Авиатор: назад в СССР 5

Глава 1

Аэродром гудел, словно гигантский рой пчёл. По центральной заправочной перемещается спецавтотранспорт, светя во все стороны фарами. Запах керосина стоял такой, будто он вылился на землю проливным дождём. Техники бегали вокруг самолётов, подвешивая с тележек боеприпасы и проверяя готовность оборудования кабины к вылету.

– Живее, Саша! – кричал кто-то со стоянки.

– Крути, давай! Это ж командирский, а он пойдёт первым, – подгонял один из инженеров солдата-срочника, который закреплял бомбу на балочном держателе.

– Проверь лопатки. Меняли недавно. И отвёртку не забудь в сопле, как всегда. Не напасёшься на вас! – отчитывал другой инженер подчинённого.

В общем, работа кипела знатная. Техникам всегда приходится несладко в такие моменты. Ночью, в свете фонариков и ламп необходимо подготовить технику целой эскадрильи, а это двенадцать самолётов – задача не из лёгких. И сделать это надо к определённому времени.

Рядом с моим сорок третьим бортом не было такой активности техников. Дубок вместе с одним из солдат стояли у стремянки в ожидании моего прихода.

– Усё, Сергеич! – громко сказал мой техник, крепко пожимая мне руку. – Как и говорилось – две ОФАБ-250-270 и подвесной топливный бак. Пушка двести патронов, – доложил Дубок со своим отчётливым кубанским акцентом.

– Эт хорошо. Пойду борт осматривать. Подержи, дружище, – протянул я шлем с вложенным шлемофоном и наколенным планшетом Дубку.

Ему единственному я доверял своё снаряжение. Пока делал обход, в голове мелькали разные мысли. Вот тот самый момент, когда я должен буду поработать по полной программе. Для таких дел и воспитывают, и тренируют лётчиков. И сейчас нам предстоит настоящая мужская работа. Возможно, именно для неё моё сознание волею старушки-судьбы отправлено сюда из будущего.

Больше четырёх лет назад, а будто вчера, я открыл для себя Советский Союз конца семидесятых и поступил в лётное училище, исполняя тем самым и свою мечту, и мечту моего реципиента.

– Серый, ты готов? – крикнул мне Валера, надевший уже шлем и перчатки.

Наши самолёты были рядом, так что, пока ещё не начал запускаться Томин, было время постоять на бетоне.

– Конечно. Ты за меня волнуешься? – улыбнулся я.

– Есть немного. Слишком рано для тебя. Но энтузиазма в тебе и настроя выше крыши, – похлопал меня по плечу Гаврюк.

– В предвкушении настоящего дела. Не для этого ли мы с тобой и пошли в лётчики? – спросил я.

– И для этого тоже. Слушай мои команды и не геройствуй, – сказал Валера, который является ещё и моим ведущим в этом полёте. – Даже если не попадёшь, ничего страшного. Нам главное – накрыть район.

– С таким количеством мы большой район накроем, – заметил я, посмотрев на подвешенные под крылом бомбы.

– Бортовые аэронавигационные огни не включай, кроме строевого. Высоту сбора нам командир подскажет. Всё как на полётах – подходишь снизу и держись с принижением…

Валера не успел договорить, поскольку командир начал занимать место в кабине. Хлопнув по рукам, мы проследовали к своим самолётам.

Дубок, по сложившейся традиции, усадил меня в кресло, угостил конфеткой и протянул снаряжение. Пока я экипировался, осмотрелся по сторонам и ещё раз оценил погодные условия.

Небо было звёздное, без единого облачка. Но в районе работы, как нам довёл начальник метеослужбы, наблюдается облачность в три балла. Не очень хорошо для работы нашими оптическими прицелами, но и не самые плохие условия.

Оборудование кабины проверено, радиостанция включена, необходимые данные записаны у меня в наколенном планшете. Осталось только дождаться общей команды на запуск.

– Семнадцать ноль ноль один к запуску готов. Доклад о готовности в парах, – произнёс в эфир Томин.

Каждый ведущий пары доложил, что его группа готова. Валера тоже исполнил свою обязанность в этом вопросе. Наша с ним пара была крайней в боевом порядке, а значит, и взлетать мы будем после всех.

– Дворцовый, Семнадцать ноль ноль один, группе запуск, – запросил на канале боевого управления руководителя полётами командир.

– Первый, группе запуск. Взлёт первого в двадцать два четырнадцать, – сказал руководитель.

– Дворцовый, Семнадцать ноль ноль один понял вас. Группа, запускаемся!

С небольшим волнением я выполнял до автоматизма отработанные действия. Правильно говорят, что на земле ты должен знать материал на отлично, чтобы в воздухе отработать не ниже, чем на «удовлетворительно». Теперь мне вообще не до оценок.

Все параметры проверены, органы управления меня слушаются, вооружение в готовности, а сам я ожидаю дальнейших указаний от своего ведущего.

Начали выруливать первые экипажи в направлении первой рулёжки. Ширина полосы позволяет нам взлетать парами. Вот уже на полосе и выстроилась группа командира. Томин, кстати, летит на двухместной модификации УМ с Бажаняном в составе экипажа.

– Не забываем, что интервал – минута. После взлёта, каждая пара работает в отдельности, – дал крайние указания Томин. – Дворцовый, Первый, к взлёту парой готов.

– Первый, взлёт парой разрешил.

– Взлёт, «Максимал»! – громко ответил Томин, и первая пара устремилась по полосе на взлёт.

Отрыв, и вот они уже выполняют отход вправо с набором высоты. Постепенно очередь подходила и до нас с Валерой. На своём самолёте, стоявшем передо мной, он продвигался к полосе. Я за ним. Пара за парой уходили наши сослуживцы от аэродрома всё дальше и дальше, скрываясь в ночном небе.

В эфире стоял жуткий балаган. Доклад на докладе, вопрос на вопросе, размышления, советы – это всё было слышно только от первой пары с командиром во главе. Другие не отставали от него.

Начали разгоняться по полосе Мендель и Барсов. Разбег, подъём носового колеса, и пятая пара тоже оторвалась от бетонной поверхности.

– Наша очередь, – тихо сказал Валера, успев вклиниться в плотный радиообмен.

Техник очень быстро вынул предохранительные чеки с бомб, чтобы их теперь можно было применить. Как и полагается, после этого заботливое поглаживание по консоле крыла. Душевная традиция перед вылетом!

На полосе выстроились в правом пеленге в ожидании расчётного времени взлёта. В наушниках я прослушивал странное сопение. Может. кто-то из группы руководства уже решил прилечь в такое время поспать, да забыл кнопку на тангенте отпустить?

– Дворцовый, Сто восьмой, дальний и ближний привод включены? – запросил Гаврюк.

– Сто восьмой, включены. У вас показаний от них нет? – поинтересовался руководитель полётами.

Валера не ответил, и мысль у меня уже появилась, что на борту моего ведущего проблема. Не хотелось бы мне вот так закончить своё первое боевое задание в Афганистане.

– Показания в норме. Борт порядок. Прошу паре взлёт, «Максимал», – ответил Валера, чем успокоил меня.

Успокоил относительно. Я попробовал не обращать внимания на волнение, и сосредоточиться на полёте, но потеть у меня начали все неприличные места. И это мы ещё не взлетели!

– Выводим, – сказал Гаврюк, и я отклонил рычаг управления двигателем на режим «Максимал», не отпуская тормоза.

– Выполнил.

– Паашли! – скомандовал Валера, и мы пошли с ним в разгон.

Ночью, ориентиры на разбеге – боковые огни ВПП и консоль крыла твоего ведущего. Набор скорости идёт медленнее, чем на форсаже. Самолёт загружен гораздо больше, чем это бывало на плановых полётах, так что бежать нужно чуть дольше.

– Поднимаем, – подсказал Валера, и я слегка взял ручку на себя. —И… отрыв.

Почувствовал пятой точкой, что самолёт оторвался от поверхности и перешёл в набор. Звёздное небо заполонило весь обзор, если не считать Валеру, который повёл меня за собой вправо сразу после взлёта.

– Выводим из разворота. Крен сорок пять градусов, шасси… убрано, – проговаривал все свои действия Валера, чтобы я делал с ним всё синхронно.

– Крен установил, шасси, закрылки, щитки убраны, – доложил я.

– Сто восьмой, ответь Первому, – запросил Валеру его тёзка Томин.

– Отвечаю, Первый.

– Уточни задачу через Дворцового. Нам по направлению не отвечают, – вышел на нашем канале в эфир командир полка.

Пока наш пункт управления уточнял, в чём причина, мы уже пролетели сияющий Ташкент и взяли курс к границе.

В лунном свете красиво смотрятся хребты гор. Пока ещё находимся под управлением своего аэродрома, но вскоре нас должен взять Бокайды.

– Высота истинная тысяча пятьсот метров, – сказал Валера, и я тут же контролирую показания высотомера у себя.

– Подтвердил.

– Там гряда гор впереди. Готовься к набору на «Максимале».

– Понял.

В эфире уже не слышно наших товарищей. Все перешли под управление «Островного» – таким был позывной аэродрома Бокайды. Даже впереди никого не видно, поскольку горный хребет, за которым начиналась пустынная низменность Сурдарьинской области, скрывал переваливших через него.

– Дворцовый, Сто восьмой, прошу набор четыре тысячи.

– Разрешил, Сто восьмой. Далее связь с «Островным».

– Понял. Внимание… обороты «Максимал», – скомандовал Валера, и мы резво пошли в набор.

Перед глазами очередная стена и приближающаяся гряда гор гораздо выше. Переваливаем вершину с небольшим превышением, и снова начинаем снижаться, чтобы выдержать истинную высоту в четыре тысячи метров.

– Сейчас разворот влево… паашли, – дал команду Гаврюк.

Ручку управления плавно переложил в левую сторону, выдержав своё место за ведущим. Пустынная низменность, разбавленная отдельными населёнными пунктами, осталась справа, а мы продолжаем идти вдоль хребта в направлении района выполнения боевой задачи.

Ощущается небольшая болтанка, и ветер слегка сносит нас к вершинам. Не думал я, что ночью в горах можно попасть под такой воздушный поток

– Держи по прибору шестьсот, – подсказал мне Валера, заметив, что я слегка выдвинулся вперёд.

– Ветер боковой сильный.

– Не переживай, не сдует, – поддержал меня Гаврюк, слегка усмехнувшись в эфир.

«Островной» принял управление нами через пару минут. Горы остались позади, открыв мне вид на пограничную с Афганистаном реку Амударья. Пролетев изгиб этой водной артерии, мы оказались на территории Афганистана.

– Наблюдаю разрывы впереди, – доложил Валера.

Бои шли как раз в районе наших целей. Перейдя на канал боевого управления, я сразу понял, что удар ещё никто не наносил.

– Сто восьмой, парой займите шесть тысяч, – передал нам командный пункт. – В этом районе вираж до команды.

Заняли с Валерой свою зону ожидания как раз над остальными группами, которые крутили свои виражи под нами. Представляю, как устал Томин, который барражировал здесь больше всех.

– Торос, Торос, я Первый, готовы к работе.

Но ответа не последовало. Под позывным «Торос» работал авианаводчик, который сейчас находился на самом переднем краю.

Попеременно я стал менять руки, чтобы они не забивались от постоянного маневрирования со своим ведущим. И ведь нельзя сейчас и слова сказать в эфир. Командир постоянно вызывает «Тороса», но в ответ тишина.

В уме давно я стал держать тот факт, что топлива нам может не хватить для возвращения в Осмон.

– Первый, вас… онял, – донеслись до меня обрывки связи. – Квадрат сорок двенадцать. Цель по улитке девять. Восточный склон, как приняли?

– Понял вас, – резво отозвался Томин. – Выхожу на боевой. Интервал тридцать секунд. Цель обозначу.

Все тумблеры, отвечающие за вооружение, я включил сразу, чтобы не забыть про них во время пикирования на цель.

Несколько секунд и Валера дал команду, на вывод из виража с боевым курсом Сто семьдесят градусов. Установили скорость шестьсот, высоту три тысячи пятьсот.

Я даже не смотрел по сторонам, чтобы не потерять в такой непроглядной темноте Гаврюка. Где-то впереди уже светился огонь САБа, сброшенного в первом заходе на цель Томиным.

Световую авиабомбу бросают, чтобы подсветить район удара. Она опускается несколько минут и в этот момент группа заходит на удар.

Я в постоянной готовности включить форсаж, чтобы увернуться от какой-либо ракеты. Сам же пытаюсь себя успокоить, что у духов в массовом количестве они появятся позже, но мозг этого не осознаёт.

Ужасно захотелось пить, будто я сам сейчас там внизу. Та обстановка для меня более привычна, а вот видеть с воздуха светящиеся пунктиры трассеров и крупнокалиберных пулемётов – в новинку. Невольно, но начал слегка зажиматься, будто и не был никогда на войне.

Один за другим над головой проносятся наши товарищи, уже отработавшие по целям. Разрывы на земле вспыхивают вновь и вновь. И нам также нужно, просто положить в тот же район свои бомбы.

– Сто восьмой, справа пулемёт. Манёвр! – раздался в эфире жёванный голос авианаводчика, когда мы подошли к точке снижения с Валерой.

– Вниз, вниз! – скомандовал Гаврюк, и я только почувствовал, как будто камни начали падать на фюзеляж.

Вроде не зацепило, иначе бы самолёт не был бы так устойчив.

– Цель вижу, готов работать.

–Сто восьмой, разрешил. После работы влево и с набором.

– Понял. Пикируем!

Валера пошёл пикировать первым, а я должен был выдержать интервал.

– Иии раааз, – проговорил я про себя и отдал ручку управления самолётом от себя.

В прицеле только яркое пятно от предыдущих разрывов. Угол пикирования даже не контролировал, как и все остальные параметры. Делал всё за своим ведущим. Валера впереди и вот он пошёл в набор. Значит, и мне нужно сейчас сбросить бомбы. Только бы не затянуть!

Нажал кнопку РС и резво вышел в паре сотне метров от горной вершины. Снова световые линии пулемётов, под которые только чудом удалось не попасть.

– Сто девятый, высота сбора три триста, – услышал я голос Валеры в череде других переговоров.

А вот и его борт! Уже занял обратный курс и ждёт, пока я пристроюсь к нему. Остальные уже наверняка пересекают речку и обсуждают сегодняшний залёт на бомбо-штурмовой удар.

– Сто восьмой, разрешите пристроиться справа? – запросил я у Валеры.

– Разрешил, – ответил Гаврюк и приветственно сделал покачивание с крыла на крыло.

Вот и моё второе боевое крещение. Вышло оно коротким, но и слишком долго находиться над целью, значит, подставить себя под удар. Чем быстрее и точнее отработал, тем лучше.

– Сто восьмой, ответь Первому, – запросил нас Томин, вернувшись снова на канал боевого управления авианаводчика.

– Первый, пара в сборе, борт порядок.

– Сто девятый, подтвердил.

– Понял, до встречи, – довольным голосом произнёс командир.

И правда, в руках появилась какая-то лёгкость. Небольшая зажатость, которая была до момента пикирования, улетучилась. Эх, сейчас бы пару манёвров на радостях сделать или ИК-ловушки отстрелить, как на полигоне. Валера не одобрит только.

Луна светит также ярко. Разрывы остались где-то там за спиной, но наш мощный удар должен помочь парням додавить духов и отбросить их дальше на юг.

Невольно представил себе, насколько рискованным делом я раньше занимался, будучи таким же авианаводчиком, как и этот, с позывным Торос. И ведь у него сейчас, по сути, кроме карты, дымовых шашек и радиостанции, вес которых как у небольшого сейфа, особых приспособлений для наведения и нет. Ни беспилотников, ни автоматизированной системы управления, ни тепловизоров – как вот так раньше воевали?

И ведь вывел на цель хорошо и точно.

– Кама, я Торос, накрыли нас миномётами. Много двухсотых и трехсотых. Прошу разрешения уйти через ущелье…– прозвучал в эфире усталый голос того самого авианаводчика.

Запрашивал он командный пункт, который находился на борту Ан-26РТ. Не знаю, кто именно был на том борту. Наверняка кто-то из генералов, которые руководили этой операцией.

– Торос, я Кама, через час будут вертушки. Погода плохая на перевале. Держитесь час, может, дольше.

– Кама, прошу разрешение отойти через ущелье…

– Запретил, Торос. Повторяю, запретил. Иначе прорвут кольцо.

– Да мне через десять минут не с кем будет держаться! – кричал Торос.

И вот какая мне мысль должна была прийти сейчас в голову? Не бросать же там ребят. У нас у каждого с Валерой по двести снарядов к пушке. Можем отработать по паре заходов. Да только… склоны уж слишком крутые. Можно не выйти из пикирования, не зацепив вершин.

– Кама, я сто девятый. Готов отработать. Остаток топлива позволяет, – вышел в эфир Валера.

– Сто девятый, запретил. Сильное противодействие духов. Вертолёты уже на запуске.

Только что говорил про плохую погоду, а теперь даёт ребятам в горах надежду. Сидит там какой-нибудь «паркетный», который не может отойти немного от плана, чтобы спасти ребят. Или боится, что за потерянные два самолёта с него шкуру спустят. Сыкло, короче!

– Сто девятый, перейди на стартовый, – тихо сказал Валера.

Я переключил на станции канал, выставив наш аэродромный, и тут же связался с Гаврюком.

– Вираж влево на своей высоте, – сказал он, и мы пошли с ним крутиться над долиной в нескольких километрах от реки.

Граница была уже рядом. Впереди видны огни Термеза, а стрелка АРК уже отрабатывала на привод Бокайды. Так мы контролировали своё местоположение. Нам оставалось только уйти на связь с «Островным» и этого призыва о помощи никто бы не услышал.

– Чего думаешь, Серый? – спросил у меня Валера.

– Ты ведущий, тебе и решать, – сказал я и после небольшой паузы продолжил:– Предлагаю атаковать.

Глава 2

Валера взял небольшую паузу. Как я понял, он сомневался, стоит ли меня привлекать к оказанию такой помощи. Чем атаковать пехоту у нас было, время пока что тоже имелось. Не хватало только топлива, чтобы вернуться в Осмон. Придётся запросить вынужденную в Бокайды при возвращении через границу. Но сейчас это не самое главное.

Внизу гибнут наши ребята, и рассуждать о том, где нам приземлить свои самолёты, будем потом.

– Стрелять ночью по духам из пушки ты не сможешь. Тебе ещё сложновато. Будешь меня прикрывать, – сказал Гаврюк. – Переходим на радиоканал Тороса.

Напоминает мне этот способ поражения противника фильмы про Великую Отечественную. Лихо пикировать на позиции противника и расстреливать их из пушки – малоэффективно, как мне кажется. Да только какой у нас выбор? Сбежать и, мол, был приказ от руководителя операции улететь. Да пошёл он, этот начальник! Кто бы он там ни был.

– Торос, я сто восьмой, готов отработать по позициям. Прошу целеуказания, – запросил Валера авианаводчика, когда мы снова вышли на боевой курс.

Луна продолжала освещать долину, но и место боя в горах светилось пламенем пожаров и линий стрелковых очередей.

– Сто восьмой, ответь Каме, – прозвучал нервный голос «старшего» на воздушном командном пункте. – Запретил работать! У вас только пушка.

– Кама, я сто восьмой, не разбираю. Повторяю, не разбираю! – начал игнорировать Валера команду вышестоящего пункта. – Торос, прошу целеуказания.

До позиций оставалась минута лёту, а наводчик продолжал молчать.

– Сто девятый, выход в зону ожидания. Высота четыре пятьсот, – дал мне команду Гаврюк.

– Понял, – ответил я, и плавно начал набирать по спирали установленную ведущим высоту.

Сам Валера тоже пошёл в набор и встал в вираж чуть ниже меня. Он продолжал вызывать Тороса, но в ответ тишина. Пару раз командный пункт Кама на борту Ан-26 пытался вернуть нашу пару на аэродром, но Валера молчал.

В кабине я сразу переключил оружие на стрельбу из пушки. В прицел ввёл необходимые параметры, хотя вряд ли в такой темноте оптика мне даст большую точность.

Старался не упускать из виду район боя. Разобрать, где наши, а где духи – не самая простая задача. Как мы будем атаковать позиции противника, ещё и в ущелье – слабо себе представляю.

– Сто восьмой, мы в северной …асти ущелья. Ориентир – гор… ая колонна бронетехники. Противник на западной и восточной вершинах, – кричал в эфир авианаводчик, чей голос постоянно прерывался помехами. – Заход на цель с курсом двести сорок два градуса, работать не ниже трёх тысяч метров.

– Понял. Сто девятый, работаешь за мной следом по восточной вершине очередью. Весь боекомплект на ДШК. Высота вывода три триста, – дал мне указание Валера. – Готов?

Пока Гаврюк говорил, я прокрутил в голове предыдущий заход на цель. Перед глазами сразу всплыла картинка яркого свечения световой бомбы, разрывов снарядов и световых пунктиров пулемётов справа от меня. Сейчас мне нужно спикировать как раз на эту самую позицию.

Да только ничего я там не вижу. Пока эти «сварочные» пулемётные установки не начнут работать, их невозможно обнаружить. Можно работать по памяти, но это слишком ненадёжный вариант.

– Сто девятый, готов? – снова запросил Валера.

– Не могу найти глазами цель, – сказал я, всматриваясь в призрачную темноту вершин. – Противника определил, а вот установки не знаю где.

– Тогда пикируешь за мной через пять секунд. Угол Десять градусов. Засекаешь очередь и атакуешь, увеличивая угол пикирования.

Стоит ли сейчас говорить, что на боевом курсе, тем более в горах и ночью, отдавать ручку управления самолётом от себя и увеличивать тем самым угол пикирования – очень опасное дело. Как и вся война в целом.

– Принято.

– Разворот вправо с креном в шестьдесят градусов, – произнёс Валера, и я отклонил ручку управления ещё сильнее в нужную сторону. – Приготовились… паашли!

Самолёт Гаврюка устремился к самому эпицентру боя. Я отсчитал про себя нужный интервал и последовал за ним, предусмотрительно отвернув слегка в сторону предполагаемой позиции установки ДШК.

Никого и ничего не видно. Может, там и нет уже пулемётов, а я только зря не стал отрабатывать по духам. Палец уже был наготове нажать на гашетку, чтобы накрыть огнём пулемётный расчёт.

Перед глазами начали появляться световые линии пулемётных очередей. Вот куда нужно отработать! Ещё немного ручку управления отдал от себя и вправо, скорректировав боевой курс. Левая рука предусмотрительно на рычаге управления двигателем, чтобы сразу уйти вверх на «Максимале» или включить форсаж.

– Сто девятый, начал работать по тебе. Влево с набором уходи, – подсказывал мне авианаводчик, да только нельзя ведущего бросать.

Зажимаю гашетку и чувствую, как самолёт весь затрясло, а скорость начала снижаться. Будто тебя что-то выталкивает из этого пике. Замечаю, как у меня с приборной доски отвалился какой-то колпачок. Искать его сейчас под ногами, естественно, я не буду.

Ручка на себя, обороты двигателя на «Максимале», и меня вдавливает в кресло в несколько единиц перегрузки. Резкий выход влево с набором прежней высоты. Пока набирал высоту, успел сделать пару вращений вокруг своей оси.

Не мог я удержаться, чтобы не глянуть под собой на результат попадания. Пока выравнивал самолёт, наблюдал детонацию на вершине. Значит, попал я точно, куда и следовало. Ещё и получился некий фейерверк в честь успешно выполненного задания.

Валера появился слева от меня и вышел вперёд, чтобы я его разглядел. Самолёт моего ведущего болтало из стороны в сторону, и он с трудом выдерживал направление и высоту. Похоже, что немного зацепило командира звена.

– Торос, ответь Сто восьмому. Как результат? – спросил Валера.

– Цель поражена. Спасибо. До прилёта вертушек продержимся. Ух, – выдохнул в эфир авианаводчик.

– Понял. Сто девятый, переходим на стартовый канал «Островного».

Через пару секунд в эфире уже звучали переговоры аэродрома Бокайды. Оттуда тоже должны были работать ударные группы, а также осуществлять их прикрытие силами истребителей.

Я проконтролировал параметры своего самолёта. Все было в норме. Смущал меня только топливомер, стрелка которого показывала неутешительные восемьсот девяносто килограмм.

–Сто восьмой, у тебя борт в порядке? – запросил я.

– Нет, – с трудом ответил Валера. – Фонарь запотевает, приборы ерунду показывают. Похоже, что теперь ты ведущий в паре.

Вот так новость! В училище похожая передряга случилась со мной. Тогда мне помог мой инструктор Швабрин, а сейчас уже мне придётся вести за собой товарища.

– Понял, – сказал я и проговорил про себя радиообмен с аэродромом Бокайды. – Островной, Сто девятому на связь.

С первого раза меня не услышали. Группа руководства отправляла несколько экипажей на выполнение задачи.

– Отвечаю, Сто девятый, – уставшим голосом ответил руководитель полётами.

– Островной, доброй ночи. Иду парой со Сто восьмым по обратному маршруту, пересекаю государственную границу. Прошу посадку у вас, по причине малого остатка топлива и повреждения у ведущего.

Руководитель полётами не торопился отвечать. Его, видимо, я поставил в тупик своей просьбой о посадке у них на аэродроме, а нам сейчас такое промедление ни к чему.

– Сто девятый, уточняю возможность вас разместить, – сказал руководитель Островного.

Чего уточнять? Дайте сесть, а потом будете размещать, кормить, поить и разбираться с нами. Мысль была о том, что какой-то неадекват сидит в кресле руководителя, совершенно незнакомый с понятием «оказание помощи терпящим бедствие».

– Сто девятый, если есть возможность, запросите посадку на своём аэродроме. Вас ставить негде.

Вот это причина! Удивляет меня такой подход к оказанию помощи в нашей армии.

– Островной, я Сто девятый, топлива на Дворцовый уйти у нас не хватает. У Сто восьмого повреждения, как приняли? – повторил я.

Может, просто не понял руководитель полётами? Странные какие-то ответы у местной группы руководства.

– Сто девятый, я повторяю… – снова начал отвечать представитель «Островного», но на заднем плане послышался довольно грубый голос.

– Я тебя сейчас уконтропуплю! Дай им посадку!

Пока я изрядно потел в районе спины, а местный управленец воздушным движением раздумывал садиться нам в Бокайды или прыгать в районе Ташкента, нашёлся на том конце приниматель правильных решений.

Похоже, что сейчас нам точно разрешат посадку. От такой встряски даже меня взбодрило, пусть и не было ещё возможности этим вечером расслабиться.

– Сто девятый Островному! Заход рассчитываете сходу? – вышел на связь уже другой человек, голос которого был гораздо увереннее и солиднее.

Как мне кажется, это и есть руководитель полётами. А тот, кто разговаривал с нами изначально, наверняка дежурный по приёму и выпуску воздушных судов или какой-нибудь молодой руководитель зоны посадки, пришедший недавно в полк. Вот молодёжь и не сообразила.

– Точно так. Посадка парой.

– Принял.

– И… и медиков, – прохрипел в эфир болезненный голос, похожий на Валерин.

– Понял. Медицинскую помощь обеспечим, – ответственно заявил руководитель полётами.

В Бокайды посадку я ещё не делал, но здесь заход на полосу гораздо проще, чем в Осмоне. Местность пустынная, сухая, минимум растительности, а ближайшие холмы далеко от лётного поля. Именно поэтому летом здесь жарко, как в степях Владимирска.

В эфир уже начал кричать речевой информатор на самолёте, что на борту аварийный остаток топлива.

– Сто восьмой, дотянете до аэродрома? – запросил руководитель полётами.

– Островной, дотянем. Посадка с ходу, снижение… снижение рассчитываю с двадцати пяти километров, – тяжело произнёс Валера.

Даже не могу себе представить, что там в кабине у моего командира звена. Такое ощущение, что он серьёзно ранен и из последних сил держится в сознании.

Вместе приступили к снижению. Постепенно убираю обороты и ручку отклоняю на себя. Полосу видно на большом расстоянии в такую светлую ночь, и она нас приветливо встречает огнями подхода и прожекторами.

– Островной, Сто девятый, дальний прошли, посадка парой.

– Сто девятый, посадку разрешаю, ветер боковой справа до шести метров, – выдал условия руководитель полётами.

Валера начал проседать. Его МиГ продолжал покачиваться из стороны в сторону, так и норовя задеть меня и сесть до полосы. С такой амплитудой мне опасно с ним заходить на посадку, но, возможно, только наблюдая меня справа от себя, он может сесть.

Лишь после ближнего привода, Гаврюк выровнялся. Касание у него вышло жёсткое, но в пределах ограничений по прочности конструкции. Я же выпустил тормозной сразу после касания, а вот мой ведущий ещё бежал несколько сотен метров, прежде чем начать тормозить и за ним появился оранжево-белый купол. Остановился Валера в самом конце полосы.

– Выключаюсь. Скорую подгоните… сюда, – произнёс он в эфир.

Я как можно быстрее срулил с полосы на стоянку, чтобы иметь возможность добежать до самолёта напарника. Да не тут-то было! Мест свободных в Бокайды нынче немного. При первом взгляде на стоянку можно сделать вывод, что техники сюда нагнали – мама не горюй! Помимо местного полка истребителей МиГ-23 ещё и Су-17, вертолёты и пара Ил-76, которые загружаются техникой и личным составом прямо сейчас.

Несколько двадцать третьих уже запущены или рулят к полосе, чтобы уйти на задачу. Повернув голову на ВПП, я увидел, как отрывается пара этих самолётов, несмотря на стоящий в конце полосы самолёт Валеры.

По указанию руководителя полётами порулил я куда-то в район ТЭЧ. Остановили меня чёрт знает где. Быстро прибежать к Валере возможности не было.

Как только я выключил двигатель и вылез из кабины на влажный бетон стоянки, уже меня поджидала бригады технического состава.

– Чем помочь? – спросил у меня один из них. – Я инженер комплекса. На МиГ-21 раньше работал.

– Приветствую. Да у меня борт порядок. Остаток маленький только был. Напарника подбили слегка, – сказал я, пожимая инженеру руку. – Мне бы к нему попасть, – ткнул я пальцем в сторону торца ВПП, где вокруг борта Валеры собралось несколько машин.

– Там нечего делать. Откатят его всё равно сюда, чтоб я его смотрел и оценивал, – ответил мне инженер.

– Тогда мне нужно на КДП или в штаб. Сообщить своим, что мы сели у вас.

– Ооо, этого нет смысла делать! Вся дивизия уже в курсе, как вы геройствовали в горах. Говорят, над вершинами в сотне метров проходили, правда?

– Не знаю, дружище, – сказал я и стянул с головы шлем. – В темноте особо не видно.

Подшлемник пришлось выжимать от пота, а сама ДСка промокла насквозь. Вот что значит побывать в экстремальной ситуации. После приятных слов от технического состава, что все уже знают о нашем полёте, я даже загордился собой.

Когда снял перчатки, обнаружил, что руки слегка трясутся, и сил держать шлем почти нет. Ноги немного подкашивались, поэтому я просто присел на корточки, повернувшись к своему самолёту.

– Ну-с, хорошо поработали сегодня, – сказал я про себя и полностью опустился на бетон.

Техники бродили мимо меня, подтягивая шланги и осматривая мой МиГ. Я же просто балдел от того, как же здорово сидеть на этом мокром бетоне. Пускай меня, как и любого лётчика манит в небо, но всегда хочется возвращаться на землю. А после боя этого захотелось вдвойне.

За спиной раздался скрип тормозов УАЗика. Я встал с бетонки и посмотрел на приехавшего гостя. Ко мне подошёл одетый в полевую форму капитан, с весьма серьёзным видом и настроем отодрать меня за что-нибудь.

– Доклад! – рявкнул он.

– Виноват, – сказал я, не понимая цели и должности прибывшего военного. – Лейтенант Родин, лётчик двести тридцать шестого полка…