать письмо, но не хочу.

Вот что мне мешает.

Хотя я знаю, что все к лучшему, романтическая, тоскующая по прошлому часть меня все еще считает Кэлвина Кеннеди своим прекрасным принцем. Своим единственным и неповторимым. Своим будущим.

Проблема навязчивого видения не в Кэле. Не только в нем. Впрочем, я уверена, что теперь Кэл меня ненавидит, и я сама виновата.

Я во всем виновата.

Хотела бы я, чтобы все было по-другому.

Хотела бы переписать нашу историю, но увы. Ничего нельзя исправить, пути назад нет.

На меня вновь накатила уже ставшая привычной паника. Я глубоко вдохнула. Вдох, выдох. Напомнила себе, что поступаю правильно и со всем справлюсь.

Я сильная.

Должна такой быть.

Я потерла переносицу, взяв ручку и чистый лист бумаги. Покосилась на часы. Сейчас или никогда.

Кэл,

это письмо – самая сложная вещь, которую мне пришлось сделать в жизни.

Не думала, что наступит время, когда слова станут преградой между нами. Извинения редко выглядят так неуместно, как сейчас. Я могла бы заполнить всю страницу извинениями, строчка за строчкой, но это ни на йоту не приблизило бы меня к искуплению того, что я сделала. И я не пойду этим путем. Просто знай, что не существует таких слов, которые могли бы выразить, как искренне я сожалею.

Не думаю, что настанет день, когда ты перестанешь владеть моим разумом, потому что ты живешь в нем – в моих мыслях и моих мечтах. Иногда в кошмарах.

Я думаю только о тебе, даже когда изо всех сил стараюсь забыть.

Даже сейчас, после всех обид и причиненной боли, я безумно тебя люблю.

Вероятно, даже слишком для своего возраста. Я верила: это потому, что мы созданы друг для друга. Потому что у нас была особенная любовь, которую многие люди никогда в жизни не встречают. А теперь мне интересно: что, если все как раз наоборот? Что, если нам суждено было сойтись, чтобы открыть разрушающую силу любви?

Ты всегда был моим светом и тьмой.

Солнцем и тенью.

Силой и слабостью.

Ты раскрывал мои лучшие и худшие стороны.

Твой постоянный отказ на протяжении долгих лет ранил меня куда больше, чем ты можешь представить. Но и это было ничто по сравнению с болью, которую пришлось пережить, когда Эддисон показала мне то видео.

Было больно, Кэл. Было очень больно.

Я никогда раньше не испытывала такую сокрушающую боль. Даже в тот первый раз, когда ты отмахнулся от меня, и я думала, что хочу умереть.

Это не оправдание моему поведению, и я не хочу представить все в подобном свете – лишь констатирую факты, чтобы ты попытался понять, куда уходят корни произошедшего.

Я прокручивала эти события в голове снова и снова целыми днями, и мне тяжело связать свои действия с тем, какой я себя знаю. Как будто в моем теле поселилась незнакомка, и я отдала ей полный контроль над собой. Невыносимая боль ослепила, разделила меня с собственными душой и сердцем, и я поверила тому, кто манипулировал мной. Я должна была догадаться. Но не догадалась.

Я переписывала это письмо сотни раз, и было весьма заманчиво утаить самый важный факт. Но без откровенности оно стало бы бессмысленным. Я знала, что тебе будет больно. И я хотела, чтобы тебе было невыносимо больно, как и мне.

Ну вот. Я сказала это. Теперь ты наверняка знаешь, какая я мерзкая.

Теперь я уже не думаю так, и мне стыдно, что я повела себя опрометчиво, что причинила так много боли, но я не могу исправить того, что сделала. Могу только попытаться возместить ущерб и надеяться, что однажды, со временем, ты найдешь в своем сердце силы, чтобы простить меня. Потому что мысль о том, что ты будешь ненавидеть меня до конца своих дней, гораздо хуже перспективы прожить собственную жизнь без тебя.

Мама заявляет, что я старомодна. Может быть, именно поэтому я всегда была так уверена в нас. Поэтому наш возраст не имел значения. Поэтому казалось, что моя любовь взращена десятилетиями, а не годами. Возможно, эта любовь защищала меня от столкновения с реальностью.

Нам не суждено быть вместе.

Я никогда не стану жалеть о времени, проведенном с тобой. Драгоценные детские воспоминания не останутся очерненными в моей памяти, но то будущее, о котором мы мечтали, будучи детьми, было всего лишь плодом безудержного воображения.

Так и должно было случиться. В противном случае мы бы не закончили все подобным образом.

Предательские слезы подступают к глазам и катятся по моему лицу как в замедленной съемке. Капля падает на страницу, слегка размыв чернила. Я вытираю их большими пальцами, смотрю на часы и продолжаю писать, пока у меня еще есть время и не сдали нервы.

Я люблю тебя. Всегда любила и всегда буду, но я отпускаю тебя. Так лучше для всех.

Мечтай по-крупному, Кэл. Ты создан для великих дел.

Не ищи меня.

Если я когда-либо была тебе дорога, ты сделаешь это для меня. Ты будешь держаться подальше. Оставь прошлое в прошлом и представь, что меня никогда не существовало.

Но хочу, чтобы ты запомнил: ты единственный парень, которому достался кусочек моего сердца, и он твой навсегда. Я никогда тебя не забуду.

Будь счастлив.

Лана.

Слезы вернулись, как только я сложила лист, вложила в конверт и надписала его имя. Еще несколько скупых капель падает на пол, когда я переодеваюсь из пижамы в строгий, черный, как смоль, костюм с юбкой. Застегиваю все пуговицы на белоснежной рубашке по самую шею, надеваю балетки. Надежно спрятав письмо во внутренний карман пиджака, я клянусь себе, что найду способ передать его Фэй до конца дня. Уверена, она единственная, кто сможет отдать конверт ему.

Я собираю свои длинные темные волосы в тугой хвост и перед выходом бросаю последний взгляд на отражение в зеркале.

Выгляжу так, будто собираюсь на собственные похороны.

Ирония заключается в том, что именно так я себя и чувствовала, покидая номер в отеле в последний раз.

Глава 1

Октябрь следующего года

Лана

Голова гудит, и мне хорошо. Прекрасное ощущение.

Я действительно это делаю.

Сунув свою бутылку пива Оливии, я на непослушных ногах направляюсь к бару, полная решимости как следует расслабиться. Мы в третий раз были на пятничной вписке^[1] в Каппа Сигма, и каждый раз я хотела это сделать, однако трусила.

Но не сегодня.

Сегодня я решила быть взрослой девочкой.

Пара бутылок пива, которые я пропустила раньше на «Гатор Гроул» – флагманской вписке десятки лучших университетов, – развязали мне руки.

– Лана? – Оливия тянет меня за локоть. – Что ты делаешь?

– Танцую, – отвечаю я, скидывая обувь. Моя соседка по комнате смотрит на меня во все глаза, я же одариваю ее кривой ухмылкой.

Вечер пятницы – единственное свободное время на неделе, моя последняя возможность оторваться, и я намерена взять максимум от сегодняшнего вечера.

Я ускользаю от Оливии в направлении барной зоны в задней части цокольного этажа. По слухам, все это место было построено несколько лет назад на щедрые пожертвования от выпускников. Другая часть цокольного этажа вмещает несколько бильярдных столов, настольный футбол, кучу кресел-мешков и низких диванчиков, а также первоклассную стереосистему. Я сунулась туда однажды и почти потеряла сознание из-за едкого сигаретного дыма, витавшего в воздухе. Это место – центр танцев и выпивки, и сейчас мне здесь гораздо комфортнее.

Я никогда не выпивала много, но позволяла себе пропустить пару стаканчиков по пятницам в качестве некоей награды за то, что из кожи вон лезла всю неделю.

Вдоль задней стены тянулась длинная стойка. Позади были встроены ряды полок с отдельным пространством под кеги и закутки, заполненные бокалами и прочей атрибутикой, связанной с выпивкой. Это не полноценный бар, но кое-что получше.

Местные вписки легендарны, и каждый хотел бы получить приглашение. Райли – парень Лив с предпоследнего курса, с которым она недавно начала отношения, – живет здесь, так что мы были автоматически и бесспорно приглашены.

Начало традиции танцевать на барной стойке было положено несколько лет назад двумя выпускницами – девчонками из ближайшего общежития, которые однажды ночью разбились. Это стало почти таким же легендарным трендом, как сами вписки.

Прежняя я даже не мечтала бы сделать что-то настолько сумасшедшее.

Новая я не могла дождаться, когда моя задница окажется на этой стойке. Сегодня вечером я собиралась принять почетный вызов, и к черту последствия.

Весьма неэлегантно и пошатываясь, я поднимаюсь на барную стойку, ловя равновесие. Снимаю рубашку и бросаю ее в Оливию, а из тесной толпы раздаются ободряющие громкие возгласы. На мне белая обтягивающая майка с тонкими бретельками и кружевом по нижнему краю, доходящая до подола короткой джинсовой юбки. Кожа, обычно бледная, потемнела от загара, полученного летом у бассейна в роскошном доме моих бабушки и дедушки.

Бедра покачиваются сами по себе, и я смотрю в сторону, обмениваясь ослепительными улыбками с изящной рыженькой, танцующей рядом. Мы улыбаемся друг другу под быстрый качающий ритм. Откинув волосы за спину, я плавно двигаю плечами вверх и вниз и получаю несколько одобрительных пересвистов.

Я замечаю, что несколько парней неотрывно наблюдают за каждым моим движением, и меня обдает жаром. Движения становятся чуть более провокационными, чуть более сексуальными. Краем глаза я замечаю, что Лив улыбается мне. Она поднимает большие пальцы вверх, и я смеюсь, продолжая качаться и двигать тазом под страстный ритм.

К моему удивлению, мне нравится.

Прежняя Лана никогда бы не стала такой раскованной.

Но той девушки больше не существует.

Вместе с ее скандальным прошлым.

Я больше не Лана Тейлор. Благодаря моим состоятельным бабушке и дедушке, а также недавнему ходатайству окружного суда, я стала Ланой Уильямс. Новое имя предполагало новые взгляды на жизнь и наполняло решимостью пойти новой дорогой. Забыть парня, навсегда завоевавшего мое сердце на пляже острова Нантакет.

Меня охватило чувство вины. Каждый раз одно и то же, стоит лишь подумать о Кэле. Это случалось, в общем-то, почти каждый день, так что, очевидно, я не слишком успешно избавляюсь от прошлого, но работаю над этим. Я сделала выбор двигаться дальше.

Иначе зачем все это было нужно?

Рыженькая слегка толкает меня в бедро локтем, и я осознаю, что перестала танцевать. Вытеснив из головы все мысли о Кэлвине Кеннеди, я полностью погружаюсь в песню, и мое маленькое разбитое сердечко забывается в танце.

Пот струится по спине, во рту пересыхает. Я уже подумываю закругляться, когда из размышлений меня выдергивает шум аплодисментов из дальнего правого конца зала. Компания игроков футбольной команды собирается в круг и приветственно поднимает свои бокалы с пивом. Когда толпа рассеивается, я замечаю, что вниз спускаются парень с девушкой, и сердце екает у меня в груди. Она выглядит словно модель, с густыми блестящими светлыми локонами, убийственными формами и длинными ногами. Несколько человек повернулись в ее сторону, но я перестаю ее замечать, потому что парень рядом с ней отправляет мой мир в нокаут.

– Нет! – задыхаюсь я и чувствую слабость в коленях. У меня скручивает живот и практически подкашиваются ноги; я опасно пошатнулась на стойке, потому что мой мир начинает рушиться.

Меня сейчас стошнит.

Он поворачивается лицом к бару, и мой разум отключается. Я рыбкой ныряю с барной стойки, не заботясь о том, где и как приземлюсь. Просто знаю, что должна убраться из его поля зрения, пока он меня не заметил.

Сердце отбойным молотком ударяется о ребра, когда я переворачиваюсь в воздухе. Пара сильных мускулистых рук подхватывает меня, прежде чем я успеваю впечататься лицом в пол.

– Полегче, красотка! – произносит глубокий грудной голос. – Ты упала или что похуже? – спрашивает мой спаситель, развернув меня таким образом, что я оказываюсь прижата к его очень широкой и очень теплой груди.

Я, часто моргая, смотрю в его роскошные глаза шоколадного цвета.

– Извини! – Пытаюсь вырваться из объятий, но он лишь крепче сжимает мою талию.

– Уверена, что в порядке?

– Она в порядке, – говорит Лив, возникшая рядом. – Можешь отпустить ее, Чейз.

Чейз хмурится, бережно опустив меня босыми ногами на пол. Оливия протягивает мне мою обувь, недоверчиво глядя на парня. Необычайно высокая, с безупречной темной кожей, поразительными глазами и густыми, черными, как смоль, волосами, она, как ни одна другая знакомая мне девушка, умеет держать ситуацию под контролем. Она похожа на свирепую амазонку и напоминает мне тех великолепных вампирш из «Сумерек».

Я казалась гномом рядом с ней, мелким и тощим, разница между нами всегда бросалась в глаза. Вероятно, именно поэтому она заняла позицию защитницы. Оливия присматривает за мной даже тогда, когда я ее об этом не прошу.

Чейз осторожно рассматривает ее, потирая рукой небритый подбородок.

– Мы знакомы?

– Не-а, но твоя репутация идет впереди тебя.

Он ухмыляется, демонстрируя ямочки на щеках.

– Не верь всему, что слышишь.

– Ага. – Моя соседка пронзает его настороженным взглядом.

Чейз усмехается, подняв руки вверх.

– Эй, я просто сделал доброе дело сегодня вечером. Никаких скрытых мотивов. – Он поворачивается ко мне, его глаза блуждают по моему телу вверх и вниз, пока я обуваюсь. – Ни малейших.

Он подмигивает, и мои щеки покрывает румянец. Я не привыкла к такому бесстыдному флирту, он сбивает меня с толку.

– Не то чтобы я наблюдал, как твоя хорошенькая подружка зажигает на стойке так, будто ей место на сцене… – Его ухмылка становится еще более широкой, а мои щеки – пунцовыми.

Выпрямившись, я прокашливаюсь.

– Спасибо, что поймал меня.

Он берет мою руку в мощную свою и подносит к губам.

– Мне было приятно. В любое время… – Он приподнимает бровь.

– Лана.

Он нежно целует мне руку.

– Приятно познакомиться, Лана, – подавшись вперед, он прижимается губами к моему уху. – Определенно надеюсь, что мы еще увидимся.

Мурашки забегали по коже, когда его теплое дыхание коснулось моей шеи.

Прежде чем слиться с бурлящей толпой, он дерзко подмигивает мне напоследок.

– Ходячая проблема, – предупредила Лив.

Упоминание о проблемах вернуло меня к реальности. Быстро схватив рубашку и сумочку, я тяну ее за руку.

– Давай, нам нужно уходить. Сейчас.

– Где пожар?

Я издаю пронзительный крик, бросив быстрый взгляд поверх ее плеча. Он направляется к нам, и если мы не уберемся прямо сейчас, все мои труды полетят к черту. Оливия оглядывается, чтобы посмотреть на причину моего безумия.

– Нет! Не смотри на него! Он тебя увидит!

Я снова резко дергаю ее за руку.

– Какого черта, Лана? – Она недоумевающе смотрит на меня.

– Я все объясню, когда мы вернемся в общежитие, но нам нужно идти. Пожалуйста, Лив. Умоляю тебя. Нам нужно уходить сейчас.

Со мной вот-вот случится истерика, когда я произношу последние слова. А в животе порхают бабочки.

– Ладно, поспешим.

Мы проталкиваемся сквозь толпу. Майка прилипла к спине, на лбу проступили бусинки пота.

Он не мог меня видеть, просто не мог.

Оливия выводит меня к запасному выходу за баром. Мы толкаем дверь и выбегаем в узкий переулок позади здания. Я мчусь прямо к крутым каменным ступеням, не обращая внимания на звуки, сопровождающие нескромные обжимания людей вокруг нас.

– Лана! – окликает знакомый голос, и я чуть не вою от досады. Черт бы вас всех побрал!

– Не останавливайся, – командует Оливия, которая следует за мной попятам.

Я взлетаю по ступеням, подгоняемая адреналином, передвигая ноги с невиданной скоростью, лишь бы убежать от него.

– Лана! Подожди! – Голос отдаляется, но ему не нужно много времени, чтобы догнать нас.

Мы забегаем за угол.

– За мной! – Оливия сворачивает направо. Я бросаюсь за ней, стараясь не отставать, когда она маневрирует по извилистому пути между зарослями кустарников студенческих кампусов, петляя среди домов, будто по хорошо известной ей полосе препятствий. В кромешной темноте я несколько раз спотыкаюсь, стараясь не потеряться. Дыхание шумно вырывается из груди в приступе паники, но я изо всех сил сопротивлялась желанию оглянуться.

Мы выскакиваем на одну из главных дорог недалеко от автобусной остановки.

– Задержите его! – вопит Лив, когда последний пассажир заходит в припаркованный у обочины автобус. Мы мчимся по тротуару и в последний момент заскакиваем внутрь. Задыхаясь, я прикладываю свою карточку и спешу занять место рядом с Оливией.

– Едва успели. – Я тяжело дышу, отчаянно пытаясь унять одышку и сердцебиение.

– И не говори, – одаривает она меня любопытствующим взглядом, прежде чем выглянуть в окно автобуса. Мне приходится призвать всю свою силу воли, чтобы смотреть прямо.

Пара минут проходит в тишине, пока мы обе пытаемся отдышаться.

Я в очередной раз выдыхаю. В голове каша, и даже состояние алкогольного опьянения не помогает. Беспокойство охватывает меня, лишая возможности мыслить ясно.

Какого черта он тут делает?

Оливия хлопает меня по плечу.

– Ты вроде говорила, что был какой-то парень.

– Да.

Я говорила ей, что парень был, но намеренно не вдавалась в подробности. У меня на то веские причины. Целая куча. Мы с Оливией сошлись при первой же встрече, и я не хотела, чтобы она плохо думала обо мне. Теперь это было неизбежно. Я должна все ей рассказать и не собираюсь больше лгать.

Я лгала уже целую вечность.

Лив не склонна к поспешным выводам, и я знаю, что она даст мне шанс объясниться. Надеюсь, что этого будет достаточно. Я внимательно изучаю ее спокойное лицо, облизнув пересохшие губы.

– Когда же ты собиралась рассказать мне, что это был Кэлвин Кеннеди? – спрашивает она.