Глава 1
Соломон
Впервые за долгое время не нужно было никуда ехать. Я остался дома, а не отправился на работу, как обычно. Давно заслужил небольшой отпуск. Стоял с кружкой горячего кофе у окна и думал о том, что хочу уехать из города хоть ненадолго, не то меня снова хватятся мои подчинённые, и все начнётся по новой. А так хотелось открыть утром глаза, подойти к окну и увидеть не высокие безликие многоэтажки, а зелёные деревья и речку, услышать щебет птиц, почувствовать эту тихую умиротворённость и просто побыть одному, наедине с самим собой. Вдали от цивилизации.
Поставил кружку на подоконник и потянулся. Вернулся на кухню, включил плиту. На завтрак снова омлет и тосты с джемом. Все, как всегда. Словно отлаженный механизм. Надоело. Хорошо хоть Свету вчера домой отправил. Никак я не привыкну к мысли, что у меня вроде как девушка была. А вроде, как и один я был, и никто мне ровным счётом был не нужен. Друзья давно звали меня отдохнуть, ещё с прошлого года рекламировали какое-то тихое и красивое место недалеко от Воронежа. Показывали фотографии: небольшие уютные домики, расположенные на живописном берегу реки. Позади них простирался лес, а главное достоинство – абсолютная тишина и чистый воздух. Несколько человек из нашей компании даже всерьез озадачились покупкой недвижимости в Рыбачьем поселке. Наверное, вспоминалось наше босоногое детство. Но какая-то душевность в этих местах определенно присутствовала, да и финансовое положение позволяло купить подобную «игрушку», так почему бы не совместить приятное с полезным?
Отложил нож и вилку и потянулся к телефону, озадаченно покрутил его в руке и все же набрал Стаса. Он ответил практически сразу.
– Привет, давно не объявлялся. Ушел в подполье… – с ходу начал он. – Как дела?
Я лишь недовольно свел брови и тут же пожалел, что позвонил.
Раньше мы часто зависали со Стасом. А сейчас почти не общались или созванивались по какому-нибудь поводу на пару минут. Я отгородился от старых друзей. Нет не потому, что завёл новых, а потому, что хотел порвать с прошлым. О нем не то, что вспоминать было тяжело, говорить невозможно, в груди сразу тяжелело, и ком к горлу подступал. Эти грустные воспоминания длинными щупальцами плотно держали меня в своих холодных объятиях и в любой момент грозились сжать до удушья, до дикой боли в грудной клетке. Прошло уже много лет, но я все никак не мог оправиться от потери любимой женщины и нашей дочери. Такое невозможно забыть и перестать чувствовать боль, когда вспоминаешь о них и думаешь, как мы могли бы быть счастливы все втроем. Именно поэтому старые связи стали для меня обременительным грузом, от которого я махом избавился. Легче от принятия такого решения не стало, но… каждый выбирает в итоге свой путь. Мой заключался в том, что я погрузился в работу и отгородился от всего, что напоминало мне о Наташе и Асе.
– Нормально. Завершил удачно один проект, вот хотел отдохнуть, вспомнил о Рыбачьем поселке. Ты в прошлом году фотки дома присылал на мейл. Одолжишь на пару недель? Может быть, так понравится, что сторгуемся и куплю у тебя ненужную безделушку? – спросил я.
Выезжать за пределы страны не было никакого желания. А вот запрыгнуть в своего верного четырехколесного товарища и отправиться в глухомань было бы самым верным и правильным решением. Так я устал от людей, бесконечной колготы, офисных работников в костюмах, разговоров об одном и том же… меня аж передернуло, когда я обо всем этом подумал. Мечтал побыть немного вдали от цивилизации в тихом и спокойном месте. Я даже телефон выключу или случайно забуду в Москве. Сейчас в поселке было очень красиво: буйство ярких осенних красок, и разгар бабьего лета. Синоптики обещали, что тепло продержится еще как минимум две недели. А я как раз найду, чем заняться – высплюсь, порыбачу, сварю уху, пожарю мясо, посижу у костра, погуляю по лесу, покатаюсь на лодке, может быть, гербарий соберу, как в детстве. От последней мысли я даже улыбнулся. Правда, грустной улыбкой. В общем, перезагружу свою нервную систему, потому что устал как собака и только, когда отдохну, приступлю к новым делам и проектам. И ни днем раньше. Гори все синим пламенем. Иногда в жизни наступают такие моменты, когда ты понимаешь, что дошёл до конечной остановки и стоишь в оцепенении, и думаешь о том, что делать дальше. Я вот как раз сейчас и находился в таком состоянии. Эмоционально выгорел и устал. Доехал до конечной станции и решил выйти, чтобы подождать следующего автобуса с новым маршрутом.
– Да не вопрос. Ключи завезти или сам заедешь? – спросил Стас, почувствовав по интонации моего голоса, что я не располагал к задушевным беседам и по-прежнему держал дистанцию.
– Сам, – прикинул в уме, что на сборы у меня уйдет от силы полчаса. – Через час буду у тебя.
– Добро, – ответил он и разъединил связь.
А я отчего-то ощутил внутри подобие облегчения, будто несколько лет сидел в заточении, и вот меня выпустили на свободу. Оставалось лишь раскинуть руки в стороны и громко о том закричать на всю округу, чтобы мой голос эхом затерялся в многоэтажках.
Словно маленький мальчишка, воодушевленный захватывающим путешествием, я гнал на машине в сторону Воронежа. Накупил в супермаркете еды быстрого приготовления, но предвкушал, что у местных жителей смогу купить свежих овощей и фруктов. Так с ходу и не вспомню, когда ел варёный деревенский картофель. Или, к примеру, домашние соленья. Как будто несколько лет я спал и вот, проснувшись, торопился нагнать то, что пропустил за все это время.
Всю дорогу я всячески хватался за какие-то клочки детских воспоминаний, чтобы осознать, что я не уезжал от себя, а ехал за… не знаю, зачем я туда ехал. Вполне готов был к тому, что мог погрузиться в себя и уйти на дно своего одиночества и отшельничества. Но даже и это меня больше нисколько не страшило. Сбегал в глушь не столько от шумного мегаполиса, сколько ради того, чтобы немного побыть одному. От Светы тоже сбегал, даже в офисе не оставил своих координат. Включил на всю громкость музыку, постукивал пальцами по кожаной обивке руля в такт ритмичной мелодии и следил за дорогой. Осознание, что прежняя жизнь осталась где-то далеко в прошлом вместе с тем же жизнерадостным и улыбчивым Соломонышком, больно кольнуло в левой стороне. Я вспомнил, как часто меня раздражало это слово. Наташа говорила мне, что я ее солнышко и в новой интерпретации любила ласково называть меня этим несуразным определением. Улыбалась своей красивой улыбкой, смотрела на меня горящим, влюблённым, полным обожания взглядом и говорила это ненавистное мне слово. А потом льнула и ластилась, тянула в дом, и они с Асей не отходили от меня обе ни на минуту. Или я не выпускал их из виду, не суть. Но домой летел каждый день как обезумевший, и от любви и нежности к моим девочкам внутри все ликовало, и мир хотелось обнять, лишь бы видеть улыбки на их лицах и слышать это ненавистное Соломонышко. Ася так и не научилась до конца выговаривать эту несуразицу, что придумала Наташа, и повторяла Соломыско, а Наташа смеялась ещё счастливее и никогда не расставалась с видеокамерой, записывая все Асины достижения, и умелки, и детский лепет. Говорила мне, что в старости будем сидеть и пересматривать, вспоминать, какая дочка была маленькая, а мы молодые. Эти воспоминания болью отзывались не только в груди, но и в солнечном сплетении. Иной раз эта боль была такой сильной, что невозможно было вдохнуть. Впрочем, как и выдохнуть. Я часто слышал слова, будто время лечит, но оно лишь притупляло боль, словно ты временно находился под обезболивающими средствами. Но в момент рецидива или обострения боль возвращалась и меньше не становилась.
Перед глазами предстал тот день, когда я вернулся домой и застал убитыми жену и дочь. Хрупкое тело моей маленькой трёхлетней девочки распласталось на полу рядом с ее матерью, а я в тот момент ощутил, как у меня выдирало лёгкие. Уже когда силы кричать кончились, я сел на пол возле них и плакал. Мне казалось, что это неправда, какой-то сон, что сейчас я отмотаю немного время назад, и все будет как прежде, мои лучики всегда рядом со своим Соломонышком. Как в тот день я не тронулся умом, не знаю. Но я вызвал скорую и полицию, держал на руках крошечную, бездыханную девочку и не мог остановиться – рыдал навзрыд. Будто это не ее убили, а меня. На самом деле так оно и было. Пять лет назад я превратился в безликое существо, которое перестало жить, а осталось существовать на этом свете. Убийцу нашли. Им оказался вор, какой-то наркоман пробрался в нашу квартиру. Моей жене он нанес несколько ножевых ранений, и к тому времени, когда я вернулся домой, она уже потеряла много крови, и ее не спасли. А дочку он убил прямым попаданием в маленькое сердце. И если с утратой близкого и родного человека ещё как-то возможно смириться, то со смертью собственного ребенка никогда.
Вспомнив красивое, светлое личико своего ангела с белокурыми локонами, я на секунду прикрыл глаза, и когда открыл, заметил, как на дорогу выскочила девушка. Миниатюрная и светловолосая, одетая в пацанскую одежду. Зажмурив глаза, она застыла на месте, а я ударил по тормозам. Девушка все же получила легкий удар, скорее даже толчок, я успел затормозить в аккурат рядом с ней. Выскочил из машины и, забыв о том, что стало причиной это неосмотрительности на дороге, которая чуть не стоила незнакомке жизни, я кинулся к ней. Но та уже поднялась с асфальта и смотрела на порванную джинсовую куртку, которая явно ей была велика. Девушка перевела на меня большие светлые глаза, которые не отражали и грамма испуга, а ее равнодушный, можно даже сказать обреченный взгляд, задел меня за живое. В этой несуразной одежде она походила на худощавого подростка. Да мне далеко не двадцать, но и незнакомка на малолетку особо не походила, взгляд уж слишком взрослый и осознанный. Хотя внешность иной раз была обманчива.
Девчушка снова взглянула на куртку, а потом подняла на меня расстроенный взгляд и по-прежнему молчала, лишь тяжело дышала – и это сбивчивое, рваное дыхание выдавало ее волнение.
– Ты как, в порядке? – спросил я, разглядывая девушку.
Светлые волосы собраны в хвост, на лице ни грамма косметики, в уголках слегка раскосых глаз веснушки. Я уже практически въехал в посёлок, оставалось найти нужный дом, когда случилась такая вот непредвиденность. Не хотелось начинать отдых с посещения местного участка полиции или в разъездах и поисках медицинского учреждения для оказания помощи.
– В порядке? – повторил я вопрос, заглядывая ей в лицо.
– Да… – тихо отозвалась она.
– Анька, зараза такая, а ну стой! Куда Машку спрятала? – раздался громкий женский крик неподалеку, а на лице девушки наконец-то отразилась хоть какая-то гримаса помимо безразличия.
Девушка вытянула шею, разглядывая кого-то или что-то за моей спиной. Я не удержался и из любопытства тоже повернул голову в сторону. С другого конца улицы бежала женщина, размахивая чем-то большим округлым, похожим на коромысло. Моя «жертва» прикусила губу, перевела на меня все тот же растерянный, немного печальный взгляд, развернулась и бегом кинулась прочь. Ничего не понимая, что это было, и куда девушка так резко сорвалась с места, я смотрел ей вслед. Мимо бодрым шагом, едва не переходя на бег, промелькнула та самая женщина. Она хотела было мне что-то сказать, но, махнув рукой, лишь ускорила шаг.
– Анька! – кричала она, судя по всему, той самой девице.
Пожав плечами, я ухмыльнулся и вернулся в машину, испытывая облегчение, что все обошлось. Чувствую, нескучно мне будет жить эти дни в поселке. Местные жители, словно близкий круг родственников, где все друг о друге все знали, с благоговейным трепетом «примут» в свои круги чужака, чтобы перемыть ему все косточки. Став свидетелем этой непонятной сцены, я пришел к заключению, как можно реже показываться на людях, чтобы не стать достоянием общественных пересудов. И хорошо еще, что не додумался приехать на своем шикарном Мерседесе в такое захолустье, хотя и этот красивый, но уже устаревший внедорожник был как бельмо на глазу.
Дачные домики выстроились в небольшой рядок. Осень накладывала свой отпечаток и придавала этим местам ауру сказочности. Яркие цвета перекликались, вызывая зрительный восторг. Я остановил автомобиль и заглушил двигатель. Вышел из машины и глубоко вдохнул, ощущая внутренний подъем. Стас предупредил меня, что в доме, кроме водопровода, ничего не подведено. То есть газа не было, канализации тоже. Но свет и вода все-таки уже что-то, чем ничего. Зимой в поселке оставались только старики, обычно дачные домики пользовались спросом лишь в теплое время года. На случай холодов, люди запасались дровами и топили печки, согревались обогревателями. Есть готовили на электроплитках. Перед домом Стаса был разбит живописный сад, который жил своей отдельной жизнью – за ним никто не ухаживал. Дикий виноград разросся по всему забору и уже тянул свои ветви к дому. Красивый багровый оттенок листьев сильно контрастировал на фоне голубого забора и такого же цвета дома. Поставив машину на сигнализацию, я вошел во двор и оказался в оазисе тишины и умиротворяющего покоя. Мне показалось, что я вернулся домой. Когда-то ведь тоже жил вот в таком вот богом забытом месте. Купался в ключевой воде в летнее время, загорал на солнышке, пек картошку на костре с соседскими ребятами – будто вернулся в детство. Бил по соседским банкам из самодельной рогатки. Баба Зоя была та ещё злыдня, вечно брюзжала на нас, и не жалко мне было ее банок. Она вывешивала их сушиться на смежный забор – пузатые трехлитровые банки, а я сшибал их камешками из рогатки, а потом получал от матери подзатыльники.
В дом я не торопился заходить. Стас говорил, что рядом есть спуск и небольшая пристань с лодками. Я обошел двор и нашел калитку, открыл ее и спустился по крутым ступеням вниз. Хотел осмотреть все владения, чтобы распланировать, чем займусь в первую очередь. На берегу расположились несколько лодок, старых, прохудившихся, не пригодных к сплаву по речушке. Но вид, что простирался передо мной, оказался настолько живописным и не шёл ни в какое сравнение с картинками из телефона. Затаив дыхание, я замер на месте, прислушиваясь к тихому плеску воды, пению птиц и шелесту листьев. Так красиво было вокруг, живой уголок природы, не тронутый руками человека. Дома и пристань так гармонично смотрелись, что казалось, так было всегда. Изначально задумано. И одновременно похоже на сказку.
Непонятный звук, лишь отдалённо похожий на человеческий возглас, привлек мое внимание, и я пристально осмотрелся вокруг, но никого не увидел. Затем приметил, как покачнулась одна из лодок, и снова звук, но уже похожий на всплеск воды. Спустившись вниз, я подошел к лодке и заглянув внутрь, обнаружил там двух девчушек. Одна из них была ещё совсем ребёнком, а вот та, что постарше… ее я видел буквально полчаса назад, когда едва не сбил на машине.
Глава 2
Соломон
Тихо прокашлявшись, я склонился над лодкой, а девчушки испуганно прижались друг к другу и затаились, словно маленькие ежики свернулись в клубок – иголок разве что не хватало.
– Аня, – пискнул детский голосок, – мне страшно. – Они нас нашли, да?
– Не бойся, это не они, – тихо проговорила взрослая девушка, с нежностью глядя в детское лицо.
С интересом и ухмылкой на лице я наблюдал за двумя маленькими комками и недоумевал, что за шалости и игры заставили девочек забраться в прохудившуюся лодку. Какая-то игра в прятки? А главное, как они пробрались на пристань? Подход был только с частных домов. Если только они не жили поблизости…
– Выбирайтесь, – мягко попросил я.
Пусть погода на улице стояла теплая, но простыть можно безо всякого труда, особенно вот той – самой маленькой девочке. Удумали ведь прятаться в сырой, прохудившейся лодке! Я отлично еще помнил, что у детей намного слабее организм и иммунитет. Ася если чуть переохлаждалась, тут же заболевала и шмыгала носом.
Потянулся руками к белокурой девочке и достал ее из лодки. Понимал, что не стоит прикасаться к чужому ребенку, но вспомнил об Асе, и мое сердце болезненно сжалось, и я не смог совладать с эмоциями, чтобы не подержать светловолосого ангела на руках. Не понимаю, что на меня нашло, обычно я чурался чужих детей, но этот вид испуганного и забитого комка вызывал непонятное чувство нежности, и я снова подумал об Асе.
Девочка не противилась к моему удивлению, а наоборот прильнула ко мне и уткнулась в грудь, пряча свое личико.
Та, что была старше, которую я едва не сбил на дороге, выбралась из лодки следом. Только сейчас обратил внимание, что такая миниатюрная и худенькая она была, что, наверное, я бы обеих без проблем донес на руках до дома. Даже чаем бы напоил и спросил, зачем они прятались в сырой лодке.
– Что случилось? Что за глупые игры? Вы обе насквозь промокли, – маленькое тельце прижималось к моей груди и дрожало от холода. Может быть и от страха, я не мог разобрать. Но у обеих девушек, я предположил сестер – они были очень похожи, был забитый и испуганный вид.
– Да что случилось… – буркнула раздосадовано старшая. – Родители снова напились до чертиков и гоняют. Я Машку в руки и бегом из дома, пока не начали воспитывать. Спрятала здесь, хотела вещей теплых взять, но не успела.
– Прошлый раз папа так сильно ударил меня, что у меня из губы кровь пошла, – ожила маленькая принцесса, подняла свое лицо и показала мне на пухленькую розовую губку пальчиком.
Девочка и правда была очень сильно похожа на принцессу. Ее только отмыть и нарядить в кукольное платьице, и самая что ни на есть принцесса, как из сказки! Приехал, называется отдохнуть на свою голову… Однако жестокость к детям никогда не укладывалась в моей голове. Да и пьющие родители тоже. Мои, слава Богу, здравствовали и были приличными людьми. Жили в Подмосковье в большом частном доме, только я редко их навещал в силу плотного и занятого рабочего графика, но по большей степени встречи стали редкими из-за той трагедии с Асей и Наташей. Я ощущал себя в их доме дискомфортно и чурался всей этой семейной теплоты и уюта – всего, что хоть мало-мальски напоминало мне о моей семье, о том, что теперь той не было.
Иногда я задавался вопросом, как мне все-таки удалось пережить эту боль, эту утрату и не растерять здравого рассудка. Первое время мне волком хотелось выть от тоски по ним на луну. И даже на солнце. Просто выть, как ломало меня от боли. Временами эти обострения повторялись, но уже реже и на месте некогда выжигающей боли остался огромный рубец, который кровоточил, стоило к нему прикоснуться. В груди жгло и пекло так, словно из меня изгоняли дьявола, прикладывая к той освещенный крест. Если бы тот подонок, что их убил, не умер в тюрьме, то сам лично бы его убил и даже ни капли не пожалел об этом поступке.
В тот дом, к слову сказать, я больше так и не смог вернуться, место, где оборвались жизни двух драгоценных для меня людей. Но и продать не смог. Так и осталась квартира пустовать с того дня. Я купил позже новую и старался не появляться в прежнем доме, лишь изредка заезжал проверить краны и счетчики и каждый раз, задерживаясь там, возвращался домой, будто после серьезного сражения, получив ранения, несовместимые с жизнью.
– Ладно, – я тяжело вздохнул, жалея этих детей за непутевых родителей, с которыми им так не повезло. – Идемте. Я сам только что с дороги. Расскажите, что случилось. Придумаем, как вам можно будет помочь. Я Игорь, но друзья зовут меня Соломон.
– Я Аня, – совсем взрослый, осознанный взгляд девушки снова зацепил меня за живое. – А это Маша, моя младшая сестра, – перепачканное лицо Кукленыша просияло, и она искренне улыбнулась.
Девочки на удивление не боялись меня, хотя я лишь с виду был таким строгим и большим, да еще не брился несколько дней, а внутри я был очень добрым и мягким. Не со всеми и не всегда, правда. Но ведь недаром говорят, что дети все чувствуют? Без напускного официоза и суровой маски, с какой привык руководить из кресла своей компании, я был похож на обычного мужика со своей болью и потерями. И перед этими детьми не нужно было держать марку и делать вид, что мне безразлична их судьба. Почему-то стало небезразлично. Как представил, что Кукленыша отец бил по лицу, от гнева в груди клокотать все начинало. Руки бы повыдергивал недоумку.
Маша так больше и не слезла с моих рук. На вид девочке было около пяти или шести лет. А вот Аня была постарше. Намного старше. Смею предположить, самый расцвет ее юности и молодости, ибо я заметил, что девушка уже обладала всеми нужными изгибами и выпуклостями в нужных местах. А выглядела очень юной за счет отсутствия косметики на лице. От этого я уже, честно сказать, тоже отвык. Привык видеть у женских лиц ровные оттенки кожи, замаскированные пудрой, а здесь вот даже обратил внимание на несколько веснушек у нее на носу и возле больших глаз и незаметно улыбнулся сам себе.
Открыв дом ключом, я переступил порог, оглядываясь по сторонам. Дом был просторным, с крыльцом и верандой, одноэтажным, что меня порадовало. Мы прошли через коридор и оказались в проходной комнате. По правую сторону расположилась кухня, по левую – еще одна комната. И все. На том роскошь и просторы этого дома закончились, но мне он показался вполне уютным и компактным.
Я посадил девчушку на диван, а сам оглянулся по сторонам.
– Сейчас найду чайник, – сказал я, забыв о том, что газа в поселке не было. А догадаться взять с собой электрический, у меня как-то даже не возникло мысли. Будет повод выбраться на днях в город. Но для начала осмотрюсь, чего не хватало еще.
– Я помогу, – Аня взглянула на меня и скрылась на кухне. – У нас дом примерно такой же планировки, как ваш, – донесся ее голос из кухни.
Послышался шум и грохот кастрюль. Я не удержался и подошел к двери – так было любопытно взглянуть, что она там делала.
– Но водопровода у нас нет, – крикнула она, набирая воду в глубокую посудину, не обращая внимания, что я стоял практически за спиной.
– А как же вы зимой живете? – спросил я, разглядывая девушку.
Светлые волосы, спутанные, но такие красивые, слегка вьющиеся, лежали на ее плечах, ровный острый подбородок, пухлые губы и выразительные светлые глаза. Очень умные, с осознанным взглядом, будто она уже целую жизнь прожила – наивности в глазах ее точно не было ни капли. С такими родителями-то… Не удивлюсь, если и сестра младшая была полностью на ее плечах, а родители даже не интересовались делами девочек.
– Да как все и живем. Печку топим. Я прошу соседа, он колет иногда дрова, если отец ушел в запой. Мать работает вахтовым способом, по две недели ее дома не бывает, все хозяйство считайте на мне. Справляемся, – она махнула рукой. – Если бы не пили они, куда лучше жили, – грустно сказала девушка. – А так Машку мне, конечно, жалко, – уже тише добавила она. – Вон даже не знаю, как вести ее домой, трясется от страха, как осиновый лист, и по ночам плачет от испуга.
– Да зачем же вы это терпите? – недоумевал я.
Хотя и понимал, что рассуждать всегда легко. А у девчушек, по-видимому, и не было никакого другого угла, чтобы куда-то податься или убежать. А если обе несовершеннолетние, то какое, бежать. Незаконно…
– А куда идти? – девушка озвучила мои мысли. – Я-то совершеннолетняя, а Машка? Как мне оставить ее одну? На растерзание… этим? Да я как подумаю, что она одна останется, без меня, без моей поддержки и заботы, так я лучше рядом буду и бегать вот так по поселку и ждать, когда мать опять на вахту уедет, а отец дальше искать собутыльников. Он бывает, как исчезнет, хоть живем спокойно эти дни.
– А садик, школа? Ты сама-то учишься? – я был неприятно удивлен, узнав, что такая дикость еще существовала в нашем мире.
Став офисной крысой, купаясь в роскоши и достатке, я совсем не думал, что есть в глубинке такие вот дети и неблагополучные семьи. В общем, был неприятно удивлен. Совсем не размышлял о подобных моментах…
– Машке рано еще, только на будущий год в школу идти. Я на автобусе ездила в школу. Иногда пешком, когда погода позволяла. Зимой тут сугробы, совсем не чистят ничего. Приходилось и пропускать по несколько дней. А вот осенью никуда не поступила, до проходного бала в вуз не хватило двух очков, а идти на заочное, у меня нет денег. Устроилась уборщицей в магазин, коплю потихоньку. Буду пытаться поступить на следующий год. В этот раз уже буду одновременно подавать документы в несколько вузов, может, хоть в одном повезет, – Аня подняла лицо и смущенно улыбнулась, заметив мой пристальный и обескураженный взгляд.
Мне стало снова не по себе. На плечи девушки легло непомерно много ответственности – не по годам. Сестра. Учеба. Работа. И как я понял, никакой помощи от родителей. И ужасные, чудовищные условия жизни.
– Да и на первое сентября собрать ребенка, знаете, сколько нужно денег? – вдруг зарядила она. – Я сходила на днях к соседке, у нее дочка пошла в этом году, я в ужас пришла. Потому и устроилась на работу. Этим нет до нас никакого дела, – говорила она тихо.
А я уже второй раз отметил про себя, что девушка называла родителей неопределенно – эти. Неужели те были такими вконец бесчувственными скотами? Посмотреть хоть одним глазком, даже не верится…
Не знаю, что на меня нашло, наверное, стало жалко девчушек. А маленькая так напоминала Асю, что аж в сердце щемило.
– У меня в машине пакеты с едой, сейчас принесу. Если хотите, тут переночуйте, ляжете вон в той комнате, – кивнул в сторону той, что была посвободнее.
– Нет, мы сейчас обсохнем и пойдём домой. Мы на учёте состоим, как неблагополучная семья, – щеки девушки покрылись румянцем. – Нельзя нам… – и тут же осеклась.
Но я все же почувствовал какой-то подвох в ее словах. Или ей просто-напросто неприятно было говорить о подобном. Чего она стеснялась?
– Почему? – спросил я, не понимая, какое значение это имеет в данной ситуации. Родители пили и навряд ли заметили бы отсутствие девочек.
– Спасибо. Домой мы пойдём, – твёрдо повторила девушка. – Сейчас Маша успокоится. Она просто панически боится отца, когда он выпивший. А мать вернулась сегодня с заработков, и они пьют весь день. Сейчас как раз уснут, и все нормально будет. – Уверена? А вы где живёте? – на всякий случай спросил я. – Да здесь, недалеко через дом. Три года назад как раз осенью тут пожар сильный был, несколько домов сгорели, наш чудом остался в стороне. А в вашем доме и на пристани мы часто с Машей прячемся. Хозяин, то есть вы, говорят, купил ради забавы. Так что извините нас за вторжение. И вообще, частные пристани незаконны… – я улыбнулся последнему замечанию. – Это не мой дом, а моего друга, – поправил я Аню, рассматривал ее лицо и снова улыбнулся. – Про пристани и порядки поселка я не знал, – бойкий характер у девушки. Уж точно была не из робкого десятка. – Какая разница, – она тяжело вздохнула, включила электрическую плитку, поставила на неё чашку и отвернулась к шкафчикам. – Зато мы прятались, и никто нас пока не находил. Обычно они и не ищут. Нет им до нас дела. Я ничего не ответил, вышел из кухни, бросил на Машу растерянный взгляд и направился в машину за вещами и продуктами. Знал бы, что попаду в такую ситуацию, купил что-нибудь сладкого. Все дети и девочки любят сладкое, а я не переносил на дух. Аж зубы сводило, как представлял чай с сахаром или вкус какой конфеты во рту. Зайдя в дом, я застал идиллию: Аня снимала с Маши мокрую одежду и ласково что-то ей говорила. Я не стал мешать девочкам и стеснять их. Прошёл на кухню, тоже немного осмотреться. Поставил пакеты на пол возле стола, достал хлеб, сыр, колбасу. Нашёл нож и быстро организовал бутерброды. Вернувшись к девчонкам, я заметил, что Аня по-хозяйски распорядилась всем скромным имуществом этого дома и завернула сестру в теплое одеяло, поила горячим чаем. Голым. Если не просто кипятком. Сомневаюсь, что чай в доме был. Я протянул тарелку девочкам, заметив, как вытянулось от восторга лицо Маши, а Аня судорожно сглотнула. Неужели девочки еще и голодали? Хотя такими они были худенькими и хрупкими, почти прозрачными, что нисколько не удивлюсь. И сжал кулаки, думая об их родителях далеко нелицеприятные вещи. – Спасибо, дядя Игорь, – пропищала тоненьким голосом Маша, а я тепло улыбнулся ей в ответ.
Такая она была ладненькая и симпатичная, точно как моя Аська. От этого сравнения и воспоминания я поморщился, ощущая, как неприятно сдавило легкие, и отвернулся от них. Девочки съели все бутерброды, я предложил им ещё, но они наотрез отказались, сказали, что больше не вместят в себя ни кусочка. Но я и тем был доволен, уйдут от меня хотя бы сытые. Я и в самом деле не видел никакой проблемы в том, чтобы они остались в этом доме, потому как возвращаться к пьяным людям, пусть даже и родителям, которые под градусом и были невменяемы… ну, совсем последнее дело. Но кто я был таким, чтобы что-то решать? Лишь случайным прохожим. Я вернулся на кухню, налил чаю и тоже съел пару бутербродов. Затем вышел на улицу и вдохнул полной грудью чистый воздух. Как же все-таки хорошо, что выбрался и приехал сюда. Завтра же с утра отправлюсь на экскурсию по окрестностям, а вечером пожарю шашлык и девочек, может, приглашу. Добрый самаритянин. Но раз уж судьба свела меня с ними, а Маша так была похожа на мою Асю, то почему бы не подружиться с девочками? И мне приятно, и им польза. Хоть откормлю их за эти дни. А в город поеду, куплю им сладостей и каких-нибудь вещей и Маше игрушек. Когда я уже собрался вернуться в дом, девочки сами вышли на улицу. – Вы уходите? – удивился я. – Но одежда Маши? – я взглянул, что она была в том же рыжем платьице. Оно наверняка оставалось еще влажным. – Я нашла утюг, прогладила ей вещи. Спасибо вам большое за все, но нам пора домой. – Да… – расстроено протянул я, разглядывая девочек. – Вы заходите. Я в город скоро поеду, сладостей куплю. – Правда? – Маша подняла лицо и восторженно улыбнулась. Я заметил, как Аня сжала Маше плечо, и та недовольно пискнула. – Хорошо, спасибо, – сдержанно отозвалась Аня, смотря на меня благодарным взглядом. И не задерживаясь, будто торопясь, подтолкнула Машу к калитке. Они о чем-то тихо шептались, но я не расслышал ни единого слова. Лишь ощутил лёгкое подобие грусти, что лишился их общества и остался один. А ведь изначально ехал сюда, чтобы побыть в полном одиночестве.
