– Формальностей?
– Самых законных, конечно. Но формальностей, смею полагать. У Золотовой не было вида. Она обвинялась в краже. Следователю необходимо было знать, кто она такая в действительности, Золотова ли? Он отпускал её, отпускал на все четыре стороны, но требовал 100 рублей залога. Разве требование сторублёвого залога не формальность? От чего это гарантирует? Такая ли это сумма, чтоб человек сказал себе: «Нет, уж лучше в тюрьме насижусь, только таких денег не потеряю». Представим себе, однако, что у Золотовой нашлись бы сто рублей, и она внесла бы их в виде залога. Что бы это доказывало? Что у Золотовой есть какие-то, несомненно, нехорошим путём приобретённые сто рублей. И только. И больше ничего. Представим себе, что содержатель «увеселительного заведения», который приехал из станицы Новопокровской, вместо того, чтоб только угостить Золотову и подарить ей два рубля, внёс бы за неё сто рублей залога. Что бы это доказывало? Что он очень ценит Золотову как проститутку, что она необходима для его увеселительного дома. Всё вопросы, которые совершенно неинтересны для следователя. На единственный же интересовавший вопрос, – действительно ли она Золотова, – сто рублей залога не отвечали и отвечать, конечно, не могли. Разве это не формальность?
– Вот для того, чтобы получить ответ на этот вопрос, следователь и постановил отправить Золотову к родным в Екатеринодар.
– Да, но не была ли эта отправка тоже формальностью? Была ли она существенно необходима? На это нам даёт ответ жизнь. Золотова умерла. Труп Золотовой в Екатеринодар не отправляли. Родных Золотовой в станицу Тихорецкую не выписывали. Никаких очных ставок не было. И, тем не менее, про Золотову всё известно, вся подноготная, вся её жалкая, несчастная биография. Дочь сапожника, проститутка, находилась под надзором врачебно-полицейского комитета, ехала из Екатеринодара в станицу Новопокровскую, на ярмарку, в «увеселительное заведение» такого-то. Всё! Кто, откуда, куда. Можно же было собрать все эти, самые подробные, самые точные сведения без посылки Золотовой в Екатеринодар? Без той посылки, которая так ужасала несчастную девушку, которая была для неё, как мы видим, страшнее смерти. А раз можно было всё узнать без посылки по этапу, как же не сказать, что эта посылка была простой формальностью. И что вся трагедия произошла из-за столкновения жизни с формальностями. Из-за того, что формальности победили жизнь! Вот почему я и говорю, что мне приятнее было бы, если б оказалась верной первая, лживая, «чудовищная» версия рассказа. Чудовища редки. С чудовищем когда ещё встретишься, да ещё и встретишься ли. А формалистов много. И на формальность можно наткнуться каждую минуту. Она страшна, когда сильна.
– Вообще, – с раздражением заметил господин петербургской складки, – не понимаю, поднимать столько шума из-за какой-то там проститутки!
Господин с узелочками добродушно ответил:
– А почему бы и нет? «Проститутка». Книжка, в которой было написано это слово, умерла вместе с нею. Это для вас, с вашей точки зрения, ничего не умирает, всё остаётся на бумаге. И людей нет, а есть бумаги. Книжка врачебно-полицейского надзора, протокол о совершении кражи, постановление о личном задержании. А я сужу так, по-житейски. Почему же и не пожалеть о бедной девушке? Занималась плохой профессией, но стыд имела. А пока не потерян стыд, не всё ещё потеряно. Девушка была молодая, ещё вся жизнь была бы впереди, если б в бессознательно-пьяном виде неизвестно для чего какой-то чужой шпажонки не взяла. Жалко!