Посвящается
Моему отцу, который мечтает о том, чтобы я написала «добротный детектив».
Вот он, пап.
Хотя здесь все равно без секса не обойдется.
Penelope Douglas
Falls Boys
* * *
Печатается с разрешения литературных агентств Dystel, Goderich & Bourret и Andrew Nurnberg
Copyright © 2022 Penelope Douglas
© Елена Руденко, перевод на русский язык
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2023
Плейлист
System of a Down – «B.Y.O.B.»
Verona – «Dark In My Imagination»
Darkswoon – «Dark Matter»
Snow Tha Product, The Newton Brothers – «Esto No A Terminado (This Isn’t Over)»
SAYGRACE – «Feel Good»
Madalen Duke – «How Villains Are Made»
Hidden Citizens – «I Ran (So Far Away)»
Trent Reznor, Atticus Ross, Karen O – «Immigrant Song»
Emanuel Vo Williams, Robin Loxley, Samantha Powell – «Kill Me First»
Natalie Kills – «Problem»
Loren Gray – «Queen»
Imagine Dragons – «Radioactive»
Saint Mesa – «Throne»
J Balvin, Metallica – «Wherever I May Roam»
HIM – «Wicked Game»
Måneskin – «ZITTI E BUONI»
От автора
Цикл «Безрассудные» является продолжением «Потерянной дружбы». Это истории детей главных героев.
Прочитать первую серию романов будет полезно, но не обязательно. Родители появляются часто, как и отсылки к прошлым сюжетным линиям, поэтому, если вы хотите сначала ознакомиться с предысторией, то порядок чтения такой: «Агрессор», «До тебя», «Соперник», «Падение», «Пламя».
Мы впервые встречаем основных персонажей «Безрассудных» в эпилоге новеллы «Объятые пламенем», также они активные участники «Практически никогда». Помимо этого, я написала несколько бонусных сцен, положивших начало их приключениям.
Повторюсь, читать все – не обязательно, но если вам хочется познакомиться со вселенной Шелбурн-Фоллз, стоит начать с «Агрессора».
Приятного чтения!
Глава 1
Аро
Я не знаю, как умру, но, боже, надеюсь, вид вокруг будет красивый.
Перекрещенные стропила у меня над головой устремлены ввысь. Их освещает лишь тусклый свет луны, проникающий через окна.
Правда, когда я поднимаю глаза, всматриваясь в темноту, встречаю лишь бездну пустоты. Не могу разглядеть, что там наверху, и мне так даже больше нравится.
Тайна. Постижение.
Надежда.
Я слишком часто смотрю в небо. Сейчас чаще, чем когда-либо.
– Его послал я! – орет Хьюго в телефон. – Ты имеешь что-то против?
Вздрогнув, опускаю глаза.
– Флако арестовали, – поясняет он клиенту, восседая за столом. Я перевожу взгляд на него. – Теперь с тобой работает новый парень.
Николас и Аксель сидят в стороне, готовят дорожки порошка на маленьком круглом столике. Между ними девушка. Она держит руки на коленях, сжимая ладонями банку пива.
Не девушка.
Ребенок.
Она пытается казаться старше благодаря синим прядям в белых волосах, но ей явно не больше тринадцати.
Из динамиков звучит кавер песни «Металлики» на испанском языке, однако я все равно слышу Хьюго. Тот продолжает ворчать в трубку:
– Ты знаешь, какая среди курьеров текучка? Думаешь, у меня есть чертова секретарша, которая будет звонить и предупреждать тебя каждый раз, когда они меняются? Тебе нужен товар или нет?
Ситуация меня почти забавляет, но только потому, что мне нравится видеть его взвинченным. На самом деле это заноза в заднице, как для службы доставки, так и для клиента. Ты отправляешь эсэмэску, и последнее, чего хочешь, – чтобы к тебе домой явился незнакомый человек с заказанными тобой наркотиками. Хотя Хьюго прав. Курьеры приходят и уходят. Их арестовывают, депортируют, они умирают от передозировки…
За мной в ожидании своей очереди выстроилось трое парней. Мы в переоборудованной пожарной части, похожей на огромный гараж. Большая подъемная дверь позади меня до сих пор в рабочем состоянии, время от времени пропускает внутрь машины. Несмотря на то что творится в этом здании, оно мне нравится. Такое старое, пропахшее шинами пожарных машин, которые здесь когда-то хранились.
Снова подняв глаза вверх, на мгновение я будто взмываю высоко-высоко и смотрю на происходящее сверху. Издалека. В полной безопасности и тишине.
– Tranquila, – бормочу себе под нос.
Покой.
Вдруг кто-то произносит:
– Давай, мелкая.
Я оглядываюсь и вижу, как Аксель направляет девчонку к столу с коксом, протянув ей обрезанную соломинку.
Каждый мускул в моем теле напрягается, ноги тут же самопроизвольно приходят в движение. Преодолев расстояние в два шага, выхватываю соломинку из руки этой тупицы и толчком в грудь усаживаю ее обратно на диван.
Аксель с Николасом отшатываются, изумленно глядя на меня, но я огрызаюсь, не дав им шанса проронить хоть слово:
– Зачем вы тратите на нее товар?
Взяв новую трубочку, Аксель закатывает глаза.
– У белых детей тоже бывают проблемы, Аро.
Он затыкает одну ноздрю, вставляет соломинку в другую и наклоняется. Я отворачиваюсь, однако слышу его резкий вдох у себя за спиной.
Хьюго швыряет телефон на стол, выключает музыку, пока я иду обратно, сунув руки в карманы своего черного бомбера.
– Как дела? – спрашивает он, берет и откусывает свой недоеденный гамбургер, потом запивает пивом, поднимается, начинает рыться в картотечном шкафу.
Не получив от меня ответа, парень оборачивается, чтобы посмотреть мне в глаза. В его руке звякают ключи от машины, на которой мне предстоит работать ночью.
Я пристально смотрю на него.
Хьюго тихо смеется, качая бритой головой, а мой взгляд фокусируется на его брови со шрамом. Этот шрам он получил в драке, когда ему было восемнадцать. Парень сам себя залатал той ночью, выпив полбутылки текилы, и я видела в нем пример для подражания.
Больше не вижу.
– Так груба со мной, – поддразнивает он. – Раньше ты меня любила.
Мне было пятнадцать. Удивительно, насколько быстро человек может поумнеть.
Сев в кресло, Хьюго записывает мой сегодняшний маршрут на листке бумаги.
– Как дети поживают?
Сохраняя молчание, краем глаза наблюдаю за столиком слева, чтобы мне потом не поручили отвезти девчонку из Фоллз в больницу. Уж лучше бы она осталась на своем берегу реки.
– Приемная мать не достает тебя? – продолжает он, складывая лист.
Я протягиваю руку за своим заданием, но в разговор по-прежнему не вступаю.
Хьюго умолкает на секунду, смотрит на меня так, словно чего-то ждет. Чтобы я улыбнулась, например, или завороженно внимала каждому его слову, как раньше, когда была помладше и вместе с ним попала в приемную семью.
Мой взгляд возвращается к двум братьям, с которыми мы познакомились в тот же день. Нас всех разместили у одного опекуна. Оба парня долговязые и высокие. Черные волосы Акселя уложены в помпадур, а выбритые виски подчеркивают татуировки на шее. У Николаса волосы подстрижены коротко, но торчат в разные стороны. Он все еще выглядит как тот самый мальчик, с которым я во многих смыслах выросла.
С тех пор наши пути почти постоянно пересекаются, к тому же мы стали работать вместе. Только в отличие от меня парни не поддерживали связь с родней, не помогали содержать своих братьев и сестер. У меня есть семья, просто матери я не нужна.
Рука Акселя опускается на колено девушки, и я прищуриваюсь.
– Адреса забиты в телефон. – Хьюго вкладывает лист и одноразовый мобильник мне в ладонь, затем передает ключи от машины. – Возьми «Чероки». Как обычно, получишь двадцать процентов от того, с чем вернешься, и не…
Он хватает меня за запястье, сильно сжимает, отчего я невольно ловлю ртом воздух.
– Не возвращайся с пустыми руками. Опять, – предупреждает Хьюго. – Я запросто заставлю ее заниматься этим бесплатно. – Он указывает на малявку, сидящую с Николасом и Акселем. – Тебя я держу лишь потому, что мы семья, но мне становится все труднее приводить Ривзу доводы, почему ты не сгодишься для другого рода деятельности.
Стиснув зубы, выдергиваю руку. Я прекрасно понимаю, о чем он. Мне уже восемнадцать. Если я хочу продолжать зарабатывать деньги, они могут решить, что вместо сбора арендной платы и поиска краденого товара у меня остается лишь один способ приносить пользу.
– Не хотел бы такой участи для тебя, Аро, – говорит Хьюго; его взгляд смягчается, – однако… – Он колеблется, пока я сую все, кроме ключей, в карман. – Возможно, так будет лучше, понимаешь? Больше денег, гораздо меньший риск…
Бросаю на него взгляд.
– Тебя поймают, – заявляет он, словно в этом нет никаких сомнений. – Это лишь вопрос времени. И что тогда будет с Мэтти и Бьянкой?
Развернувшись, собираюсь уйти, вот только Хьюго хватает меня за руку, срывает капюшон и притягивает к себе, удерживая за заднюю поверхность шеи.
Я напрягаюсь, но не сопротивляюсь. Я не боюсь его. Не его.
– Он придет вечером.
Непоколебимо смотрю парню в глаза, игнорируя напряжение, нарастающее внутри.
– Ему нужен ассортимент юных красоток. – Хьюго не разрывает зрительного контакта. – Будет хреново. Неприятно. Но это убережет тебя от тюрьмы, а когда все закончится, ты уйдешь с пачкой денег.
Уж лучше броситься под машину на скоростном шоссе. Я могу получить пачку денег, не снимая одежды.
Хьюго говорит тише, однако я знаю, что трио слева наблюдает за нами:
– Тебе даже не придется улыбаться ему. A él le gusta cuando a las chicas no les gusta.
Он любит, когда девчонкам не нравится.
– Отпусти.
Не дожидаясь его реакции, вырываюсь, натягиваю на голову капюшон толстовки, которую надела под куртку, и разворачиваюсь кругом.
– Хочешь – верь, хочешь – нет, но ты мне небезразлична, – произносит Хьюго у меня за спиной.
Ага, небезразлична настолько, что он готов переквалифицировать меня в шлюхи. Пошел ты.
Я на ходу стаскиваю с дивана малолетку в фиолетово-белой толстовке с узором тай-дай, схватив ее за шиворот. Напитки опрокидываются, стол едва не падает – его спасает Николас.
– Эй! – вскрикивает девчонка, спотыкаясь.
– Аро, какого черта? – рявкает Аксель.
Не обращая внимания на парней, вместе с дурехой направляюсь к выходу и бросаю взгляд на Хьюго.
– Я помощницу возьму.
Если сегодня приедет Ривз, значит, она уходит. Подтолкнув ее вперед, иду следом. Сама не знаю, почему мне не все равно. Наверное, я бы хотела, чтобы много лет назад кто-нибудь сделал то же самое для меня.
Уже переступая порог, слышу окрик Хьюго:
– И держись подальше от этих мелких Пиратских говнюков!
Стальная дверь захлопывается. Девчонка поворачивается, но я ловлю ее за руку и снова тяну вперед, не дав шанса убежать.
– Отпусти меня! – орет она. Белые волосы спадают ей на лицо, а голубые пряди такие яркие, будто были покрашены совсем недавно. Технически, она одна из этих мелких Пиратских говнюков: жительница Шелбурн-Фоллз – чистого, живописного, истинно американского городка для лоботомированных телеканалом CW в одиннадцати километрах отсюда. Они любят кичиться перед нами своими деньгами, машинами и Джаредом Трентом, поскольку он – их единственный предмет гордости, я считаю.
Однако по какой-то причине им эта девочка оказалась не нужна, поэтому она приехала сюда, в Уэстон, чтобы найти тех, кому пригодится.
– Садись в чертову машину. – Подтолкнув ее к джипу, огибаю старый темно-синий автомобиль. На заднем окне висят на волоске остатки наклейки с надписью «Мой ребенок – отличник в средней школе имени Чарльза А. Артура». Кто знает, сколько эта тачка сменила владельцев с тех пор, и я понятия не имею, где находится средняя школа имени Чарльза А. Артура.
Я забираюсь в салон и захлопываю дверь.
– Томми, верно? – Она несколько недель тусуется в гараже, только мы еще ни разу не разговаривали.
Девчонка бросает на меня взгляд, но не отвечает.
– Итак, Томми, в чем дело? – спрашиваю, включив зажигание. – Тебе приходится содержать семью? Родители-наркоманы? Ты голодаешь?
– Нет.
Переключаю рычаг коробки автомат в режим «Вождение» и смотрю на девчонку.
– Тебя обижают дома?
Она хмуро зыркает в мою сторону, насупив брови.
Ага, так я и думала.
– Тогда тебе не следует соваться сюда. Легко таскаться по трущобам с уверенностью, что ты не обязана здесь находиться, не правда ли? Ты можешь уйти в любой момент. Тебе никогда не стать одной из нас.
Томми хватается за ручку, собираясь ударить в дверцу плечом и выскочить, но я вовремя успеваю заблокировать замки.
Девчонка сверлит меня сердитым взглядом.
– Ты хочешь, чтобы я ушла, и в то же время не даешь мне уйти!
– Просто заткнись.
Рванув с места, выезжаю с пустынной парковки. Заросли сорняков пробиваются сквозь сетчатый забор, ограждающий участок от расположенного за ним поля. Влажность усиливает августовскую жару. Я включаю кондиционер, отчаянно желая снять куртку с толстовкой, однако занятия криминалом в ночи сродни езде на мотоцикле: чем больше тела прикрыто, тем лучше.
– Пятьдесят процентов от твоих двадцати достанутся мне, – заявляет малолетка.
Сворачиваю налево, следя за дорогой.
– Или тебе могут достаться сто процентов разбитой губы. Как насчет этого?
Мелкая паршивка вздумала, будто я действительно хочу, чтобы она ходила за мной по пятам, даже не подозревая, что я только что спасла ее задницу. К тому же, черт побери, я не намерена делиться своей выручкой.
Остановившись перед магазином спиртного «Лафферти», паркуюсь на обочине напротив и оставляю двигатель включенным. Старик Тед, которому принадлежит это заведение, покинув свое место за прилавком, мелькает в окнах.
– Оставайся здесь, – инструктирую Томми. – Не глуши мотор. Если появится полицейский или кто-то из взрослых, скажи, что ждешь сестру. Играй в телефоне, когда будешь говорить, чтобы они не увидели, как сильно ты нервничаешь.
Она хмурится.
Я продолжаю:
– Не заикайся при разговоре. А если сбежишь на моей машине, я позвоню в полицию и навру, что твой отец избивает меня у вас дома. Думаю, они знают адрес, Дитрих.
Девчонка меняется в лице, когда понимает – мне прекрасно известно, кто она такая. Я знаю всех Пиратов. Томми поджимает губы, однако держит свой чертов рот на замке. Полагаю, она умнее, чем кажется.
Выбравшись из внедорожника, подавляю желание поправить дубинку, впивающуюся мне в спину – я ношу ее за поясом, пряча под курткой.
Пересекаю улицу, проигнорировав сигнал «Сентры», которая проносится мимо, и открываю дверь магазина. В задней части торгового зала виднеется макушка покупателя, копающегося в холодильнике с пивом. Я опускаю подбородок, избегая двух камер, установленных в дальнем правом углу и за прилавком.
Встретившись взглядом с хозяином, вижу, как тот выдыхает, осознав, какой сегодня день. Словно забыл.
Подхожу к стойке, но останавливаюсь немного поодаль, пропуская клиента вперед. Я удерживаю зрительный контакт с хозяином до тех пор, пока он, наконец, не отворачивается.
Тед пробивает пиво на кассе, парень расплачивается и уходит. Едва дверь закрывается, я хватаю пластиковый стенд с сигарами. Резко вздохнув, хозяин обеспокоенно смотрит на свой товар.
Только я не сбрасываю все на пол, а беру упаковку жвачки из коробки, стоящей рядом, кладу ее на стойку и протягиваю Теду. Ему требуется всего две секунды, чтобы понять то, на что в прошлый раз ушло восемнадцать разбитых бутылок виски Dewar’s.
Открыв кассу, он отсчитывает ренту и отдает ее мне вместе со жвачкой. Я подхватываю деньги с прилавка, после чего направляюсь к двери. Замечаю стойку со сладостями от «Хостесс», беру упаковку пончиков с сахарной пудрой и выхожу на улицу.
Переходя через дорогу, напрягаюсь. Так происходит каждый раз, когда я работаю. Это напоминание о том, что любое действие – предпосылка к противодействию, и сегодняшний день может стать последним. Тед может погнаться за мной. Полицейский может вести слежку, выжидая, чтобы поймать меня на месте преступления.
Вероятно, я почувствую удар в спину, и это будет последнее ощущение в моей жизни.
Я не оборачиваюсь. Держа голову высоко, с каждым шагом приближаюсь к безопасности. Затаив дыхание, открываю дверцу, проскальзываю на водительское место. Как обычно, сразу же запираю все двери.
Пот струится вдоль позвоночника.
– Все прошло нормально? – спрашивает мелкая.
Я бросаю пончики ей на колени, пристегиваю ремень безопасности, отъезжаю от тротуара, не сводя глаз с зеркала заднего вида, потому что до сих пор жду.
Машина преодолевает сантиметры, которые превращаются в метры, затем километры – только тогда я немного расслабляюсь. Знаю, рано или поздно наступит конец всему. Хьюго прав. Просто ожидание мучительно.
Томми съедает пончики, стоит на шухере еще на трех точках. Я выпрыгиваю из джипа, собираю плату и как можно быстрее уезжаю, решив сначала разделаться с легкими клиентами, на случай, если возникнут проблемы, из-за которых остаток ночи уйдет на более сложные объекты.
Выехав на шоссе, сворачиваю на следующий съезд и через пару поворотов останавливаюсь на парковке «Порока». Формально стриптиз-клуб находится в Шелбурн-Фоллз, но жители любят делать вид, что он за чертой их милого городка.
Это одна из самых трудных задач. Не заглушая двигатель, ставлю машину в режим «Паркинг» и смотрю на Томми.
– План тот же.
Я снимаю капюшон, оставшись в лыжной шапке, и открываю дверь.
– Но я хочу войти, – возражает она.
– Останься.
Захлопнув дверцу, оглядываюсь по сторонам, пока лавирую между машинами, заполонившими стоянку.
Стены здания вибрируют в такт музыке. На мгновение я замираю.
Запах уже бьет в ноздри – смесь дешевого лосьона для тела, сильно изношенных туфель на пятнадцатисантиметровых каблуках, приправленная потом, пролитым пивом и колой.
Иногда, в зависимости от времени года, здесь ощущается запах мочи или рвоты. Мальчишники, парни из студенческих братств, вернувшиеся домой на летние каникулы, делают июнь самым ненавистным месяцем для посещения этого места.
Но сейчас уже август. Поток приезжающих и уезжающих наконец-то спал, вот только летняя жара превратила отчаяние и безысходность в отвратительную вонь, к которой, по-моему, невозможно привыкнуть.
Я достаю дубинку, сую ее в рукав, придерживая манжету, чтобы не выпала. Подхожу к входу, открываю дверь и киваю вышибале Анхелю Акосте.
– Привет, детка, – говорит он.
От оглушительных басов пол дрожит под ногами. Двигаясь дальше, миную бар, смотрю на сцену.
Кожа девушек сияет в лучах света, волосы взмывают вверх, но это едва ли назовешь реальным танцем. Они лишь извиваются у шеста и ползают по сцене.
Хотя отдаю им должное. Не могу представить более тяжелой работы. Пусть тут не задействована математика или высокие риски, сопутствующие работе полицейского, солдата или врача, однако я бы предпочла заниматься чем угодно, но не притворяться, как приходится этим девчонкам.
– Аро! – зовет меня кто-то.
Полуголая Сильвер машет рукой с одной из платформ. Я заставляю себя помахать в ответ, на самом деле желая что-нибудь разбить. Мы вместе учились в средней школе.
Преодолевая коридор, где монотонный гул музыки понемногу стихает, слышу крик Скарсмана:
– Ты знаешь, как легко тебя заменить? Новые девочки подрастают каждый год, и у них нет детей, которые постоянно болеют!
Я вздыхаю, замедляя шаг. Дверь в его кабинет приоткрыта.
Уверена, в прошлом моя мать выслушивала бы такие же лекции, если бы я не сидела с младшими детьми. Она никогда не пропускала работу. Ведь у нее была бесплатная личная нянька и все такое.
Я прислоняюсь к дверной раме. Скарсман замечает меня. Он хорошо одет и ухожен: чисто выбритый, волосы с проседью коротко подстрижены, а черный костюм с темно-фиолетовой рубашкой отлично маскирует его чертовски мерзкую натуру.
Выдохнув дым, Скарсман тушит сигарету о поднос. Какая-то девушка в черном бикини из пайеток сидит перед ним с поникшими плечами.
– Отлично, – огрызается он, глядя на меня. – Твою мать, иди, сядь там. Я не хочу сейчас с тобой разбираться.
Я сжимаю дубинку, пряча ее за спиной.
Когда не двигаюсь с места, Скарсман дергает подбородком, дав знак танцовщице, чтобы убиралась отсюда. Девушка поднимается со стула; ее вьющиеся рыжие волосы, собранные заколкой, обрамляют лицо. Она очень красивая, поэтому он ее не увольняет.
– Оскорбительно, что они посылают ко мне ребенка для сбора платы. – Он усмехается, огибая свой стол.
Девушка проскальзывает мимо, а я остаюсь у порога, не спуская с мужчины глаз.
Скарсман подходит ко мне, берется за дверную ручку, взмахивает рукой.
– Входи.
Я разжимаю пальцы – дубинка выскальзывает из рукава, – напрягаю все мышцы и замахиваюсь. Сердце буквально выскакивает из груди, когда удар приходится Скарсману в плечо, отчего он падает на колени.
– Ах! – рычит хозяин клуба.
Твою мать.
Держа дубинку в одной руке, другой хватаю его за волосы и для пущего эффекта со всей силы бью коленом в лицо. Ногу пронзает резкая боль.
Ненавижу эту часть.
Крепче сжав пальцы, приподнимаю голову мужчины, наклоняюсь и говорю:
– Меня не посылают к тебе. Меня посылают ко всем.
Он хотел закрыть дверь далеко не из лучших побуждений. Меня с детства недооценивали, потому что я не мужчина. Порой мои оппоненты побеждали, но больше нет.
– Доставай деньги. – Я отбрасываю Скарсмана.
Он приземляется на четвереньки.
– Сейчас же, я серьезно! – кричу, пнув его.
Хозяин клуба подползает к своему столу, встает, роется в ящике, достает контейнер с мелкой наличностью. Как только он снимает крышку, я хватаю все, даже не пересчитывая.
– Черт бы тебя побрал, Аро! – сдавленно произносит Скарсман.
Вскидываю дубинку, сбиваю со стола лампу и прочее барахло. Скомкав купюры в кулаке, поднимаю их вверх.
– Не вынуждай меня снова тащиться в твой гадюшник ради этого. В следующий раз пришлешь Анхеля в гараж. Ты знаешь, что к чему.
Только он постоянно динамит нас с доставкой в надежде, что Хьюго просто забудет.
Я ухожу, намеренно не оборачиваясь, однако чувствую угрозу, как и на всех предыдущих объектах. Каждый шаг приближает меня к свободе.
Проходя мимо сцены, останавливаюсь около Сильвер, сую ей в руку несколько сотенных купюр и шепчу на ухо:
– Поделись с остальными, ладно?
Она ошарашенно смотрит на деньги – заслуженный бонус к тем грошам, которые им платит Скарсман, – и кивает.
– Спасибо. Ты в порядке?
Должно быть, Сильвер замечает мою тревогу.
Но я тоже киваю.
– Все хорошо.
С уверенностью, что девушка не оставит всю сумму себе, двигаюсь дальше. Сильвер в курсе – если не поделится с коллегами, я об этом узнаю.
Шмыгнув за занавес, прохожу в гримерку. Кто-то из девчонок пересчитывает чаевые, другие разговаривают, пишут эсэмэски или прихорашиваются.
Я вижу Вайолет Леон, сидящую перед зеркалом, и подхожу к ней. Она оборачивается, улыбаясь.
– Аро.
Наклонившись, целую Вайолет в щеку, после чего ощущаю, как ее губы прижимаются к моей щеке. Наверняка оставляя после себя смачный отпечаток фиолетовой помады.
– Оплати ему те уроки езды на мотобайке в подарок на день рождения, – говорю тихо, передав ей несколько банкнот.
Ее сыну девять. На протяжении нескольких лет я время от времени присматривала за ним, а Вайолет нянчила меня, когда я была маленькой. В сорок восемь она не планировала заводить еще одного ребенка, однако получила неожиданный сюрприз. И с младшим хлопот оказалось больше, чем с тремя старшими детьми.
Но он хороший мальчишка. Посещать занятия в «ДжейТи Рэйсинг» – его мечта.
Вайолет смотрит на деньги.
– Ты серьезно?
Я кладу оставшуюся выручку в карман.
– Аро, я не могу… – Вайолет качает головой.
– Еще как можешь, – отвечаю, выпрямившись.
Луису радости будет на целый год. Нам всем и так тяжело живется. Пусть хоть он повеселится.
Она улыбается; ее глаза наполняются слезами. На этом с меня хватит. Я разворачиваюсь, иду к черному ходу и распахиваю дверь.
Вдруг замешкавшись, оглядываюсь через плечо на двух детей, играющих на полу с конструктором. Их мать, вероятно, на сцене. Мой взгляд устремляется в сторону мотеля, расположенного у противоположного конца парковки. Кора Крейг выходит из номера, за ней следует дальнобойщик. Он направляется к своей машине, а она возвращается в клуб с деньгами в руке, на ходу поправляя одежду.
Когда женщина проходит мимо и останавливается, чтобы погладить по голове свою дочь, я отвожу взгляд.
На мгновение словно в прошлое возвращаюсь: мне снова пять, только я не играла с конструктором, а разукрашивала мелками книжку-раскраску с русалками.
Чувствуя, как желчь подступает к горлу, открываю рот и выбегаю наружу. Стальная дверь захлопывается за мной. Я прислоняюсь спиной к стопке палет, роняю дубинку и склоняю голову, стараясь дышать размеренно.
Мое тело дрожит. Втянуть воздух не получается, потому что от желания разрыдаться дерет в глотке. Слезы подступают к глазам.
Я ненавижу ее. Ненавижу эту жизнь.
Ненавижу все, что вижу.
Развернувшись, прислоняюсь к стене. Меня бросает в пот. Зажмуриваюсь, стараясь подавить приступ тошноты.
Но потом открываю глаза и смотрю вверх, где расстилается необъятное ночное небо, усеянное звездами. Я вижу Марс – сегодня он самый яркий на небосводе. Марс мне нравится больше остальных планет, потому что он самый доступный для нас. Когда-нибудь люди полетят туда. Может, кто-то из моих ровесников, и я буду наблюдать за этим в прямом эфире.
Вдыхая и выдыхая, представляю, будто небо тоже смотрит на меня, и мне хочется стать достойной внимания.
Кровь немного остывает. Я выпрямляюсь и расправляю плечи, успокоившись.
Это всегда помогает – смотреть вверх. Там есть лишь возможности. И вид никогда не бывает плохим.
Поворачиваюсь, чтобы двинуться к парковке, однако, заметив две фигуры впереди, резко останавливаюсь. Ко мне приближаются полицейские, мужчина и женщина. Судя по их довольным взглядам, они нашли именно то, что искали.
Черт.
– Вы вооружены? – спрашивает мужчина.
Медленно поднимаю руки, показывая, что они пусты. Дубинка до сих пор валяется на земле где-то позади меня.
– Нет, сэр.
– Выверните карманы.
Мои глаза опускаются к оружию в его кобуре. Женщина останавливается у него за спиной.
– Я не нахожу это уместным, сэр, – говорю, смягчив голос, хотя пульс зашкаливает.
Коп просто смеется. Наклонившись, он произносит шепотом:
– Я могу задержать тебя без предъявления обвинений на срок до сорока восьми часов. А еще могу обыскать.
Знаю. Однако все равно пытаюсь возразить:
– Мне некомфортно, и я не даю на это согласия, сэр. – Кажется, словно вместо денег у меня в кармане лежит футбольный мяч, что явно не ускользнет от их внимания. Там, наверное, несколько тысяч баксов. – Я могу идти?
– Нет.
Разумеется, нет. Но попробовать стоило.
Я не могу провести сорок восемь часов в камере.
– Хорошо, я даю согласие на обыск, сэр, – продолжаю, прокашлявшись.
Женщина делает шаг вперед, резко разворачивает меня, и я упираюсь ладонями в кирпичную стену. Она ощупывает мой торс, ноги, руки, вытряхивает все из карманов. Закрыв глаза, задерживаю дыхание; живот сводит от тошноты, когда перестаю ощущать тяжесть наличных.
Не возвращайся с пустыми руками.
Офицер бросает найденное на крышку мусорного контейнера, после чего отходит в сторону.
– Оружия нет, – объявляет женщина. – Она сказала правду.
– Ой, извини, деточка. – Мужик нависает надо мной. – Хорошей ночи, ладно?
Подбородок дрожит. Ублюдок.
Дожидаюсь, пока они уйдут. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять – деньги исчезли.
Мой бело-черный бумажник в горошек, ключ от дома и мобильный телефон лежат на баке. Денег нет.
Я пинаю мусорный контейнер. Глухой звон разносится эхом в тишине.
– Сукин сын!
Закричав, прижимаю руки к голове и вновь нахожу Марс, посмотрев на небо.
Но сосредоточиться не получается. Проклятье.
Не возвращайся с пустыми руками. Я не могу вернуться ни с чем. Опять. Хьюго больше не даст мне работу.
Либо заставит выплатить долг другим способом.
Всегда так. Исход может быть любым, и всегда все идет наперекосяк.
Подхватив с земли дубинку, устремляюсь к стоянке. Задние фары полицейской машины как раз скрываются из виду. Томми стоит возле «Чероки», потягивая что-то из своей фляжки.
Я забираю ее, делаю глоток текилы.
Руки пронзает ноющая боль – настолько сильно сжимаю кулаки. Мне все равно, вернусь ли я с десятью тысячами баксов или с синяком под глазом, главное, хоть с чем-то.
– Где Пираты сегодня тусуются? В «Ривертауне»?
Девчонка кивает.
– Да. Вероятнее всего.
Я возвращаю ей фляжку и огибаю тачку.
– Залезай.
– Но меня туда не пустят, Аро, – возражает она.
Не пустят? Вскидываю брови; мой гнев только усиливается. К черту всех.
Мы обе забираемся в салон и пристегиваемся. Я срываюсь с места на бешеной скорости, включаю радио погромче, чтобы мелкая меня не отговорила.
В те времена, когда я еще ходила в школу, соперничество Уэстона с Шелбурн-Фоллз гремело на всю округу.
Ну, было несколько ярких эпизодов, по крайней мере. Если выдавался свободный от работы, присмотра за детьми или других беспокойств вечер, я садилась в машину с друзьями, и мы ехали на их территорию. Нас разделяло всего несколько километров, однако они будто в совершенно другом мире жили.
В Фоллз есть команда по плаванию. Скейт-парк. Очаровательные магазинчики, парки, а родители и копы закрывают глаза, когда детишки гоняют на маминых и папиных авто.
Или громят ломом «Мустанг» своего парня. Не уверена, правдива ли эта история, но забавно думать, что такое действительно произошло.
Конечно, у них имеются и помойки. Плохие районы, бедняки. А также особняки, вечеринки, местные знаменитости. Джаред Трент – бывший гонщик, которого часто показывают по ТВ, и его невестка Джульетта, чьи романы входили в мой список для чтения в старших классах.
Жители Фоллз всегда были лучше нас, и они прекрасно это знали.
Хотя мы тоже кое в чем не уступали.
Я мчу по городу, вспоминая, как в детстве мечтала жить в подобном месте: зеленые лужайки, фонари на крыльце, запах гамбургеров, приготовленных папой на гриле во дворе.
Повзрослев, я поняла, что между видимостью и реальностью огромная разница. Внутри всех этих идиотских красивых домов встречались лжецы, как и везде. К черту Фоллз.
Поворачиваю на Хай-стрит, притормаживаю у тротуара и оглядываю соседние заведения. Некоторые еще работают, но большинство закрылось на ночь. Пекарня «Глазурь», вероятно, не откроется до следующего сезона. Владелица, насколько я слышала, студентка. Скорее всего, она уже вернулась в колледж. Вывеска «Ривертауна» сияет над входом, лампочки в названии вспыхивают одна за другой снизу вверх и обратно. Внутри горит свет, и Пиратов битком набито.
– Аро, они меня не пустят, – снова повторяет Томми.
Мимо пробегают две женщины с колясками. Мамы, взявшие на пробежку детей. Я тихо усмехаюсь. Это место…
– Идем.
Выбравшись из машины, бросаю дубинку на заднее сиденье и оглядываюсь, чтобы убедиться, что мелкая пошла следом. Не знаю, чего Томми боится, но сегодня она со мной.
Мы пересекаем улицу. Я натягиваю капюшон, открываю дверь и вхожу в помещение. Музыка гремит, словно в баре, дым от чьего-то вейпа витает под потолком в тусклом свете ламп.
«Ривертаун» – управляемый хаос, а дети по своей глупости не замечают этого. Родители построили им хорошее место для встреч, похожее на клуб, с кабинками и приватными зонами в прилегающих сзади тоннелях, отличным меню, бильярдными столами и громкой музыкой, однако оно расположено прямо в центре города. На виду у дорожных камер. В квартале от полицейского участка.