Униженные и оскорбленные

Было время – зарекся я едва ли не публично, что Достоевского больше никогда, ни за что и ни с кем. Отродясь шел у меня великий классик с таким трудом, что я почти всегда бросал начатое. Так чего же, спрашивается, я вдруг взялся за «Униженных и оскорбленных»? Отвечаю – коллега посоветовала, которая писала по «Униженным» диплом. Она сказала, что это лучшая книга у Федора Михайловича. Теперь, прочитав ее я могу сказать следующее. Все книги писателя, я конечно, не читал, но из всего дочитанного и недочитанного («Преступление и наказание», «Братья Карамазовы», «Идиот», «Бесы» и «Бедные люди») это и впрямь лучшее произведение. Как известно, это первый роман Достоевского после ссылки и второй в библиографии, и Фёдор Михайлович еще не настолько заматерел, чтобы писать длиннющие монологи, в словесной воде и бездонном нравоучительстве захлебнуться можно. Здесь всё гораздо проще. Явно выигрышная композиция романа – быстрый и интригующий старт и не менее быстрое развитие сюжета. Потом повествование немного замедляется, но читатель уже проглотил крючок, и назад не выплюнет – так и хочется узнать, кто там кого развенчает, и развенчает ли, и победит ли добро, и простят ли оскорбленные, и унизятся ли унизившие. Получилось как по жизни получается – хорошее в конце есть, но его слишком мало, сильнейшие мира сего торжествуют, а слабейшие остались живы, и слава Богу. Впрочем, не все и живы остались, и как хочется упрекнуть автора – ну почему вы, Фёдор Михайлович уважаемый, не пожалели бедняжку Нелли, дали бы бедному ребенку, хлебнувшему горя почище, чем иному старику, пожить хорошо в кругу новой семьи. А то и зубами в отдельных сценах скрежетал: но почему эта сволочь князь Валковский не понес никакого наказания? Ну хоть бы спьяну с кареты упал и руку сломал. Так ведь нет, ничего плохого с ним не происходит, как назло, хотя это не хорошо человеку зла желать, каким бы гадом он не был. На самом деле князь – это худший сорт людей, ибо он не просто открыто признает, какая он сволочь, но и кичится этим, выставляет это как главное свое отличие. На минутку представил подобного человека рядом с собой – сразу затошнило. Понятно, что этого типа не исправит уже ничего – ни нравоучение, ни церковное покаяние, ни тюремное заключение… Только могила, пожалуй. Кстати, сынок его Алеша, на мой взгляд ничем не лучше, просто это противоположная форма своего отца. И лично мне непонятно, как такого славненького, миленького, но абсолютно бесхарактерного и в конце концов предавшего свою любовь мальчика могла полюбить Наташа? Но это мне, мужику, непонятно, а у женщин свои заморочки. Слышал я конечно о том, что «любовь зла…». Вот Наташа и полюбила…Достоевский мастер описания подвалов, клоак, трущоб и прочих злачных мест, а также диких человеческих эмоций, пьяных побоев, морального опустошения, в какой-то степени садизма. Но финал «Униженных и оскорбленных» – это рассвет. Пусть пасмурный, пусть как бы дождливый, но это рассвет. Самое главное – что Ихменевы (в первую очередь, конечно, старик отец) не потеряли себя, остались людьми и сохранили родительское чувство к Наташе, а сама Наташа не сошла с ума, как это бывает в лучших традициях классической отечественной литературы 18-19 веков. Так о чем эта книга? О том, что одни через трудности, нечеловеческие испытания и весь спектр внешних козней остаются людьми и сохраняют в себе человечность, а другие, живя легко и беззаботно, оказываются «с грязцой», как говаривал Валковский. Фу, гадость…P.S. Марина! Если ты это читаешь – спасибо тебе за совет.

За эту книгу в моей жизни спасибо margo000Вот как-то так совпало, что все время, пока я читала эту, несомненно, прекрасную книгу, мне на глаза попадались интервью и фильмы Тарантино, так что я, наверняка, слишком предвзята в том, что сейчас скажу, ноМне кажется, что Тарантино – это Достоевский в кино.Опустим мораль.Я, признаться, Достоевского не за мораль люблю. Слишком циничное я существо, чтоб искренне переживать всем его персонажам, которые сами себя радостно загоняют в безвыходное положение, выбраться из которого возможным уже не представляется.Но вот просто вспомните, с чего начинаются Бешеные псы. Правильно, с обсуждения песни Мадонны. Как это влияет на сюжет? Да никак, но ведь хорошо-то как!Вот в Достоевском мне всегда нравилось именно это.То, что сюжет и диалоги у него существуют отдельно друг от друга. Все эти нескончаемые разговоры, которые ведут персонажи ну никак не приближают нас ни к развязке, ни к чему бы то ни было. Просто автору хотелось рассказать пару забавных историй – и он их рассказывает. И, кажетсчя, делов-то – взять и бросить читать.А у меня, тем не менее, ни разу в жизни не вышло бросить читать Достоевского. Вот потому что начала – и он не отпускает меня до самого конца.И вот я читаю все эти истории про эксгибионистов, жестокость, несчастье, публичные дома, пьянство, бедность, патологическую гордость и все такое прочее, а на их фоне случается невероятного накала история расставания. И остановиться я решительно не могу.Это я к тому, что Достоевский прекрасен.

Как же я люблю Санкт-Петербург глазами Фёдора Михайловича. Такой родной, и, в тоже время, такой чужой для меня. Посредством описаний я могу хотя бы на минуту – другую очутиться в этом загадочном, притягательном городе; вдохнуть воздух полной грудью и насладиться теми красками, которые описывает сам автор. Повествование разделилось, лично для меня, на две линии: Питер, глазами Ивана, когда он был еще ребенком и Питер, глазами взрослого человека, повядшего во всем том водовороте событий, которые разворачиваются на страницах романа. И насколько же резко меняется палитра излагаемой истории, когда она сменяется из детского взора в более зрелый, осознанный.Дальше…Герои оставили во мне довольно спорные эмоции. Сам Иван Петрович, от лица которого и ведется история, был на протяжении всего времени для меня человеком с дырой в сердце, кровоточащей и давящей даже на меня саму. Одна линия с Нелли чего стоит! Как он проникся к этой девочке, как хотел ее от всего уберечь. Пожалуй, это одна из самых моих любимых судьбоносных сплетений в романе. Много прошло уже времени до теперешней минуты, когда я записываю все это прошлое, но до сих пор с такой тяжелой, пронзительной тоской вспоминается мне это бледное, худенькое личико, эти пронзительные долгие взгляды ее черных глаз, когда, бывало, мы оставались вдвоем, и она смотрит на меня с своей постели, смотрит, долго смотрит, как бы вызывая меня угадать, что у ней на уме; но видя, что я не угадываю и все по прежнему недоумении, тихо и как будто про себя улыбнется и вдруг ласково протянет мне свою горячую ручку с худенькими, высохшими пальчиками.Иван чрезвычайно мягкий, но в этом и был его минус: об него легко можно было вытереть ноги; да использовать тоже, чего уж тут! Чем, особенно, пользовалась Наталья Николаевна. Премерзкая особа стала для меня дьяволом во плоти. Все, что в ней есть: как она себя ведет, как говорит, как думает – именно то, что я так ненавижу в женщинах, да и в людях в целом. Она поплатилась за собственную дурость, – осознанную, черт побери!!! – связав свою жизнь с человеком, которого даже не уважала. Она слушала его рассказы с какою-то грустною улыбкой, а вместе с тем как будто и любовалась им, так же любуются милым, веселым ребенком, слушая его неразумную, но милую болтовню.Самым поразительным оказалось то, как она ловко переключилась от Ивана к Алеше. Глава, в которой присутствовала эта личность, заставляла стопорится в чтении и откладывать произведение на неопределенный срок: не могла читать и все тут! Само представление ее было для меня противно, что уж тут говорить, когда ее иной раз восхваляли и отмечали проницательный ум (ммм-да…). Удел Натальи Николаевны – страдать. Она прекрасно сознавала, на что шла, а потом: глазки в пол, бесконечное хождение в зад и вперед, ревность и вечное "Если я не буду при нем всегда, постоянно, каждое мгновение, он разлюбит меня, забудет и бросит. " .... Думает только о себе! Что очень видно, как она боялась, что он первый ее разлюбит и заявит ей об этом или забудет о ней быстрее нее, когда они расстанутся. Надо как-нибудь выстрадать вновь наше будущее счастье; купить его какими-нибудь новыми муками. Страданиями все очищается… Ох, Ваня, сколько в жизни боли!А ее отношение к родителям, к своему отцу? Можно прочесть все ее нутро, даже смотря на то, что она говорит и чего, собственно, не ценит. Жаль было отца и мать, которые места себе не находили. Даже простив, родительское сердце не унимается от боли, какой бы ни была радость или оправдание тому, что было сделано. Говорят: «все забыто уж давно!» Да все это так, взгляд отвести, от все еще трясущихся рук и беспокойного сердца – здоровье, к сожалению, не купишь ни за какие деньги.За три дня до моего ухода он приметил, что я грустна, тотчас же и сам загрустил до болезни, и – как ты думаешь? – чтоб развеселить меня, он придумал взять билет в театр!.. Ей-богу, он хотел этим излечить меня! Повторяю тебе, он знал и любил девочку и не хотел и думать о том, что я когда-нибудь тоже стану женщиной… Ему это и в голову не приходило.Глупость Алёши Валковского и то, как отец его преспокойно оставил на попечение в чужой семье горячо «любимого» сына – вызвало нервный смешок. Податливый мальчишка, словно тесто. Все ему любо, за все бы ухватиться: да только вот, амбиций много, а вот ума – ни сыщешь. Если он не мог сам мыслить и рассуждать, то любил именно тех, которые за него мыслили и даже желали.Князь произвел впечатление прямолинейного человека, совершенно безразличного к своему отпрыску, а вот к деньгам… Местами он меня все же поразил, особенно, когда выразил свое мнение Ивану касательно его роли в отношениях «голубков» и насколько Иван себя ни во что не ставит. Валковский совершенно не смущается своих позиций, глубоко и с чувством рассуждает, не скрывает своих выходок и пристрастий. Высказывается прямо, хоть и звучат его речи, порой, крайне бахвально. Но для меня, от того, Князь не стал отрицательным персонажем, даже вызвал какую-никакую симпатию. <…> Алеша отбил у вас невесту, …, а вы, как какой-нибудь Шиллер, за них же распинаетесь, им же прислуживаете и чуть ли у них не на побегушках… Вы уж извините меня.Как все это похоже на современное общество: «стерпится-слюбится», ослепляющий эгоизм, браки по расчету, лицемерие, гнусность поступков и ходов на шахматной доске жизни. Одним словом, эмоций было море. И вслух что-то произносила в момент чтения, да и возмущения прорывались с тем жаром, кой может вызвать во мне только Фёдор Михайлович. Так и знала, что не уложусь в пару строк, но, поверьте, очень многое тяжело пока сформулировать и то, что во мне бушует, будет бушевать еще долгое время.